Истина и рациональность

Если наука производит знание, достоверное и позволяющее получать практический результат, то такое знание должно быть истинным. И возникновение, и развитие научного знания структурировались именно вокруг этой трансцендентальной ценности. Никто и никогда не видел истину как таковую, но существуют оценки суждений на их истинность или ложность. И вот тут открывается широкий спектр трактовок.

Даже беглый анализ идеи истины открывает ее неоднозначность. В самом первом приближении под истинным понимается нечто объективно сущее, не зависящее от познающего субъекта, как-то, что есть в действительности: истина как «естина». Но на истинность, даже в обыденном опыте, оценивается не сама действительность, а соответствующие реальности представления о ней. Если вещи на протяжении их существования могут оставаться одними и теми же, то мнение людей об их природе и свойствах часто изменяется. Поэтому «истинно» и «ложно» — характеристики, относящиеся не к самой реальности, а к нашим знаниям о ней. На этом основана широко представленная в философии корреспондентная концепция истины как соответствия (от англ. correspondence — соответствие) — корреспондирования. К ней относятся и теория отражения (сознание как отражение действительности), — наиболее развитая французским материализмом и в марксистско-ленинской философии, и концепция раннего Л. Витгенштейна, и философов Венского кружка, видевших между языком и реальностью изоморфное соответствие. Именно эта концепция определила ориентацию исследователей на эмпирическую проверку выдвигаемых гипотез. Те из них, которые подтверждались опытом, входили в состав научного знания, неподтвержденные отбрасывались. Долгое время казалось, что подобный подход позволяет однозначно отделить научные представления от ненаучных. И этой проблемой занимались различные модификации верификационистских (ориентированных на подтверждение, верификацию) и фальсификационистских (ориентированных на опровержение) теорий истины.

Однако соответствие представлений не может устанавливаться с самой действительностью непосредственно, а только с некими описаниями, фактами, достоверностями и очевидностями. Следовательно, процедура эмпирического обоснования гипотез на самом деле состоит в том, что содержание знания, истинность которого только устанавливается, сопоставляется не с самой предметной реальностью, а с содержанием других знаний, значение которых заранее известно.

Поэтому наряду с классической концепцией соответствия в науке оформилась когерентная концепция истины как согласованности различных фрагментов знания между собой. С точки зрения данного подхода новые представления о мире, полученные посредством теоретического рассуждения, должны считаться истинными в том случае, если они не противоречат уже имеющимся знаниям.

Но что есть факты? Что позволяет их рассматривать как описания реальности? На эти вопросы пытаются дать ответ конвенционалистские трактовки истины, понимающие последнюю как некую инвариантность опыта, интерсубъективность, фиксируемую социально в виде неких конвенций и норм, определяющих осмысление. Более того, согласно Гегелю, истинность — выражение соответствия не представлений реальности, а наоборот, самой этой реальности — идее.

Не менее радикальный шаг в акценте на субъективность истины делает прагматическая трактовка: истинно то, что приносит пользу в практической деятельности. Таково понимание истины в американском прагматизме Ч. Пирса, Д. Дьюи, У. Джемса, Ч. Морриса, а также в марксизме («практика — критериий истины»).

Следующее уточнение — уточнение прагматичности — может связываться с пониманием истинности как возможности построения работающих моделей (реальных и идеальных). И такой шаг делают операционализм (истинно то, что может быть измерено), интуитивизм и конструктивизм (истинно то, что может быть построено алгоритмически, т. е. за конечное число операций, действий).

Но если истинно то, что построяемо, то оно тем более оказывается зависимым от наличных средств, знаний и т. п. И тогда истинно не просто то, что связано с уже имеющимся наличным осмыслением, — от когерентной концепции истины остается уже только один шаг до чисто логической трактовки истины как непротиворечивости концептуальной схемы, что обеспечивается соответствующими логическими средствами. Непротиворечивость означает не только связность, но и целостность знаний и представлений.

И тогда остается сделать еще один шаг и сказать, что истинно то, что целостно (холистическая трактовка истины). А значит, единственно и уникально. А что может быть уникальней и неповторимей индивидуального самосознания? Истина как торжество субъективности, индивидуального личностного самоутверждения? Сын Божий, очевидно, мог утверждать: «Аз есмь истина, и жизнь, и путь». А человек — конечное в пространстве и времени существо? И чем тогда истина отличается от пророчества и самозванства?

Но речь идет не о взаимопротиворечащих и взаимоисключающих трактовках истины, а об их взаимодополнительности. Включая неизбывный компонент личности как источника, средства и результата осмысления действительности Человек — существо конечное в пространстве и времени. Ему не дана вся полнота знания, он всегда постигает бесконечное разнообразие мира с какой-то позиции, точки зрения, в каком-то смысле.

Политическое знание — знание идей. Так или иначе, но оно всегда идеологически нагружено, оценочно в явной или неявной форме. Но если оно все-таки является знанием, то оно должно иметь рациональную форму.

Обычно рациональность связывается с рассудком, системой рассуждений, их логической непротиворечивостью, что позволяет строить доказательства, теории, аргументировать их подтверждение или опровержение.

Однако история и обыденная жизнь показывают, что возможны вполне рациональные действия, совершаемые без рассуждений, да и сама мысль не всегда строится строго формально: новое знание, практически значимые выводы, научные и инженерные открытия возможны на основе рациональных интуиций, неожиданных озарений. Но тогда как отличить рациональное от нерационального, а тем более — от иррационального?

Рациональность — это не просто разумное объяснение, но некий поиск решения, позволяющего разрешить некую проблему. Это не только мысли, но и поступки, действия.

Речь идет об идее рациональности, определяющей содержание и организацию деятельности (в том числе научной) как деятельности эффективной. При этом важно учитывать, что нет рациональности «вообще» — ее содержание всегда конкретно в ее относительности. Рациональность — это не абсолютная характеристика, а принципиально — относительная, еще точнее — соотносительная. В этой связи выше уже говорилось о трех основных аспектах (видах) рациональности:

• • результативность — рационально то, что позволяет достичь поставленную цель (цели), и та деятельность будет более рациональной, результаты которой в большей степени соответствует преследовавшимся целям;
• • оптимальность — рационально то, что позволяет получить результат с меньшими затратами средств (организационных, методических, временных, финансовых, интеллектуальных, информационных);
• • целесообразность, выражающая степень рациональности выдвигаемых целей, — рационально то, цели чего направлены на решение реальных проблем, и деятельность может быть очень результативной, весьма оптимальной, но нецелесообразной, потому что ее цели были мало связаны с реальными проблемами науки и практики.

Нетрудно заметить, что если учесть личностную ответственность за ход и результат исследования, то содержание идеи рациональности совпадает с содержанием рассмотренных выше образов истины, являясь их «переформатированным» выражением.

В этой связи политология представляет собой очень яркий и убедительный пример взаимодополнительности и взаимопроникновения подходов исследования осмысления политической реальности, которая сама по себе не ограничивается причинно-следственными связями, но и пронизана личностными стремлениями, чаяниями, надеждами.