Революционные демократы и прагматизм: Ли Дачжао и Ху Ши

И те, и другие, как сторонники Ли Дачжао, так и сторонники Ху Ши, предчувствовали «канун невиданных перемен». И так называемые консерваторы, и прогрессивная интеллигенция, разумеется, были в беспокойстве относительно судьбы национальной культуры. Ли Дачжао, один из первых в Китае пропагандистов марксизма, ставил вопрос о том, «умеет ли страна возродиться или же ей уготована гибель?» В свою очередь, Ху Ши, сторонник американского прагматизма, отстаивал необходимость переориентации культуры и политики Китая в сторону Запада, связывая лишь с такой переориентацией возможности дальнейшего положительного развития. Интеллигенция и студенчество, остро переживая отсталость своей страны, поддерживали как те, так и другие идеи, хотя большинство из них полагали, что именно в духовном отношении Западу далеко до Китая.

В печати страны развернулась затяжная дискуссия об особенностях, своеобразии и принципах отличия культуры Китая, как и Востока в целом, от западной культуры. В сентябре 1916 г. начал издаваться ежемесячный журнал «Синь циннянь» («Новая молодежь»), который боролся против феодальной культуры, монархии, милитаризма, призывал к демократизации государства, науки, культуры. Журнал выдвинул призыв к «культурной революции», к отказу от старого литературного языка («Вэньяня») и созданию литературы на языке, понятном народу («Байхуа»). До 1917 г. движение за новую культуру было прогрессивным либерально-буржуазным, а после Октябрьской революции под ее непосредственным влиянием оно прервратилось в революционное движение. С января 1918 г. журнал начал издаваться на байхуа и постепенно превратился в печатный орган, пропагандирующий марксизм, разъясняющий характер русской революции, сущность социалистической идеологии и т. п. Будучи в Китае в 1920— 1922 гг., Б. Рассел затем в своей книге «Проблемы Китая», откликаясь на эту проблему, поддержал точку зрения Ли Дачжао. Последний в своих оригинальных статьях не только подверг критике отсталый традиционализм китайской культуры, но и одновременно призвал к бережному отношению к самому содержанию культурного наследия своей страны. Он был сторонником гармоничного синтеза восточной и западной культур, причем, что особенно интересно, при обязательном посредничестве России.

Лидером первого, а именно марксистского, направления культурных поисков и реформ был Ли Дачжао (1888—1927), который прошел путь от пионера марксизма в Китае до одного из организаторов и руководителей Коммунистической партии Китая (КПК). Его работы издавались, разумеется, на русском языке с весьма благожелательными предисловиями^[1]. Ли Дачжао учился в Китае и Японии, где и познакомился с марксизмом. После возвращения на родину (1916) в Пекине был редактором прогрессивной газеты «Чэньчжунбао», затем с 1918 г. — профессор политэкономии в Пекинском университете. Был членом организации революционных демократов Сунь Ятсена. Однако после поражения революции он эмигрирует в Японию, где начинает заниматься революционной пропагандой. Возвратившись в Китай, Ли Да Чжао принимает участие в работе революционной интеллигенции, объединенной вокруг журнала «Синь циннянь» («Новая молодежь»), в движении за новую культуру. Сразу после Октябрьской революции активно изучает рабочее движение в Европе, историю Парижской коммуны, которую сравнивает с русской революцией. Победа большевизма им оценивается как «величайший поворот» в мировой истории, который «окажет влияние на цивилизацию будущих веков». В журнале «Синь циннянь» он пытается изложить сущность материалистического понимания истории, экономической теории Маркса и учения о классовой борьбе. В ряде статей Ли Дачжао развивает марксистские взгляды и в 1920;х гг. выступает как пламенный пропагандист марксистско-ленинских идей. Как один из основных руководителей «Движения 4-го мая» 1919 г.^[2], ставшего реакцией китайского народа на Октябрьскую революцию в России и мощным движением за вестернизацию Китая, весной 1927 г. во время контрнаступления империалистов и китайской реакции был арестован и по приказу диктатора Северного Китая и Маньчжурии Чжан Цзо-линя был казнен за революционную деятельность.

Альтернативное направление культурно-философских поисков возглавлял Ху Ши (1891—1962), представляя нрагматистскую радикально-модернистскую позицию. Он пользовался значительным влиянием среди буржуазной интеллигенции и студенчества, остро осуждал восточную и горячо превозносил нынешнюю западную цивилизацию. Восточную он именовал «цивилизацией рикш», а западную — «цивилизацией автомобилей». Причина столь поражающего разрыва, по его мнению, таится главным образом в том, что восточному складу ума присуща материалистичность, тогда как западному — рационалистичность. Симптомом «материалистичности» он считал «удовлетворенность судьбой», «зависимость от материальной среды», неумение и нежелание видоизменить ее, разорвать устоявшиеся пределы, «леность ума и духа». Рационалистичность же определялась им как «неудовлетворенность», творческая инициативность, побуждающая развитие философии и науки, неизменный поиск новых горизонтов и выход к ним. Его работы на русском языке не издавались, а из сведений о его творчестве у нас имеется краткий и негодующий комментарий «Философской энциклопедии», утверждавший о его выступлении против марксизма, объективной истины и возможностей познания закономерностей общественного развития. При этом полагалось, что его теория постепенной эволюции исключала любую форму революционной борьбы народа за свое освобождение.

