Общие причины неуспеха ремесленной кооперации

Очевидно, «люди практики» именно потому, что они стоят слишком близко к делу и знают слишком много частных причин, приведших к гибели отдельные ремесленные кооперативы, не могут разрешить общей проблемы неуспеха ремесленной кооперации. Из-за деревьев люди эти совершенно не видят леса.

Обратимся же к общей экономической теории, которая, быть может, еще раз покажет, насколько она выше грубой эмпирии. В чем принципиальное экономическое различие между крестьянским хозяйством и ремеслом?

Различие это двоякого рода. По производимым продуктам крестьянское хозяйство отличается от ремесла тем, что крестьянин изготовляет сельскохозяйственные продукты, растительные или животные, ремесленник же занят промышленным производством. Крестьянин — сельскохозяйственный, а ремесленник — промышленный производитель.

Этим отличается крестьянское хозяйство от ремесла по роду производимых продуктов, а следовательно, и по характеру производственных процессов. Иначе говоря, различие это коренится в области техники.

Что касается экономической формы крестьянского хозяйства и ремесла, то и тут различие не менее глубоко. Правда, и в ремесле, и в крестьянском хозяйстве предприятие является мелким. Но мелкое предприятие ремесленника и крестьянина относится к существенно различным формам предприятий. А именно: ремесленник работает всегда непосредственно на потребителя, иначе говоря, на узкий и определенный рынок, без торгового посредника. В этом заключается само существо ремесла как определенной формы промышленности. Если только мелкий промышленный производитель начинает работать на широкий и неопределенный рынок, то он неизбежно нуждается в торговом посреднике, который связывал бы его с рынком; но тем самым он попадает в зависимость от этого посредникакапиталиста, утрачивает свою экономическую самостоятельность и превращается из ремесленника в кустаря. Итак, самое существо ремесла заключается в работе на узкий рынок без всякого посредничества торгового капитала.

Напротив, крестьянин, как общее правило, работает на широкий и неопределенный рынок, приближаясь в этом отношении к кустарю. В то время как рынок для ремесленника ограничивается небольшим районом, в пределах которого покупатель или заказчик ремесленного продукта вступает в личные сношения с ремесленником, для крестьянина рынком является, можно сказать, целый мир. Действительно, разве хлеб, масло, мясо и другие сельскохозяйственные продукты не являются предметом самой широкой международной торговли?

Итак, по своей экономической форме ремесло и крестьянское хозяйство различаются как работа на узкий рынок без посредства торгового капитала и работа на широкий рынок через торгового посредника.

Оба эти различия ремесла и крестьянского хозяйства — техническое и экономическое — глубоки и существенны. Ими и объясняется различие судеб кооперации в области крестьянского хозяйства и ремесла.

Из первого различия вытекает совершенно иное положение крестьянского хозяйства и ремесла в процессе развития современной хозяйственной системы. В то время как в сельском хозяйстве в силу технических особенностей мелкое производство не только не слабее крупного, но, наоборот, сильнее последнего и вытесняет последнее,* в промышленности мелкое производство (а следовательно, и ремесло) не может выдержать конкуренции с крупным и падает под ударами капиталистической фабрики. В соответствии с этим среди ремесленников наблюдается глубокая дифференциация: часть их подымается выше и мало-помалу превращается из мелких в крупных капиталистов-предпринимателей, большинство же опускается книзу, пролетаризируется и сливается с классом наемных рабочих. Дифференциация наблюдается иногда и среди крестьянства, но в гораздо слабейшей степени. Большинство крестьянства сохраняет свой своеобразный экономический тип — самостоятельных, трудящихся хозяев, почти не пользующихся наемным трудом и своим личным трудом участвующих в производстве.

