Человеческая природа. 
Психоанализ. Т. 1. Фрейдизм и неофрейдизм

У Э. Фромма же теоцентризм вытесняется последовательным антропоцентризмом. Тем самым американский философ вступает на путь, который отвергали названные философы. Фромм считает, что последовательно антропологическая теория не может признать никакого верховенства над человеком. Человек — исток и завершение антропологической картины. В ней нет места никакой иной определяющей сущности. Фромм преднамеренно отказывается от окончательных определений человека в качестве доброго или злого существа. Природа человека может преображаться радикально. Феномен сознания рождается в миг парадоксального отпадения от вечности. И с того момента развертывается безмерный потенциал человеческой субъективности. Каков же в таком случае человек?

С точки зрения Фромма, философская антропология не может начать с вопроса: «Что такое человек?». Опыт религиозного вопрошания, а также ход экзистенциальной мысли позволяют искать разгадку природы человека в измерениях трансценденции. Человеческое бытие принципиально свободно, ничем не сковано. Главный же предмет философской антропологии, следовательно, неясен, ибо человек находится в авантюре саморазвития. Человек не то, что он есть. Он таков, каким может стать. Следовательно, философская антропология призвана промыслить векторы возможных преображений, выявить всечеловеческое, как оно складывалось в ходе исторической динамики, закрепить в человеке то, что внутренне органично для него.

Философы XVIII и XIX вв. пытались постулировать человеческую природу. Они обычно указывали на какой-нибудь доминирующий признак, который, с их точки зрения, заведомо характеризует человеческую стать: разум, социальность, общение, способность к труду. То, что человек необычен для природного царства, казалось, ни у кого не вызывает сомнений. Вот почему его оценивали как особую форму жизни, которая похожа на другие формы, но вместе с тем принципиально отличается от них.

Человек, несомненно, часть природы, но он всей плотью и кровью принадлежит ей. В то же время естественные функции не выглядят у него органичными. Природные потребности человека воспринимаются как искусственные. Возможно, природа заложила в человека некую благодатную физическую реальность. Но, может быть, это существо, раздираемое остатками инстинктов, и потому достойное жалости. Многие человеческие потребности воспринимаются как лишенные органики и неестественно привитые к живой плоти Адамова потомка.

Следовательно, нужен какой-то иной подход к оценке человека: перечисление признаков, которые можно множить до бесконечности, по сути дела, ничего не проясняют в определении его природы и сущности. Предложенный Фроммом подход к характеристике человека близок к экзистенциальной традиции. Философы пытались понять человека через противоречие его собственного бытия.

Оценивая человека как особый род сущего, Э. Фромм подчеркивал, что не стоит приискивать все новые и новые признаки его природы. Взглянем на ситуацию с радикально иных позиций. Определим человека экзистенциально, т. е. через способ существования. Это, несомненно, впечатляющее открытие философии XX в., рожденное экзистенциальной традицией. Сам Фромм говорил о том, что прилагательное «экзистенциальный» появилось у него независимо от философии человеческого бытия, в ходе развертывания вполне самостоятельного подхода к феномену человека.

Человек — существо, которое не имеет своей ниши. Однако это — не признак, это — противоречие его бытия. Все, что есть в человеке, как бы отрицает самое себя. Человек принадлежит природе, но в то же время отторгнут от нее. Он наделен инстинктами, но они не выполняют в нем роль безотказных стимуляторов поведения. Человек властвует над природой и в то же время оказывается ее дезертиром. Он обладает фиксированными признаками, но они двусмысленны, ускользают от окончательных определений. Человек имеет трагическое представление о способах своего существования, и каждый конкретный индивид заново открывает эту истину.

Поэтому человек необычен не в качестве особой формы жизни, а в самом эксцентрическом способе бытия. Это, по Фромму, и есть подлинный исток философской антропологии. Он начинает с такой констатации и продолжает размышлением о том, что может следовать из данной посылки.

Человек постоянно постигает глубочайшую драму своего бытия. И это оказывается для него не просто нагнетанием ужасов, а раскрытием его собственной субъективности. Человека вообще невозможно объяснить в терминах натуралистического мышления, как это делал, например, З. Фрейд. Ведь австрийский исследователь пытался понять культурный феномен через драматургию инстинктов. Фромм же «распахнул» огромное жизненное пространство, на котором человек представляет самого себя, и при этом подчеркивал: хотя человек обладает и телом, и духом, но мало что можно понять, если сконцентрировать внимание лишь на велениях его плоти…

По мнению Фромма, нельзя наблюдать человеческую природу как таковую. Однако специфические ее проявления можно зафиксировать в конкретных ситуациях. В человеке обнаруживается огромный космос неповторимого, незаместимого — это мир его страстей. Они трактуются Фроммом не как вожделения, продукт инстинкта. Именно страсть отражает индивидуальность человеческого характера. В работе «Человек для самого себя» Фромм подчеркивает удивительную интенсивность страстей и стремлений — вот что поражает в человеке. Они продиктованы не инстинктами, как утверждал Фрейд, они отражают мир человеческого. Именно здесь, в этих неодолимых возгласах плоти и духа, обнаруживается нечто не животно-инстинктуальное, а специфически человеческое. Возвышенные и низменные манифестации человеческого духа восходят вовсе не к плоти. Они вполне автономны, а потому человеческие страсти возобновляются в каждом поколении и вместе с тем сохраняют свою целостность на фоне другой эпохи.

Расшифруем эту мысль Фромма, наиболее отчетливо представленную в работах «Человек для самого себя», «Искусство любить». Любовь, страх, властолюбие, фанатизм… Не они ли правят миром? Не через них ли проступает человеческое бытие? Проницательные мудрецы, писатели разных времен стремились вглядеться в человека, захваченного сильнейшим порывом, войти в мир тончайших душевных переживаний, распознать в них тайны жизни.

Потребности человека, отмечал Фромм, выходят за рамки животных начал. Кто-то стремится к успеху и престижу. Кто-то, напротив, вынашивает аскетические идеалы. Один пытается властвовать, другой же всем своим существом предан деспоту. Этот набор ценностных установок Фромм называет системой ориентации и поклонения. Мы много рассуждаем о человеке. Но так редко обращаем на него свой взор, когда он захвачен страстью. А ведь именно в этот миг открывается в нем всечеловеческое, надмирное и земное.

Разумеется, ближе всех к осознанию данной мысли подошли экзистенциалисты. М. Хайдеггер, К. Ясперс, Г. Марсель пытались понять, как влияют на человеческое существование такие состояния конкретного человека, как забота, страх, надежда. Фромм в работе «Человек для самого себя», посвященной феноменологии человеческой души, вводит нас в сферу человеческой субъективности. Человек, по его мнению, плохо адаптируется к наличным социальным условиям, потому что он наделен страстями, вожделениями, побуждениями. И, может быть, именно в том, что он неуправляем, стихиен, «плох» по своей природе, и есть его спасение. Предположим, человек смог бы приспособиться к тому, чтобы жить в обществе, где господствует государственная собственность. Хорошо это или плохо? Человеческий род превратился бы в сообщество рабов. К счастью, человеческая субъективность не терпит нивелировки, покорности, бесконфликтного счастья. Этот «изъян» позволил человеческой истории продлить себя, окончательно отвергнув тоталитарный режим.