Предмет веры.
Наука и религия: гносеологические очерки
Всегда есть опасность подменить сокровенное содержание faith-веры, воплощаемой в словах и образах, откровенным содержанием рукотворных икон или воображаемых картин. Заповедь «Не сотвори себе кумира, ни изображения его…» предупреждает об этой опасности, ибо кумир мало чем отличается от злой карикатуры на Бога и Его творения. Запрет на изображения Абсолюта указывает на тщетность человеческих… Читать ещё >
Предмет веры. Наука и религия: гносеологические очерки (реферат, курсовая, диплом, контрольная)
Вера есть уверенность в невидимом как бы в видимом (по православному катехизису). Всякая вера имеет свой предмет. Видение ею предмета можно уподобить острому видению третьего глаза бога Шивы. Если же вера не насыщена содержанием, то ее невозможно отличить от неопределенного переживания, смутного предчувствия или от предмета неверия. Верование знает то, во что оно верует (Г. В. Ф. Гегель), вера фиксирует свой предмет и отличает его от другого предмета (А. Ф. Лосев). Faith-вера есть реальное вхождение познающего в познаваемое, такое познание совершается любовью, притяжением к своему предмету (Флоренский). Faith-вера не сомневается в подлинности своего предмета, и в этом смысле она противоположна неверию, скептицизму, солипсизму и нигилизму. В зависимости от своего предмета faith-вера имеет разные формы.
Предмет /а///?-веры вообще — бытие как сплошность и целостность. То или иное «могущее быть» в бесконечном целом — предмет определенной faith-веры. Выбор духовного угла зрения на всеобъемлющее бытие связан с предпочтениями и способностями души. Множеству духовных способностей души можно поставить в соответствие множество видов faith-веры вкупе с составляющими ее формами интуиции, совести и мистического откровения. Возможно, любая форма общественного сознания растет из специфического непосредственного знания — из интуиции. (Заметим, что лат. intuitio первоначально означало «пристально смотреть», а затем — «видеть что-то на интеллектуальном уровне»: скажем, увидеть умом, что целое больше части, и считать эту истину самоочевидной, не требующей дискурса и логического доказательства.).
Так, математики-интуиционисты говорят о человеческой способности прямо знать потенциальные бесконечные сущности (Л. Э. Брауэр, Г. Вейль, А. Гейтинг). Многие теоретики искусства указывают на эстетическую интуицию, непосредственно улавливающую гармонию бытия; благодаря ей человек переживает состояние равновесия с миром и неутилитарно относится к духовно наблюдаемым вещам-в-себе (Платон, Шеллинг, Кроче). Кант восхищался априорным моральным законом в душе человека, а этикииррационалисты предполагают, что в основании поведения людей лежит особая интуиция, предопределяющая неожиданные решения в быстро изменяющихся жизненных ситуациях. Можно также выделять научную и техническую интуиции, отличающиеся от форм belief-веры и не сводимые к интеллектуальным надстройкам в сферах философии, науки и техники. Все эти интуиции суть разные способы прямого пребывания души в духе.
Особый интерес представляет тождество и различие философской и религиозной веры[1]. Философская вера, прибегающая к помощи Бога, отличается от веры религиозной тем, что индивид не подчиняет воле Бога свою экзистенциальную волю, а собственное размышление — догматам религии. В качестве науки она требует абсолютности истины и в то же время отклоняет абсолютизацию всеобщего научного знания, претендующего на определение смысла жизни индивида. Философ сомневается в самих основах своего существования, тогда как религиозный человек скорее может сомневаться не в бытии Бога, а в собственном понимании бытия Божия. В философской вере нет святости; она не есть исповедование; ее субстанция исторична; она черпает свои силы не из конкретного авторитетного источника, как религия, а из предания, т. е. из вечно сосуществующих и противоборствующих традиций философствования.
Вера монотеистов открывает свой предмет под влиянием на душу верующего Писания, изреченного Богом через пророка. Бог не является предметом науки, и богословие радикальным образом отличается от философии. Богослов не ищет Бога, как ищут какой-либо предмет, но Бог овладевает богословом, как может овладевать нами чья-то личность. Бог богословия — это Ты, это живой Бог Библии (Н. О. Лосский). Философская же вера духовно разглядывает в неисчерпаемом бытии то, что не стало еще общезначимым и отлитым в готовые мыслительные формы. Она ищет новое, неожиданное, такое, что вызвало бы всеобщее удивление, решило бы душевные проблемы и дало бы душе покой. Ради этого стоит посомневаться в истинности интуиций всех иных философов и никого из них не почитать за пророка[2]. Стремление каждого настоящего философа уникально выразить интуицию собственной жизни оборачивается философским сомнением в отношении достижений коллег и мыслителей прошлого.