Весь смысл разнообразной крестьянской кооперации сводится к тому, что кооперация дает возможность крестьянину укрепить свое мелкое самостоятельное хозяйство теми выгодами крупного хозяйства, которые доставляет кооперация. Но для того чтобы кооперация могла развиться и обрасти, так сказать, со всех сторон мелкое предприятие, требуется, чтобы само это предприятие, составляющее естественную опору кооперации, было сильно и жизнеспособно. Если же мелкое предприятие слабо и неустойчиво, то и кооперации не к чему, так сказать, прислониться; падающее мелкое предприятие увлекает в своем падении и кооперацию, ибо кооперация не всесильна и может дать мелкому предприятию только некоторые, но не все выгоды крупного хозяйства.

В этой несравненно большей жизнеспособности мелкого трудового предприятия в сельском хозяйстве сравнительно с промышленностью заключается основная причина гораздо большей жизненности крестьянской кооперации сравнительно с ремесленной *. Правда, и ремесло держится очень упорно; общая численность ремесленников в развивающейся капиталистамеской системе, несмотря на быстрый рост фабрики, если и сокращается, то настолько медленно, что ремесло дает и еще долго будет давать занятие миллионам рабочих рук.

Но дело в том, что в связи со своим положением в современной хозяйственной системе класс ремесленников глубоко дифференцирован и слагается из общественных элементов существенно различного типа и с существенно разными интересами. С одной стороны, в состав ремесленников входят мелкие капиталисты, имеющие наемных рабочих и иногда настолько успешно развивающие свои операции, что они мало-помалу возвышаются над своим классом и постепенно превращаются в крупных капиталистов. Этим ремесленникам, наиболее зажиточным и преуспевающим, счастливым конкурентам своих менее удачливых товарищей, кооперация не нужна, так как и без помощи кооперации они чувствуют себя хорошо. Им противостоит масса ремесленников, опускающихся книзу, пролетаризующихся и с трудом сохраняющих свое предприятие. Этим кооперация очень нужна и могла бы дать существенную помощь, если бы сами они были сильнее. Но неустойчивость их предприятия делает их неспособными воспользоваться выгодами кооперации.

Практические деятели ремесленной кооперации указывают на равнодушие ремесленников ко всяким мерам самопомощи, как на первую причину трудности возникновения ремесленных кооперативов. Воспользуемся этим указанием, но спросим, почему же именно ремесленники обнаруживают такой общественный индифферентизм и отсутствие понимания своих классовых интересов. Не потому ли, что падающий общественный класс вообще всегда оказывается неспособным к созданию в своей среде сильных организаций? Естественными вождями ремесленного класса являются более удачливые и зажиточные ремесленники; уже самим фактом своей удачи они доказывают свою большую талантливость, предприимчивость и экономическую умелость. И уровень образования в их среде, естественно, является более высоким. Их голос звучит всегда наиболее внушительно и авторитетно во всех общественных начинаниях той социальной группы, к которой они принадлежат.

Однако именно они всего менее заинтересованы в успехе кооперации, а иногда даже заинтересованы в прямо противоположном— в неуспехе товариществ, объединяющих их менее удачных конкурентов и увеличивающих силу последних. Что же касается более слабых и бедных ремесленников, которые, казалось бы, должны были бы крепко держаться за кооперацию, то, слагаясь в своей массе из менее талантливых, образованных, энергичных и предприимчивых представителей своего класса, они оказываются неспособными к самостоятельным общественным выступлениям. Отсюда и тот общественный индифферентизм всего класса ремесленников, на который жалуются практические деятели кооперации, — индифферентизм, который является естественным последствием неблагоприятного положения ремесла в системе современного капиталистического хозяйства.

Что индифферентизм ремесленников отнюдь не является прирожденным свойством последних, видно хотя бы из той выдающейся роли, которую ремесленники играли в общественной жизни средневекового города. Ведь именно ремесленники были тем классом, который создал цех и вместе всю сложную и стройную организацию средневекового городского хозяйства.

