Результаты исследования фиксированных форм поведения

ДИСПОЗИЦИОННАЯ МОДЕЛЬ ФИКСИРОВАННЫХ ФОРМ ПОВЕДЕНИЯ

Феноменология и природа психической ригидности

Многие исследователи приходили к выводу, что психическая ригидность является одной из тех территорий психологии, вступив на которую исследователь оказывается на очень зыбкой почве, насыщенной всяческими трудностями и сюрпризами. Психическая ригидность — отнюдь не простое понятие, и ему нелегко дать приемлемое для всех определение (Chown, 1959; Leach, 1967). Но поскольку очень желательно, чтобы «каждый термин в психологии был точно и строго определен» (Ломов, 1984, с. 49) и для любого исследования определение используемых понятий является необходимым, то изучавшие ригидность обычно выбирали в рамках альтернативы либо прямую «атаку» на само понятие (более трудный путь), либо использование одного из многих существующих определений ригидности и соответствующих методик и получение, как правило, узких данных. Это более легкий путь, им шло большинство исследователей психической ригидности. Он же, если учесть и их разную методологическую ориентацию, с неизбежностью привел к имеющимся сегодня трудностям в проблеме психической ригидности. В наших исследованиях мы, пытаясь снять эту альтернативу, идем одновременно двумя обозначенными выше путями.

Терминологическая многозначность понятия психической ригидности

Ригидность — от латинского rigeo, rigiditas, что значит быть негибким, жестким, окостенелым. В психологию этот термин перешел из физики, где им обозначают свойство тел сопротивляться изменению их форм; измеряется это свойство отношением силы касательного давления к величине произведенного изменения формы тела. Противоположное ригидности свойство обозначается термином «флексибильность». В данной работе ригидность и флексибильность рассматриваются как полюсы континуума, как биполярный концепт, что находит своих сторонников в лице ряда отечественных и зарубежных исследователей (Левитов, 1977; Белоус, 1971; Luchins and Luchins, 1959; Rubenovitz, 1963).

В психологическом контексте проблема ригидности родилась и развивалась не только в русле факторно-аналитического подхода к персеверации. В то же самое время (конец 30-х годов XX столетия) ригидность начинает играть заметную роль и в психоаналитической системе 3. Фрейда и его последователей, в системе топологической психологии К. Левина (видимо, К. Левин был первым, кто ввел в психологию термин «ригидность») и в концепции дихотомии «абстрактного — конкретного мышления» в норме и патологии невролога К. Гольдштейна. Количество исследований ригидности, начиная с этого времени, неудержимо растет, что неудивительно, поскольку ригидность современным исследователям показалась столь же многообещающей, как в свое время персеверация Ч. Спирмену. Ригидность изучалась и как неврологически детерминированная особенность восприятия, и как тип перцептуальной защиты, и как проявление основных личностных переменных; она изучалась в лаборатории и в социальной сфере, среди выборочных групп и в общей популяции. Но, как замечает П. Лич, «везде это понятие вызывало разногласие среди видных психологов; все еще мало единодушия в отношении идентичности ригидности и ее составляющих» (Leach, 1967, р. 11). Об этом же пишет и Ш. Чоун: «. .ригидность — отнюдь не простое понятие, далеко не ясны нам и ее составляющие» (Chown, 1959, р. 195). После столкновения с проблемой ригидности многие исследователи, как мы уже отмечали выше, приходили к выводу, что ригидность является, к несчастью, одной из тех немногих областей психологии, которые встречают исследователя всяческими трудностями и неожиданностями. Что же касается существующих дефиниций ригидности, то еще в 1956 г., по подсчетам Р. Кэттела, их уже было свыше 50. Само собой разумеется, что за последние десятилетия это число значительно выросло. Мы же приведем здесь примеры наиболее «популярных» определений ригидности, родившихся в период самого расцвета исследовательского интереса к ней. В обзорной статье, посвященной исследованиям ригидности, Ш. Чоун (Chown, 1959, р. 195) одной из лучших дефиниций ригидности называет ту, которую дает ей Кэттел, а именно: «…трудность, с которой изменяются установившиеся навыки (habits) перед лицом новых требований». К. Гольдштейн определяет ригидность как «неадекватную скованность поведения» (Goldstein, 1943); Г. Вернер — как «недостаточную вариабельность реакций» (Werner, 1946); А. Лачинз понимает под ригидностью «слепую привязанность к установочному, привычному, способу решения задачи, даже если он не приводит к успеху» (Luchins, 1959).

