Политическая мифология. 
Политический менеджмент. 
Коммуникативные технологии

Не следует вкладывать в голову человека нечто. Надо попытаться найти резонанс в том, что уже есть в голове.

Тони Шварц

При помощи мифов интерпретируются многие политические события, которые нас окружают. Мифы также являются способом простого, экономичного восприятия реальности. Классик российской философии и исследователь языка Алексей Лосев в своей работе «Диалектика мифа» определяет это понятие следующим образом: «Миф есть логическая, т. е., прежде всего, диалектическая необходимая категория сознания и бытия вообще… Миф не идеальное понятие, а также не идея. Это есть сама жизнь»^[1].

Алексей Федорович Лосев (1893−1988) — русский филолог, философ и исследователь герменевтики, доктор филологических наук.

За написание книги «Диалектика мифа», ставшей новаторской в герменевтике и исследованиях мифологии, в 1930 г. был арестован, отправлен на работы по возведению Беломорско-Балтийского канала, во время чего почти полностью лишился зрения. После возвращения из лагеря был восстановлен на преподавательском посту и работал в МГУ и МПГУ. Автор монументальной работы «История античной эстетики», более 40 монографий и 800 статей.

Люди в большинстве своем жалеют использовать свою когнитивную энергию, не пытаясь расшифровать сложные политические «загогулины». «Постигать» политическую действительность помогают уже заложенные в наше подсознание конструкции, называющиеся архетипами. В научный дискурс это понятие ввел известный швейцарский психоаналитик Карл Густав Юнг. Именно на основе архетипов создаются политические мифы, без которых невозможно представить себе политику и общественную жизнь ни в древности, ни в современном мире.

Политические мифы бывают спонтанными и искусственными. Если первые возникают «снизу», без какого-либо умысла, то вторые.

Карл Густав Юнг (1875−1961) — швейцарский психиатр, основоположник аналитической психологии. В молодости был учеником Зигмунда Фрейда, но позднее разошелся с ним во взглядах и основал собственную школу психотерапии. Автор известной концепции психологических типов (экстраверсии и интроверсии), учений об архетипах и коллективном бессознательном. Обвинялся в сотрудничестве с нацизмом в 1930;е гг., однако официальных обвинений ему предъявлено не было. Наиболее известные работы: «Развитие личности», «Человек и его символы», «Архетипы и коллективное бессознательное» и др.

конструируются специально для решения задач, стоящих перед заказчиками^[2]. Процесс мифотворчества — трансформация архетипов в образы.

Архетипы — «осадок» жизненного опыта предыдущих поколений, некие психологические модели поведения, сложившиеся за века истории той или иной общности. «Архетипы — это априорная форма психики, система установок сознания, являющаяся одновременно и образом, и эмоцией. Это врожденные идеи или воспоминания, которые предрасполагают людей воспринимать, переживать или реагировать на события определенным образом»¹. Архетипы дают нам основу мифологических представлений о хаосе и порядке, своем и чужом, добром и злом. Их столько, сколько и типичных жизненных ситуаций. Религиозные тексты, сказки, предания, легенды часто описывают национальные «способы реагирования» на них, отношения к тем или иным явлениям.

Выдающийся отечественный филолог, специалист по фольклористике Владимир Пропп, анализируя сюжеты русских народных сказок, выявил семь типичных их персонажей (герой, антагонист-вредитель, даритель, помощник, царевна, отправитель, ложный герой), а также 32 типичных действия (от отлучки и недостачи до наказания и свадьбы)². Эти образы и сюжеты иллюстрируют представления о добрых и злых поступках, героях и антигероях русской национальной культуры, хотя ими не исчерпывается полный перечень архетипов. В настоящее время все чаще под архетипами понимается более широкий информационный пласт — любые художественные, исторические, философские, теологические и иные схемы, которые могут дать основу мифологическим сюжетам³. Российский исследователь Борис Борисов справедливо отметил: «Архетипичность — основа массовой культуры, неотъемлемой частью которой является реклама. Успех ее произведений во многом зависит от способностей творца на генном уровне „считывать“ глубинные архетипы национальной культуры и на их основе уметь несколькими штрихами воссоздать образ, легко узнаваемый массовым сознанием»⁴.

