Психологические новеллы О. Вилье де Лиль-Адана как разновидность фантастического

Сюжетную основу психологических новелл Огюста Вилье де Лиль-Адана образует принцип «запретного плода». Они являют собой опыт — художественной интерпретации «открытия», сделанного романтиками в области социального поведения человека в новых условиях, где видимая свобода личности вступила в противоречие с ежедневной, ежечасной зависимостью и невозможностью свободного волеизъявления. Скованность, всесторонняя связанность человеческой воли были очевидным и бесспорным фактом, природа же этой несвободы ускользала от понимания, казалась таинственной и фатальной.

Ряд психологических новелл, таких как «Девицы Бьенфилатр» и «Voх populi» Глас народа (лат.). также являются разновидностью фантастического. В этих новеллах Огюст Вилье де Лиль-Адан показывает человека жертвой обстоятельств, в которых его поведение представлялось вынужденным.

Новелла «Voх populi», написанная в жанре хроники, в которой автор излагает исторический процесс в хронологической последовательности. Огюст Вилье де Лиль-Адан показал человека перед лицом времени. Особенность этой новеллы заключается не только в ее жанровой принадлежности, но и в композиционном построении.

Как известно, новелла относится к такому роду литературы как эпика. Одной из структурных особенностей данного рода является дупликация — повторение центрального события. Огюст Вилье де Лиль-Адан использует один и тот же оборот несколько раз: «В тот день на Елисейских Полях был большой военный парад! Со времени этого зрелища мы вытерпели двенадцать лет… мы вытерпели двенадцать лет — подразумевается военный парад, происходящий при Наполеоне III в 1868 г. [4, с. 216]. «Grande revue aux Champs-Йlysees, ce jour-lа! Voici douze ans de subis depuis cette vision [5, p. 28]. [4, с. 18]. «В тот день на Елисейских Полях был большой военный парад! Со дня этого солнечного праздника пролетело десять лет… пролетело десять лет. — Речь идет о времени падения II империи и провозглашения III республики, вероятно, до 17 сентября 1870 г., когда Париж был осажден прусской армией [4, с. 216]. «Grande revue aux Champs-Йlysees, ce jour-lа! Voici dix ans d’envolйs depuis le soleil de cette fкte! [5, p. 30]. [4, с. 19]. «В тот день на Елисейских Полях был большой военный парад! Мы выдержали девять лет с того дня, освещенного мглистым солнцем … мы выдержали девять лет. — Здесь говорится о Парижской Комунне, провозглашенной 18 марта 1871 года, и о годах реакции, которые после ее поражения пришлось выдержать французскому народу [4, с. 216]. «Grande revue aux Champs-Йlysees, ce jour-lа! Voici neuf ans de supportes depuis ce soleil trouble! [5, p. 31]. [4, с. 19].

Автор, подчеркивая хронологические события во Франции, быстроходность времени, показывает нам «вечный образ» отдельного человека. «Возле решетки паперти собора Нотр-Дам … сидел, скрестив ноги… столетний Нищий, старейшина парижской Бедноты…» Assis, devant la grille du parvis Noire-Dame… les genoux croisйs… le centenaire Mendiant, doyen de la Misиre de Paris… [5, p. 28]. [4, с. 18]. Создается впечатление, что этот человек, как бы задержавшийся среди живых, представляет собой теневую сторону празднества и разливающегося вокруг торжественного голоса народа.

На протяжении лет облик, поведение, слова слепца, в которых изливается вековечная скорбь всей его жизни, не изменились. Время от времени он лишь жалобно бормотал: «- Сжальтесь над несчастным слепцом, сделайте милость!» «Prenez pitiй d’un pauvre aveugle, s’il vous plaоt ! «[5, p. 29, 30, 31, 32]. [4, с. 18, 19,20].

Обязательным компонентом новеллы является так называемый пуант, «соколиный поворот» — момент, подчеркивающий значение развязки. В данной новелле таким моментом можно считать эпиграф, слова сержанта Оффа — героя тогдашней шовинистической прессы: «Прусский солдат и кофе варит исподтишка» «Le soldat pruss’en fait son cafй dans une lanterne soured» [5, p. 28]. [4, с. 18]. Эта новелла, как и многие другие, носит иронический характер, связанный с установкой буржуазных правительств тогдашней Франции строить свою политику на обмане. Кто же на самом деле является слепцом? И не для народа ли, опьяненного фанфарами, перезвоном колоколов и залпами оружия, пытающимся любыми лживо-восторженными словами скрыть свои истинные чаяния, просит милость столетний Нищий.

