Человек и бог: преодоление отчуждения

Реформированная философия гуманистична в своей сущности, так как вытесняет религию и занимает ее место. Критика религии — «нравственная необходимость» человека. Но не только, ибо, по словам Фейербаха, религия «теснейшим образом» связана с политикой. Фейербах не соглашается с теми, кто склонен думать, «что можно разрушить религиозное здание без того, чтобы побеспокоить или совсем поколебать тихое духовное царство логики и метафизики, не говоря уж о казармах современного государственного здания» [6. Bd. 10. S. 324].

Фейербах продолжил материалистические и атеистические традиции своих английских и французских предшественников, отдавая особое предпочтение великому Спинозе. Для самой Германии материализм и атеизм также не чужеродный элемент. «Немецкий материализм имеет религиозное происхождение; он начинается с Реформации» |5. Т. 1 С. 508]. Философ считал так постольку, поскольку сам близко воспринял протестантскую максиму «бог есть любовь». Но это не какая-то неопределенная фантастическая любовь, а горячая любовь человека к человеку, не теологическое представление, а антропологическая живая действительность. Если бог есть отец, любящий с огромной горячностью и искренностью своего ребенка, стань и ты родителем. Тогда по собственному живому опыту будешь знать, что такое любовь небесного отца. Он заботится не только о нашем душевном спасении, но и о нашем телесном благополучии, присутствует в нашем теле, зажигает свет познания и жар чувств. «Этот бог и является отцом материализма» [5. Т. 1. С. 509]. Реформация очеловечила божественную любовь, истинную любовь, которая страдает при виде материальных бедствий человечества.

Немецкий антропологический материализм — «непосредственный и кровный потомок Лютера. Павел Лютер, сын реформатора Мартина Лютера, изображает и подтверждает наилучшим образом эту генеалогическую связь материализма с протестантизмом. Этот сын Лютера стал не теологом, как это можно было ожидать и как это действительно ожидали в его время, а физиком, врачом, он оказался не спиритуалистом, а материалистом… мыслящая душа доктора Мартина Лютера, превратившегося в физика, по мере того, как она углублялась и влюблялась в природу и в телесный мир — ибо какая может быть наука без склонности, без любви» [5. Т. 1. С. 510).

Если Декарт говорил: «Я мыслю, следовательно, я существую», то Лютер, считает Фейербах, мог сказать: «Я верю, следовательно, я существую». Пока ты веришь, что Христос — твое прибежище, так оно и есть; если ты этому не веришь, он не является им. Важнейший принцип протестантизма — единство веры и бытия. Сущность католической религии, полагает Фейербах, — замкнутая в себе монахиня. Сущность религии Лютера — здоровая телом и духом почтенная и разумная дева. Лютер направил жизненную силу и деятельность человека, поглощенные церковью, снова на человека, признал определяющей вместо церковной светскую власть.

Анализ религиозного отчуждения также свидетельствует о том, что понимание человека-субъекта как носителя потребностей, понимание роли связи Я и Ты позволило Фейербаху прийти к выводам, продвигающим его вперед по сравнению и с материалистами XVIII в., и со Штраусом и Бауэром. Он усмотрел исток религии в человеческих отношениях. Религия для него — отражение, пусть превратное, отчужденное, но именно отражение реального отношения людей к природе и друг к другу. И хотя философ не нашел связи между действительным социальным и духовным отчуждением, он понял, что религия есть отчуждение человеческой сущности, антропологических свойств человека и превращение их в свойства сверхчеловеческого существа.

Причины религиозного отчуждения имеют двойственный характер. С одной стороны, религиозное отчуждение питается психологически отрицательными и положительными эмоциями (страх, ужас, радость, благодарность и т. п.). В условиях невежества они толкают человека к тому, чтобы превращать в самостоятельные образования продукты чувственного и понятийного знания: в политеистических религиях — знания о природе, в монотеистических — знания о человеке как родовом существе. С другой стороны, все эти отрицательные и положительные эмоции, объединяющиеся субъективно в чувстве зависимости человека от природы и других людей, отражают объективную зависимость человека как существа нуждающегося, обладающего объективно обусловленными потребностями. «Первое, из практики, из жизни, почерпнутое определение бога, — пишет Фейербах, — состоит в том, что бог есть то, в чем человек нуждается для своего существования и притом для своего физического существования, ибо это физическое существование есть основа его существования духовного» [5. Т. 2. С. 819]. Человеческая же сущность обнаруживается и формируется через отношение человека к природе и особенно через отношение человека к человеку. Именно поэтому тайну теологии Фейербах усматривает в физиологии (учении о природе) и в антропологии (учении о человеке).