Какие архетипы становятся основой для современных политических мифов?

Архетипы личностные (Матери, Отца, Дедушки, Братства и т. д.), Семьи, Героя и Врага часто служат основой для конструирования^{ендикова} И. Г. Архетип и символ в рекламе: учеб, пособие для студентов вузов. М.: ЮНИТИ-ДАНА, 2008. С. 30.

• 2Там же. С. 57.
• 3 Борисов Б. Л. Указ. соч. С. 242.

" Там же. С. 244.

Владимир Яковлевич Пропп (1895−1970) — советский филолог, профессор ЛГУ, доктор филологических наук. Один из ведущих исследователей сказок и народного русского языка. Выделил 31 инвариант (повторяющийся элемент), характерный для каждой сказки, чем сделал возможной деконструкцию любой сказки на составляющие смысловые элементы. Создал первую в семиотике порождающую грамматику. Известен благодаря работам по семиотике: «Морфология сказки», «Русский героический эпос» и др.

имиджей современных политиков, усиления или ослабления характеристик того или иного политического движения или явления. Бинарный архетип «Мы"-"Они» вообще является фундаментом формирования общности, идентичности, основой любой политической кампании. Так, например, немецкий политический мыслитель Карл Шмитт считал противостояние «друг — враг» основой политики. Рассмотрим ряд архетипов более подробно.

Какое представление вызывают у нас слова «мама», «мать»? Для любого из нас это человек, подаривший нам жизнь, самый дорогой и близкий на свете. Именно поэтому очень часто Родина в политической пропаганде представлена не в виде территории, карты, политического лидера, а в образе немолодой женщины. Известный плакат времен Великой Отечественной войны художника И. Тоидзе «Родина;

Родина-мать на плакате И. Тоидзе, на Мамаевом кургане в Волгограде и на Пискаревском мемориальном кладбище Санкт-Петербурга мать зовет!" актуализирует именно этот архетип. Матери невозможно отказать, мать вне идеологии. Тот, кто спорит с мнением матери, аморален. Согласитесь, что если бы художник изобразил Родину на данном плакате в виде, например, Сталина, то смысловое содержание материала изменилось бы самым серьезным образом, и он бы вызывал совершенно другие ассоциации. Знаменитая скульптура, изображающая Родину-мать и расположенная в Волгограде на Мамаевом кургане, также создана в русле использования данного архетипа. Мы видим, что путем присоединения архетипа Матери к пропагандируемому субъекту происходит его существенное усиление. Архетип помогает вызвать нужные эмоции и передать необходимое содержание, смысловое наполнение, изменив его в нужную сторону.

Архетип Отца также один из распространенных. Каковы наиболее типичные и устойчивые характеристики отца? Строгий, но справедливый, наставник, глава семьи и т. д. Позиционирование Иосифа Сталина как «отца народов» призвано было объяснить жесткость государственного управления, сложившуюся в его эпоху, воспроизводило патерналистскую модель поведения государства и граждан. Обратите внимание на использование номинативов «государь-батюшка» и «государыня-матушка» в русском национальном эпосе, который также подсказывает модель поведения по отношению к политическому руководителю, монарху. Кстати, в слове «батюшка» кроется еще один смысл — религиозный, подчеркивающий идею богопомазанности монарха. Батюшкой традиционно называют священнослужителей в Русской православной церкви.

Архетип Дедушки — мудрого старика активно эксплуатировался советской властью при позиционировании образа Владимира Ленина среди советских граждан, особенно школьников. Мудрый, добрый, знающий ответы на все вопросы, образец для подражания — типичные представления о дедушке. Кстати, первого российского президента Бориса Ельцина окружение часто называло за глаза «дедом», но, как вы понимаете, между «дедом» и «дедушкой» есть некая содержательная разница.