Ремесленники прежде времени были классом, отличавшимся перед всеми другими исключительной способностью к социальной организации. Можно сказать, что вообще во всемирной истории ни один общественный класс не обнаружил до сих пор такого умения подчинять общественный процесс производства регулирующему влиянию общественной власти, гармонично примиряя противоположные общественные интересы, такой способности к социальному творчеству, как ремесленники былой исторической эпохи.

И потому не нужно удивляться, что Шульце в начале своей деятельности более всего рассчитывал в своей кооперативной работе именно на ремесленников, на их историческую привычку к социальной организации.

Надежды Шульце были, однако, разбиты историей, и его преемник Крюгер, констатируя неудачу ремесленной кооперации, как на первую причину этой неудачи указывает на общественный индифферентизм ремесленников и на их неспособность к организованным выступлениям. Откуда эта перемена?

Из изменившегося положения ремесла в системе общественного хозяйства. Когда ремесло составляло вершину городского хозяйства, оно обладало исключительной способностью к социальному творчеству; когда оно было оттеснено на заднее место растущим капитализмом и стало слабейшим звеном промышленной системы, оно утратило способность к организации и пульверизировалось на отдельные предприятия, каждое из которых думает только о самозащите и своих частных интересах, обнаруживая полное равнодушие к интересам других. Вот откуда является тот «индивидуалистический тип» современного ремесленника, на который так жалуются кооператоры.

Но это еще далеко не все. Причины слабости ремесленной кооперации заключаются не только в том, что ремесло является одной из отраслей обрабатывающей промышленности в противоположность крестьянскому хозяйству, имеющему дело с биологическими процессами природы. Кроме этого технического различия между ремеслом и крестьянским хозяйством, между ними существует не менее глубокое различие и по отношению к экономической форме.

Ремесленник работает на узкий потребительский рынок, а крестьянин — на широкий рынок через посредство торговца. Непосредственно отсюда вытекает и вторая основная причина слабости ремесленной кооперации сравнительно с крестьянской.

К своему изумлению, кооператоры открыли у крестьянина полную готовность к объединению своих личных интересов с интересами своих товарищей в общественном коллективе и отвращение к такому объединению у ремесленника. Между тем ничего другого и ожидать было нельзя, если только понимать различие хозяйственного положения крестьянина и ремесленника как членов кооператива.

Крестьянин потому не избегает кооперативного объединения, что по самой сущности своей хозяйственной деятельности он не является конкурентом другого крестьянина. Успех одного крестьянина никогда не причиняет ущерба другому. Если, например, благодаря улучшенным приемам обработки поля и получению лучших семян тому или иному крестьянину удастся увеличить количество хлеба, который он выносит на рынок, то от этого нисколько не страдает сосед, производство хлеба у которого осталось прежним. Ведь рынком для крестьянского хлеба является весь мир и увеличение производства хлеба у одного из бесчисленных производителей того же продукта ровно никакого влияния на цену последнего не оказывает и никаких трудностей для сбыта этого продукта не создает.

Обширность, можно сказать, беспредельность рынка для продуктов крестьянского труда приводит к тому, что крестьяне не чувствуют себя ни в каком смысле конкурентами. Среди них отсутствует экономическая почва для взаимной зависти и вражды. А так как объединение нескольких крестьянских хозяйств в кооператив дает существенные выгоды каждому из них, то вполне естественно, что крестьяне охотно вступают в кооперативы, хотя крестьяне еще менее, чем ремесленники, знакомы с рациональной бухгалтерией, еще менее, чем ремесленники, привыкли к общественным организациям, еще более консервативны и недоверчивы ко всякому новому, незнакомому начинанию, еще более склонны к широкому пользованию кредитом и т. д., и т. д. Словом, почти все частные причины неудачи ре'- месленных кооперативов, которые с такой исчерпывающей об" стоятельностью перечисляет Крюгер, действуют с еще больше^ силой и среди крестьян — с одним единственным исключением; среди крестьян нет поводов к «конкуренции и взаимной зависти друг к другу». Эта причина, занимающая у Крюгера второе место в его списке, у крестьян отсутствует не в силу их прирожденной доброжелательности, а в силу свойств их хозяйственного предприятия.

