Идентичность как инструмент политики

Процесс идентификации с социокультурной общностью на уровне социальной группы, государства, цивилизации (культуры) в той или иной мере происходит в психике любого человека. Однако у политиков, особенно у политических лидеров, такой процесс наиболее ярко выражен. Подчеркнутая идентификация политика со своей страной, нацией, культурой — не только психологическая, но и профессиональная характеристика.

Способы идентификации во многом зависят от исторической эпохи, политической системы и идеологии. Так, в период Античности политический деятель идентифицировал себя с общиной свободных граждан полиса, поскольку гражданское общество и государство еще не были разделены. В эпоху Средневековья источником политической власти считался общественный промысел. Монархи идентифицировали себя уже не столько со своими подданными, сколько с институтом государства, что нашло выражение в знаменитой фразе Людовика XIV: «Государство — это я!» Но предельного уровня отождествление национальных интересов с государственными достигло в тоталитарных обществах. Политик в таком обществе заботится о благе народа с высоты патерналистских презумпций, подчеркивая монополию правящей партии (или «вождя народа») на априорное знание «великих истин» .

Режим либеральной демократии, напротив, предполагает идентификацию политиков со своими избирателями. Как отмечает Г. Г. Дилигенский, в подобных условиях появляется возможность для идентификации по принципу эмпатии, под которой понимается «установка лидера на удовлетворение потребностей руководимых им людей, на включение их воли и стремлений в процесс принятия политических решений»^[1]. Вместе с тем политик в демократическом обществе сохраняет свою идентичность с институтом власти — государством. Демонстрация и утверждение державности, мощи государства нередко выступает приоритетной целью современных демократических государств. Сколько военных конфликтов провоцируется, чтобы отстоять или продемонстрировать престиж государства! Достаточно вспомнить Карибский кризис, конфликт из-за Фолклендских островов, войну в Персидском заливе.

Можно утверждать, что социокультурная самоидентификация политика в демократическом обществе происходит в рамках сложной драматургии: политик ощущает себя одновременно и представителем власти (государства), и представителем воли большинства избирателей. Две эти часто несовпадающие идентичности пересекаются с его личными мотивами и целями в сфере политики. В точке разрыва таится опасный провал в архаику авторитарных решений, от которых остается один шаг до тоталитарной власти.

Еще сложнее протекает процесс социокультурной идентификации в модернизирующихся обществах. Здесь политическая элита или отдельные лидеры могут идентифицировать себя с моделью будущего общества, его ценностями и нормами, одновременно активно дистанцируясь от настоящего, порывая с национальной культурной традицией. Умозрительная социокультурная идентификация с той или иной моделью будущего — социализм, коммунизм, либерализм — таит в себе серьезную опасность разрушения национальной социокультурной идентичности. Общество утрачивает национальные корни, традиции, культурную преемственность поколений. Связь времен распадается, и политическая история становится непредсказуемой.

Идентичность и политическая позиция

Австрийский психолог Виктор Франкл (1905−1997) писал о том, что человек открыт миру и этим он отличается от животных, которые привязаны к среде обитания. Человеческое существование, напротив, характеризуется преодолением границ среды обитания: человек стремится и выходит за ее пределы^[2].

Точно так же в своей политической позиции человек никогда не бывает ограничен лишь рамками социокультурной идентичности. Амплитуда альтернативных возможностей политического самоопределения достаточно широка. В демократических странах человек имеет возможность выбора политического поведения, целей и средств, которыми можно руководствоваться в социально-политической практике.

Политическая психология обозначает несколько векторов, которые влияют на выбор политической ориентации и способны особым образом преломляться сквозь призму социокультурной идентичности:

• • исторический;
• • социологический;
• • индивидуально-психологический.

Многие исследователи, интерпретируя выбор политической позиции субъекта, придают особое значение исторической ситуации. Действительно, политическое поведение каждого из нас в той или иной мере представляет собой реакцию на происходящие события в обществе и культуре. Например, Эрих Фромм, исследовавший истоки авторитаризма, подчеркивал, что в условиях угрозы военного нападения или в ситуации затяжного экономического кризиса большинство людей склоняется в пользу авторитарной политической власти. Это вполне объяснимо: в дисциплине и твердой власти человек ищет защиты от надвигающейся угрозы^[3]. Свою политическую позицию человек выбирает, ориентируясь на исторически сложившиеся политические организации, партии и институты.

История каждой цивилизации дает нам множество примеров, когда в необычайно короткий срок под влиянием обстоятельств политические убеждения людей претерпевали резкие изменения. В эпохи значительных религиозных и политических кризисов наблюдаются такие мгновенные пертурбации в политическом поведении, что кажется, будто все изменилось: характеры, обычаи и нравы. Однако даже в смутные эпохи, производящие поразительные изменения в личностях, можно легко под новыми формами обнаружить основные признаки социокулътурной идентичности.

