Реформа принудительного исполнения 1997 года

Во время первой постсоветской реформы гражданского судопроизводства и второй реформы арбитражного процесса 1995 г. стали звучать активные призывы разделить предмет регулирования исполнительного и смежных отраслей российского права. Указывалось на необходимость отдельного федерального закона об исполнительном производстве, в котором должны быть определены собственно исполнительные действия, а в процессуальном кодексе должны остаться вопросы, разрешение которых отнесено к компетенции самого суда^[1].

Однако при реформировании гражданского судопроизводства в 1995 и 2000 гг., когда было изменено значительное количество гражданских процессуальных норм и введены новые институты процессуального права, оставались без какого-либо внимания реформаторов разд. V ГПК РСФСР.

«Исполнительное производство» и Приложение 1 к ГГ1К РСФСР, включающее Перечень видов имущества граждан, на которое не может быть обращено взыскание по исполнительным документам.

Многие из норм разд. V ГПК РСФСР «Исполнительное производство» регулировали правоотношения в сфере исполнительного производства практически до 1 февраля 2003 г. в части, не урегулированной и не противоречащей Федеральному закону об исполнительном производстве 1997 г. До вступления в силу федеральных законов о судебных приставах и об исполнительном производстве исполнительное производство практически целиком регулировалось гражданским процессуальным законодательством (разд. V ГПК РСФСР) и считалось частью гражданского процесса, его заключительной стадией.

Названные законы подорвали в 1997 г. устоявшееся за многие десятилетия в российском праве положение о том, что исполнение судебных решений и иных юрисдикционных актов — завершающая, заключительная стадия гражданского процесса. Их принятие подтвердило юридическое своеобразие исполнительного права как отраслевого структурного подразделения российского права, добавив к уже имеющимся двум признакам структуризации системы права С. С. Алексеева и его последователей (особые регулятивные свойства, т. е. метод, и интеллектуально-волевое содержание — принципы, общие положения) третий — внешнюю форму права, известную обособленность в законодательстве.

Исполнительные органы в связи с проведенной на основе федеральных законов о судебных приставах и об исполнительном производстве реформой были не только переименованы, превратившись из судебных исполнителей, подчиненных судам, в судебных приставов-исполнителей, судебный контроль за которыми ограничивается предусмотренной законом возможностью обжалования в судебном порядке их действий (как и действий любых других должностных лиц в Российской Федерации), но и получили совершенно новое качество.

Заметим, что федеральные законы о судебных приставах и об исполнительном производстве более пяти лет находились в противоречии с основным кодифицированным источником гражданского процессуального права не только в отношении отдельных правил исполнительного производства, но даже в наименовании органов принудительного исполнения и их подчиненности.

Только ГПК 2002 г., вступивший в силу с 1 февраля 2003 г., отказавшись от непосредственного регулирования собственно исполнительных действий, оставил в рамках гражданского судопроизводства лишь вопросы исполнительного процесса, непосредственно связанные с процессуальной деятельностью суда — судебным санкционированием и судебным контролем (гл. 45 «Признание и исполнение решений иностранных судов и иностранных третейских судов (арбитражей)», гл. 47 «Производство по делам о выдаче исполнительных листов на принудительное исполнение решений третейских судов» и разд. VII «Производство, связанное с исполнением судебных постановлений и постановлений иных органов»).

• [1] Сергун А. К. Исполнимость и законная сила судебного решения // Актуальные проблемы защиты субъективных прав граждан и организаций: сб. науч. тр. М., 1985. С. 45—50.