Моделирование политических ситуаций: теоретические и математические модели

Теоретическое моделирование в политическом анализе

В предыдущих рассуждениях мы уже неоднократно использовали термин модель, в частности, когда говорили о попытках теоретического описания процесса принятия решений (в гл. 3). Такие теоретические конструкции можно рассматривать как модель исследуемого процесса, поскольку в самом общем значении модель являет собой упрощенное представление действительности, используемое для изучения ее ключевых свойств. Говоря о моделировании, мы будем употреблять этот термин в широком и узком значении.

Важно запомнить!

В широком значении моделирование является одним из основных принципов теории познания, на котором строится по существу любой метод научного исследования, как теоретический, так и экспериментальный. Теоретическому моделированию, опирающемуся на качественные методы, посвящен этот параграф.

В узком же значении моделирование является одним из возможных этапов анализа, предполагающим формализацию и математическое выражение основных элементов и взаимосвязей изучаемой проблемной ситуации. В узком смысле процесс моделирования мы будем характеризовать как перевод наших вербальных концепций на язык математических уравнений (об этом речь пойдет в параграфе 6.2).

Теоретическое (качественное) моделирование предполагает идентификацию ключевых феноменов, которые позволяют прояснить предмет исследования (интересующую нас проблемную ситуацию) и объяснить, какого рода и почему между этими феноменами существует связь: их принято обозначать как независимые переменные. Независимая переменная, предположительно, оказывает влияние, воздействует либо является причиной возникновения некоторых других феноменов. Зависимая переменная, в свою очередь, испытывает влияние, является следствием либо функцией независимой переменной.

Предполагаемые концептуальные объяснения часто оказываются более сложными конструкциями, нежели простая пара независимой и зависимой переменной. Например, исследователь может предположить, что практика грубых нарушений прав человека со стороны государства, в частности, обращение к методам государственного терроризма может быть обусловлено угрозой, исходящей от оппозиции. Дальнейшие рассуждения могут привести к мысли о том, что характер правящего режима, а также обстоятельства его прихода к власти могут оказывать воздействие на ситуацию с правами человека в стране. Кроме того, вмешательство иностранных государств, в особенности сверхдержав, различным образом может оказывать влияние на ситуацию. Количество задействованных переменных, таким образом, может расширяться по мере прояснения проблемной ситуации и обращения к различным описательным и объяснительным теориям, концепциям, моделям (рис. 6.1).

Следующий шаг в разработке программы исследования предполагает формулирование гипотез. Гипотеза представляет собой эксплицитное утверждение, содержащее предполагаемое объяснение того, каким образом независимые переменные порождают, оказывают воздействие либо изменяют поведение зависимой переменной. Поскольку гипотезы связаны с предполагаемыми взаимоотношениями, они могут оказаться некорректными. Содержанием дальнейшего процесса аналитического исследования как раз и является систематическая проверка выдвинутых гипотез.

Ниже приводится система гипотез, раскрывающих концепцию нарушений прав человека, представленную на рис. 6.1.

А1. Чем выше политическая угроза со стороны соперников, тем выше вероятность того, что режим ответит насилием.

А2. Чем выше латентная поддержка революционеров населением, тем выше вероятность, что режим ответит терроризмом.

АЗ. Соперники, полагающиеся на террористическую и партизанскую тактику, могут рассчитывать на ответный террор со стороны государства.

А4. Режимы скорее применят терроризм против политически маргинальных групп, чем против оппозиционных групп, обладающих влиянием и сторонниками среди элиты.

• 81. Слабые режимы скорее используют насилие против соперников, чем сильные режимы.
• 82. Элиты, утвердившие и сохраняющие свои позиции насильственными средствами, скорее изберут насильственный ответ на вызов возможных соперников.

Рис. 6.1. Вариант системы факторов, объясняющих проблему нарушения прав человека.

Группы переменных: А — угроза со стороны соперников, бросающих вызов власть предержащим; В — политический режим, идеология и культура; С — социальная гетерогенность и неравенство; О — глобальная среда.

• 83. Успешное ситуативное применение государственного террора в поляризованных сообществах скорее будет способствовать институциализации террора и превентивному применению террора для поддержания политического контроля.
• 84. Изначальное решение правящей элиты по применению государственного террора обычно моделируется по имеющимся успешным примерам применения государственного террора.