Огюст Вилье де Лиль-Адан обнажил резкое расхождение между нравственным сознанием личности и ее практическими действиями, между идеальными намерениями и конкретными поступками.

Каждая из психологических новелл есть психологическое исследование человеческого сознания в состоянии наивысшего напряжения. Герои психологических новелл боятся жизни. Их пугает не реальность как таковая, а те нравственные и иные стандарты, которые утвердились во всей сфере бытия буржуазной Америки, и те могучие силы, которые навязывают эти стандарты человеческому сознанию, насилуя, давя и деформируя его.

Огюст Вилье де Лиль-Адан являлся поклонником творчества американского писателя Эдгара По. В данных новеллах можно проследить некоторые схожие черты в манере написания и повествования. Также как и Эдгар По, писатель прибегает к такой психической аномалии, как раздвоенное сознание. Этот прием относится не только к социальной психологии, но по большей части к проблемам метода и повествовательной структуре. Во всех новеллах данного сборника Огюст Вилье де Лиль-Адан опирается на традиционную романтическую пару: рассказчик — герой. Рассказчик олицетворяет нравственно-психологическую норму, герой — отклонение от нее. В разных новеллах степень раздвоенности сознания различна. В одних она едва ощущается, в других — просматривается более отчетливо. Наиболее полно она выражена в новелле «Девицы Бьенфилатр», где степень раздвоенности столь высока, что «два» сознания уже «не умещаются» в одном характере и каждое «требует» для себя самостоятельного физического оформления.

Огюст Вилье де Лиль-Адан разрешает противоречивую двойственность фантастического образа субъективно-утопическим идеалом, подразумевающим под собой противопоставленность гармонии внутреннего мира личности с дисгармонией внешнего мира. Человек, порвавший с авторитетом «обыденного здравого смысла», чтобы ценой внутренней драмы стать подлинным автором своей жизни, начинает определяться как «романтическая личность». Огюст Вилье де Лиль-Адан различает противоположность свободного индивидуального волеизъявления человека («личности»), с одной стороны, и такого волеизъявления, которое опирается на безличный и общий источник представлений, обозначаемых понятием «разум» — с другой. В мире оплачиваемой любви нет места морали; она — вне «обычных» представлений о добре и зле, и потому, согласно логике буржуазного общества, вполне оправдана.

В основе любого механизма функционирования зла человека лежат два тезиса, по-разному взаимодействовавших в литературе:

• 1) человек от рождения добр, а первоначальный импульс зла привносится в него извне;
• 2) человек от рождения зол, действенность в нем злого начала зависит лишь от степени инициации сидящего в каждом человеке зла, понуждающего его к совершению алогичных поступков.

Огюст Вилье де Лиль-Адан следует второму тезису, перенося данную проблему во внутреннюю сферу человека. Весь трагизм подобных персонажей заключался в невозможности их устоять против самих себя, и метафизическая их тоска по идеалу, и богоборчество, и тяга ко злу, и беспокойство духа были обусловлены прежде всего борьбой с собой.

Внимание Огюста Вилье де Лиль-Адана приковано к аномалиям, ведущим к нарушению социального и нравственного закона, символика безумия имеет глубокий общественный смысл, «безумный мир» его героев, построенный на основе тщательного наблюдения и анализа человеческой психики, является особой формой отражения действительности.

Повышенное внимание Огюста Вилье де Лиль-Адана к психологии было обусловлено в значительной степени стремлением выяснить природу сил, препятствующих нормальной и полноценной работе сознания. Всю жизнь По верил в Разум, который один только в его глазах способен вывести человека и человечество из трагических противоречий бытия.

Таким образом, новелла, как малая повествовательная форма в литературе, у Огюста Вилье де Лиль-Адана изображает конфликт, основой которого чаще всего является не только событие, но и своеобразная психологическая коллизия, тесно увязанная с действием. Своеобразный характер, человеческая душа и психика, нравственное сознание личности являются предметом новелл писателя.