Научные открытия и проблема творчества

Наука — это творческая деятельность, направленная на решение познавательных задач в ситуациях неполноты знаний и недоопределенности имеющимися методами.

С понятием творческого познавательного поиска тесно связано понятие научного открытия. Под научным открытием обычно понимают крупное достижение, которое выражается в установлении новых закономерностей, явлений и свойств окружающего мира.

Контекст открытия и контекст обоснования. Абдукция

Определенная трудность для изучения логико-методологических аспектов научного творчества состоит в том, что феномен творчества имеет оттенок парадоксальности. С одной стороны, кажется невозможным описать и попять творчество в рамках сугубо рационалистического подхода. Творчество выглядит порой вообще чем-то алогичным, нарушающим все методологические каноны (что ярко акцентировал II. Фейерабенд). Важную роль в процессах творчества играет возвышенное эмоциональное состояние, именуемое «вдохновение».

С другой стороны, творчество в науке — это именно научное творчество, оно изначально согласовано с нормами научной деятельности, и результаты творческого мышления оказываются не продуктом некоего произвола, а обоснованными, рационально проверяемыми знаниями.

Возможная стратегия преодоления этой трудности состоит в четком разделении рациональных и внерациональных аспектов научного творчества и научного открытия. Такой подход предпринял Ганс Рейхенбах (1891— 1953). (Правда, сходные идеи прежде него высказал К. Поппер.) В работе «Опыт и предсказание» (1938) Г. Рейхенбах предложил четко различать такие составляющие научной деятельности, как контекст открытия и контекст обоснования.

Это означает, что сам процесс научного творчества, завершаемый открытием, не подлежит изучению в логико-методологическом ракурсе. Все, что касается условий этого процесса — совокупность психологических, социальных, культурно-исторических и прочих факторов, — это лишь субъективная сторона научного познания. Она должна рассматриваться конкретными науками (например, психологией).

В логико-методологическом плане нас не интересует, как пришел ученый к тому или иному открытию. Важно, как обосновывались эти интеллектуальные продукты творчества, как они проверялись и доказывались. Ученый может творить как ему заблагорассудится, но конечный результат должен соответствовать всем логико-методологическим стандартам научного познания.

Подобные представления получили признание у философов науки. Большинство аналитиков пришло к убеждению, что не существует никакого рационально измеримого пути от фактов к гипотезе, а научное мышление движется, наоборот, от гипотезы к фактам, от догадки к ее опытной проверке. Сама же гипотеза есть некий смелый «полет мысли». Можно суммировать это так: логика открытия невозможна, существует только логика обоснования.

Однако позже эта прозрачная схема стала усложняться. Новый этап обсуждения темы научного открытия открыла книга Норвуда Хэнсона «Образцы открытия» (1958)^[1].

Согласно Хэнсону, ученый начинает все же не с гипотезы, а с анализа фактов. Анализируя эмпирический материал, ученый усматривает в нем некоторую тенденцию, структуру, «концептуальный гештальт». Конфигурация данных вполне может подсказать ему какую-то наиболее вероятную гипотезу. Выдвижение гипотезы есть процесс, идущий на разумных основаниях. Но можно ли как-то воспроизвести рассуждения ученого, анализирующего эмпирические данные и подыскивающего для них наиболее подходящую гипотезу?

Здесь Хэнсон отталкивается от идей американского философа Чарльза Пирса (1839—1914). В свое время Пирс предложил рассматривать особый вид рассуждений, которые он назвал «ретродуктивными», или «абдуктивными»)^[2]. Это нестрогие, или вероятностные, рассуждения, которые вводят новые высказывания исходя из фактуальных посылок.

Схему абдуктивного заключения в общем виде можно представить так: 1) существует некоторый особенный факт Х 2) если бы было истинно Y, то имело бы место X; 3) следовательно, можно предполагать истинность Y (или выдвинуть гипотезу Y). Таким образом, путем логической операции абдукции ученый, отталкиваясь от фактуального материала, вводит правдоподобную гипотезу, заслуживающую разработки (рис. 4.5).

В настоящее время абдукция и абдуктивные рассуждения стали самостоятельным предметом изучения. Предлагаются их разновидности, разрабатываются различные уточнения и формализации, создаются компьютерные модели.

Рис. 4.5 Абдукция.

Подход Хэнсона заставил науковедов пересмотреть ставшие почти общепринятыми представления о том, что процессы научного творчества существенно внелогичны, рационально не моделируемы.

Было и еще одно важное следствие: работа Хэнсона способствовала размыванию границы между контекстом открытия и контекстом обоснования. Действительно, переход от фактов к гипотезе, производимый в абдуктивном рассуждении путем нахождения разумного основания для гипотезы, оказывается одновременно и «открытием» нового теоретического утверждения, и предварительным обоснованием этого же самого утверждения.

Сегодня многие исследователи убеждены, что открытие и обоснование вообще являются единым непрерывным процессом, в котором различать стадии можно лишь с большой долей условности — уже само выдвижение гипотезы происходит с ее одновременной оценкой и первичной проверкой. Однако разработка и обоснование гипотезы происходят в пространстве, открытом для новых творческих решений.

Важно также отметить конструктивный смысл самого акта обоснования. Очевидно, что в процессе обоснования мы приобретаем больше знания об обсуждаемом предмете, чем мы знали о нем на интуитивном уровне: в ходе аргументации мы уточняем характеристики объекта, проясняем его значимые свойства, устанавливаем связи с другими объектами и т. п.

Итак, в процессе изучения научного познания исследователи пришли к необходимости сблизить контексты открытия и обоснования и заняться поиском новых логико-методологических средств анализа научного мышления.

• [1] Hanson N. R. Patterns of Discovery. Cambridge, 1958.
• [2] См.: Пирс Ч. Начала прагматизма: в 2 т. T. 1. СПб., 2000. С. 301—310.