Для понимания психоисторической сути многих современных явлений необходимо еще раз коснуться традиционно русской идеи — идеи пространства, входящей в качестве важной составляющей в российскую ментальность. Высокая плотность населения в Европе и рано сложившееся бюргерство (с его типичным уважением к праву и своей и чужой собственности), побуждало горожанина-европейца постоянно заботиться об обустройстве того, что он имел. Россия, с ее необъятными (и на протяжении всей предшествующей истории — постоянно расширяющимися) просторами, предоставляла качественно иную возможность — ухода на новые, в том числе — «отчужденные» (у других народов) земли, что, естественно, формировало качественно иную пространственную ментальность, а именно — потребительское отношение к природным ландшафтам и ресурсам.
Это также не новая (не советская) феноменология, но ее проявления в дооктябрьский период сдерживались рачительной собственностью на лучшие земли и угодья.
Ликвидация собственности на землю позволила проявиться этой потребительской тенденции в полной мере, фактически, переведя понятие о красоте русской природы, чистоте ее рек и озер в область воспоминаний и литературного творчества. Если учесть, что «привычка» к восхищению всем русским (и особенно — необъятными просторами России и ее природой) традиционно закладывалась в каждом, начиная с раннего детства, формируя устойчивые стереотипы, то в зрелом возрасте мы имеем дело с явной амбивалентностью отношения к родной природе: стереотип восхищения сформированными образами и (несущественно преувеличивая) ужас осознания окружающей нас реальности или того, что мы сделали с этой красотой (дополнительный фактор невротизации).