Немало примеров использования семейных архетипов можно найти в рекламе коммерческих продуктов: бабушкина сметана «Домик в деревне», семейное чаепитие с чаем «Беседа», мед «Дедушкин улей» и т. д. подчеркивают особую атмосферу создания продукта или его употребления, его качество («сделано для своих»).

Архетип Героя, Спасителя — один из наиболее распространенных в политической мифологии. Он играет особую роль в политической коммуникации в переломные моменты истории. Положительный потенциал образа героя понятен и прост. Для политика быть «спасителем Отечества» — наивысшая цель, поэтому приход в политику прославленных командиров, военных предопределен. Неслучайно маршал Жуков был задвинут в тень после Великой Отечественной войны: его политические конкуренты боялись популярности легендарного военачальника. А блок «Единство» на выборах в Государственную думу 1999 г. был представлен тройкой лидеров, состоящей из «героевборцов»: Сергей Шойгу (борец с чрезвычайными ситуациями), Александр Гуров (борец с коррупцией) и Александр Карелин (борецспортсмен) должны были актуализировать заявку блока на роль спасителей России от развала.

Миф о «дедушке Ленине» на страницах детских книг и изображениях Без использования архетипа Врага невозможно себе представить ни один сюжет политической кампании, особенно в кризисные периоды. Без Врага теряется смысл существования мифологического Героя. Враг, как обычно, аморален, кровожаден, нарушает все мыслимые и немыслимые запреты, действует во вред нам, нашей общности. Любой из интересующихся политикой может назвать множество примеров использования данного архетипа применительно к тем или иным личностям. Но часто под образом врага скрываются и собирательные образы: олигархи, масоны, империалисты, американцы, бандиты, террористы, демократы, коммунисты, «лица кавказской национальности», евреи и т. д. Даже в мультфильмах и кинематографе.

Архетип Героя в политической рекламе: блок «Единство» и кандидат в президенты РФ в 1996 г. Александр Лебедь остроту сюжету придает наличие «темных сил», которые герой должен победить. Поэтому демонизация противника, политического оппонента — один из самых распространенных приемов в политических кампаниях. В качестве классического примера можно привести целенаправленную дискредитацию и «кошмаризацию» образа Геннадия Зюганова на президентских выборах 1996 г. Она состояла из множества сюжетов. Образ лидера коммунистов связывался в проельцинских СМИ с неминуемым голодом, гражданской войной, талонами, возвращением массовых репрессий, «красным террором» и т. д. Тем самым роль главного и очевидного зла была фактически навязана Г. Зюганову, причем избирателю предлагалось выбрать из двух зол меньшее, в качестве которого выступали сам Б. Ельцин и его политический курс. Известная крылатая фраза Бориса Ельцина «Во всем виноват Чубайс!» из той же серии примеров.

Демонизация Геннадия Зюганова в президентской избирательной кампании 1996 г.

Технологии отработки «оранжевых сценариев» по свержению тех или иных политических режимов не обходятся без использования мифологических сюжетов. Обязательными компонентами таких революций являются обвинения власти в коррупции, халатности, предательстве интересов своей страны, фальсификациях на выборах, что делегитимирует правящую элиту. Ключевым событием «оранжевых сценариев», катализатором массового недовольства нередко становится жертва, появившаяся в период революционных событий. В последние годы существования СССР академик Андрей Сахаров, умерший от сердечного приступа 14 декабря 1989 г. после эмоциональной полемики на Съезде народных депутатов СССР, стал «иконой» демократического движения. Политическую составляющую эмоций, передаваемых либеральной оппозицией, сформулировал известный шансонье Александр Новиков в песне «На смерть А. Д. Сахарова»:

Отрицательные герои из мультипликации и детского кино: старуха Шапокляк и крыска Лариска, Дюдюка Барбидокская, Урсула, лиса Алиса и кот Базилио, персонажи «Му Little pony».

