Феномен смысла. 
Психоанализ

За последние годы в отечественной психологии возник обостренный интерес к феномену смысла. Это понятие стало сегодня междисциплинарным. Оно используется в философии, этике, психологии и в других гуманитарных дисциплинах. При этом рождается фундаментальная оппозиция — осмысленность и бессмысленность. По словам французского философа Жиля Делёза, понимание возможно только как самоутверждение смысла перед ликом бессмыслия, рождения чего-то в разворачивающемся поле ничто1. Понять, по Делёзу, означает заразиться бессмыслием, чтобы, вступив в борьбу со смертельным исходом, самому породить новый смысл.

Однако смысл не находится в определенной точке пространства и времени, откуда его можно взять и примерить на себя, истолковать окончательно и безупречно. Смысл, эта «несуществующая сущность» (Делёз), ускользает от попыток предельной, исчерпывающей вербализации и рационализации, однако он постоянно воссоздается и уточняется в процессах общения между людьми и культурами. В прошлом веке человечество столкнулось с ситуацией смыслопотери. Современная философия стала уделять этому феномену значительное внимание. Многие авторы пишут сегодня о том, что «вымывание» из человеческой жизни основополагающих ценностей, мотивов и целей, смыслов обесценивает человеческую жизнь, превращая ее в подобие жизни. Поэтому так актуально обращение к проблеме смысла в философском ключе, интегрирующем многообразие подходов к пониманию смысла в психологии, логике, лингвистике, социологии.

Как создается смысл? Где он пребывает? Как передается и понимается? Этим вопросам посвящены работы выдающихся философов и психологов, но исчерпывающего ответа все еще нет. Есть осознание того факта, что мы натолкнулись на чрезвычайно важную проблему понимания. Культура — это конституирование определенной осмысленной общности между людьми, которая, связывая и объединяя, открыта иному бытию и опыту. Здесь очевидна ограниченность инструментального подхода к человеческому существованию. Все эти обстоятельства объясняют необходимость обращения к теме смыслового мира образования. Чувство осмысленности жизни дает опору, внушает надежду, заставляя вновь и вновь обращаться к выявлению сущности смысла.

Аналитик через постижение смыслов познает, как априорная структура через человеческое существование выстраивает проект мира и устанавливает связь с ним. Бинсвангер принимает положение Хайдеггера о том, что структура экзистенции есть бытие-в-мире. Связь экзистенциального априори с человеческим существованием обнаруживается в том, что человек выстраивает свой жизненный мир, опираясь на смысловой контекст экзистенциального априори. Только через такое конструирование дазайн обретает свой мир и свое Я. В одном случае человек, получив представление о собственном мире, ориентирует себя на будущее. Он получает ясное ощущение, что он находится в ситуации известной заброшенности «здесь и теперь». Ему становится ясной его фактичность. Но он может также капитулировать перед реальностью, обнаружить «падшесть», «смирение». В первом случае мы имеем дело с психологическим здоровьем, во втором — с душевным заболеванием.

Экзистенциальное априори Бинсвангера носит метаонтический характер, поскольку описывает не само отдельное сущее, а конкретный способ существования этого сущего. «На возникающий тут же вопрос: „Откуда мораль?“ , — пишет Т. А. Кузьмина, — Кант ответил по сути так: „Не от мира сего“, т. е. не из природы в обычном понимании этого слова, а из „другого“ мира. В этом смысле вопрос о происхождении морали сродни вопросу „Как возникла человеческая реальность?“. Мораль нам дана вместе с нашей человеческой природой (моральный закон всегда „во мне“. Вот все, что можно по этому поводу сказать. А вопросы, кем даны (или чем, если можно вопрошать „что“), зачем даны и т. п., того свойства, что и вопросы, кем (или чем) нам даны законы природы» .

По мнению Бинсвангера, экзистенциальный анализ нельзя назвать только философским размышлением. Он считал его особым типом научного исследования и сам характеризовал его как антропологическое исследование, ориентированное на постижение самой сущности человеческого существа. Если классический психоанализ направлен на изучение болезненной психики, то Бинсвангер имеет в виду обычного человека, которого изучают в разных регистрах. Но немецкий философ как раз и подчеркивает, что человека нельзя понять в русле какой-нибудь конкретной теории, будь она психологической, биологической, социальной, психиатрической или механической. Человек постижим только через его собственную экзистенцию. Бинсвангер не квалифицирует свое учение как философскую антропологию, он называет ее феноменологической антропологией.