Объективность опыта. 
Логика естествознания

Переход к трансцендентальному синтезу в системе Канта может быть резюмирован таким образом: эмпирический синтез имеет психологическое значение. Взятый сам по себе, эмпирический синтез оставляет очень многое необъясненным в нашем процессе познания.

Так, эмпирический синтез антиципирует будущие ощущения, но не обосновывает нашего права на ожидание возможных ощущений. Он связывает ощущения субъективно в сознании посредством ассоциаций и вносит субъективное единство, но он не объясняет единства и связи в объектах; он дает только образы, но не объекты. Но связь ассоциаций, а следовательно, и эмпирический синтез должны сами основываться на чем-то устойчивом и необходимом, без чего эмпирический синтез остается как бы висящим в воздухе. Между тем, перед нами находится мир единых объектов, не зависящих от случайных ассоциаций эмпирического сознания, в котором все совершается по неизменным законам и в котором все связано необходимым образом. Наконец, совокупность всех единых объектов объединяется в единую природу, в единый объективный мир. Однако это объективное единство, этот неизменный и необходимый закон не может быть дан нам непосредственно, но представляет собою также продукт самодеятельности рассудка. Эмпирический синтез не может дать ни объективного единства, ни всеобщей и необходимой связи. Все это необходимо вынуждает принять другую функцию рассудка, отличную от эмпирического синтеза. Кант называет ее трансцендентальным синтезом. В акте эмпирического синтеза рассудок посредством ассоциаций вносит единство в поток ощущений, относя их к единому эмпирическому сознанию; но эмпирическое сознание само случайно и изменчиво, поэтому и связь ассоциаций не может иметь необходимого характера. Трансцендентальный же синтез относит все состояния сознания, посредством применения понятий, к чистому сознанию, которое всегда одинаково и тождественно само с собою. В результате получается объективная, т. е. всеобщая и необходимая связь явлений. Тем самым актом, которым рассудок, посредством подведения под категории, создает объекты, вкладывая в объект единство сознания, создается также возможность отнесения всех восприятий к чистому сознанию, и, следовательно, создается то, что Кант называет синтетическим единством апперцепции. Иными словами, создавая объекты, рассудок создает тем самым единую объективную природу, которая есть не что иное, как отнесение всех восприятий к единству чистого сознания.

Таковы выводы Канта.

«Трансцендентальная аналитика» построена на тех же самых, уже знакомых нам двух аргументах. Ha-лицо имеется полное согласие опыта, с одной стороны, и рассудочных категорий — с другой. Если бы категории сообразовались с опытом, то они не могли бы иметь характера всеобщности и необходимости и, следовательно, не могли бы обосновывать опыт. Всякий опыт вытекает из категорий, так как основоположения рассудка являются большими посылками для всех опытных суждений, рассматриваемых как следствия. Так как основоположения рассудка аподиктически достоверны, то они являются необходимым условием возможности опыта.

Эти аргументы должны быть переоценены точно таким же образом, как показано в предшествующих статьях.

Случайный и изменчивый эмпирический синтез, согласно Канту, также должен основываться на трансцендентальном синтезе и вытекать из него, как следствие из основания, так как связь ассоциаций и субъективная последовательность должны иметь свое основание в объекте. Но, с нашей точки зрения, это может значить только то, что трансцендентальный синтез получен из эмпирического путем индуктивных умозаключений: например, когда мы заключаем от ассоциаций к связи в объекте или от ощущений к их внешним причинам. В таком случае трансцендентальный синтез должен сообразоваться с эмпирическим, как со своим следствием и, стало быть, условием. Трансцендентальный синтез, стало быть, приобретает эмпирический характер. Таким образом, там, рассматривая эмпирический синтез, мы вынуждены были ввести трансцендентальные элементы, например, понятие причины; здесь же, рассматривая трансцендентальный синтез, мы пришли к заключению, что он также имеет эмпирический характер. Следовательно, нет основания различать двоякий синтез; трансцендентальный синтез, как такой, невозможен; существует только эмпирический синтез, который может рассматриваться двояко: с точки зрения психологии и с точки зрения логики.

Но если трансцендентальный синтез невозможен, то чем должен быть обоснован эмпирический синтез, что может определять устойчивость и объективное значение субъективной деятельности ассоциаций?.. Ответ может быть только один: никакая интеллектуальная деятельность не может создать и вложить в объекты устойчивость и необходимую законообразную связь. Устойчивость и связь должны находиться в вещах, которые существуют в себе и в то же время познаются нами, которые через посредство ощущений определяют эмпирический синтез, а также определяют в опыте все наши истинные суждения. Если искать источник достоверности в основоположениях a priori, в таком случае эмпирический синтез определяется, так сказать, сверху; о познании вещей не может быть и речи; устойчивость и объективная связь находимых в опыте отношений могут быть объяснены только синтетическим единством трансцендентальной апперцепции. Если же видеть источник достоверности в ощущениях, тогда не та или иная деятельность интеллекта, а только сами вещи могут быть признаны единственным источником устойчивости и связи.

Теперь ничто не мешает нам рассматривать вещи, как причины ощущений, хотя, согласно философии Канта, категория причинности не может быть применена к вещам в себе. В самом деле, всякое причинное суждение определяется как истинное в опыте; следовательно, оно содержит в себе отпечаток вещей, который мы называем познанием вещей. Согласно Канту, необходимое сосуществование или необходимая последовательность и познается необходимо, т. е. подведение под категорию придает суждению характер безусловной достоверности. С нашей же точки зрения, мы можем допускать с большей или меньшей достоверностью, что привычная последовательность есть в то же время и необходимая. Присоединение причинного суждения, таким образом, создает новую проблему и требует оправдания допущенного посредством научных экспериментов, но зато, с другой стороны, относится не только к явлениям, но и к вещам.

Понятие научного эксперимента, посредством которого проверяются причинные суждения, не вполне совпадает с понятием опыта у Канта. Опыт заключается в накоплении эмпирического материала и в упорядочении его посредством суждений рассудка. Но после того, как это закончено, требуется еще экспериментальная проверка полученных таким образом законов. Последнее лишь с трудом укладывается в схему учения Канта, так как в эксперименте рассудок отказывается навязывать законы природе и ищет решающей инстанции в наступлении или ненаступлении некоторого антиципируемого факта. Возможность правильных предсказаний — этого непременно требует естественнонаучный метод от всякой теории.

Но истинное предсказание есть не только исполнившееся ожидание, но и сознание необходимости наступления предсказываемого. Кроме того, возможность безошибочного предсказания фактов несомненно доказывает, во-первых, что наступление фактов объективно необходимо, что оно определяется силами среды и, во-вторых, что наше предсказание отражает собою объективную необходимость и постольку является познанием сил и законов внешней среды. Раз мы принимаем, что ощущения определяются вещами, ми должны принять также, что теория, правильно предсказывающая наступление каких-либо ощущений, должна подражать тем отношениям вещей, которые определяют предсказанные ощущения и, следовательно, заключают в себе познание вещей.

Впрочем, с точки зрения логики, правильное предсказание представляет собою только частный случай совпадения следствий теории с фактами, отличающийся не большею ценностью доказательства, но только большим эффектом.