В5. Демократические принципы и институты сдерживают политические ЭЛИТЫ от применения государственного насилия вообще и террора в особенности.

С1. Чем выше гетерогенность и стратификация общества, тем выше вероятность, что режим будет применять насилие как основное средство контроля над обществом.

С2. Элиты-меньшинства в сильно стратифицированных сообществах склонны применять террор как рутинный инструмент власти.

• 01. Режимы, испытывающие внешние угрозы, СКЛОННЫ применять насилие против внутренних оппонентов.
• 02. Режимы, вовлеченные в конфликты при поддержке крупной державы, склонны применять самые крайние формы насилия против оппонентов, включая государственный терроризм.
• 03. Периферийный статус в мировой системе увеличивает вероятность, что режимы, правящие с помощью насилия, останутся безнаказанными.

Плохо сформулированные гипотезы часто свидетельствуют об отсутствии ясности в понимании как природы изучаемого феномена, так и природы самого научного исследования; оба обстоятельства способны существенно снизить ценность полученных результатов.

Важно запомнить!

Можно выделить шесть характеристик, присущих хорошо сформулированным гипотезам^[1]:

• — гипотезы должны представлять собой эмпирические утверждения: представления о таких взаимоотношениях, которые имеют место в реальной жизни (а не «должны» иметь, в соответствии с моральными и идеологическими убеждениями исследователя). Так, формулировка «демократия является лучшей формой правления» представляет собой не гипотезу, а нормативное, неэмпирическое по своей природе утверждение и фиксирует скорее личные предпочтения автора, нежели реальное понимание данного феномена. Гипотеза в данном примере могла бы быть сформулирована следующим образом: «Демократия чаще встречается в странах с высоким уровнем экономического развития», что допускает возможность эмпирической проверки;
• — гипотезы должны обладать качеством генерализации: объяснять достаточно распространенный, универсальный феномен, а не одно конкретное его проявление. Например утверждение «личная неприязнь между мэром Москвы и главой Госкомимущества явилась причиной отказа города от федеральной схемы приватизации» является значимой, однако не обобщенной гипотезой, примером которой могло бы стать утверждение «ценностный конфликт между федеральным и региональным уровнями власти с высокой вероятностью ведет к провалу имплементации федеральных программ». Придавая гипотезам более обобщенный характер, мы расширяем границы нашего исследования и делаем его результаты более значимыми.
• — гипотезы должны быть правдоподобны: содержать логически аргументированные предположения. Так, утверждению «светловолосые граждане с большей вероятностью будут голосовать за партии либерального толка, чем темноволосые» мы имеем все основания отказать в логике, даже при том, что оно вполне отвечает первым двум требованиям;
• — гипотезы должны быть конкретны: содержать ясные и недвусмысленные термины, а также предположение о характере направленности взаимосвязи между переменными. Так, формулировка «существует взаимосвязь между психологическим характером человека и его политическими убеждениями» не отвечает данному требованию. Какие конкретно черты характера? Какие конкретно политические убеждения? Каков характер взаимосвязи?
• — гипотезы должны быть проверяемы: исследователь должен обладать доступом либо возможностью сбора некоторых данных и свидетельств, подтверждающих либо опровергающих это утверждение. Так, гипотезы по поводу некоторых событий и явлений исторического прошлого, предполагающие обращение к данным, которые в то время не было принято фиксировать в архивных документах и иных доступных источниках, и которые не могут быть реконструированы иными доступными научными методами, не могут быть признаны проверяемыми.

Тавтологические утверждения также могут не соответствовать данному требованию. Стоит отметить, что в приведенном выше примере с исследованием нарушений прав человека авторы выбрали в качестве зависимой переменной так называемые грубые нарушения, предполагающие применение насилия (такие, как геноцид, политические убийства, пытки, исчезновения и др.), оставив за рамками анализа другие категории нарушений прав человека, проявляющиеся в экономической и политической дискриминации — последние факторы были отнесены к независимым переменным. В противном случае возникла бы неизбежная проблема с независимым измерением двух групп факторов;

— наконец, гипотезы должны быть операциональны: содержать термины и отношения, ясно указывающие на предполагаемый способ проверки и характер необходимых для этого данных. Так, утверждение «чем выше уровень образованности населения, тем выше уровень демократии в стране» требует большей ясности в отношении того, что же на самом деле предполагается измерять, например: «чем выше процент населения с законченным высшим образованием, тем выше позиция государства в Ь1-ном рейтинге демократичности» (выбор конкретного рейтинга, публикуемого теми или иными международными организациями, в данном случае остается за автором исследования).

