Джордж гордон байрон: мятежная лира. «Властитель наших дум»

Встревожен мертвых сон, — могу ли спать? Тираны давят мир, — я ль уступлю?

Дж. Байрон

Байрон. Литография. XIX в.

Если назвать того, кто с наибольшей полнотой — и своим творчеством, и личной судьбой — символизирует эпоху и саму природу романтизма — то это, конечно, Байрон. Само его имя уже обладает нарицательным смыслом.

Индивидуальность Байрона органически сплавлена с его стихами. Мы говорим о байроническом типе творчества, байроническом герое, наконец, о байронизме как таковом. Это — знак гармонии авторской манеры художника и его личной творческой судьбы.

Ранние годы: «Паломничество Чайльд-Гарольда»

Происхождение Джорджа Гордона Байрона (1788—1824) дает ключ к пониманию коренных черт его творчества. На родине к его имени добавляют титул — «лорд Байрон». И это немаловажная деталь. Поэт принадлежал к древнему аристократическому роду. Отец его, человек беспутного нрава, оставил семью, когда сыну было три года, и уехал во Францию, где вскоре умер. Безотцовщина, легкая врожденная хромота, тяжелый неуравновешенный нрав матери, то осыпавшей сына поцелуями, то впадавшей в агрессию, — все это сказывалось на крайне впечатлительном ребенке. В 1798 г. десятилетний Байрон получил титул лорда, право заседать в палате лордов и принял во владение фамильное имение в старинном аббатстве Ньюсгед, возведенное еще в XI в. В тринадцатилетнем возрасте Байрон был определен в закрытую школу для детей аристократов в Харроу. Вслед за четырехлетним обучением в Харроу Байрон становится студентом Кембриджа (1805), где штудирует философию, языки, красноречие и отдает немало сил спорту: верховой езде, плаванию и боксу. В 1807 г. он выпускает поэтическую книжку «Часы досуга» (1807). Среди стихов его, еще незрелых и подражательных, были и яркие образцы любовной лирики, обращенной к музе поэта Мэри Чаворт («Слеза», «К одной даме»), и зарисовки Ныостедского аббатства. Наверное, наиболее известное стихотворение сборника — «Хочу я быть ребенком вольным» — открывается строками, выражающими устремления молодого поэта:

Хочу я быть ребенком вольным И снова жить в родных горах, Скитаться по лесам раздольным, Качаться на морских волнах.

Нс сжиться мне душой свободной С саксонской пышной суетой!

Милее мне над зыбью водной Утес, в который бьет прибой!

Пер. В. Брюсова

В ранних стихах Байрона — восхищение шотландской природой («Лакин-и-Гар»), любовные переживания («Первый поцелуй любви», «Не вспоминай…»), переклички с античными лириками («Подражание Катуллу»). Но в сборнике сказалась подражательность неопытного автора, что не укрылось от внимания рецензентов из журнала «Эдинбургское обозрение», не без колкостей указавших на просчеты юного стихотворца. Он был уязвлен холодным приемом его поэтического дебюта и позднее ответил своим критикам в дидактико-сатирической поэме «Английские барды и шотландские обозреватели» (1809). В ней он излагает свои общеэстетические воззрения, а также оценивает литературных современников.

К исходу 1800-х гг. увлечение античностью и латинской поэзией начинает сменяться у Байрона интересом к литературным новациям, к стихам, обнажающим внутренний мир индивида. Байрон — «поэт личности» (как назвал его И. Тэн). Но в поэме «Английские барды и шотландские обозреватели» он еще декларирует приверженность к классицизму (А. Поуп), весьма скептически отзывается о современниках, поэтах-романтиках, лейкистах, в частности — о Вордсворте за его апологию болезненного душевного состояния («Юродивый мальчик»), а о Кольридже за «темноту»; не одобряет он и поэм В. Скотта, хотя к таланту этого художника относится с безусловным пиететом. Не жалует Байрон и литературную критику за ее беспринципность и некомпетентность.

Судьбоносной вехой биографии Байрона стало его путешествие 1809— 1811 гг.: он посетил Португалию, Испанию, Мальту, Грецию. Итогом поездки стали две первые главы поэмы «Паломничество Чайльд-Гарольда» (1809—1817). Они увидели свет 10 марта 1812 г. и в одночасье сделали автора знаменитостью. Это новаторское произведение — свидетельство высокого поэтического искусства Байрона — содержит в себе заметные автобиографические мотивы, хотя, неправомерно отождествлять протагониста и автора. Поэма состоит из четырех песен, отразивших почти 5-летний этан художественного развития Байрона. Она написана гак называемой гарольдовой, или спенсеровой, строфой, состоящей из 9 строк с достаточно сложной структурой и рифмовкой (a-b-a-b-b-c-b-c-c), к которой обращался в эпоху Возрождения Э. Спенсер (автор «Королевы фей»).

