Культурно-мировоззренческая ложь. 
Культурно-мировоззренческая ложь

Культурно-мировоззренческая ложь Адеева В.В.

Проблематикой лжи интересуются специалисты практически во всех областях философы, социологи, политологи, психологи, педагоги воспитатели, антропологи, психиатры, криминалисты, PR специалисты, рекламные агенты и т. д. На предмет лжи обращали своё внимание такие мыслители как софисты (Протагор), Платон, Аристотель, Августин Аврелий, Фома Аквинский, Николо Макиавелли, Френсис Бэкон, Гуго Гроций, Томас Гоббс, Джон Локк, Жан Жак Руссо, Сэмюэль Джонсон, Иммануил Кант, Фридрих Ницше, Зигмунд Фройд, Жак Деррида и др., однако не у всех этих исследователей есть отдельные работы, посвящённые полностью проблеме лжи. Ложь чаще всего берётся, как оппозиция истины, как сравнение с ней, рассматривается с этических позиций и как негативный предикат религии, культуры, морали и т. д. а не субъект.

Каждый что-то утаивает, скрывает, одного дезинформирует, а другому что-то недоговаривает это происходит на всех коммуникативных уровнях, во всех социальных институтах. Но в обществе постулируется как ценность истина, правда. Именно она предлагается общественности со знаком плюс, и противопоставляется лжи, что предлагается со знаком минус. Она порицается и отвергается, и общественность призывают бороться с ней и направлять все свои усилия на поиски истины.

Однако истина предстаёт как некий далёкий идеал, к которому надо стремиться, но которого никогда не достигнешь «как бы мало ни были способны люди к изолированному существованию, они, тем не менее, ощущают жертвы, требуемые от них культурой ради возможности совместной жизни, как гнетейший груз. Культура должна поэтому защищать себя от одиночек, и её институты, учреждения и заповеди ставят себя на службу этой задаче».

Данная статья имеет под собой цель путём анализа социальных институтов и морально-этических норм, обнаружить присутствие определённой структуры («лживой структуры», как будет показано далее в статье), которая не только пронизывает их насквозь, но и является неотъемлемой их частью. Объектом исследования является ложь, укоренившаяся в мировоззрении индивида (т. е. мировоззренческая ложь), и связанная с морально-этическими постулатами общества.

Среди репрезентантов социального целого (социальные институты, культурные предметы и т. д.), через которые только и возможно взаимодействие с ними, особое место занимает норма. Становление человеческого мира есть в значительное степени становление нормативной регуляции поведения (отчасти вместо, а отчасти поверх инстинктивной). И именно через эту составляющую ложь проникает в саму ткань, субстанцию человеческого бытия, а значит и во все её модусы. Вступая в отношения к норме, человек вступает в отношения к обществу как целому. Поскольку в развитой культуре норм множество, они образуют огромное цензурирующее сито, частокол, жестоко отгораживающий «полнокровного», многоцветного индивида от его серой ипостаси. Человек социальный есть человек, плотно упакованный в нормативный футляр. Это закрытость, превращается в атрибут человеческого существования и сама становится нормой, нормой приличия. Приличия атрибуты морали. Но приличие это приличие, то, что допустимо «при лицах». Соответственно, «неприлично» это то, что следует скрывать от «лиц». То есть сокрытие не только морально приемлемо, но и морально необходимо. Мораль, следовательно, не только предполагает аморальность, но и есть аморальность, мораль есть (несёт в себе) ложь по своему существу. Как писал Ф. Ницше «Удобнее всего водить человечество за нос посредством морали!».

Человеческий мир не только создаёт для лжи беспредельные возможности, но имеет ложь одним из своих начал. В значительной мере это связано с серией раздвоений, выражающих атрибутивные моменты социально культурного бытия человека. И хотя раздвоение само по себе ещё не ложь, они столь близки, что там, где есть развитое раздвоение, ложь не может не иметь места. Обозначенная система раздвоений, и в особенности последнее из них, свидетельствует, что уже сама причастность индивида к социально культурному целому ведёт к возникновению у него огромного, практически безграничного, внутреннего пространства, которое не только само скрыто от внешнего взора, но и представляет собой «место», где может быть утаено любое содержание. Между тем, утаивание имеет ко лжи самое прямое отношение. Во-первых, оно является необходимым компонентом всякой лжи. Во-вторых, утаивание осуществляется посредством лжи. Наконец, в-третьих, как правило, оно само есть ложь, ибо посредством его другой субъект вводится в заблуждение.