Мнение эксперта

Гюстав Лебон остроумно заметил, что через 100 лет после Великой Французской революции Робеспьер, без сомнения, был бы честным мировым судьей, очень дружным со своим священником. Фукье-Тенвиль стал бы судебным следователем, возможно, обладающим несколько большей суровостью, чем его коллеги, и высокомерным обращением, столь свойственным для его профессии. Но, вероятно, его очень высоко ценили бы за ревность в преследовании преступников. Сен-Жюст был бы превосходным школьным учителем, которого уважают начальники, и очень гордился бы академическими пальмовыми ветками, которые ему, наверное, удалось бы получить^[4].

Влияние обстоятельств на человека кажется столь огромным, поскольку они действуют на разные скрытые задатки характеров, но в действительности изменения не очень глубоки. В тоге революционера и в мундире чиновника — перед нами те же французы времен Империи, в души которых 15 веков монархии глубоко укоренили самовластные институты, по-разному проявлявшие себя в различных исторических условиях. Обстоятельства не способны разрушить основные черты социокультурной идентичности, они могут изменять ее лишь путем медленных наследственных накоплений.

Впрочем, из этого не следует, что ситуационный анализ играет второстепенную роль в интерпретации политического субъекта. Этот подход дает возможность проанализировать динамику массовых политических настроений в обществе. Вместе с тем он никак не объясняет причины, по которым в одной и той же исторической ситуации люди выбирают разные политические позиции.

Политическая герменевтика использует социологические факторы, чтобы интерпретировать политический выбор субъекта в зависимости от социального, экономического и демографического статуса людей. В русле социологии позитивизма были исследованы объективные личностные характеристики, влияющие на выбор политической позиции: профессиональный статус, образование, уровень дохода, возраст, пол, место проживания и др. Выяснилось, что политические ценности элиты и ценности «молчаливого большинства» в рамках одной культуры могут значительно отличаться. Например, различают «большую традицию рефлексирующего меньшинства и малую традицию большинства, не склонного к рефлексии», т. е. традицию «школ и храмов» и традицию «деревенской общины»^[5].

В свою очередь, в русле каждой из этих основных традиций возможна дальнейшая дифференциация по социальным признакам. Исследования социологов дают нам необходимую информацию о том, каков наиболее вероятный политический выбор для каждой категории населения, не индивидуализируя этот выбор. И только индивидуально-психологический подход, обращаясь непосредственно к исследованию индивидуальной психики человека, позволяет понять, каким образом характерологические черты личности влияют на ее политические взгляды.

Интерпретация

Эрих Фромм предложил психологическую дихотомию " некрофилия (любовь к мертвому) — биофилия" (любовь к живому). Человек с некрофильным ориентированием живет прошлым и никогда не живет будущим. Такой человек холоден, держится на дистанции и привержен закону и порядку. Для него характерна установка на силу, ведь сила означает способность превратить человека в труп. Применение силы не является навязанным ему обстоятельствами преходящим действием: это его образ жизни^[6]. В концепции Теодора Адорно аналогичными качествами обладает «авторитарная личность» .

В политике сторонники левых и правых экстремистских группировок рекрутируются преимущественно из числа «некрофилов». Культурные традиции (или идеологические нормы), культивирующие этническую или религиозную вражду, нетерпимость, агрессивность могут значительно усиливать некрофильную ориентацию людей. В исламских странах, где традиционно велико влияние религиозного фундаментализма, политические организации, призывающие к искоренению иноверцев и практикующие физическое насилие, являются достаточно типичным явлением в политической жизни.

Таким образом, интерпретация политической позиции человека требует учета множества взаимосвязанных факторов, ведущим среди которых является социокультурная идентичность. Она выступает в качестве особой оптики, преломляющей действие остальных векторов: исторического, социологического, индивидуально-психологического. Феномены политического сознания человека другой культуры невозможно объяснить, пока не будет подобран ключ к интерпретации его социокультурной идентичности.

Виктор Франкл полагал, что понять другого человека, интерпретировать его идентичность можно лишь в той степени, в какой понимающий субъект отступает на задний план, «предает забвению» свое собственное существование. Только в этом случае он приобретает возможность увидеть нечто большее, чем он сам. Такое самоотречение является ценой, которую человек должен заплатить за познание мира, ценой, которой он должен приобрести познание бытия, большего, чем просто проявление его собственного бытия. Одним словом, человек «должен игнорировать самого себя»^[7].

Если человеку это не удается, то его познавательные возможности терпят ущерб: он сам преграждает путь своему собственному познанию. Герменевтика социокультурной идентичности парадоксальна: мы можем интерпретировать идентичность человека другой культуры лишь в той мере, в какой способны самоотстраниться от собственной идентичности.

• [1] Дилигенский Г. Г. Социально-политическая психология. М.: Наука, 1994. С. 212.
• [2] См.: Франкл В. Человек в поисках смысла. М.: Прогресс, 1990. С. 54.
• [3] См.: Фромм Э. Душа человека. Ее способность к добру и злу. М.: Республика. 1992. С. 21−22.
• [4] См.: Лебон Г. Психология народов и масс. С. 26.
• [5] Redfield R. Peasant Society and Culture. An Anthropological Approach to Civilisation. Chicago: The Univ. of Chicago Press, 1956. P. 71.
• [6] См.: Фромм Э. Душа человека. С. 30−32.
• [7] Франкл В. Человек в поисках смысла. С. 73.