Новаторский жанр поэмы можно определить как лиро-эпический. В ней как бы два героя: непосредственно действующий протагонист, ЧайльдГарольд, и лирический герой, мысли и чувства которого высказаны прямо и непосредственно в поэтических отступлениях, созвучных во многом настроениям самого Байрона. Эти отступления позднее станут приметой романтической поэзии у Гейне, Пушкина, Лермонтова, Мицкевича. В Чайльд-Гарольде аккумулированы ставшие знаковыми черты романтического персонажа, разочарованного, пресыщенного, бегущего от опостылевшей светской суеты во имя свободного странствия и самопознания. Подобной характеристикой героя фактически открывается поэма (строфы 3—13); она определяет ее тональность и художествнный строй, а хрестоматийное прощание Гарольда акцентирует тему разочарования и порыв к идеалу, вдохновляющий романтического героя:

Жил в Альбионе юноша. Свой век Он посвящал лишь развлеченьям праздным, В безумной жажде радостей и нсг Распутством не гнушаясь безобразным, Душою предан низменным соблазнам, Но чужд равно и чести и стыду, Он в мире возлюбил многообразном Увы! Лишь кратких связей череду Да собутыльников веселую орду.

Здесь и далее пер. В. Левина

Перед нами, если употребить современную терминологию, 19-летний «плейбой», погруженный в «сладкий», «гламурный» образ жизни. Он не знает укора совести, идет дорогою страстей, меняет женщин, пока им не овладевает пресыщение, не остывает жажда наслаждения и не становится «мерзким все кругом».

Испытывая тоску и одиночество, в жажде новых мест, Гарольд покидает родной Альбион, высказав свои новые чувства в прощальной песне:

Прости, прости! Все крепнет шквал, Все выше вал встает, И берег Англии пропал Среди кипящих вод.

Сюжетообразующий элемент в поэме — движение в пространстве и во времени. Множество произведений, начиная с гомеровской «Одиссеи» и включая романы Сервантеса и Филдинга, построены на этом мотиве. Но у Байрона, — и об этом писал Пушкин, — в сюжете нет четкого развития, он калейдоскопичен, фрагментарен, как это свойственно и романтической личности (будь то Новалис, Тик или Гейне). Поэма Байрона — «бездна чувств, событий, картин» (А. С. Пушкин).

Оставив Англию, Гарольд ступает на землю Португалии, а затем продолжает путь уже по дорогам Испании, в которой полыхает национальноосвободительная война. Ступившие на ее землю французы наталкиваются на всенародное сопротивление. Испанцы, вызывающие сочувствие поэта, проявляют массовый героизм. В калейдоскопе эпизодов, сцен, образов запечатлена фигура испанки, «сарагосской девы», бесстрашной защитницы своего города. Это ее увековечил на знаменитом полотне Делакруа («No pasaran!» — «Они нс пройдут!»):

Любимый ранен — слез она не льет, Пал капитан — она ведет дружину, Свои бегут — она кричит: вперед!

И натиск новый смёл врагов лавину.

Кто облегчит сраженному кончину?

Кто отомстит, коль лучший воин нал?

Кто мужеством одушевит мужчину?

Все, все она! Когда надменный галл Пред женщинами столь позорно отступал?

Впервые славит Байрон подобную женщину — не томную красавицу, предмет любви и обожания, а ту, что сражается бок о бок с мужчинами, «идет Минервой там, где дрогнуть Марс готов». Важен в поэме мотив патриотизма, связанный с самопожертвованием:

Не оттого ль, для битв покинув дом, Гитару дочь Испании презрела, Повесила на иву под окном И с песней, в жажде доблестного дела, На брань с мужами рядом полетела?

Но не только подвиги испанцев на поле боя вдохновляют Байрона. Он восхищен испанской природой, архитектурой городов (Талавера, Кадис, Севилья, Синтра), народными празднествами, корридой, наконец, национальными чертами испанца, его чувством гордости и чести. В итоге в поэме возникает коллективный образ сражающегося народа, что было новым словом в романтизме:

Испания, таков твой жребий странный:

Народ-невольник встал за вольность в бой.

Бежал король, сдаются капитаны, Но твердо знамя держит рядовой…

Кто хочет знать Испанию, прочти, Как воевать Испания умела.

