Природа мира политического как главный предмет политической философии

Говоря словами Г. В. Ф. Гегеля, философия есть постижение наличного и действительного. В этом смысле природа феномена власти характеризуется в идеальных, абстрактных категориях. «Все дело в том, — писал Гегель, — чтобы в видимости временного и преходящего познать субстанцию, которая имманентна, и вечное, которое присутствует в настоящем»^[1].

Объясняя суть своей книги «Философия права», Гегель писал: «Данная работа, поскольку в ней содержится наука о государстве, будет попыткой постичь и изобразить государство как нечто разумное в себе. В качестве философского сочинения она должна быть дальше всего от того, чтобы конструировать государство таким, каким оно должно быть; содержащееся в нем поучение не может быть направлено на то, чтобы поучать государство, каким ему следует быть; его цель лишь показать, как государство, этот нравственный универсум, должно быть познано»^[2].

В целом соглашаясь здесь с Гегелем, следует отметить, что этот тезис, совершенно верный применительно к философским проблемам права, нуждается в определенных оговорках применительно к политической философии. Особо следует подчеркнуть, что сущность мира политического отнюдь не исчерпывается конкретно существующими реальностями. Политическая философия имеет своей задачей выяснение природы мира политического со всеми их атрибутами, такими как добро и зло, реальное и идеальное, сущее и должное, совершенное и несовершенное, справедливое и несправедливое, подлежащее сохранению или изменению, одобрению или осуждению в политике.

Политическая философия призвана осветить внутренний, скрытый аспект всего мира политического в его явленности. Это, говоря словами Э. Гуссерля, «морфологические сущности» мира политического. Говоря о внешнем аспекте речь идет о конкретных проявлениях, формах и фактах, которые составляют феноменальную сторону мира политического. Можно утверждать, что политическая философия призвана заменить мнение о природе политических вещей знанием об их природе^[3].

Главная задача философии состоит в выявлении онтологических оснований политики, ее природы и предназначения. С этой точки зрения для политической философии мир политического служит в качестве источника философской рефлексии о принципах порядка, свободы, равенства, справедливости и т. д. Она избегает вопросов вроде «где?», «когда?», «как?», «кто?» или категории «здесь» и «теперь». Ее интересует, прежде всего, сократический вопрос: «Что есть???».

В центре ее внимания — не конкретная политическая ситуация, не конкретные формы и проявления политической деятельности, а природа мира политического, политической жизни вообще, например, не конкретное государство, не конкретная властная структура, а природа государства и власти вообще, не конкретная война, а природа войны вообще, ее место и роль в жизни человеческих сообществ и др.

В данном контексте ее задача состоит в определении природы и предназначении власти и государства. Суть этого тезиса можно разъяснить на следующем примере. В своем ставшем знаменитым Гетисбергском обращении, президент США А. Линкольн во время Гражданской войны 1861 — 1865 гг. говорил о «правлении народа, для народа и осуществляемом народом». Это выражение, как правило, считается определением демократии. Но философ должен вникнуть в сущность этого выражения и дать ответы на следующие вопросы: «Каковы природа, сущность и предназначение власти народа?», «Для чего нам нужно правление, осуществляемое народом?», «Может ли народ править самим собой?».

Можно сказать, что политическая философия — это дисциплина о принципах политической самоорганизации общества. Одна из важнейших характеристик данного принципа в его философском толковании — это способность к универсализации, суть которой состоит в том, что в равных условиях он будет действовать одинаково.

Например, для утверждения и эффективного функционирования политической демократии и ее институтов необходим определенный минимум условий, без которых они просто невозможны. Общество может быть названо гражданским, а государство правовым лишь с того момента, когда за человеком как личностью признаются неотъемлемые права на жизнь, свободу и собственность, когда эти права становятся основными опорами общественного здания. Все это проявляется в том, что гражданское общество и правовое государство не могут существовать друг без друга.

Гражданское общество и правовое государство, в свою очередь, предполагают определенный тип экономики. Экономическая и политическая свобода производна от свободы личности. В то же время без экономической свободы, без свободы выбора источников средств существования не может быть и свободы политической: первая представляет собой необходимое условие для достижения второй. Иначе говоря, существует взаимообусловленная связь между демократией, частной собственностью и свободно-рыночной экономикой.

Понятия и категории «власть», «государство», «политика» и им подобные всегда выступают в конкретных формах и обличиях в зависимости от национально-культурного, общественно-исторического, парадигмалыю-мировоззренческого и иных контекстов. Их конкретные типы и содержание зависят от исторических, национально-культурных традиций, типа политической культуры и миропонимания данного народа. Их нельзя представлять как вечные, вневременные ценности, как некие неизменные сущности, одинаково верные для всех времен и народов.

С данной точки зрения показателен тот факт, что влияние одних и тех же идей в разных исторических условиях может проявляться по-разному. Например, ряд установок, которые традиционно оценивались как факторы, отрицательно влияющие на развитие восточных обществ в направлении модернизации, в современных реальностях приобретают позитивную значимость. Так, в научной литературе 60-х — первой половины 70-х гг. XX в. господство конфуцианства рассматривалось в качестве главного препятствия восточно-азиатских стран на пути перехода к рыночной экономике и политической демократии. Такая оценка коренным образом изменилась в 80—90-х гг. прошлого века, когда целый ряд стран региона осуществили стремительный рывок в своем экономическом и технологическом развитии и за беспрецедентно короткий по историческим меркам период как бы перепрыгнули из аграрно-индустриального общества в информационное общество. Этим были созданы предпосылки для трансформации авторитарных политических режимов в либерально-демократические.

Ценности и идеалы, воплощенные в социальных и гуманитарных науках, зависят от основных характеристик общества, которому эти науки принадлежат, поскольку они носят исторический характер. Например, как отмечал Р. Коллингвуд, «„Государство“ Платона — изображение не неизменного идеала политической жизни, а всего лишь греческого идеала политики, воспринятого и переработанного Платоном. „Этика“ Аристотеля описывает мораль грека, принадлежащего к высшим слоям общества. „Левиафан“ Т. Гоббса посвящен анализу политических идей абсолютизма семнадцатого столетия в их английской форме. „Критика чистого разума“ И. Канта анализирует теории и принципы ньютоновской науки в их отношении к философским проблемам его времени»¹.

Тем не менее политическая философия, будучи дисциплиной, призванной исследовать природу мира политического, затрагивает целый комплекс основополагающих аспектов, которые в рамках человеческой истории имеют как бы вневременной характер. В этом контексте был прав Л. Страусс, который считал, что политическая философия занимается поисками трансисторических истин о политике. Она определяет границы мира политического, политической жизни и деятельности как таковых, различные формы их государственного воплощения.

Однако мы знаем, что современные общества характеризуются самыми различными формами плюрализма, обусловленными, в свою очередь, существованием множества слоев, сословий, классов, представителей различных этносов или наций, конфессий, культур, профессий, каждый из которых имеет свои особые интересы, зачастую не совпадающие и, более того, конфликтующие друг с другом.

• [1] Гегель Г. В. Ф. Лекции по истории философии. М., 1993. Т. 1. С. 54.
• [2] Гегель Г. В. Ф. Философия права. С. 54—55.
• [3] Strauss L. Introduction into political philosophy. P. 5—6.