Философ сравнительно невозмутимо описывает уловленную его интуицией «субстанцию», опираясь на понятия и категории. Верующий же, религиозно переживающий близость Абсолюта, во-первых, испытывает к непостижимому священную любовь и трепет, ощущает личную причастность к нему, эмоционально относится к связи с ним, а во-вторых, сосредоточен на всей недифференцированной целостности Абсолюта и редко нуждается в категоризации отдельных моментов всеединства. Верующий внешне выражает свою интуицию не столько понятиями, сколько иносказаниями, аналогиями, метафорами.
В этом смысле реальность религиозного Абсолюта предельно широка, тогда как реальность философского Абсолюта всякий раз очерчивается какой-либо категориально наименованной субстанцией. Предмет философской веры вычерпывается из бездны религиозного Абсолюта, подлежа последующей рационализации и строгой дефиниции. Вот почему, например, из одной и той же христианской культуры вырастают конкурирующие философские системы, а сама эта культура продолжает питать все новые и новые философские интуиции. Вместе с тем религиозная вера, в отличие от многих философских мироотношений, прежде всего мистична, озабочена ситуацией пребывания души в Абсолютном Духе. Предметом религиозной веры является, скорее, сама связь с Абсолютом, нежели сверхразумное содержание Абсолюта-в-ссбс. Религию больше интересует онтология и гносеология связи, тогда как философы чаще всего отстраняются от обсуждения личной связи с объективными сущностями. Их волнует онтология субстанции (сущности, вещи), затем они обсуждают способы познания сущего как нейтрального объекта.
Душа способна ко всем видам faith-веры, и в реальном индивиде одновременно совмещены сторонник какой-либо религиозной конфессии, адепт некоторого философского направления, научной школы и т. д. Поэтому религиозное, философское, художественное и прочее в faith-вере образуют взаимопроникающее содержание, так что, например, религиозная интуиция Абсолюта может дополняться более конкретной философской интуицией субстанции (Разум, Воля, Логос) и художественной интуицией личности (Отец, Сын). Такое взаимопроникновение в особенности характерно для тех религий, которые располагают собственными теологиями и соответствующими системами искусств. В свою очередь, философия или искусство непременно подпитываются основополагающей для них религиозной/ай/г-верой, предельная широта мистики которой допускает множество путей к Абсолюту. Инициатором религиозной связи может быть либо сам индивид, ищущий путь к Богу, либо Бог, дарующий индивиду благодать.
Поскольку содержанием faith-веры прежде всего является связь с Абсолютом, тоестина этой связи имеет множество непосредственных форм в зависимости от характера духовности, т. е. контакта души и привходящего в нее духа. Каждый по-своему духовно видит Абсолют. Душа уникальна, поэтому не «общее мнение», но личная совесть есть лучший критерий для различения подлинного и неподлинного в религиозном мироотношении. А для этого совесть нуждается в свободе. В религиозном освоении мира участвуют faith-вера и belief-вера, и их нужно различать. Потребность выразить молчаливое непосредственное знание о связи человека с Абсолютом вызывает процесс опосредованного религиозного познания, составленный внешними чувственными образами и рассудочными понятиями. Следует ли согласиться с тезисом Л. И. Шсстова «Если Бога знать невозможно, то вера в Бога знанием не является»? Ответ на этот вопрос не может быть однозначным. Согласуясь друг с другом, искусственные наглядные образы признаков Абсолюта и понятия о Творце и его творениях постепенно образуют разновидности опосредованного религиозного знания. Такое знание выражено в знаках, текстах, Писаниях.
Belief-вера, сама по себе не являющаяся знанием, непременно участвует в формировании и трансляции религиозного знания. Именно ее чаще имеют в виду, когда говорят, что вера и знание не одно и то же и что вера и знание противоречат друг другу. Но религиозная belief-вера, ведущая к опосредованному знанию, например богословскому, вовсе не всегда противоречит ему. Истинное противоречие обычно существует между faith-верой и вторичным (образным) знанием, пытающимся выразить ее. Подобно тому как природа «не делится на разум без остатка» (Гёте), так и faith-вера без остатка не выражается рациональными средствами, в ней всегда остается что-нибудь невыразимое, иррациональное и внерациональное.
Сколь бы ни были великими пророки, стоявшие у истоков Писаний, и сколь бы точно и искренне ни пытались они выразить Богооткровение словами (пусть и «рука Бога водила их пером»), тем не менее слова национальных языков недостаточны для адекватной передачи мистического переживания полноты Бытия. Пророки сами говорили об этой трудности. Например, Иисус Христос сразу же предупредил учеников, что о мире духовном будет говорить притчами. Притча намекает, иносказует, ее не следует понимать буквально. Священный текст — вербальная оболочка опосредованного религиозного знания.
