Истинное предназначение страдания

Но истинное предназначение страдания мы находим в христианстве. «Страдание связано не только с беспомощным животным состоянием человека, — отмечал Н. А. Бердяев, — т. е. с его низшей природой, но также и с его духовностью, с его свободой, с его личностью, т. е. с его высшей природой. Отказ от духовности, от свободы, от личности мог бы облегчить страдание, уменьшить боль, но это означало бы отказ от достоинства человека. Да и ввержение человека в низшее животное состояние ни от чего не спасает, потому что жизнь в этом мире не бережется и не охраняется…» .

Для многих людей, стоящих вне христианства, существование в мире столь многих страданий представляется несовместимым с верой во всемогущий, всеведущий и всемилостивый образ личного Создателя.

Один из предлагаемых путей решения этой проблемы — возврат к древней теории стоиков, т. е. предположение, что существующий во Вселенной сверхинтеллект обезличен. Но данный взгляд вряд ли удовлетворителен по той простой причине, что мы, человеческие существа, сами являемся личностями и инстинктивно сознаем, что личность обладает неизмеримым превосходством над слепыми силами и абстрактным интеллектом (если слово «интеллект» вообще употребимо в данном контексте).

Электричество намного мощнее нас и способно производить захватывающие эффекты, которые нам не по плечу, однако мы непоколебимо уверены в своем превосходстве над электричеством. Кроме того, мы охотно пользуемся, управляем неодушевленными силами и даже властвуем над ними, сколь бы сложными они ни были, как, например, современные компьютеры. Но мы считали бы нравственно недостойным пытаться властвовать таким же образом над другими личностями, если мы только сами не являемся закоренелыми фашистами, недостойными называться людьми1.

Гигантским препятствием (если не полным противоречием) для веры являлось бы предположение, что некая безликая субстанция, сама того не осознавая, имеет интеллектуальное превосходство над обладающими личностью существами или, напротив, осознавая это, решила остаться обезличенной, а мы в таком случае обладаем превосходством над разумом, который задумал и сотворил нас самих.

Другой весьма распространенный способ, с помощью которого пытаются решить данную проблему, — это отвергнуть или отказаться от самой веры в разумного Создателя — персонифицированного или обезличенного — и принять гипотезу, что Вселенная возникла в результате стихийного воздействия бессмысленных и слепых сил на столь же беспорядочную материю, воздействия без какой-либо конечной цели.

По этой гипотезе страдание и не нуждается в объяснении — чего еще можно ожидать от такого хаотичного процесса, как не бесконечного и не умножающегося страдания? (В этом случае, однако, остается загадкой: каким образом столь многое достигло достойной восхищения красоты?).

Что ж, это простое, если не сказать — простейшее, решение определенно избавляет «проблему страдания» от философской, интеллектуальной подоплеки. Но оно не избавляет от страдания как такового! На самом же деле оно лишь тысячекратно усугубляет страдание. Но стоит нам, утверждают христиане, поверить во всемилостивого Создателя, как мы обретем основу для веры и надежды, что наши невзгоды, даже те, которые мы в данный момент переносим сравнительно легко, не являются абсолютным злом, а когда-нибудь и они послужат благой и осмысленной цели. И если на нашу долю выпадает испытывать подлинное страдание, то эта вера и надежда дадут нам силы превозмочь и его.

Однако неверие полностью устраняет и эту веру, и эту надежду, и эту осмысленность не только при испытываемой боли и страдании, но в конечном счете и в самой жизни. Что может сказать атеист молодой матери, которой в тридцать три года поставлен диагноз последней стадии рака? Он не может предложить ей надежды. Ему придется лишь сказать этой женщине, что ее постиг бессмысленный и слепой злой рок. Но ей и так худо от физической боли, но теории атеиста заточают ее к тому же в душевную духовную тюрьму, где она один на один останется с мыслями о том, что слепые, безликие силы глумятся над ее разумом, крушат ее чувства, осмысленность ее жизни; и когда они в конце концов сведут ее и ее разум к ничего не значащему ничто, им даже невдомек, что они это совершили.

Однако христиане не подчиняются мрачному пессимизму этих доказанных атеистических теорий. Они полагают, что располагают вескими и убедительными свидетельствами, позволяющими думать, что существование во Вселенной и в нашей собственной жизни страдания не являются несовместимым с существованием всемогущего, всеведущего и всемилостивого Создателя.

По мнению христиан, не все страдания оказываются абсолютным злом: некоторые из них в определенной степени благотворны. Создатель существует не только в Библии. Он неоднократно и подробнейшим образом обращался к нам по поводу этого самого вопроса страдания. Разумеется, Бог не ответит на любой вопрос, который мы пожелали бы задать на эту тему, но Он заверяет тех, кто решился верить Ему, что Он имеет для них цель, достижение которой искупит любую боль, которую нам, возможно, суждено испытать, сколь бы велика она ни была.

" Кратковременное легкое страдание наше, — говорит Он, — производит в безмерном преизбытке вечную славу" (2 Коринфянам, 4:17); и Павел говорит: «При том знаем, что любящим Бога, призванным по Его изъявлению, все содействует ко благу» .

" Но это лишь слова, — скажет иной. — Как бы получить возможность поверить в них? Когда боль терзает наши нервы, когда страдание крушит наши чувства, нам необходимо нечто большее, чем просто слова, чем вообще холодные умственные аргументы, чтобы мы могли убедиться, что все это имеет значение и окончательный смысл. И как бы то ни было, какое право имеет этот всемогущий Создатель изобретать любой план, который навлекает на нас столь много страданий? Где же здесь предполагаемая милость Божья?" .

Но ответ Бога — это не просто слова, а действие. Это крест Его Сына. Этот ответ потряс мир, когда в нем впервые о нем услышали, поскольку многие люди и тогда, равно как многие и сейчас, ошибочно полагали и полагают, что всемогущий Бог никогда не будет испытывать страданий и что Бог, являя собой само совершенство, никогда и не сможет страдать. И тем не менее этот ответ — правда. Существование страдания не является несовместимым с существованием всемогущего, всеведущего и всемилостивого Бога. Он страдал и сам! Из любви к нам ради нашего спасения, для нашего вечного блаженства и славы сам Бог в образе Иисуса Христа вступил в наш падший и страдающий мир и взял на себя больше страданий, чем любое из Его созданий и все они вместе взятые. Таким образом, по мнению христиан, он дал нам неопровержимое доказательство своей любви и верности. На распятии он говорит языком, идущим от сердца к сердцу, дабы убедить нас не только интеллектуально, но — что еще важнее — обрести нашу любовь и доверие.

" Человек идет по земле, — пишет А. Мень, — пересекает пустыни, реки, моря и горные хребты. Голод и властолюбие, алчность и любопытство влекут его все дальше. Он везет с собой дорогие подарки и свитки книг; он приносит порабощение и мудрость, открытия и гибель. Но вот к этим неисчислимым караванам прибавляются новые путники. Ими движет любовь и вера, воля Христа и Дух Божий: они несут людям весть о Сыне Человеческом" .