По мнению Фейербаха, сверхчеловеческую сущность бога можно и нужно свести к сущности человека, ее основным элементам. Подчеркивая антрополого-материалистический характер своей критики религии, он писал: «Бог есть существо, составленное из всех реальностей, то есть из предикатов природы и человека: бог есть свет, жизнь, сила, красота, сущность, ум, сознание, любовь — словом, все» [5. Т. 2. С. 406]. Стоит перенести эти предикаты из бога в человека, и они потеряют характер божественности. Надо упразднить бога как вместилище религиозных предикатов, как субъекта, ибо бог в качестве субъекта есть мыслимый в форме субъекта предикат.

Чем же обусловлено появление такого превратного миропонимания?

Как мы уже отмечали, Фейербаха не удовлетворил ответ, данный на этот вопрос предшествующими материалистами, которые склонялись к признанию в качестве главной причины появления религии обмана и невежества. Опираясь на антропологический принцип, Фейербах открывает причины религиозного мировоззрения.

Гипостазирование общего в познании, духовного вообще — вот гносеологическая возможность фантастически-извращенного религиозного воззрения. Она заложена в самой активности человеческого познания, в языке. Следовательно, говоря о субъективных причинах возникновения религии, Фейербах указывает на психологические и гносеологические факты, которые сопряжены с возникшим в процессе исторического развития сознанием. Сознание человека отражает мир в форме ощущений и понятий, а фантазия и воображение, вмешивающиеся в процесс отражения, превращают его продукты в самостоятельные существа. «Способность человека к абстракции и с ней связанная сила воображения (потому что только силой своего воображения делает человек самостоятельными абстрактные, общие понятия, мыслит себе их как существа, как идеи) побуждают его выйти за пределы чувственного и производить телесный, чувственный мир от нечувственного, абстрактного существа» (5. Т. 2. С. 686].

Вместе с тем не всякая фантазия, не всякое воображение ведут к появлению религиозных взглядов. Сам Фейербах указывает на огромную роль воображения в художественном творчестве, которое не носит религиозного характера. Человеческая жизнь, история, природа дают материал для подлинной поэзии, для искусства вообще. Исчезновение религии раскроет простор поэтической фантазии, человеческому воображению в его истинном выражении. Прекрасное как таковое, полагает философ, станет предметом человека. Художественный интерес самостоятелен, он вызывает к жизни не омраченное никакими чуждыми целями чувство подлинной красоты и человечности. Искусство расцветает по мере падения веры. Наука и реалистическое искусство идут рядом. Они познают мир, вырабатывают правильный взгляд на действительность, тогда как религия определяет действительность как нечто тщетное. Религиозное искусство противоречиво. В конечном счете оно восхищает человека потому, что удовлетворяет его эстетические потребности. Таковы греческая и римская пластика. Греческие боги и сегодня наполняют человечество восторгом.

Фейербах приходит к выводу, что лишь фантазия невежественного и испытывающего постоянный страх человека порождает в его сознании удвоение мира. Предметы, которые вследствие невежества человека внушают ему страх и ужас, превращаются в его сознании в нечто сверхъестественное. «Ведь страх обладает наибольшей силой превращения образов, представлений, самовнушений в живые существа» [5. Т. 1. С. 280], — заключает Фейербах. Вместе с тем для объяснения происхождения религии необходимо брать «не только отрицательные, но и положительные мотивы, не только невежество и страх, но и чувства, противоположные страху — положительные чувства радости, благодарности, любви и почтения» [5. Т. 1. С. 280].