Все так и было. Кричало быдло, В собачьей стойке изготовясь, Над головой трясло и выло, Порвать готово седую Совесть.

Вопило баба. И портупеи Сползали с пуз ему на горло.

Собралась стая. Да не успели.

Ушел он. Тихо, светло и гордо.

Скорбь академий. А даже — Тауэр.

По всем столицам — известье глухо.

И лишь в России на общий траур Не набралося — не глоток — духа.

Не одолело людское вече Людишек мелких, на власть реченных.

Не докричалось. Ушел навечно Великий Политзаключенный

На Украине роль жертвы революции досталась трагически погибшему журналисту Георгию Гонгадзе, в России 2000;х эмоциональную компоненту противостоянию с «кровавым путинским режимом»¹ в 2006 г. придала смерть Анны Политковской, известной своими разоблачительными статьями и системной критикой правящей в России элиты. Убийство Бориса Немцова в феврале 2015 г. многие аналитики также связывают с попыткой спровоцировать недовольство, ведь трагедия случилась в сотне метров от Кремля накануне запланированного оппозицией «антикризисного шествия». В этих смертях оппозиция обвиняла действующую власть.

Появление жертвы способно воодушевить массы, вывести народ на улицу. По мнению украинского исследователя Георгия Почепцова, в этой ситуации порождается стандартный мифологический конфликт: герои от имени оппозиции и враги (дикари, нелюди) от имени власти. Нечеловеческий характер врага представляется явной приметой активации мифологического сознания. Иррациональность помогает массам избавиться от страха перед властью. Массы в этот момент способны на осуществление самых масштабных действий против правя- ‘Один из распространенных мемов, используемых оппонентами Владимира Путина.

щей элиты^[3]. Осознавая, что появление жертвы способно вывести ситуацию из-под контроля, Владимир Путин после трагической смерти журналистки Политковской произнес: «Это убийство само по себе наносит действующей власти и в России, и в Чеченской Республике, которой она занималась профессионально в последнее время, гораздо больший урон и ущерб, чем ее публикации»^[4].

Противостояние двух политических общностей в мифологических сюжетах происходит через актуализацию бинарного архетипа «Мы» — «Они»^[5]. «Мы» — это наша общность. Как правило, «мы» — честные, благородные, умные, красивые, миролюбивые, правильные. Именно так мы думаем об общности «своих». «Они» — чужие, другие, не такие, как «мы», хуже: нечестные, некрасивые, злые, жестокие, алчные, подлые и т. д. Чем опаснее «они», тем сильнее происходят сплочение «нашей общности», а также минимизация внутригрупповых различий.

Американский политолог Самюэль Хантингтон писал о том, что в момент разрушения прежнего идеологического врага Соединенных Штатов — коммунистического СССР, который пошел по пути самореформирования с целью «стать таким же, как цивилизованный мир», а иными словами —? такими же, как Запад, США пережили глубокий кризис идентичности. «Кто теперь мы, если ныне не с кем бороться?» — такой вопрос могли себе задать американцы. Ответ нашелся просто: если истинного врага нет, то его следовало бы выдумать. Френсис Фукуяма — американский мыслитель и философ японского.

Использование бинарного архетипа «Мы» — «Они» в советской и современной политической агитации происхождения — в период крушения прежней американской идентичности даже написал знаменитую статью «Конец истории?»^[6]. В этой статье Фукуяма поторопился предложить свою точку зрения о том, что мир пришел к новой фазе развития цивилизации, в которой не будет масштабных войн и конфликтов. Но, как выяснилось далее, без врага.