Наоборот, ремесленники отнюдь не вследствие низкого уровня своей морали относятся друг к другу с такой завистью и недоверием, а вследствие совершенно правильного понимания своих хозяйственных интересов. Ремесленники работают на местный потребительский рынок, размеры которого не только не беспредельны, но очень ограничены и не могут быть расширены никакими кооперативами.

Перед нами сапожник в небольшом городе или деревне, продающий сапоги в своей лавке или делающий их по заказам потребителей. Количество сапог, которое требуется жителям городка, представляет собой строго определенную величину, не зависящую от усилий сапожника. Ремесло находится теперь в упадке благодаря тому, что продукты ремесленного труда вытесняются продуктами капиталистической промышленности. Поэтому рынок для ремесленных продуктов как нормальное явление переполнен предложением, и ремесленников больше, чем требуется для удовлетворения местного спроса.

При таком положении дела, когда ремесленники данного района производят более продуктов, чем может быть потреблено местным населением, каждый из ремесленников не может не видеть в другом своего конкурента и не относиться с завистью к его успехам. Ведь если один из ремесленников в силу тех или иных причин расширяет сбыт своих продуктов, то это неизбежно должно вызывать при ограниченности рынка сокращение сбыта продуктов остальных ремесленников. Успех одного равносилен неуспеху другого.

Поэтому ремесленники видят друг в друге не товарищей, а соперников. Хотя они в большей или меньшей степени являются трудящимися производителями, подобно крестьянам или фабричным рабочим, но их психика, в их отношении друг к другу, не имеет ничего общего с психикой крестьянина или рабочего. Психика ремесленника есть психика предпринимателя, существованию которого угрожает конкуренция других предпринимателей.

Правда, за последние десятилетия мы видим все растущую тенденцию среди крупных предпринимателей к замене конкуренции соглашением, к образованию мощных предпринимательских союзов, картелей и трестов. Почему же и ремесленникам не последовать примеру своих более сильных собратьев и не сменить конкуренцию соглашениями? Если такая замена соответствует интересам крупных предпринимателей, то разве того же не требуют интересы и мелких предпринимателей?

Здесь нужно, однако, принять в соображение совершенно различное положение в системе современного хозяйства крупного и мелкого промышленного предприятия. Крупное предприятие безусловно побеждает; ему не приходится опасаться конкуренции мелкого. Картели и тресты потому получают такое распространение среди крупных предпринимателей, что они заменяют конкуренцию монополией. Монополия же дает возможность предпринимательскому союзу захватывать потребителя в свои руки и поднимать цены путем сокращения предложения соответствующих продуктов.

Возможно ли нечто подобное для ремесла? Ведь ремесло страдает от конкуренции крупных предприятий, которые являются в этой борьбе бесспорно сильнейшей стороной. Цены ремесленных продуктов не могут быть подняты соглашением ремесленников, так как цены эти диктуются конкуренцией с ремеслом крупных предприятий.

Представим, себе, например, что деревенские мельники, являющиеся одним из наиболее типичных представителей деревенского ремесла, заключают между собой соглашение для поднятия цены за помол. Соглашение это повело бы только к тому, что хлеб стал бы подвозиться для помола не на мелкие, а на крупные капиталистические мельницы, конкуренция которых держит на низком уровне цену за помол на деревенских ветрянках. Точно так же попытка деревенских сапожников поднять путем соглашения цены на сапоги должна потерпеть неудачу потому, что цена ремесленного сапога определяется его конкуренцией с фабричным и кустарным сапогом; поднятие цены ремесленного сапога должно повести к вытеснению его фабричным и кустарным сапогом.