И образуется, таким образом, своеобразное разветвление постулируется одно, однако, на деле совершается совсем другое, причём совершаемое тоже воспринимается как своего рода норма. Как пишет Э. Фромм в своём произведении «Психоанализ и религия»: «Люди ходят в церковь и внимают проповедям любви и милосердия; и те же самые люди посчитают себя болванами или ещё чем похуже, если хоть на мгновение усомнятся, а стоит ли продавать товары по цене недоступной для покупателя. Ребятишек учат в воскресной школе, что честность, прямота, забота о душе должны служить главными ориентирами в жизни, в то время как „жизнь учит“, что следование этим принципам делает из нас в лучшем случае беспочвенных мечтателей. У нас имеются невероятные возможности в сфере коммуникации печать, радио, телевидение; но нас ежедневно потчуют бессмыслицей, которая показалась бы оскорбительной даже для детского ума, если бы дети не были вскормлены на ней».

Таким образом, происходит отделение действительности, которая рисуется каждым отдельным индивидом (в соответствии с его жизненным опытом и опытом предыдущих поколений), от действительности, которая должна быть «в идеале» достигнута (она, в свою очередь строится на следовании традиции).

Каждая культура диктует свои нравы, обычаи, ценностные установки, имеет собственное мировоззрение, которое автоматически воспринимается каждым индивидом, имеющим принадлежность к данной культуре. Воспринять ценности другой, или приобрести способность проанализировать собственную культуру со стороны задача не из лёгких. Потому что в первом случае есть риск попасть под так называемое «слияние» с объектом исследования, а трудность второго заключается в феномене «мозги в бочке», о котором будет сказано более подробно ниже.

По Й. Хёйзинга, культура появляется как игра, развивается в игре. Более того он пишет, что игра старше культуры, а «реальность, именуемая Игрой, ощутимая каждым, простирается нераздельно и на животный мир, и на мир человеческий. Существование игры не связано ни с какой-либо ступенью культуры, ни с какой-либо формой мировоззрения. Каждое мыслящее существо в состоянии тот час же возыметь перед глазами эту реальность: игру, участие в игре как нечто самостоятельное, самодовлеющее, даже если в его языке нет слова, обобщённо обозначающего это понятие. Игру нельзя отрицать. Можно отрицать почти любую абстракцию: право, красоту, истину, добро, дух богов. Можно отрицать серьёзность. Игру нельзя».

Сравним игру и ложь. Игра присуща не только человеку, но и животным, она предшествует культуре, сопровождает и пронизывает её. Тоже самое мы можем сказать и о лжи, она присуща как животным, так и человеку (даже растения и те, порой, прибегают к обманным реакциям).

Первым основным признаком игры является то, что «она свободна, она есть свобода», из чего вытекает другой её признак как серьёзность «всякая игра способна во все времена полностью захватить тех, кто в ней принимает участие. Игра оборачивается серьёзностью и серьёзность игрою». Ложь это тоже выбор, точнее способность выбирать между ложью и истиной (имеется в виду выбор говорить ложь или правду, а также выбор верить, или нет сказанному, услышанному, т. к. в данном случае мы снова оказываемся перед выбором проверять ли достоверность услышанного, увиденного, или просто поверить), второй же признак игры можно отнести к самообману ложь, в которую верят, и принимаю её за истину.

Таким образом, ложь, как и игра должна восприниматься со всей ей полагающей серьёзность, т. к. и первое и второе образует новое пространство, рисует иную реальность, действительность в которой действуют свои правила, свои законы, которых следует придерживаться, если у нас нет желания разрушить данную действительность.

Представим ситуацию, что начавшаяся когда-то игра в выдуманную реальность превратилась в реальность, а правила и условия игры теперь воспринимаются не как игровые, а как своеобразные, ценностные и моральные установки, на которых и зиждется общество. Итак, наша культура игра, а следовательно, притворство, обман, сокрытие и т. д., другими словами ложь. Можно, безусловно, играть по-честному и ждать заслуженных лавров, однако, победителей не судят, и как говорил Платон, какая разница, какие были средства, если цель уже достигнута? Поэтому по пути к окончанию игры можно (да и нужно) нарушать правила, обманывать своих противников, отвлекать их внимание.

Но с другой стороны, как пишет Б. Шалютин, индивид должен принять правила игры, научиться соответственно строить поведение, потому что в противном случае он будет отторгнут окружением. Необходимость лжи вытекает из потребностей не только макросоциальных, но и между индивидуальных взаимодействий. Причём индивид не только оказывается вынужден лгать, но и должен уметь делать это квалифицированно.

Таким образом, вся культура не только пронизана ложью, но активно ей подпитывает. Наше искусство обманывает глаз, подражая природе (живопись, к примеру), обманывает чувства, подражая человеческим взаимоотношениям (кино, театр, литература), вводит в заблуждение разум.