Первое прочтение Писания индивидом, ищущим веру, опирается на его способность к belief-вере. Первое прочтение может пробудить дремлющую в душе faith-веру, критерием совести которой поверяется Божественная истина, а также производится выбор между изрекаемыми верами в пользу единственной правды. Если пробужденная совесть свободна и душа искренна в своей faith-вере, то укрепляется и belief-вера, адекватная совести человека. В душе может возникнуть гармония faith-веры и belief-веры. Искренне выбрав для себя «истинное» Писание, человек доверяет ему потому, что именно в нем видит относительно полное выражение той faith-веры, которую начал внутренне испытывать. Не будучи гением в передаче откровения, обычный человек не умеет самостоятельно выражать свою faith-веру вербальными средствами.
Подлинных пророков мало; после себя они оставили ряд традиций вербального выражения религиозных интуиций; их варианты религиозного гнозиса охраняются и развиваются церквами и богословами. Поэтому подавляющее большинство рядовых верующих говорят о своей faith-вере, индивидуально-неповторимой и до конца невыразимой, словами того или иного Писания. Другого способа выразить словами свою faith-веру просто нет. Прогресс в религии происходит с появлением нового истинного пророка, через которого Бог передает новые смыслы своей связи с человечеством. Тогда прежде не изреченные моменты faith-веры воплощаются в емкие и общезначимые формулы и символы веры. Религиозная вера исповедуется человеком через молитву, участие в богослужениях, жизнь по вере, добрые дела, защиту веры от ее противников, устное исповедование веры.
Люди, которые не удовлетворяются belief-верой и ограничиваются /"п/?-верой, внешне могут выглядеть неверующими. Подчас они даже скептичны в отношении обрядов, ритуалов, проповедей, Писания. Но нередко это всего лишь показной скептицизм, фактически же они просто не испытывают доверия к возможности адекватно выразить faith-веру в формах опосредованного религиозного знания и не обладают устойчивой belief-верой. Тем не менее они могут оставаться верующими, в чем сознаются только в своей душе и о чем знают прямо, уклоняясь от расспросов о своей религиозности и отношении к Богу.
Квазиверующим, как правило, вполне достаточно belief-веры. Эти люди могут казаться весьма набожными, даже фанатиками. Они ежедневно читают Священное Писание, не пропускают молитвенных собраний, любят укорять маловеров, осуждать диссидентов, исполняют все требования своей конфессии до мелочей. Случается тем не менее, что некоторые из них признаются в ограниченности их веры в Бога доверием Писанию, рациональными доказательствами бытия Бога либо надеждой когда-нибудь обнаружить в своей душе духовный свет. Современный итальянский философ Джанни Ваттимо назвал одну из своих книг о «полуверующих» гак: «Верить в то, что ты веришь» (1999).
Многие люди, которые сами еще в Бога не веруют, все же «верят в веру» в Бога, поскольку, вероятно, хотят быть добродетельными. Среди них встречаются также те, кто примыкает к широко распространенной конфессии из соображения конформизма, желания быть как все, не выделяться. Многие квазиверующие искренне хотят познать Бога, полагаясь на авторитет Писания и церковной традиции. Начиная это познание с belief-веры, они вместе с тем по разным причинам не находят доступа к прямому религиозному знанию, не преодолевают барьер обычного доверия.
Слепа ли/ай/г-вера? Она слепа в смысле своей исходной невоплощенности во внешней визуальности. Она не имеет характера картины, освещенной материальным светом, не похожа ни на карту местности, ни на условный знак. Раскрывая частично ее содержание в знаках, опосредованное знание тем самым делает faith-веру зрячей, разумной, знающей, хотя и не до конца. Вместе с тем faith-вера вовсе не слепа в том смысле, что она тоже подпадает под общее понятие зрения, представляя собой духовное зрение. Сердце видит естину не внешним взором, а духовным оком, ему не нужны образы-копии бытия, коль скоро оно умеет прямо соотноситься с прообразами, оригиналами. Неудержимое стремление верующего выражать сердечную радость от переживания прямой связи с Богом в знаках, образах и отношениях к другим людям требует соединения духовного и материального света, представления Абсолюта в формах картины, эйдоса или идола.
Всегда есть опасность подменить сокровенное содержание faith-веры, воплощаемой в словах и образах, откровенным содержанием рукотворных икон или воображаемых картин. Заповедь «Не сотвори себе кумира, ни изображения его…» предупреждает об этой опасности, ибо кумир мало чем отличается от злой карикатуры на Бога и Его творения. Запрет на изображения Абсолюта указывает на тщетность человеческих попыток всесторонне согласовать бездну faith-веры с тем замкнутым актуальным знанием, которое основывается только на belief-вере. По этой причине иудеи и мусульмане не признают икон и не испытывают к ним священного трепета. Но как можно поверить в Бога, наглядно не представляя его себе? Задающие такой вопрос люди скорее всего не чувствуют в себе faith-веры и основывают свое отношение к Абсолюту только на belief-вере. Фоме неверующему Иисус Христос сказал: «…Ты поверил потому, что увидел Меня: блаженны невидевшие и уверовавшие» (Ин. 20, 29).