Но если даже в силу тех или иных местных условий ремесленники и могут не опасаться в данном районе конкуренции крупных предприятий и, значит, могут достигнуть путем соглашения монополии, монополия эта не может доставить им таких выгод, которые получат от монополии крупные предприниматели. Ибо каким образом монопольный трест достигает поднятия цен своих продуктов? Путем сокращения их производства. В Америке при слиянии многих фабрик в трест трест обычно начинает свою деятельность с того, что закрывает некоторые из этих фабрик или даже большинство и сосредоточивает производство в тех, которые представляют некоторые преимущества перед остальными. Точно так же и капиталистические картели достигают повышения цен лишь путем соответствующего сокращения производства.

Мыслима ли подобная политика для союза ремесленников? Могут ли они достигнуть поднятия цен своих продуктов путем сокращения производства? Очевидно, нет. Ни один ремесленник не согласится прекратить или сократить свое производство для того, чтобы таким образом поднять цены ремесленного продукта, ибо его рабочая сила окажется в таком случае неиспользованной или не вполне использованной.

Отсюда следует, что путь соглашения в целях достижения монополии, которым идут в настоящее время крупные капиталисты, закрыт для полукапиталистов-полурабочих ремесленников. И вот почему «дух конкуренции» в ремесле более живуч, чем в крупной промышленности.

К этому присоединяется еще другое обстоятельство, столь же непосредственно вытекающее из существа ремесла и столь же неблагоприятное для кооперации. А именно: ремесленные предприятия по самой своей природе должны быть в современном обществе разбросаны на обширных пространствах. В средние века ремесленники могли жить большими скученными группами, потому что ремесло было господствующей формой промышленности. Теперь не то. Теперь ремесло оттеснено из крупных населенных центров в мелкие, да и там должно быть разбросано на большой площади, чтобы находить клиентов. В каждом отдельном населенном центре (маленьком городке или деревне) ремесленников известного рода немного, ибо большое количество их не нашло бы сбыта продуктов своего труда.

И в этом отношении наблюдается разительный контраст между крестьянами и ремесленниками. Крестьяне живут в большом числе бок о бок друг с другом, занимаясь одним и тем же родом труда и имея одни общие интересы. Напротив, ремесленники, занимающиеся тем же родом труда, имеются в небольшом количестве в каждом отдельном населенном центре и живут в большом отдалении друг от друга. Это требуется самими условиями их промысла. Несколько рядом живущих ремесленников не нашли бы заказчиков или покупателей своих продуктов. Очевидно, например, что булочные заведения не могут быть скучены в одном пункте города, но должны быть равномерно рассеяны по всей территории города.

Но чем меньше лиц, могущих войти в состав кооператива, тем слабее и этот последний. Из трех, четырех лиц не может составиться кооператив, как бы эти лица ни сочувствовали кооперации. Кооператив может иметь хозяйственное значение лишь в том случае, если он является более или менее крупным предприятием. Даже самые мелкие крестьянские кооперативы — кредитные товарищества райффейзеновского типа — считают своих членов многими десятками. Но легко ли набрать несколько десятков ремесленников того же рода и притом живущих настолько близко друг от друга, чтобы собираться вместе и вести общее хозяйство? И вот мы видим, что ремесленные кооперативы по недостаточной численности ремесленников, живущих в определенном районе, имеют обычно ничтожные размеры. Среди ремесленных кооперативов встречается много таких, число членов которых определяется не сотнями или десятками, а немногими единицами. Но кооператив с 7 или 8 членами уже почти не кооператив *.

Итак, существенным препятствием к успеху ремесленной кооперации является и то обстоятельство, что ремесленники живут рассеянно на обширной территории, кооперация же может удаваться только при тесном общении между собой более или менее обширных групп лиц, живущих достаточно близко друг от друга. Разбросанность же ремесла есть непосредственное следствие конкуренции с ним капиталистической промышленности, оттеснившей ремесло в маленькие города и деревни, да и там рассеявшей ремесленников отдельными единицами среди населения, покупающего продукты ремесленного труда.