Основные вехи развития экономической антропологии

Предпосылки экономической антропологии были заложены в XIX в., когда этнографы и антропологи, изучая примитивные общества, обратили внимание на социально-экономические отношения этих обществ и их особенности. Российский экономист Николай Иванович Зибер (1844—1888) одним из первых предпринял попытку исследования форм экономической деятельности первобытных народов. В работе «Очерки первобытной экономической культуры» ученый проанализировал такие формы, как охота, рыболовство, пастушество, работы, но выжиганию лесов, а также проблемы обмена, брака, семьи, кастовой структуры общества и др.

Начало систематических нолевых исследований социально-экономических отношений у народов доклассовых обществ положил известный британский антрополог польского происхождения Б. Малиновский. Проводя полевые исследования на Тробрианских островах, Малиновский детально изучил и описал экономику меланезийских жителей этих островов. На основе проверенных и надежных фактов он сумел показать глубокое отличие экономики доклассового общества от экономики развитых европейских государств. «Именно Малиновскому, — отмечает российский этнолог Ю. И. Семёнов, — принадлежит честь открытия такого своеобразного компонента системы социально-экономических отношений доклассового общества, который позднее в работе К. А. Дюбуа (1903—1991) … получил название престижной экономики»^[1]. Малиновский обратил внимание на такое своеобразное явление местной культуры, как кула, и всесторонне исследовал его.

В 1930;е гг. в экономической антропологии наметился поворот к признанию формальной экономической теории. Это было связано с выходом в свет работ Раймунда Фёрса «Примитивная полинезийская экономика» (1939) и Мелвилла Херсковица «Экономическая жизнь примитивных народов» (1940). Представители формальной экономической теории пытались доказать, что их выводы являются универсальными, применимыми ко всем экономическим системам. В число основных тезисов формальной теории входило утверждение о том, что отличия первобытной экономики от капиталистической носят не качественный, а количественный характер. Каждому человеку они приписывали такие качества, как рациональное калькулирование, максимизация, т. е. рассчитывание наибольшей личной и материальной выгоды.

В 1940—1960;е гг. в экономической антропологии происходят существенные изменения, возрастают ее авторитет и значение, увеличивается количество и размах проводимых исследований. Экономическая антропология превращается в одну из ведущих этнографических дисциплин. В поле зрения исследователей продолжает оставаться примитивная экономика, однако постепенно центр тяжести перемещается на крестьянскую. Большое внимание уделяется изучению процессов экономических изменений, происходящих в освободившихся странах и в еще остающихся колониях. В результате работы этнографов и антропологов был собран большой эмпирический материал, который требовал обобщения и теоретического осмысления.

В области теории появляется направление, получившее название «субстантивизм». Основоположником этого направления является американский экономист и антрополог венгерского происхождения Карл

Поланьи (1886—1964). Этот ученый глубоко исследовал экономику примитивных и архаичных обществ. Под первыми он понимал доклассовые и переходные к классовым общества, а под вторыми — древние классовые, в том числе древневосточные общества. Широкую известность получили его работы: «Великая трансформация» (1944), «Дагомея и работорговля» (1966), «Примитивная, архаичная и современная экономика: эссе Карла Поланьи» (1968) и др.

Поланьи различал два значения термина «экономический»: содержательное (субстантивистское) и формальное. Эти различия он проводил по нескольким основаниям, прежде всего, по их связи с фактами или с логикой. Поланьи считал, что содержательное значение проистекает из факта, а формальное — из логики. «Содержательное значение (.substantivemeaning) экономического, — писал Поланьи в работе „Экономика как институционально оформленный процесс“, — вытекает из факта зависимости человека от природы и других людей. Оно характеризует его взаимоотношения с природным и социальным окружением, которые обеспечивают ему средства удовлетворения материальных потребностей. Формальное значение (Jormalmeaning) термина „экономический“ основывается на логическом характере связи между целями и средствами, являемой в таких понятиях, как „экономичный“ или „экономить“ (economical, economizing). Оно подразумевает конкретную ситуацию выбора, а именно выбора между различными способами использования средств, порождаемого их ограниченностью. Если правила, определяющие выбор средств, мы называем логикой рационального действия, то можем обозначить этот вариант логики новым термином — „формальная экономическая теория“ (Jonnaleconomics)»^x. Поланьи считал, что эти два значения понятия «экономический» — содержательное и формальное — не имеют между собой ничего общего. Если формальное значение подразумевает некий набор правил, касающихся выбора между альтернативными способами использования ограниченных средств, то содержательное значение не предполагает ни выбора, ни ограниченности средств.