Индивид скорее будет ориентироваться не мировоззрение, которое ему предоставляет общество (даже если это будет самое безумное и нерациональное), чем выстраивать собственное, что чревато одиночеством. Как пишет Э. Фромм «даже самая иррациональная ориентация, когда её разделяет значительное число людей, даёт индивиду чувство единства, определённой безопасности и стабильности. Нет ничего такого уж нечеловеческого, злого или рационального, что не могло бы давать какого-то комфорта, когда это разделяется группой. Когда доктрина, какой бы она ни была иррациональной, забирает власть в обществе, миллионы людей выберут скорее её, чем изгнание и одиночество». Потому что по своей природе человек животное стадное, и опасность для каждого состоит в потере этого контакта со стадом. И стадо в свою очередь, определяет что правильно и неправильно, что есть истина, а что есть ложь.

Есть история о неком человеке, который вынужден был носить маску, потому что хотел выглядеть лучше, чем он действительно был. Он носил эту маску несколько лет. Когда он снял её, он увидел, что его лицо приобрело форму маски и теперь он действительно более красив. То, что началось, как прикрытие превратилось в реальность.

Мы можем предположить, что такой процесс имеет своё начало в далёкой древности, и продолжается до сих пор. Просто в определённый момент времени, все стали забывать, что это всего лишь игра (маска, которую следует носить, чтобы стать «культурными», «моральными» и т. д.).

Факты, не находящие подтверждения, автоматически отбраковываются как ненужные (своего рода игра по определённым правилам). А те, что воспринимаются, получают статус полезных. Именно здесь и происходит подмена полезные факты замещают истинные, т. е. становятся таковыми, а не полезные получаю статус ложных. Таким образом, речь даже не идёт о том, соответствуют ли факты действительности, речь идёт о том, полезны ли они для данной действительности (для игры в данную действительность) общества или нет. Всё это приводит к тому, что выстраивается цепь полезных («истинных») фактов, обрастающих чётко сформулированной структурой, которая начинает восприниматься за истину в последней инстанции. Мы когда-то начали игру шутки ради, а наши потомки её принимают за истинную реальность. А с течением времени происходит «забывание» полезности первоначального факта, явления, и замена его статуса на истинный. И так на протяжении длительного времени образовывается чёткая структура, основ которой никто не понимает, за исключением одного, что она полезна, а, следовательно истинна, или же наоборот, она истинна, значит, полезна. И всё, что не соответствует этой структуре, что в неё не вписывается, признаётся ложным.

Это структура получает статус традиции, а, следовательно, неприкасаемости «традиция: утверждают, что закон существовал с незапамятный времён, так что сомневаться в нём неблагочестиво, преступно по отношению к предкам. Авторитет закона обосновывают такими положениями: бог дал, предки жили по закону высшее благоразумие такой процедуры заключается в следующем намерении: постепенно, шаг за шагом, отдалять, оттеснять сознание от жизни от жизни правильной, понятой как правильная (то есть доказанная на основании колоссального и придирчиво процеженного опыта), так, чтобы достигался полный автоматизм инстинкта, а это предпосылка любого мастерства, любого совершенства в искусстве жить».

Это касается ценностных и мировоззренческих установок, довлеющих в том или ином обществе. Каждый в отдельности индивид не задумывается над основами этой ценностный и мировоззренческой структуры, не подвергает её основы сомнению, а, следовательно, не подвергает сомнению и все выходящие из этой системы суждения. Стоит только представить себе ситуацию, когда каждый индивид по отдельности начнёт сомневаться в мировоззрении своего общества, в его нормах и ценностях. Ситуация с неизбежностью приведёт к хаосу.

Таким образом, можно проследить существование некой структуры, которая пронизывает культуру в целом, регулируя межличностные взаимоотношения во всех сферах человеческой жизни.

Структура, в основе которой заложен ложный принцип полезности, который может быть даже рационально обусловлен (именно поэтому эта структура приемлема).

Структура, находящаяся в определённом обществе, может быть выявлена индивидом, который не является членом данного общества, потому что каждый индивид, включённый в структуру, представляет собой «мозги в чане».

Как описывает П. Хилари в своей работе «Разум, истина и история» стоит просто представить, что один злой учёный провёл операцию на индивиде таким образом, что мозг последнего оказался помещённым в бочку. К мозгам подключено множество проводов, которые создают иллюзию всего движения, взмахи руки, общения и т. д. «Даже если индивид и попытается поднять руку и дотронутся до своей головы, компьютер скажет мозгу, что всё в порядке, и сознание этого человека просто про галлюцинирует. Более того индивид ничего даже и не помнит о проведённой операции, и может даже думать, что сидит и читает эти строки».