Однако интерпретация Ху Ши как представителя прагматизма во многом условна, опиралась чаще всего на американские истоки его образования, которые он неоднократно подтверждал. Дело в том, что прагматизм он толковал как методологию, что не совсем присуще этому направлению. Истоки же этого истолкования находятся в синтезе восточных и западных установок в творчестве мыслителя. Как отмечают исследователи, в действительности его трактовки социально-политических, исторических, историко-философских и культурных процессов утилитарны, связаны с защитой и пропагандой программы «вестернизации» китайского общества. С другой стороны, взгляды его претерпели трансформацию: после поддержки сторонников решительных преобразований китайской жизни на западный лад уже в середине 1930;х гг. он на первый план выдвигает жизнеспособные элементы традиционной культуры в качестве основания успешного освоения достижений современной западной цивилизации. Отсталость традиционного общества он связывал не с экономическим укладом, а со сферой духа и архетипом китайского характера. Особо стоит отметить и факт, что он выступал с критикой сторонников культурного изоляционизма китайского общества и его самобытного развития вне взаимодействия с западной цивилизацией, не принимая и перспектив развития китайского общества как синтеза восточной и западной культур.

Для него не существует проблемы противопоставления национального и традиционного в культуре, заимствованного из других культур. Он считает, что объединение достижений западной мысли с современным морализирующим конфуцианством не имеет оснований и не может быть удачным, ибо само конфуцианство обеднено веками господства «книжной учености» и оторвано от своих исторических корней. Заимствовать стоит не вообще западную культуру, а достижения се настоящего этапа развития как части универсального развития общества. Но плодотворность усвоения будет гарантирована только при опоре на национальные, традиционные элементы культуры, преодоление ее кустарщины и консервативности.

Особо стоит заметить, что Ху Ши порицал революционные потрясения общества, склоняясь к проведению «непрерывных, капля за каплей, реформ» на основе интеллектуально-моральной трансформации личности. Он отстаивал «здоровый индивидуализм», который один может обеспечить свободу и благополучие одновременно каждого и всех, личности и государства. Сам Ху Ши признавался, что его мировосприятие сложилось под интенсивным влиянием агностицизма Т. Гекели и философии Дж. Дыои. Вот почему вместо «книжной учености» конфуцианства, оказывающейся долговременной помехой на пути Китая к усвоению западной культуры, Ху Ши пытается совместить имеющиеся в китайской философии зародыши западной научно-технической цивилизации в логических учениях «школы имен» и моистов с современными достижениями.

Таким образом, призывы к ассимиляции того или иного направления западной мысли были обусловлены сиюминутными запросами философов Китая. Приоритеными стали идеи, обосновывающие закономерность эволюционного процесса в природе и обществе. Такова причина огромного интереса к идеям Ч. Дарвина и социального дарвинизма Г. Спенсера. Уяснение возможности движения по пути прогресса вызывало апелляцию к позитивизму О. Конта. Неприятие абстрактных домыслов и созерцательности предписывало обращение к идеям прагматизма, предлагавшим не только программу «реконструкции в философии», но и превращения самой философии в метод решения практических жизненных проблем (У. Джеймс, Дж. Дьюи). К тому же осознание человека субъектом преобразований в обществе находило признание у философов, фиксировавших развитие творческого и волевого начал человека-деятеля (А. Шопенгауэр, А. Бергсон, Ф. Ницше).

• [1] Ли Дачжао. Избранные статьи и речи. М.: Наука, 1965. В данном сборнике отсутствуют его статьи по истории международного рабочего движения («История 1 Мая», «Маркси I Интернационал», «Краткая история международного рабочего движения» и др.), а такжэсработы, в которых Ли Дачжао впервые в Китае изложил основы учения К. Маркса («Историческая философия Маркса», «Взгляды Маркса на национальную революцию в Китае», «Моемарксистское мировоззрение» и др.).
• [2] Конфуцианство в это время считалось главным источником всех бед Китая. Самымпопулярным символом «Движения, А мая» был лозунг: «Долой конфуцианскую лавочку». Государственная идеология Китайской Народной Республики (КНР), основанная на идеяхМао Цзэдуна, была пронизана непримиримым антиконфуцианством, получившим особоеразвитие в период «культурной революции».