В этом он видит свое существенное отличие от предшествующих критиков религии. Здесь опять-таки налицо антропологизм Фейербаха, его учение о человеческой сущности как единстве Я и Ты, ибо положительные чувства касаются прежде всего отношения людей друг к другу.

Философ первым дал глубокий анализ культов первобытных «естественных религий», фетишизма («основы политеизма»), тотемизма, культа предков. В естественных религиях обожествляются предметы природы, их свойства. Обожествляется солнце как «высший принцип земледелия… очевидная, бесспорная основа человеческой жизни» [5. Т. 2. С. 542]. Обожествляются предметы и силы, необходимые человеку, ибо человек, будучи в своей вере теистом, в своих практических действиях и ориентирах остается атеистом и действует так, будто все зависит от естественных и человеческих сил. Боги вырастают на определенной почве, их существование обусловлено местом и временем. «Лишь там, где культурно-исторический элемент в предмете вступает в поле зрения человека, — полагает Фейербах, — лишь там и религия, или одна из ее ветвей, составляет характерный исторический момент, объект, интересующий исследователя истории и религии» [5. Т. 2. С. 543]. Когда меняются потребности людей и предметы их удовлетворения, меняются и боги. Когда появляется монарх, появляется единый бог, возникают монотеистические религии.

Фейербах, однако, не остановился на психологическом и гносеологическом уровне’анализа причин появления религич. Антропологический принцип не только позволял, но и предполагал выделение объективных истоков религиозного сознания.

Фейербах утверждает, что страх, радость, благодарность и другие эмоции, под влиянием которых фантазия и воображение порождают богов, представляют собой не что иное, как чувство зависимости. «Чувство зависимости есть поэтому единственное верное, универсальное название и понятие для обозначения и объяснения психологической и субъективной основы религии» (5. Т. 2. С. 526]. Но данное чувство отражает объективную зависимость человека как телесного существа от мира, природы и других людей. С точки зрения Фейербаха, на первых порах жизни человечества преобладала зависимость человека от природы. Те предметы, животные, растения и т. д., от которых решающим образом зависит человеческое существование, фантазия превращает в одухотворенные, всемогущие существа. Людям казалось, что природа благодетельна, но речь шла о простой ее полезности. Обожествляются и те природные явления, которые доставляют человеку неприятности, например, у некоторых народов обоготворялись болезни. Сказанное означает, что первобытная религия была политеистической. «Поэтому потусторонний мир с этой стороны его психологического генезиса и необходимости есть не что иное, как представление о будущем, представление, которое человек, однако, гипостазирует, превращает в самостоятельно существующее относительно действительного будущего, точно так же, как человек выведенные из природы и вырванные им из материальных связей законы разума превращает в самостоятельно существующее, отличное от природы разумное существо» [5. Т. 1. С. 303].

Превращенные чувственные религиозные образы возникают в конечном счете под влиянием объективных, материальных факторов. Фейербах гениально замечает: «Сознание предполагает бытие, оно само является лишь осознанным бытием, лишь бытием осмысленным, представленным» [7. Bd. 2: S. 306].

Среди материальных факторов решающую роль философ отводит материальной зависимости человека от природы. Это решающий фактор появления первобытных религий, религий «человеческого детства». Человек находит своих богов там, где получает материальные блага. Человек — существо потребляющее, нуждающееся. Он должен есть, пить, одеваться и т. д. В таком своем качестве он материально зависит от природы, он должен практически удовлетворять свои потребности, присваивать предметы природы. Эта материальная зависимость (представленная в рамках антропологического материализма абстрактно, натуралистически) формирует существа, которые по своему образу и подобию создают бога. Где нет нужды, там нет и существ, оберегающих от нужды, или, выражаясь позитивно, нет существ, приносящих добро. Философ говорит: «Масштаб, критерий божества и именно поэтому источник богов человек имеет у себя и в себе. Что этому критерию соответствует, есть бог, что ему противоречит, бога не представляет. Но этот критерий есть эгоизм в распространительном смысле слова.