Самюэл Филлипс Хантингтон (1927;2008) — американский политолог и специалист по международным отношениям. Большую известность получил благодаря выдвижению концепций «столкновения цивилизаций» (гипотезы о том, что войны XXI века будут проходить по культурным цивилизационным расколам) и «волн демократизации» (основывается на том, что политическая демократизация в мире происходит не плавно, а резкими наплывами. Наиболее значимые работы — «Столкновение цивилизаций», «Третья волна.

Демократизация в конце XX века" и «Политический порядок в меняющихся обществах».

общность либеральных демократий испытывает трудности, поэтому создание мифов о «международном терроризме» («Аль-Каида», ИГИ/1), к существованию и подъему которых на деле приложили немало усилий американские спецслужбы, а также реанимация архетипов холодной войны и логики противостояния с Россией помогли мировой политике приобрести «новый смысл» и динамику на современном этапе.

Наличие врага оказывает на общность консолидирующий эффект, а без него общность рассыпается. Недаром наивысшие примеры национального единения в нашей стране связаны с теми временами, когда враг был очевидным и реальным. События Великой Отечест;

Фрэнсис Фукуяма (род. в 1952 г.) — американский политолог, философ и влиятельный идеолог неоконсерватизма. В 1980;е гг. работал в Госдепартаменте США, но всемирную известность Фукуяме принесла концепция «конца истории» — гипотеза о том, что после победы либеральной идеи над своими конкурентами (фашизмом, коммунизмом) войны в мире закончатся, поскольку демократии не воюют друг с другом. Главные труды — «Конец истории и последний человек» и «Доверие: социальные добродетели и путь к процветанию».

венной войны до сих пор в сознании россиян являются ключевыми в плане подъема патриотического духа. День Победы — 9 Мая, по данным опросов общественного мнения, является главным праздником, объединяющим граждан России и практически не вызывающим у них кривотолков и альтернативных мнений. Очевидно, что попытки размыть значимость Великой Победы, предпринимаемые в отдельных странах зарубежья, имеют целью разрушение российского национального консенсуса и единства¹.

*См. подробнее: Чуев С. В. Постреволюционная Россия в поисках национального единства. Ростов-на-Дону: Брейн, 2008.

Формирование общности «мы» тесно связано с процессами идентификации. Ответ на главный вопрос переживающего кризис идентичности человека «Кто я?» чаще всего находится в случае определения им «таких же, как я», т. е. «своей общности». Множество «мыобщностей» строится на личностных принципах принадлежности: половом (мужчины и женщины); возрастном (старики и молодежь), расовом (темнокожие и белые), по цвету волос (блондинки и брюнетки). Но идентичность может строиться и по критериям принадлежности к социальной группе:

• — этническая идентичность (мы — русские, армяне, украинцы, калмыки и т. д.);
• — конфессиональная (мы — православные христиане, мусульмане, буддисты, конфуцианцы, Свидетели Иеговы и т. д.);
• — территориальная (южане, северяне, ростовчане, москвичи, «понаехавшие» и т. д.);
• — социальная (студенты, преподаватели, бизнесмены, инвалиды, пенсионеры и т. д.);
• — политическая (коммунисты, демократы, оппозиционеры, единороссы, «яблочники» и т. д.).

В политических кампаниях особую роль играет идентичность политическая — соотнесение себя с какими-либо общественнополитическими движениями, политическими партиями, идеологиями. Граждане, имеющие четкую политическую идентичность, предсказуемы в плане политического поведения, голосуют за одни и те же политические объединения, читают прессу соответствующего идеологического направления и т. д. Им свойственно некритическое восприятие действий тех политиков, чьими сторонниками они себя считают. На них вряд ли подействует компрометирующая информация о деятельности лидеров партии, которой они симпатизируют. Более того, в потоке негативных информационных сообщений такого плана они будут специально отыскивать противоречия и несуразности в обвинениях и наоборот — доказательства собственной правоты и справедливости своих идей. Политическая идентичность тесно связана с политическими установками.

