Российско-германский Договор в Рапалло

Но не только российская делегация была раздражена надменной позицией держав-победительниц; еще больше раздражены и напуганы были немцы. Вопреки тому, что было обещано в Канне, в Генуе немцы оказались в полной изоляции и положении зачумленных. Если с российской делегацией англичане, французы и бельгийцы вели хоть какие-то переговоры, то с немцами они не желали говорить вообще.

В этих условиях российско-немецкое сближение становилось совершенно неизбежным. 16 апреля 1922 г., в промежутке между планарными заседаниями Генуэзской конференции, в предместье Генуи Рапалло главы советской и германской делегаций — народный комиссар иностранных дел (наркоминдел) Г. В. Чичерин и министр иностранных дел Германии Вальтер Ратенау — подписали знаменитый «Договор в Рапалло», сутью которого стали отказ от взаимных претензий (включая репарационные претензии, претензии по долгам и претензии по конфискованному имуществу частных лиц) и установление дипломатических отношений.

Вообще-то В. Ратенау — сторонник прозападной ориентации — предпочел бы соглашение с Англией и Францией; у него даже возникла мысль;

использовать информацию о российско-немецких переговорах для оказания нажима на англичан и французов, с тем чтобы смягчить позицию Лондона и Парижа по немецкому вопросу. Правда, это был минутный порыв: В. Ратснау понял, что в таком случае успех в отношениях с Западом был бы крайне сомнителен, а вот разрыв с Востоком был бы несомненен.

Для всего мира — и прежде всего для держав-победительниц — сообщение из Рапалло прозвучало как гром среди ясного неба. А почему, собственно? Ведь по пути в Рапалло советская делегация завернула в Берлин (1 апреля); правда, переговоры с немцами ничего не дали — германская сторона требовала для себя односторонних уступок, но вопросу о концессиях (точнее, немцы просто тянули время, рассчитывая на прорыв в своих отношениях с Западом), однако не нужно было быть Ш. де Талейраном, чтобы понять, что холодный (мягко говоря) прием, оказанный немцам в Генуе, заставил их не раз пожалеть о своей негибкой позиции на переговорах с русскими накануне конференции.

Советско-германский договор означал:

• 1) окончательный прорыв дипломатической блокады Советской России (ведь Москва признавалась не Афганистаном и нс Эстонией, а великой державой!);
• 2) создание прецедента по отказу от военных репараций;
• 3) создание прецедента, но отказу от выплат старых долгов и возвращении национализированной собственности.

Вот почему реакция держав-победительниц («Большая» и «Малая» Антанты, Португалия и Польша) на события в Рапалло была очень болезненной: 18 апреля они направили Берлину ноту, в которой обвиняли немецкую сторону в нарушении положений Версальского договора. Но было уже поздно — послевоенный европейский баланс оказался разрушенным в несколько секунд. Мало что могло противостоять двум крупнейшим европейским державам, если они нашли точку взаимопонимания.

Оккупация Рура. Кризис в Германии. Межсоюзнические долги и репарации. План Дауэса.

Какова же была реакция Парижа и Лондона на это беспрецедентное дипломатическое фиаско? В Великобритании сделали вид, что ничего особенного не произошло; французы этого себе позволить не могли. Через несколько месяцев после Рапалло Париж пошел на резкое обострение «германского вопроса», сделав попытку проведения политики «продуктивных залогов» .

11 января 1923 г. франко-бельгийские войска оккупировали Рейнскую зону в качестве репрессалии за задержку в выплате репараций. Хотя оккупированный Рурский промышленный район составлял лишь 7% немецкой территории, там добывалось 70% угля и выплавлялось 50% стали, производимой в Германии. В ответ немецкое правительство и президент страны, социал-демократ Фридрих Эберт, призвали жителей немецких территорий перейти к «пассивному сопротивлению», т. е. не работать на оккупантов и не платить им налоги. Советское правительство выступило с решительным осуждением действий Парижа.

Лондон не протестовал формально, но и не оказал французам никакой поддержки. Там были раздражены позицией Парижа, но репарационному вопросу и откровенно рассчитывали, что французы «разобьют себе лицо». Ведь из 23 конференций по репарационному вопросу, состоявшихся в 1920—1922 гг., ни одна не закончилась успехом — и все из-за неуступчивости Франции! А ведь англичане предлагали обменять французские военные долги Франции на смягчение ее позиции по репарационному вопросу (снижение общей суммы репараций, нятилетняя отсрочка в начале платежей) — все было тщетно! Особое раздражение Лондона (и Вашингтона) вызывало то обстоятельство, что в тот период Париж был лишен возможности ссылаться на необходимость выплаты военных долгов: американцы тоже пошли на значительные уступки союзникам, но Антанте, согласившись сократить общую сумму долгов в 3 раза (до 2,6 млрд долл.) по сравнению с первоначальной суммой. Все было напрасно — французами в данном случае руководила не только (и не столько) жадность, сколько страх перед Германией и стремление лишить непримиримого врага на Востоке его военно-промышленной мощи. Отсюда — стремление установить контроль над германской промышленностью в счет репараций.