Анализ и прогнозирование электорального поведения граждан — одна из наиболее актуальных областей теоретического моделирования. Перечень факторов, которые в принципе способны повлиять на голосование избирателей, весьма разнообразен. Выбор же факторов (группы факторов), на которые будет обращено внимание исследователя, как показывает А. С. Ахременко, во многом зависит от выбора соответствующей теории.

Вопросы теории Например, можно встать па позиции социологического подхода к интерпретации электорального поведения. Данная теория рассматривает решение индивида о голосовании за ту или иную политическую силу как следствие его принадлежности к более широкой социальной группе. Такие группы могут выделяться по совершенно разным критериям: национальность, религиозная и конфессиональная принадлежность, возраст, доход (выше или ниже определенного уровня), проживание на определенной территории и т. д. Однако во всех случаях в центре внимания социологического подхода оказываются групповые политические ценности и особенности поведения, которые интерполируются на входящих в группу индивидов. В целом социологический подход лежит в русле бихевиористской парадигмы политической науки. Соответственно, одна задача исследования будет заключаться в поиске свойств и признаков, специфицирующих избирателей региона N как группу или совокупность групп. В частности, можно проанализировать национальный и возрастной состав избирателей региона, соотношение проживающих в городской и сельской местности и т. д. Другой задачей будет обнаружить и охарактеризовать связи между групповой спецификой и результатами голосования. В информационном плане придется опираться на статистические данные как наиболее точно отражающие свойства групп в целом.

Предпочтение в качестве опорной теории рационального выбора предопределит совершенно иную исследовательскую стратегию. Базовыми предпосылками данной теории применительно к электоральному поведению будут индивидуальный характер выбора, рациональность выбора при основном критерии максимизации выигрыша и минимизации издержек. Так, избиратель, скорее всего, не станет голосовать за действующего губернатора или региональную «партию власти» в случае, если его надежды на улучшение социального и материального положения не оправдались. Здесь фокус исследовательского внимания будет сосредоточен на поиске связей между изменениями в уровне жизни граждан, динамике социальной ситуации и голосованием за ту или иную партию или кандидата. В качестве основной информационной базы будут использоваться данные опросов с привлечением социально-экономической статистики.

Теория социальных сетей рассматривает электоральный процесс через призму устойчивых связей между акторами социальной системы. Суть этой теории состоит в том, что все социальные действия, включая и электоральное поведение, должны объясняться на основе социальных диспозиций акторов, а не только их индивидуальных мотивов (как в теории рационального выбора). Элементом социальных диспозиций — взаимоотношений — являются ожидания по поводу поведения других. Таким образом, социальные сети порождают наборы нормативных, символических и культурных стандартов, определяющих индивидуальное поведение. Чем «гуще» социальная сеть, тем более политически однородны принадлежащие к ней индивиды. И наоборот, разреженные сети (признаком которых служит то, что друзья одного человека, как правило, не знают друг друга) более разнородны в социальном и политическом отношениях. Руководствуясь этими положениями, можно попытаться объяснить специфику голосования в регионе исходя из структуры его социальных сетей, особое внимание при этом уделив поиску «узлов» коммуникации, например крупных градообразующих предприятий.

Взгляд на проблему с позиций институционального подхода означал бы выдвижение на первый план специфики региональной избирательной системы, анализ се влияния на электоральное поведение. Использование партийно-идентификационного подхода повлекло бы за собой приоритетное внимание к проблемам социализации граждан, усвоению ими принятых в семье политических ценностей. Опора на положения теории диффузии инноваций привела бы к разделению типов электорального поведения на «инновационные» и «периферийные»; одной из задач исследования стал бы анализ географии инноваций в регионе и т. д. и т.н. Приведенных примеров достаточно для понимания того, как велика роль выбора теории не только «в принципе», но для решения вполне конкретных исследовательских задач.

Пример из практики В качестве примера теоретического моделирования обратимся к разработкам, осуществленным Институтом анализа и управления конфликтами и стабильностью (ИАУКС — руководитель Э. И. Скакунов) с участием автора данного учебника. Одним из направлений деятельности данного исследовательского центра было моделирование проблематики внутриполитической стабильности и антисистемного насилия. Исследование осуществлялось по заказу Совета безопасности РФ.