Глубокие политические и социальные перемены в СССР и России на рубеже 80−90-х гг. привели к ломке существовавшей системы ценностей и норм, социокультурному кризису. Многие традиционные стереотипы и образцы поведения оказались неактуальными, «устаревшими». Это привело к серьезному кризису идентичности у большинства населения страны, который выразился в виде результата разрушения представлений, лежащих в основе самосознания личности: в утрате представлений о собственном «Я» (утрате самотождественности, потере признания со стороны окружающих), крушении системы личностных смыслов (потере смысла жизни, ориентиров), размывании представлений о времени и пространстве («Где я?»)^[7]. Предсказать политическое поведение граждан, находящихся в социокультурном шоке, довольно трудно. Неслучайно результаты множества опросов общественного мнения, проведенных в нашей стране в 90-е гг., демонстрировали нам за день-два до выборов более половины голосов неопределившихся, не знающих, за кого голосовать. Виной тому разрушение традиционных образцов поведения, неопределенность в ценностном плане. Для сравнения нужно сказать, что в странах с устоявшейся демократией до 80% граждан имеют устойчивые политические предпочтения и идентичность, а основная борьба политтехнологов идет за голоса «колеблющегося» электората.

Татьяна Евгеньева пишет: «Идеальный пример субъекта в состоянии кризиса идентичности — придуманный Эдуардом Успенским мультипликационный герой Чебурашка:

• — он не может ответить на вопрос «кто я?»;
• — у него нет ни собственного прошлого, ни собственного пространства.

В результате он не видит смысла своего существования"^[8].

В итоге Чебурашка демонстрирует нам простые способы разрешения кризиса идентичности:

• — через поиск и нахождение собственного сообщества «мы» (друзья, крокодил Гена);
• — через локализацию в пространстве (строительство Дома друзей);
• — через приобретение смысла существования (помощь друзьям).

Нужно отметить, что остроту сюжету в этом мультипликационном фильме придает наличие злобной старухи Шапокляк и крыски Лариски (образ врага, общность «они»), которые обладают необходимым набором негативных качеств для эффективного сплочения «мы-общности» друзей Чебурашки в его противостоянии с «плохими» героями.

Таким образом, мифологические конструкции играют весьма существенную роль в коммуникации. Именно на основе мифов и мифологических образов часто строятся политическая борьба, позиционирование, создание имиджей и многих политических сюжетов. Учет и анализ доминирующих идентичностей на территории, где проходит политическая кампания, позволит повысить эффективность проведения мероприятий политической кампании, сделать предпринимаемые ходы более взвешенными.

• [1] Лосев А. Ф. Диалектика мифа. М.: Мысль, 2001. С. 195. [Электронный ресурс]. URL: http://read.newlibrary.ru/read/Losev_a_f_/pageO/dialektika_mifa.html.
• [2] Неклюдов С. Ю. Структура и функции мифа. М.: АИРО-ХХ, 2000. С. 34.
• [3] Почепцов Г. Г. Революция.сот. Основы протестной инженерии. М.: Европа, 2005.С. 41.
• [4] Совместная пресс-конференция с Федеральным канцлером ФРГ Ангелой Меркель. [Электронный ресурс]. URL: http://archive.kremlin.ru/text/appears/2006/10/112 317.shtml.
• [5] Данный подход разработан авторами теории социальных идентичностей Г. Тэшфеломи Дж. Тернером. Дж. Тернер в дальнейшем дополнил исследование теорией самокате-горизации. См.: Евгеньева Т. В. Социально-психологические аспекты формированиянационально-государственной идентичности россиян в постсоветский период. М.:РИОР, 2010.
• [6] Фукуяма Ф. Конец истории и последний человек. М.: ACT, 2007.
• [7] Евгеньева Т. В. Социально-психологические аспекты формирования национальногосударственной идентичности россиян в постсоветский период. М.: РИОР, 2010. С. 34.
• [8] Там же.