Отношение предмета к человеку, удовлетворение потребности, необходимость, благотворность — вот причины, почему человек делает какой-либо предмет своим богом" [5. Т. 2. С. 551].

По мере исторического развития зависимость человека от природы на потребительском уровне ослабевает. Но возникает новая зависимость — зависимость человека от чуждых ему социальных сил: «Так власть природы как таковая и чувство зависимости от нее исчезают перед лицом власти политической или моральной. Раба природы ослепляет блеск солнца… между тем раб политический ослепляется блеском царского звания до такой степени, что он падает перед ним ниц, как перед божественной силой, от которой зависит жизнь и смерть» |5. Т. 2. С. 757—758|. Божественная сущность есть не что иное, как человеческая сущность, освобожденная от границ природы. Все божественные определения — рода человеческого.

Фейербах указывает, что светские власти используют религию в реакционных политических целях, что современные ему правительства борются с нищетой мира с помощью религии, а не образования, «пользуются религией как наиболее политическим средством унижения и эксплуатации человека» [5. Т. 2. С. 24]. Христианство стоит на пути достижения политической свободы, этой насущной потребности человечества.

Замечания Фейербаха о партийности веры в политическом плане глубоко проницательны и отличаются большой научной точностью. «Вера осуждает все, что осуждено богом, и наоборот… Вера по существу партийна. Кто не за Христа, тот против Христа… Вера по существу нетерпима — по существу потому, что вера тесно связана с иллюзией, будто ее дело есть дело бога, ее честь есть честь бога… Бог является заинтересованной стороной; интерес верующих есть сокровенный интерес самого бога» [5. Т. 2. С. 243]. Религия формирует рабское сознание. Она освящает рабство: «Кто утешает себя, что он раб, тот никогда не поддастся искушению разбить цепи рабства» [6. Bd. 10. S. 327]. Там, где начинается «материализм чувств», натруженных рук и ног, там кончаются боги. Если сущность человека — чувственность, а не призрачный абстракт, «дух», то все философии, все религии, все учреждения, которые противоречат этому принципу, не только в корне ошибочны, но и пагубны.

По словам Маркса, своей критикой религии Фейербах «сделал эпоху» [1. Т. 16. С. 24], свел религиозный мир к его земной основе. Еще в 1843 г. Маркс писал Руге: «Вся наша задача может состоять только в том, чтобы — как это имеет место также и в фейербаховской критике религии — придать вопросам религии и философии форму, соответствующую человеку, осознавшему самого себя» [1. Т. 1. С. 381]. Маркс неоднократно напоминал, что радикальная немецкая теория несла положительное упразднение религии, видел в ней революционные призывы: «Критика религии завершается учением, что человек — высшее существо для человека, завершается, следовательно, категорическим императивом, повелевающим ниспровергнуть все отношения, в которых человек является униженным, порабощенным, беспомощным, презренным существом» (1. Т. 1. С. 422).

Суть же позиции Фейербаха выражена в следующих словах: «Если мы в лучшую жизнь больше не верим, но ее хотим, — хотим не в одиночку, а соединенными силами, — то мы и создадим лучшую жизнь, то мы и устраним, по крайней мере, самые грубые, самые вопиющие и терзающие несправедливости и бедствия, от которых до сих пор страдало человечество. Но чтобы этого хотеть и это осуществить, мы должны на место любви к богу поставить любовь к человеку как единственную истинную религию, на место веры в бога — веру человека в самого себя, в свою собственную силу, веру в то, что судьба человечества зависит не от существа, вне его или над ним стоящего, а от него самого, что единственным дьяволом человека является человек грубый, суеверный, своекорыстный, злой, но также единственным богом человека является человек» [5. Т. 2. С. 809—810].

Великий немецкий мыслитель понял, что философия в качестве теоретического воззрения на положение человека в мире вырабатывается внутри религиозного сознания, дает ответы на те же вопросы, которые порождает религия. В конечном счете это размышления о смысле человеческой жизни. Он справедливо полагал: философия будущего, «философия человека» должна заменить религию, потому что «должна включить в себя в соответствующей форме то, что составляет сущность религий» [5. Т. 1. С. 110].