Между тем ситуация в самой Германии явно выходила из-под контроля. Французская оккупация нарушила хозяйственные связи, что привело к новому витку финансового, экономического и, как следствие, политического кризиса в Германии.

Летом 1923 г. в ряде регионов — Саксонии, Тюрингии, Гамбурге — вспыхнули организованные при поддержке Москвы коммунистические путчи. Они были подавлены правительством Густава Штреземана, но в ноябре 1923 г. и без того крайне слабая и нестабильная Веймарская республика столкнулась с повой угрозой, на этот раз не слева, а справа. В Мюнхене произошел «пивной путч» под руководством лидеров нацистской партии Адольфа Гитлера и Рудольфа Гесса. Заговорщиков поддержал Эрих Людендорф, но из Берлина последовал четкий приказ — подавить мятеж, и в результате путч был разгромлен, а А. Гитлер оказался на 5 лет за решеткой.

" Пивной путч" .

Однако ситуация в Германии оставалась накаленной, тем более что 21 октября 1923 г. в городе Ахен (фр. назв. АххАа-СНареНе — Э-ла-Шансль) с подачи премьер-министра Франции Раймона Пуанкаре была провозглашена «Рейнская Республика». Нельзя сказать, что это странное государственное образование держалось лишь на французских штыках: нет, нашлись свои доморощенные немецкие сепаратисты, в том числе и кельнский обербургомистр Конрад Аденауэр.

Как бы то ни было, французская авантюра могла привести к дестабилизации нe только экономической, но и политической жизни на европейском континенте. В этих условиях США и Великобритания не могли оставаться в стороне, тем более что Париж находился от них в серьезной экономической и финансовой зависимости. Тем более, что англосаксонские державы приступили к проведению политики кредитования Германии: так, в конце 1923 г. Соединенные Штаты и Англия впервые подписали с Берлином соглашение о займах. Лондон и Вашингтон в конфиденциальном порядке заверяли немцев о поддержке в их твердой позиции пассивного неповиновения французской оккупации. Именно благодаря этому обстоятельству французам выкрутили руки и заставили их согласиться с созданием «независимого» комитета экспертов, который возглавил американский банкир Чарльз Дауэс. Задачей комитета было определение реальной платежеспособности Германии и, на этой основе, выработка реалистического плана выплаты репараций.

16 августа 1924 г. на Лондонской конференции союзных держав был (наконец-то!) принят план выплаты репараций. Каковы же основные черты плана Дауэса?

Во-первых, план нe фиксировал абсолютные размеры репараций, однако их ежегодные размеры были существенно меньше того, на что рассчитывали во французских кругах. Годичные платежи были установлены в следующих размерах: в первом финансовом году (1924; 1925 гг.) они должны были составить 1 млрд золотых марок; во втором году и третьем — по 1,2 млрд; в четвертом — 1750 млн золотых марок, а с пятого года должны были начаться ежегодные платежи в 2,5 млрд марок.

Во-вторых, возможности Франции применять санкции против Германии (вроде самозванной оккупации Рейнской зоны) были сильно ограничены. Было решено, что система контроля, установленная Версальским мирным договором 1919 г., будет отменена. Ликвидировалась и репарационная комиссия союзных держав. Взамен нее создавалась новая система контроля, задачи которой были ограничены наблюдением за поступлением репарационных платежей.

В-третьих, в качестве источников уплаты репарационных платежей план Дауэса предусматривал использование прибылей германских промышленных предприятий и железных дорог, а также доходов государственного бюджета. Для уплаты части репараций за счет государственного бюджета предполагалось введение высоких косвенных налогов на предметы широкого потребления (сахар, табак, пиво, водка, ткани, обувь и т. п.), дополнительных налогов на железно-дорожные перевозки и т. д. Принятие плана Дауэса, таким образом, означало резкое понижение жизненного уровня германских трудящихся, на плечи которых перекладывалась значительная часть обязательств Германии по репарациям.

В-четвертых, комитет экспертов рекомендовал предоставить Германии новые займы для преодоления текущих экономических трудностей.

За период действия плана Дауэса (1924—1929 гг.) Германия выплатила в счет репараций немногим более 10 млрд марок, а получила займов и кредитов (главным образом американских) на 25 млрд марок. Таким образом, французская доктрина «экономических репрессий против Германии» была заменена англо-саксонской концепцией «восстановления германской экономики». К середине 1925 г. франко-бельгийские войска должны были полностью покинуть Рейнскую зону.