Исходным пунктом теоретического моделирования проблемной ситуации стало различение факторов, определяющих масштаб и интенсивность политического насилия. Поп, масштабом понимается широта охвата населения участием в актах политического насилия, а пол интенсивностью — «тяжесть» этих актом: продолжительность, использование тех или иных инструментов насильственного воздействия, количество пострадавших — убитых и раненых.

Анализ факторов, оказывающих влияние на масштаб и интенсивность политического насилия, позволяет операционализировать концепцию политического насилия — построить ее формальные модели. Поскольку эти модели должны описывать как масштаб, так и интенсивность политического насилия, была избрана следующая методология моделирования:

• 1) вначале строится модель масштаба политического насилия при заданном уровне его интенсивности;
• 2) затем в рассмотрение вводятся факторы взаимодействия государства и общества, обусловливающие взаимосвязь между политическим насилием и правительственными санкциями, на основе чего строится модель интенсивности политического насилия.

Полученные в результате модели имеют как качественное, так и количественное (математическое) выражение. Последнее, в силу значительного объема и наличия многочисленных отсылок к другим исследованиям, осуществленным данным исследовательским центром, нами приведено не будет.

Итак, масштаб политического насилия (рис. 6.2) определяется, прежде всего, степенью возможности снятия недовольства в рамках конвенциональных (социально-приемлемых) форм политического участия, а также — в случае недостаточности последних — организационными способностями оппозиции придать своим выступлениям насильственный (антисоциальный) характер.

Среди факторов, определяющих масштаб политического насилия, можно выделить две группы — структурные и институциональные. Структурные факторы, минимизирующие вероятность оппозиционного насилия, должны отражать способности оппозиционной группы к самоорганизации, степень структуризации оппозиции. Значимыми переменными структурных факторов представляются:

• 1) наличие/отсутствие организованных структур оппозиции;
• 2) тип организованных структур;
• 3) абсолютный и относительный (% охвата) численный состав организованных структур.

Институциональные факторы, в свою очередь, выражаются в наличии в обществе тех или иных институтов, представляющих собой устойчивые организованные структуры или процедуры, специализированные на осуществлении значимых для всей макросистемы функций. Основными переменными институциональных факторов выступают:

• 1) степень структурной дифференциации и функциональной специализации оппозиционных организованных структур;
• 2) степень институциализации политического процесса в целом и в части оппозиционного участия.

Согласно приведенной схеме, степень влияния фрустрации на политическое участие будет во многом зависеть от господствующей в обществе политической культуры. Если ей свойственен «подданнический» (традиционный) тип политической культуры, т. е. отсутствуют или слабо развиты нормы выражения недовольства в форме политической оппозиции властям, режиму и общности, подавляющее число испытывающих фрустрацию лиц вообще не будут принимать участия в политической жизни, не выказывая ни поддержки, ни оппозиции по отношению к основным элементам политической системы. В этих условиях все носители «патриархальной» и подавляющая часть носителей «подданнической» политической культур будут составлять политически пассивное " болото" , а снятие фрустрации у данных категорий индивидов будет происходить либо в форме психологических реакций, либо в форме девиантного поведения, не носящего политической направленности (грубое обращение с членами семьи, алкоголизм, правонарушения и т. д.). Напротив, активистская политическая культура, свойственная современному обществу, ведет к выражению фрустрации через политическое участие. Таким образом, политическое участие обеспечивает возможность снятия фрустрации непосредственно в той сфере, в которой она возникла (в политической сфере), не транслируя ее последствия в иные сферы человеческой деятельности.

Рис. 6.2. Модель масштаба политического насилия.

В рамках данной модели различаются два типа политического участия: конвенциональное, в рамках сложившихся институтов и процедур гражданского общества, и неконвенциональное, ориентированное на выход из общепринятых, конституционных рамок. В какой мере политическое участие, мотивированное фрустрацией и рациональным стремлением к изменению ситуации, будет ограничиваться исключительно конвенциональным характером? Это зависит от институциональных и структурных факторов конвенционального политического участия. К структурным факторам относится наличие соответственных общественных и политических институтов, а также их «легитимность» — доверие к ним населения. Институциональные факторы включают в себя эффективность функционирования организаций, направляющих политическую активность индивидов в конвенциональное русло осуществляющих мобилизацию конвенциональной оппозиции. К их числу относятся политические партии, профсоюзы, объединения избирателей, а также иные структуры, защищающие интересы определенных социальных и экономических групп.