Байрон противопоставляет феодально-аристократической знати, готовой идти на сговор с захватчиками, народ как носителя подлинной любви к родной земле и благородства. Пройдут годы, и Эрнест Хемингуэй, которого закономерно сравнивают с Байроном, приехав в Испанию, также навсегда полюбит эту страну, пронесет ее образ через все свое творчество и оставит художественный памятник антифашистской войне в Испании — великий роман «По ком звонит колокол».

Во второй песне поэмы звучит греческая тема. Оказавшись на земле древней Эллады, страдающей под властью османской империи, поэт вызывает в памяти героическое прошлое маленького народа: он не только подарил миру бессмертную культуру, но и отстоял свою свободу, сокрушив персидское нашествие. Память о Фермопилах, о Марафоне, столь контрастирующая с современным униженным положением Греции, вызывает у лирического героя открытый призыв к борьбе. Пройдет немного времени, и начавшееся освободительное движение вызовет сочувствие в Европе (Гюго, Шамиссо), а сам Байрон отдаст жизнь за свободу Греции.

…Ужель Забыли вы, что тот, кто жаждет воли, Сам цепи рвет, чем ставит смело цель!

Уважительно пишет Байрон об албанце, который «свой закон блюдет», «горд и смел», «берется за кинжал, чтоб смыть обиду кровью».

Третья («швейцарская») и четвертая («итальянская») части «ЧайльдГарольда» были написаны позднее, после того, как Байрон, вынужденный отправиться в изгнание, отправился сначала в Швейцарию, а затем в Италию. Э го была уже новая полоса в жизни Европы и в жизни поэта — после падения Наполеона и провозглашения Священного Союза.

Посещая Швейцарию, Гарольд вспоминает великих просветителей Вольтера и Руссо, не раз обретавших приют в этой горной стране. В четвертой песне Гарольд на земле Италии; он не скрывает восхищения шедеврами живописи и архитектуры, созданными в пору Ренессанса. Его вдохновляют образы великих итальянских поэтов, творивших в то время, таких как Данте, Ариосто, Тассо. Особенно тепло он вспоминает славные страницы истории Рима, его великих мужей — Цезаря, Помпея, Цицерона. Ему горестно от осознания того, что слава Рима — в прошлом, а полуфеодальная Италия раздроблена и несвободна.

Знаменательно, что Чайльд-Гарольд с его разочарованностью, столь рельефно очерченный в первой и второй песнях, по мере движения к финалу заметно бледнеет, оттесняется на второй план. Все больший вес приобретают лирический герой и, соответственно, лирические отступления Байрона, носящие автобиографический характер: он вспоминает дочурку Аду, оставшуюся в Англии, пишет о безумии любви, о Времени и силе духа, о своей переменчивой судьбе:

Зато я жил, и жил я не напрасно!

Хоть, может быть, под бурею невзгод, Борьбою сломлен, рано я угасну, Но нечто есть во мне, что нс умрет…

Это — поэтическое горение, это стихи. Они — останутся навсегда.

К финалу поэмы все острее размышление и отступление Байрона о судьбе Европы и ее народов в условиях нарастающего гнета Священного Союза.

«Свободная мысль — это наше последнее прибежище», — убежден поэт. Одно из лирических отступлений открывается словами:

Но стяг твой, Вольность, все же вьется, рваный…

Прощаясь с читателем поэмы, — а финальная строфа ее была завершена восемь лет спустя с того времени, когда он набросал первые строки, — Байрон обращается к морю. Море — одна из главнейших, исполненных богатым смыслом мифологем всей романтической поэзии, и байроновской особенно:

Тебя любил я, морс! В час покоя Уплыть в простор, где дышит грудь вольней, Рассечь руками шумный вал прибоя —.

Моей отрадой было с юных дней.

И страх веселый пел в душе моей, Когда гроза внезапно налетала.

Твое дитя, я радовался ей, И, как теперь, в дыханье буйном шквала По гриве пенистой рука тебя трепала.

«То был, о море, твой певец», — сказал о Байроне Пушкин.

Поэма «Паломничество Чайльд-Гарольда» двупланова. Она — новаторский образец лирико-эпического жанра. С одной стороны, поэт воссоздает широкие эпические картины жизни народов, пробудившихся к освободительной борьбе. С другой, картины эти «пропущены» сквозь лирическую призму героя, а сама поэма погружает читателя в мир субъективных переживаний и размышлений романтического персонажа, становится метафорой протагониста, его одиночества. Сам Чайльд-Гарольд как байронический герой «перерос» свое чисто литературное значение и стал одним из красноречивых символов романтической атмосферы.