Общественный строй варваров

Варвары — в основном германские племена — находились на стадии разложения родового строя и становления племенной организации накануне вторжения на территорию Римской империи. Именно на их примере видно, как воздействие соседнего мощного государства влияет на генезис этой надродовой формы организации общества.

Общество варваров делилось строго на свободных и рабов. Различие в среде свободных определяется степенью знатности человека. Знатность очень часто зависит от военной доблести, но в еще большей степени от владения землей. К последнему выводу легко прийти, проанализировав этимологию слова «дворянин» в германских языках. Понемецки «дворянин», «знатный» вообще — это «der Adel», которому в древнескандинавских языках мы находим параллель в виде «оЭа1», то же в готском «oJ)al», в древнеанглийском «оЗе1» и в древневерхненемецком «uodal». Все эти термины означают одно — родовое имущество в виде вотчины — земельного надела, переходящего по наследству в роду от отца к сыну. Право распоряжения наделом, однако, серьезно ограничено. Рудименты этого института сохранились, например, до сих нор в современном праве Норвегии. Сказанное, правда, противоречит сообщению древних писателей (Тацита — Германия. 26, Гая Ю. Цезаря — De hello Gal. VI. 22) о том, что у германцев не развито частное землевладение и все они живут общиной с периодическим переделом земли, но современная наука не подтверждает сообщения древних. Германцы были хорошо знакомы с развитой частной собственностью на землю, о чем говорит хуторской тип их расселения {Тацит, Германия. 16).

Рабы играли в хозяйстве германцев значительную роль, хотя характер этого института носил глубоко патриархальный характер. Лучше всего он описан у Тацита:

«Рабов они используют, впрочем, не так как мы: они не держат их при себе и не распределяют между ними обязанностей: каждый из них самостоятельно распоряжается на своем участке и у себя в семье. Господин облагает его, как если бы он был колоном, установленной мерой зерна или овец и свиней, или одежды, и только в этом состоят отправляемые рабом повинности. Остальные работы в хозяйстве господина выполняются его женой и детьми. Высечь раба или наказать его наложением оков и принудительною работою — такое у них случается редко; а вот убить его — дело обычное, но расправляются они с ними не ради поддержания дисциплины и не из жестокости, а сгоряча, в пылу гнева, как с врагом, с той только разницей, что сходит им безнаказанно. Вольноотпущенники по своему положению не намного выше рабов; редко когда они располагают весом в доме патрона, никогда — в общине, если не считать тех народов, которыми правят цари» (Тацит, Германия. 25).

Власть в таком обществе еще очень слабо институциализирована. Цезарь говорит: «В мирное время у них нет общей для всего племени власти, но старейшины областей и пагов творят суд среди своих и улаживают их споры» (Цезарь. De bello Gal. VI. 23). В наиболее важных делах обсуждение происходит на народном собрании (Folkmoot, обозначавшимися у германцев как Thag, у скандинавов Thing или Ding), предварительную повестку дня которого рассматривает совет старейшин. Окончательное решение предоставлено народу:

«Когда же толпа сочтет, что пора начинать, они рассаживаются вооруженными. Жрецы велят им соблюдать тишину, располагая при этом правом наказывать непокорных. Затем выслушиваются царь и старейшины в зависимости от их возраста, в зависимости от знатности, в зависимости от боевой славы, в зависимости от красноречия, больше воздействуя убеждением, чем располагая властью приказывать. Если их предположение не вызывает сочувствия, участники собрания шумно их отвергают; если, напротив, правится — раскачивают поднятые вверх фрамеи (боевые копья германцев. — М.И.): ведь воздать похвалу оружию, на их взгляд, — самый почетный вид одобрения» (Тацит, Германия. 11). Точно так же выражали свое одобрение кельты — галлы (De bello Gal. VII. 21) и готы (Getica. 189).

Царская власть, по выражению античных писателей, или власть племенных вождей конунгов (от гот. «kunings») у варваров этой эпохи пока еще не является наследственной. Конунга выбирают всякий раз в связи с военной необходимостью, правда, выбор этот делается из ограниченного круга лиц — наиболее знатных. Впрочем, если вспомнить, что одним из критериев знатности была удача в бою, то вождем мог стать и совершенно незнатный, с точки зрения сегодняшнего дня, человек. Тацит говорит о таких как об «отличившихся телесною силою и уже проявивших себя на деле». Конунг, что очень важно, должен постоянно проявлять свои качества, за которые его выбрали в вожди, он должен сражаться в первых рядах, его удача должна постоянно иметь осязаемое подтверждение. Часто терпевших поражение в бою конунгов германцы убивали — приносили в жертву разгневанному, как они считали, богу войны Одину или Вотану в общегерманском варианте — главе пантеона языческих богов. Интересно заметить, но филиации этого воззрения прослеживаются, например, в Скандинавии вплоть до конца эпохи «темных веков» (VIII—IX вв.). Здесь нередко продолжают приносить в жертву королей, если страну очень долго терзает голод или постигает еще какое-нибудь бедствие. Но и плата за «трудности и специфику» королевской профессии была чрезвычайно высока:

«Постыдно дружине не уподобляться в доблести своему вождю. А выйти живым из боя, в котором пал вождь, — бесчестье и позор на всю жизнь; защищать его, оберегать, совершать доблестные деяния, помышляя только о его славе, — первейшая их обязанность: вожди сражаются ради победы, дружинники — за своего вождя» (Тацит, Германия. 14).