Вторым важным основанием различения содержательного и формального значений термина «экономический» являлась сфера его возникновения и применения. Поланьи доказывал, что формальная экономическая теория, сложившаяся в последние два столетия в Западной Европе и Северной Америке в условиях хозяйства, основанного на рыночных отношениях, может быть применима только по отношению к подобной экономике, но не подходит для изучения других хозяйственных систем. Причину этого он видел в возможности укоренения человеческого хозяйства в институтах экономических и неэкономических. В итоге содержательное (субстантивистское) понимание экономического он рассматривал «как институционально оформленный процесс взаимодействия между человеком и окружающей средой, ведущий к постоянному обеспечению материальных средств для удовлетворения потребностей»^[2][3].

Идеи К. Поланьи получили поддержку ряда экономистов и антропологов, в числе которых были К. М. Аренсберг, Г. У. Пирсон, Дж. Дальтон, М. Салинз и другие. В соответствии с методологией субстантивизма проводились глубокие различия между первобытной экономикой и капиталистической (домонополистической). Утверждалось, что отличие первобытной экономики от капиталистической носит не количественный, а качественный характер. Кроме того, место экономики в этих обществах виделось совершенно разным.

В капиталистическом обществе экономика образует особую сферу со своими собственными законами и институтами, противостоящую всем остальным. В первобытном же обществе экономика не образует особой сферы, она «погружена», «встроена» в само общество. Процесс производства, распределения и потребления материальных благ и услуг организован через посредство неэкономических, социальных институтов таких, как родство, брак, возрастные группы, религиозные организации и т. п. В коллективной работе К. Поланьи, К. М. Аренсберга и Г. У. Пирсона «Место экономики в обществе» подчеркивалось, что «…элементы экономики были первоначально погружены в определенные сферы, которые сами по себе не носили экономический характер»^[4].

Сторонники субстантивизма выявили некоторые особенности первобытной экономики и предложили новые понятия: «реципрокация», «редистрибуция» (перераспределение). Поланьи рассматривал реципрокность, перераспределение и обмен как способы связи, обеспечивающие интеграцию, внутреннее единство и стабильность хозяйства. По его мнению, «реципрокность (reciprocity) обозначает перемещение (товаров — В. Б.) между соответствующими точками в симметричных группах. Перераспределение (redistribution) представляет собой акты стягивания товаров центром с их последующим перемещением из центра. Под обменом (exchange) подразумеваются встречные перемещения из рук в руки в условиях рыночной системы»^[5]. Из анализа особенностей первобытной экономики делался вывод о необходимости создания особой экономической теории этого общества.

1960;е годы ознаменовались острым соперничеством двух теоретических направлений в экономической антропологии — формалистского и субстантивистского. Дискуссии и споры сопровождались поисками новых теоретических подходов и концепций. Одни предлагали примирить соперничающие направления, образовав их синтез. Другие подвергали критике принципы и выводы обоих направлений, не представляя научному сообществу никаких новых идей. Третьи искали выход в марксизме. Среди зарубежных антропологов было немало таких, кто обращался к учению К. Маркса, пытаясь применить диалектический метод и материалистическое понимание истории к изучению экономики примитивных и крестьянских обществ. В советской этнографии влияние марксизма было определяющим.

В современной экономической антропологии используются различные методологические и теоретические принципы и методы. Большое число сторонников получило субстантивистское направление, в том числе и среди российских этнологов и антропологов. Продолжается исследование примитивных и крестьянских обществ, и в то же время все чаще исследователи применяют свой инструментарий для познания экономических отношений в развитых странах. Немецкий антрополог X. Шрадер подчеркивает, что экономическая антропология, как, впрочем, и социальная, может заниматься изучением не только доиндустриальных обществ, но и обществ современных — индустриальных и постиндустриальных^[6].

• [1] Семёнов Ю. И. Экономическая антропология // Социокультурная антропология: История, теория и методология: энциклопедический словарь / под ред. Ю. М. Резника. М. ;Киров: Академический Проект; Константа, 2012. С. 572.
• [2] Поланьи К. Экономика как институционально оформленный процесс //Поланьи К. Избранные работы. М.: Территория будущего, 2010. С. 47.
• [3] Там же. С. 53.
• [4] Поланьи К., Аренсберг К. М., Пирсон Г. У. Место экономики в обществе //Поланьи К. Избранные работы. С. 85.
• [5] Поланьи К. Экономика как институционально оформленный процесс //Поланьи К. Избранные работы. С. 56.
• [6] Шрадер X. Экономическая антропология. СПб.: Петербургское Востоковедение, 1999.С. 12.