Затем можно представить, что такая операция была проведена не с одним индивидом, а со всем человечеством. Теперь все человеческие существа представляют собой мозги в бочке. А что если, самого учёного просто не существует, а вся вселенная механизм, призванный обслуживать человечество, что даёт нам всем массовую галлюцинацию.

Вопрос, который ставит П. Хилари, заключается в том, смогут ли мозги в бочке понять, что они мозги в бочке? Ответ автора, безусловно, нет. Мозги просто не могут даже помыслить о возможности такого.

Благодаря структуре, находящёйся в культуре, и стадному чувству, присущему каждому индивиду, и происходит своеобразная операция, по отделению «мозга» индивида от «тела» мы не сомневаемся в ценностях, морали, мировоззрении, и не только являемся репрезентантами последних, но и передаём их дальше, создавая, таким образом, историческую преемственность, т. е. традицию.

Но, как пишет Э. Фромм «мы не только стадо, мы также люди; у нас есть самосознание, мы наделены разумом, который по природе своей независим от стада. Наши действия могут определяться результатами нашего мышления, независимо от того, разделяют ли другие наши представления об истине. Различие между нашей стадной и нашей человеческой природой лежит в основе двух видов ориентации: ориентации на близость к стаду и на разум. Рационализация есть компромисс между нашей стадной природой и нашей человеческой способностью мыслить. Последняя заставляет нас поверить, что все наши деяния могут быть проверены разумом, и мы склонны в силу этого считать иррациональные мнения и решения разумными. Но в той мере, в какой мы стадо, нами реально руководит не разум, а совершенно другой принцип, а именно верность стаду».

Ориентируясь на «интеллектуальную игру» П. Хилари, можно немного видоизменить его теорию, предположив, что отсутствие протеста и попыток усомниться в традиции происходит из-за «сознания в бочке» наше сознание, находящее в чане не в состоянии помыслить о подобном существовании. Т. е. нет ничего удивительного в том, что индивид, воспитанный в определённой культуре, будет иметь мировоззрение, находящееся в рамках этой культуры. Поэтому мы приемлем традиции, порой, не понимая их смысла, полезности-бесполезности, условий, при которых они формировались и просто следуем им, не сомневаемся в их целесообразности.

Итак, у нас имеется структура назовём её «лживая структура». Однако не будем придавать ей негативную окраску, взяв на заметку логическое правило, что из истинной системы выходя только истинные суждения, а из ложной два вида суждений, как истинные, так и ложные (именно на это правило ориентировался К. Поппер, создавая свою теории фальсификации). Поэтому из нашей лживой структуры с течением времени формируются вполне рациональные обоснованные суждения (нормы, правила и т. д.), для следования которым, если разобраться, не нужна вера.

Но, основываясь на заведомо ложных посылах, т. е. базисов этой системы, она с течением времени может стать (и становится) истинной. Получается, для того, чтобы стать истинной, система должна первоначально опираться на ложные суждения, именно благодаря этому она и продлевает себе жизнь, обладает, своего рода, самостоятельно регенеративным комплексом. Потому что, если изначально в структуру, как базис, заложено истинное суждение, истинный факт или явление, структура будет выпускать истинные суждения, которые не будут восприниматься обществом как полезные. Истинное суждение прямолинейно, тогда как ложное гибко и легко встраивается в любую систему. Таким образом, структура с истинным базисом в основе просто не имеет шанса на «долгую жизнь», она обречена на провал, тогда как гибкая и конкурентоспособная ложная структура благополучно будет жива, потому что к ней прислушиваются в силу её разнообразия (она попадает под логическое правило выпускает как истинные, так и ложные суждения).

Таким образом, ложь содержит в себе намного больше потенциала для исследования, чем истина сама по себе. Как же найти то, что отличит правду ото лжи? Является ли ложь ложью, если все вокруг знают, что это ложь? В таком случае, мы либо принимаем что-то за истину, либо притворяемся, что принимаем нечто определённое за истину, потому что надо от чего-то отталкиваться в построение своих суждений.

Таким образом, принимая НЕЧТО за истину, подразумевая под этим НЕ ИСТИНУ, мы выстраиваем некие структуры знания, теории, выдвигаем гипотезы сомнения знания. Получается, что определённые как истинные некие положения в прошлом в будущем получают статус ложности, и наоборот, определённые как ложные получают статус истинности. Но и в первом и во втором случае для доказательства ложности или истинности мы, тем не менее, всегда используем «арсенал» лжи. Если мы что-то не в состоянии доказать, то мы «подвешиваем» эти положения, оставляя их до лучших времён и никак не определяем.