Если институциональные и структурные факторы благоприятны, политическое участие примет форму конвенциональной оппозиции. В определенном смысле можно говорить о том, что институциональные и структурные факторы отражают степень развитости политической системы: чем эффективнее они проявляются, тем с большей вероятностью возникающие проблемы будут решены в рамках устойчивого политического процесса.

В том случае, если фрустрация не может быть снята, а стремление к изменению не может быть реализовано с помощью сложившихся институтов и процедур, фрустрация может перерасти в агрессию, а стремление к изменению ситуации — в установку на инструментальное насилие.

Если же мобилизация на неконвенциональное политическое участие в форме насилия отсутствует, неконвенциональная оппозиция принимает характер латентного насилия. Если же такого рода мобилизация присутствует, имеет место коллективное политическое насилие. Его детерминантами являются структурные и институциональные факторы на стороне групп и организаций, склонных к использованию неконвенциональных, в том числе насильственных средств борьбы за изменение властей, режима или общности.

Кроме этого, на мобилизацию влияют также структурные и институциональные факторы на стороне государства, поскольку политическое насилие создает непосредственную угрозу для его нормального функционирования и потому встречает противодействие в форме санкций. Санкции связаны с издержками для участников актов политического насилия, поэтому они снижают эффект деятельности структур и институтов неконвенциональной оппозиции.

Мобилизацию на политическое насилие следует считать ключевым фактором возникновения насильственной формы политического участия. Воздействие на него путем пресечения деятельности экстремистских организаций, информационного противодействия их пропаганде и т. д. является наиболее эффективным средством предотвращения и урегулирования внутреннего политического конфликта, поскольку при этом имеет место воздействие именно па тот сектор общественно-политической системы, который непосредственно ответственен за возникновения насилия. Иные пути уменьшения вероятности проявления политического насилия, например, совершенствование институциональных и структурных факторов конвенционального политического участия или ограниченное воздействие государства па экономические и политические факторы носят гораздо более косвенный характер, и потому их эффект менее предсказуем.

Важно запомнить!

Данная теоретическая модель позволяет исследовать феномены политической стабильности с учетом не только факторов внешней среды, влияющих на формирование позитивных или негативных установок, но и структурных и институциональных факторов конкретной политической системы, трансформирующих установки индивида в тс или иные формы макросоциальной активности.

Итак, согласно предлагаемой модели, на решение индивида принять участие в актах политического насилия влияют четыре категории факторов:

• 1) непосредственно испытываемое недовольство, обусловленное негативной оценкой существующего положения дел;
• 2) возможность снятия недовольства в ходе конвенциональной оппозиционной активности;
• 3) наличие институциональных и структурных предпосылок мобилизации неконвенциональной оппозиции;
• 4) уровень издержек, налагаемых государством на участников актов политического насилия посредством санкций.

Последний, четвертый пункт, в свою очередь, имеет отношение к моделированию интенсивности антисистемного насилия.

Интенсивность политического насилия производна от готовности оппозиции нести издержки, связанные с тем, что государство использует механизм принуждения для подавления насильственной оппозиционной активности. Эта готовность будет тем выше, чем более серьезных изменений в политической системе страны требует оппозиция, при условии, что конвенциональные способы этих изменений отсутствуют или исчерпаны. При данном масштабе оппозиции возможность добиться более серьезных изменений предусматривает обращение к более интенсивным формам политического насилия. Следовательно, можно говорить о прямой зависимости между интенсивностью насилия и готовностью членов оппозиционной группы нести связанные с ним издержки.

На рис. 6.3 функция готовности оппозиции к несению издержек, связанных с государственным принуждением (репрессиями), представлена кривой Определенный уровень интенсивности политического насилия будет реализован тогда и только тогда, когда уровень фактических издержек, ожидаемый оппозицией, меньше «субъективно приемлемого» уровня издержек (/>< /¦" ,*). Иными слонами, возможность политического насилия лежит в диапазоне (V, — У2): ведь в этих случаях соблюдается условие (Рс < Рс*). Случаи же, подобные V'}, не могут быть реализованы, поскольку (Лз* й).

