Демократический режим. 
Политология

У. Черчилль как-то заметил, что «демократия — самая плохая форма правления, если не считать все остальные, которые время от времени подвергаются проверке». Этим он хотел подчеркнуть сложность данной политической формы, требующей постоянного согласования интересов различных групп, гарантии прав и свобод личности.

Споры о значении понятия «демократия» ведутся с античных времен, но за 25 столетий, говорит американский политолог Р. Даль, — «так и не удалось прийти к согласию о самой ее сути».

Первоначально демократия рассматривалась как прямое правление граждан в отличие от правления монарха или аристократов. Однако уже в античности демократия считалась «худшей формой» правления, поскольку режимы демократии постепенно вырождались в охлократию (власть толпы), а те, в свою очередь, порождали тиранию. Исходя из этого, Аристотель и не проводил различий между демократией и охлократией. Именно отсюда ведет начало довольно устойчивая антидемократическая традиция:

Платон, Аристотель, Полибий, Макиавелли, Ницше, Хантингтон, Ватануки и др.

Однозначного отношения к демократии так и не существует. Это объясняется тем, что идеальная модель демократии, предполагающая непосредственное участие в управлении всех граждан, в больших политических образованиях (а не в маленьких городах-полисах), практически неосуществима. В результате первоначальный смысл демократии как народовластия все более существенно расходится с реальными механизмами осуществления власти. Это и вносит известную путаницу в понимание данного термина.

Говоря о демократии обычно имеют в виду всеобщее избирательное право, допущение оппозиции и свободы печати. Но это понимание демократии в смысле политической свободы, которая столь же «демократична» как и демократия в смысле экономического равенства.

Что же касается представительной демократии, в которой интересы народа представляют те, кому он отдает голос, то следует помнить, что формальный носитель власти никогда не совпадает с реальным ее обладателем.

Многие западные политологи, в том числе Президент Американской ассоциации политической науки Р. Даль, считают демократию лишь идеалом, а не реальным политическим устройством и предлагают отличать ее от «полиархии» (власть многих). Г. Алмонд утверждает, что для нормального функционирования политической системы западного типа не только массы, но и лица, принимающие решения, должны верить в демократический миф; и — «в него верят».

Насколько современный западный демократический режим отличается от тоталитарного и авторитарного можно судить по следующей схеме:

Использование идеологии в нем как видно, не меньше, чем в тоталитарном государстве, но оно не бросается в глаза, закамуфлировано. Западный режим многопартиен, но эта многопартийность уживается с идеологическим единством общества.

И идеологическое воздействие на население столь же сильное по результатам, но более скрытое, чем в тоталитарном государстве. Существует государственное регулирование экономической деятельности, но не силовое, а по преимуществу финансовое, (благодаря регулированию денежных потоков). В «демократическом» государстве существует «денежный тоталитаризм», указывал А. Зиновьев. Цензура внешне отсутствует, но воздействие на население через СМИ не силовое и открытое, как в тоталитарных странах, а психологическое, через манипулирование общественным мнением. И силу западные страны используют не менее, чем тоталитарные и авторитарные.

Базовой для Запада сегодня является плюралистическая модель либеральной демократии. Сравнение многообразных демократических режимов позволило выявить общую для них институциональную инфраструктуру, которую назвали селективной полиархией (т.е. основанной на избирательности). Она, согласно Р. Далю, есть политический порядок, опирающийся на семь основных институтов, и все они должны функционировать чтобы система могло быть признана полиархией.

• 1. Выборные должностные лица, за которыми конституционно закреплен контроль за решением правительства.
• 2. Эти лица избираются на честных и свободных выборах, исключающих насилие и принуждение.
• 3. Всеобщее голосование всего взрослого населения.
• 4. Почти все взрослые имеют право претендовать на выборные должности в правительстве.
• 5. Свобода слова, включая критику правительства, режима и господствующей идеологии.
• 6. Существование альтернативных источников информации, защищенных законом, т. е. выведенных из-под контроля правительства.
• 7. Для защиты своих интересов граждане имеют право создавать относительно независимые организации, включая оппозиционные партии и движения.

Данные признаки присущи различным странам в разной степени и по их укоренению можно судить об «индексе демократии» в той или иной стране. Однако Г. Алмонд и Дж. Пауэлл указывают, что даже если все эти признаки соблюдены, непрямая, представительская демократия в современных странах «не может считаться ни полной, ни совершенной». Совершенных демократий нет, можно лишь говорить об «объемах и степенях развития демократии», говорят они.

Наличие данных признаков не дает оснований считать режим демократическим, поскольку отсутствует то, что в буквальном смысле означает демократию — народовластие. Недаром существует расхожее мнение, что «демократия — это термин, с которым обращаются к народу, когда нуждаются в нем» и что «источник верховной власти — народ, но он не должен ее осуществлять». Сам же по себе принцип выборности и смены правителей с запретом занимать одному человеку должность больше, скажем, двух сроков есть норма, ориентированная на демократию, но если замена осуществляется в пределах одного класса, то данная форма правления остается элитократией.

Парадокс демократии в том, что она есть власть народа, но ответственность за ее выживание несет элита. Если бы выживание американской политической системы зависело от граждан, указывают американское политологи Т. Дай и Х. Цайглер, то демократия в Америке погибла бы, поскольку американцы апатичны и в политическом отношении дезинформированы и удивительно мало привержены демократическими ценностям. Но к счастью для американской демократии, американские массы следуют за элитами.

Таким образом, демократия как идеал и демократия как набор инструментов и процедур принятия решений — не совпадают. Эллины слово «полиархия» воспринимали в негативном смысле — как разброд в стане властвующих, рассогласованность правления. Сегодня же под ним понимают способность демократических институтов согласовывать интересы различных групп без утраты их самостоятельности.

Главное в современном понимании демократии — это создание условий для достижения поставленных ею целей. Но будут ли достигнуты цели или нет, зависит от обстоятельств развития политического процесса, от сил в нем участвующих. Придавая принципиальное значение политическим процедурам, демократия не гарантирует определенности результата. Именно в этом и заключается главный смысл широко признанного определения демократии как определенности процедур при неопределенности результатов (А. Пшеворский).

Но в неопределенности результатов состоит и главная функциональная слабость демократии — в ней нет органически присущего ей механизма, предотвращающего приход к власти авторитарных и тоталитарных сил.

Вместе с тем, демократия представляет собой такой способ организации власти, при котором общество имеет возможность на регулярной основе обновлять состав правящих элит. Любая власть вынуждена прислушиваться к настроениям в обществе и в случае необходимости менять политику. Однако в недемократических режимах эта способность власти зависит от личных особенностей лидеров. Механизмы регулярной корректировки властных структур не встроены в бюрократическую систему, более того, — они органически чужды ей. Поэтому такие изменения происходят лишь под влиянием острых кризисных ситуаций.

В демократических же режимах регулярное обновление правящих элит делает их относительно гибкими и восприимчивыми к социально-экономическим и технологическим новациям. Поэтому они и стали в авангарде прогресса (19−20 вв.).

Исторический опыт свидетельствует, что демократия не является естественным образом политической жизни и что она «приживается» там, где для нее есть условия и народ ей обучен. В противном случае народ будет выглядеть футбольной командой, вышедшей на поле, но не знающей правил игры. Но ведь это и сделала Россия и в феврале 1917 г., и в августе 1991 г.