Отмеченный здесь феномен стоит проанализировать особо. Дело в том, что эта черта менталитета древних германцев окажет впоследствии невероятное сильное влияние на становление у них собственных форм государственности в виде так называемых королевств варваров, а затем скажется на формировании этики феодального рыцарства. Дружинный характер власти конунга свидетельствовал о невосприимчивости германцев к абстракции деперсонализированной власти государства как такового. Государство, его власть для варвара должно обязательно иметь олицетворение в конкретном, живом человеке — короле, позже сюзерене-сеньоре. Этот партикулярный взгляд на государство как на институт исключительно личной власти будет изжит в Европе только в эпоху абсолютизма, когда будет снова воспринята римская идея государства как абстрактной res publicum.

Правосудие у варваров также носит архаичный характер. Оно осуществляется непосредственно на народном собрании или в «пагах» — особых территориальных образованиях. Здесь главный орган — сотня присяжных, состоящая из старейшин и выборных — «вещателей права»: lagmann, как называли их скандинавы (позднейшие рахинбурги Салической правды). Это были знатоки родоплеменного права, его обычаев, которые использовали свою память, если можно так сказать, в качестве живого источника права. Хотя нам известно, что древние германцы владели рунической письменностью, но она была крайне примитивной, и дальше выцарапывания граффити или надписей на вещах об их хозяине (типа: «Мною владеет Торир») германцы, судя по археологическим находкам, не шли.

Доказательства, принимаемые судом, соответствовали форме самого суда: свидетельские показания и Божий суд, филиации которого встречаются еще достаточно часто в Leges Barbarorum — памятниках раннесредневекового права. Единственно чего там уже нет — это гаданий в качестве доказательства (сами древние германцы очень часто прибегали к гаданию на рунах во время процесса, чтобы узнать истину). Это и понятно: став к тому времени христианами, германцы, хоть и продолжали оставаться варварами — деление на romani и barbari продержалось в Европе вплоть до VIII в., — считали грехом прибегать к помощи языческих богов.

Но так было, напомним, гораздо позднее, в языческую эпоху гадание на суде было одним из распространенных способов доказываения. В одной древнескандинавской саге при описании сцены загробного суда душа подсудимого спасается только благодаря знанию «судебных рун»: «Ты должен знать судейские руны (Mallrunar seal tu Keinna), если ты не хочешь, чтобы сильнейший наградил тебя унизительными муками, причиняющими тебе ущерб. Все руны ты должен сплести, соткать и связать воедино, как собран народ на суде» [Rydberg, 1886, d. 1, s. 370].

Понятие права у германцев было достаточно развито, хотя и страдало родовыми пережитками. К одному из них следует отнести неразличимость в смыслах слова «право» как группы норм, обозначающих «справедливость», «истинность», «правильность», одним словом, «правду» и орган, посредством которого эта правильность и истинность устанавливается, — «суд»^[1]. Древнегерманское rettr одновременно означает и «право», и «суд». Только немного позднее разновидностью rettr становится log — понятие объективного закона. Хотя, если подходить к этому с точки зрения сегодняшнего дня, «лёг» германцев означает скорее объективированный в сознании лагманов (вещателей права) обычно-правовой порядок страны. Другая характерная деталь древнегерманского права заключается в том, что исключительно иерсоналистическое мышление варвара вкладывало в rettr особый смысл, вырабатывавший объективный правовой порядок из суммы субъективных порядков. У каждого свободного был свой rettr, точнее rettr sinn — «право на возмещение», соответствующее положению этого субъекта в обществе. Более точно субъективный характер права передается, как это ни парадоксально, древнеанглийским rykt, от которого позднее происходит «right». Поэтому право древних германцев чрезвычайно статусно!

Еще одна особенность правового порядка варваров заключалась в его крайнем разнообразии. Позже, в эпоху Варварских правд это разнообразие отразится в таком принципе, как «das Personalitatsprinzip» — принципе личного права, согласно которому каждый подчинен только своему правовому порядку, своему племенному праву. Тем не менее общими для варваров оставался принцип кровной мести, исчисление виры в определенном количестве голов скота (в более мелких проступках), наказание за супружескую неверность (очень жестокое). Известны германцам и наказания за тяжкие преступления, такие как трусость в бою, предательство, святотатство. Обвиненных в этих преступлениях либо вешали, либо топили в болотах. В археологии нередки случаи обнаружения мумифицированных трупов древних германцев при осушении болот в современной Европе. Знали древние германцы такое наказание, как изгнание — объявление вне закона. Изгнанный (utlegd) получал особый статус — skogarmadr — дословно: «лесной житель». Официально он уже не считался человеком, он был оборотнем — волком (vargr). Поэтому наказания за убийство «волка» не было никакого. Характерная деталь, но судя по Русской Правде, изгнанник у русских славян приравнивался по статусу к собаке.

Таким было общество варваров накануне вторжения в пределы империи, накануне эпохи, названной в историографии «переселением народов».

• [1] В современных скандинавских языках эта семантическая особенность слова «право» сохраняется до сих пор.