Здесь, безусловно, нам может помочь философия «как если бы», создателем которой является Ханс Файхингер (немецкий философ-идеалист, основатель фикционализма). В соответствии с этой философией «утверждается, что в нашей мыслительной деятельности нет недостатка в таких допущениях, беспочвенность и даже абсурдность которых вполне нами сознаётся. Их называют фикциями, но по целому ряду практических мотивов нам следует вести себя так, «как если бы» мы верили в эти фикции. Человек, чьё мышление не подвергалось воздействию философского искусства, никогда не сможет принять этого принципа, для него с признанием абсурдности, противности разуму весь вопрос закрывается. Его не склонишь к тому, чтоб, как раз когда дело касается его важнейших интересов, он отказывался от достоверности, которой он требует в своей обычной деятельности.

Т. е. благодаря «сознанию в бочке» и «философии как если бы», мы можем быть уверены в отсутствии сомнений по поводу правильности нашего личного мировоззрения и мировоззрения общества. Потому что, находясь под влиянием первого, мы не видим противоречий, а благодаря второму, если мы их и видим, то делаем вид, что так и должно быть, находя во всём этом рациональное звено.

Таким образом, мы можем определить эти термины, как главные компоненты нашей «лживой структуры».

Итак, подведём итоги существует определённая «лживая структура», которая способна к самостоятельной регенерации, продления своего существования (содержание как ложных, так и истинных фактов, определённая недосказанность, надуманность, неправильная или «свободная» интерпретация и т. д.). В ней присутствуют элементы как рационально-обоснованные, так и относящиеся к области интуитивного верования. Данная структура создаёт определённую реальность, в которой действуют свои законы и правила. «Реальность обратили в „иллюзию“: от начала до конца ложный мир сущего провозгласили реальностью…».

Также происходит образование некоего мировоззренческого поля, «мира фикций, «который отличается в худшую сторону от сновидений: сновидение отражает действительность, а фикция её фальсифицирует обесценивает, отрицает.

Таким образом, следование законам и правилам определённой реальности, приводит к образованию мировоззрения, характерного только для данной реальности и совершенно не приемлемого для другой. И мы оказываемся в порочном круге, т. к. наше мировоззрение поддерживает данную реальность с её законами и правилами, которые, в свою очередь, направлены на поддержание нашего мировоззрения. Этот образующийся порочный круг, словно злодей-учёный, описанный Х. Патнемом, производит «операцию», и как следствие наше сознание приобретает статус «сознания в бочке». И чтобы выйти из этого круга нам, возможно, «нужна новая совесть, чтобы расслышать истины, прежде немотствовавшие». А когда к нам приходят сомнения, мы, ориентируясь на «стадное чувство», делаем вывод, что полезнее быть вместе, чем поодиночке и тут на помощь приходит также «как если бы». И получается, что «всякому это известно и всё остаётся по-старому».

• 1. Ницше Ф. Антихристианин / Ф. Ницше // Сумерки богов / Сост. и общ. ред. А. А. Яковлека: Перевод. М.: Полдитиздат, 1990. 298 с. С.17−93.
• 2. Патнем Х. Разум, истина и история / Х. Патнем / Пер. с англ. Т. А. Дмитриева, М. В. Лебедева. М.: Праксис, 2002. 296 с.
• 3. Фрейд З. Будущее одной иллюзии / З. Фрейд // Сумерки богов / Сост. и общ. ред. А. А. Яковлека: Перевод. М.: Полдитиздат, 1990. 298 с. C. 94−142.
• 4. Фромм Э. Психоанализ и религия / Э. Фромм // Сумерки богов / Сост. и общ. ред. А. А. Яковлека: Перевод. М.: Полдитиздат, 1990. 298 с. С. 143−221.
• 5. Хёйзинга Й. Homo Ludens. Человек играющий / Й. Хейзенга / Пер. с недерланд. Д. Сильвестрова. СПб.: Издательский дом «Азбука Классика», 2007, 384 с.
• 6. Шалютин Б. С. Человек лгущий / Б. С. Шалютин // Человек 1996, № 5. С. 151−159. лживый мораль философский
• 7. Isidor Chinez. The unceasing temptation of lie and man’s hunger for truth / Isidor Chinez // Truth and Morality: the role of truth in public life / Edited by Wilhelm Danc. (Cultural heritage and contemporary change. Series 4a, Eastern and Central Europe; v. 37) (Romanian Philosophical Studies, 7), 2008. 242p. Pp. 29−41.