При всей многочисленности дефиниций, как показал их анализ, психическая ригидность определяется преимущественно через категорию способностей — «индивидуально-психологических особенностей личности, являющихся условием успешного выполнения той или иной продуктивной деятельности» (Петровский, Ярошевский, 1985, с. 339). Но хочу подчеркнуть, что в данном контексте способность понимается не только «как способность мочь», но и как «способность хотеть». Отсюда понимание ригидности как (относительной) неспособности личности в случае требований объективной ситуации «изменить свою психическую установку» (Warren, 1934); «реагировать на новую ситуацию» (Wand, 1955); «изменить действие или отношение» (English and English, 1959); «поставить себя на место другого человека» (Bonner, 1961); «изменить поведение» (Coville, 1963); «реорганизовать проблемный материал» (Guilford, 1959); «переструктурировать способы поведения» (Cattell, 1964); «усвоить новые средства приспособления», «корректировать программу деятельности» (Давыдов, 1983); «неспособность отказаться от старой гипотезы» (Бруннер, цит. по: Элиава, 1966, с. 311—312); «неспособность изменить установку или структуру поля, хотя этого требуют объективные условия» (Rokeach, 1948); «трудность перехода от старых отношений к новым» (Buss, 1952) и др.

В ряде работ (English and English, 1959; Bonner, 1961; Давыдов, 1983 и др.) ригидность, как «неспособность», включает в себя несколько указанных аспектов. Так, в «Словаре психологических и психоаналитических терминов» X. Инглиш и А. Инглиш ригидность определяется как «привязанность к ставшему неадекватным способу действия и восприятия или относительная неспособность изменить действие или отношение, когда этого требуют объективные условия» (English and English, 1959, р. 467).

Некоторые авторы в своих дефинициях психической ригидности делают упор на том, что лежит в основе «неспособности к изменению». Исходя из этого, они определяют психическую ригидность как «приверженность к неадекватному способу выполнения задания» (Goldstein, 1943), «тенденцию придерживаться привычного» (Buss, 1952), «привязанность к неадекватному способу поведения и восприятия» (English and English, 1959).

В ряде определений психической ригидности указывается на то, что личность не реагирует на требования объективной ситуации не просто в силу (относительной) неспособности или приверженности к неадекватному способу поведения (т. е. не может иначе), но и в силу своего нежелания (т. е. не хочет иначе, даже если может): «упорствует в определенных формах поведения» (Bonner, 1961), «проявляет недоброжелательность к новому, к изменениям» (Левитов, 1977) и даже «сопротивляется изменению» (Cowen, 1952; Drever, 1967).

Чаще всего психическая ригидность определяется альтернативно: либо как свойство личности, либо как характеристика поведения. Но есть исследования, в которых даются определения ригидности, охватывающие одним понятием то и другое — личность и поведение. Так, Гоинз (Goins, 1962), Рубенович (Rubenovitz, 1963) предлагают в качестве такого понятия понятие «ригидности как конструкта». Они исходят из идеи внутреннего единства понятия психической ригидности, основываясь на данных факторно-аналитических исследований. Трудности проникновения в сущность ригидности, видимо, связаны и с тем, что многие исследователи рассматривали ригидность как некую универсальную психофизиологическую характеристику, как характеристику всей психической деятельности и поведения, никак не дифференцируя это понятие. Анализ же самого понятия и его развития в результате экспериментальных и клинических исследований открывает в этой проблеме новые перспективы. В конце 40-х — начале 50-х годов прошлого столетия в связи с появлением новых экспериментальных данных происходит диалектическое, по существу, «раздвоение единого», т. е. понятия ригидности, и намечается один ее выход в сторону теории личности (догматизм, консерватизм, авторитаризм, конформность, психопатия и т. п.), а другой — в сторону теории состояний (тревога, стресс).