Рис. 6.3. Модель интенсивности политического насилия:

С — уровень издержек (репрессий со стороны режима); V — интенсивность антисистемного политического насилия Интенсивность политического насилия зависит, следовательно, от соотношения издержек, которые согласны нести участники насильственных действий, и ожидаемого уровня издержек, который связан с правительственными санкциями. Готовность оппозиционеров к несению издержек при данной интенсивности политического насилия — субъективная переменная, которая зависит как от ожидаемых выгод, связанных с участием в актах политического насилия, так и от чисто психогенных факторов. К их числу относятся, в первую очередь, настроения в стане оппозиции, обусловленные призывами со стороны ее лидеров, пропагандой оппозиционных и проправительственных средств массовой информации, «эффектом толпы» и т. д. Невозможно сказать априорно, какой уровень правительственных санкций оппозиция будет считать «неприемлемым» в конкретной ситуации; чтобы оценить его, необходимо специальное ситуационное исследование.

Что касается ожидаемого при данной интенсивности политического насилия уровня правительственных санкций, то возможны две гипотезы относительно его оценки:

• — гипотеза адаптивных ожиданий;
• — гипотеза рациональных ожиданий.

В рамках гипотезы адаптивных ожиданий оценка уровня правительственных санкций осуществляется путем сопоставления наблюдаемых в настоящем и прошлом функций реакции правительства па насильственную деятельность оппозиции и выведение некоего «среднего» значения для данного значения интенсивности политического насилия. Напротив, гипотеза рациональных ожиданий предполагает, что потенциальные участники насильственных действий принимают во внимание все факторы, влияющие на принятие правительством решения о применении санкций, и могут точно предугадать характер этих решений (т.е. ответ правительства на насильственные действия данной интенсивности) даже в том случае, если они не имеют ничего общего с текущими или прошлыми решениями правительства по этому поводу.

К числу факторов политического принуждения государства в ответ на насильственные действия оппозиции в рамках данной модели отнесены три:

• 1) тип политического режима. Уровень демократичности политической системы во многом определяет допустимость и саму возможность применения тех или иных мер государственного принуждения по отношению к оппозиции. Чем выше уровень демократичности политического режима, тем менее вероятно обращение властей к наиболее жестоким методам подавления насильственной оппозиции — к политическим репрессиям, и, следовательно, тем ниже издержки участия в политическом насилии при данной его интенсивности;
• 2) потенциал принуждения. Для того, чтобы иметь возможность подавлять насильственную оппозицию, правительство должно обладать определенным потенциалом принуждения. При отсутствии подобного потенциала сама угроза применения принуждения становится эфемерной. Оценка потенциала принуждения должна осуществляется с учетом как численности аппарата принуждения (армии, полиции, служб безопасности и т. п.), так и степени лояльности названных институтов политическим властям. Чем выше потенциал принуждения, тем более вероятно обращение к нему властей;
• 3) инерционность системы, выражающая традиции силового разрешения конфликтов в конкретном обществе. Каждая политическая система обладает определенной инерционностью в осуществлении принудительной деятельности. Подобная инерционность связана с целым рядом факторов, к которым прежде всего относятся:
  • — наличие прецедентов успешного применения государственного принуждения по отношению к насильственной оппозиции в прошлом;
  • — характер субъективных представлений масс населения и представителей элиты о допустимом и необходим уровне политического принуждения применительно к данному конкретному случаю (т.е. применительно к данной интенсивности политического насилия). При прочих равных условиях эти представления определяются уровнем социокультурного развития общества: чем он выше, тем ниже будет уровень издержек, налагаемый па представителей насильственной оппозиции.

В теоретической литературе выделяются два типа функций реакции правительства на насильственную деятельность со стороны оппозиции. При режимах, классифицируемых как демократические, уровень правительственных санкций растет по мере роста интенсивности политического насилия. Напротив, при недемократических режимах уровень государственного принуждения изначально очень высок и слабо связан — если вообще связан — с уровнем интенсивности политического насилия.

Недемократическим режимам соответствует статичная модель стабильности, в рамках которой государство пресекает любые попытки со стороны общества добиться каких бы то ни было изменений в общественной жизни. Напротив, процесс демократизации политического режима может быть осуществлен лишь в контексте динамичной модели стабильности, когда государство не подавляет механически любые оппозиционные проявления, а вступает с оппозицией во взаимодействие, в том числе путем использования принуждения.

• [1] Johnson./., Joslyn R., Reynolds H. T. Political Science Research Methods. P. 54.