Состояние, структура и динамика социальных отклонений

Особый интерес представляют соотношение статистических характеристик правонарушений различных видов во времени (по годам) и пространстве (по территориям), закономерности динамики и распределения правонарушений, корреляционные связи и ковариационные зависимости между показателями различных видов преступлений и иных правонарушений. Изучение этих проблем помогло бы установлению единства и особенностей причин и условий, способствующих совершению преступлений и правонарушений, их криминологических взаимосвязей и зависимостей, недостатков и избытков юридической ответственности за преступления и иные правонарушения, тенденций «скатывания» субъектов от менее вредных правонарушений и девиаций к более опасным, процесса генерализации асоциальной направленности личности правонарушителей различных видов. Значимость этих вопросов очевидна, однако до сих пор они никем систематически не изучаются, хотя попытки такие в Институте государства и права предпринимались, но в силу различных трудностей они оказались тщетными. Есть единственная работа В. П. Лозбякова, в которой в основном теоретически исследуются взаимосвязи преступности и (только) административных правонарушений^[1].

Неблагоприятное в криминологическом плане будущее, скорее всего, заставит более рационально использовать имеющийся фактический материал о массовом противоправном поведении для конкретного совершенствования правовых отношений. Ныне же затраты общества по скрупулезному сбору упомянутых сведений и их системному анализу вряд ли окупятся, так как в оценке правопорядка продолжают доминировать те же идеологемы, которые существовали в СССР, только иной направленности, и умозрительные конструкции в законотворческой деятельности.

В СССР, в России и других странах бывшего Союза не было и нет единой статистики всех видов административных правонарушений, хотя попытки выйти на всю сферу моральной статистики предпринимались еще в 1920;е годы^[2]. Но впоследствии не было единого учета даже административных правонарушений, он был закрыт в железных сундуках конкретных ведомств и на местах. Наиболее налаженная регистрация административных правонарушений была в ГАИ, пожарном надзоре и других подразделениях МВД.

В 1988 г. после Постановления ЦК КПСС о повышении роли социологии в решении узловых социальных проблем и создания в Госкомстате СССР, как и в 1920;е годы, отдела моральной статистики, была разработана форма единого отчета (Ф. 1-АП) о выявленных административных правонарушениях и о лицах, привлеченных к административной ответственности. Такой отчет должны были представлять все органы, уполномоченные рассматривать дела об административных правонарушениях. В 1990 г. в СССР в первый и последний раз были собраны более или менее полные сведения о них. В этом же году Госкомстат СССР начал издавать несколько серий экспресс-информаций о моральной статистике в царской России, СССР, зарубежных странах, о системе ее показателей и другие материалы^[3].

После распада СССР эти издания перестали выходить. В Госкомстате России (в настоящее время — Росстат) отдела моральной статистики не было. Управлением социальной статистики какое-то время собирались прежние сведения об административных правонарушениях, но в 1993 г. сбор этих данных фактически прекратился. Они имеются лишь в МВД России (милиция, ГАИ) и в Судебном департаменте при Верховном Суде РФ в объеме административной юрисдикции судов, а также во всех других ведомствах, обладающих административной юрисдикцией. Данные об административных правонарушениях в целом не обобщаются, хотя это возможно. Но обобщение их предполагает системный анализ. В отдельных ведомствах иногда какой-то анализ делается, но он не становится достоянием общества. На книжных полках магазинов и в библиотеках нельзя найти ни одной книги, в которой бы анализировались деликтологические сведения. Все книги по административному праву являются сугубо правовыми и догматическими^[4]. Поэтому в ежегодных статистических сборниках, хотя они и продолжают называться «Преступления и правонарушения», отражаются лишь некоторые сведения о преступности и ее отдельных видах, а также данные об административных правонарушениях в сферах дорожного движения и пожарной безопасности.

Все эти замечания раскрывают ограниченные возможности взаимосвязанного анализа преступлений и правонарушений в СССР, России и других странах постсоветского пространства.

А анализ этот важен и продуктивен. Границы между преступлениями и иными правонарушениями очень подвижны, нередко формальны, субъективны и даже условны. Достаточно вспомнить институт административной преюдиции в уголовном праве. В последние годы многие составы преступлений были декриминализированы в административные правонарушения. И этот процесс продолжается и даже усиливается. Есть примеры и обратного движения. Например, в КоАП РФ (ст. 7.27) мелкое хищение чужого имущества, совершенное путем кражи, мошенничества, присвоения или растраты, признается таковым при отсутствии признаков преступлений, предусмотренных ч. 2−4 ст. 158, ч. 2, 3 ст. 159 и ч. 2, 3 ст. 160 УК РФ. Думается, что последнее изменение не было рациональным. Перевод некоторых видов преступного поведения в административные правонарушения — объективная необходимость, ибо реальные возможности уголовно-правового контроля преступности за счет расширяющейся криминализации ограничены. Но такой перевод не должен быть фактической декриминализацией относительно опасных деяний.

Статистика для размышлений. Количество учтенных уголовно наказуемых краж в 2002 г. (КоАП РФ вступил в силу лишь 1 июля 2002 г.) сократилось на 27,2%, мошенничества — на 12,5%, присвоений или растрат — на 9,4%, число выявленных воров — на 47,3%, мошенников — на 23,1%, растратчиков — на 14,8%. Раскрываемость по этим деяниям снизилась в среднем на 35−40%. Конечно, в 2002 г. было несколько деструктивных факторов, в их числе и новый неадекватный реальной криминологической обстановке УПК РФ. Однако свою лепту внесла и анализируемая норма КоАП РФ. Этот естественный квазиэксперимент может свидетельствовать также о том, что криминальная милиция до середины 2002 г. демонстрировала «успешную» борьбу с хищениями чужого имущества путем регистрации мелких деяний, совершенных, как правило, в условиях очевидности (т.е. когда вор был схвачен за руку самим потерпевшим). С утратой такой возможности показатели борьбы с хищениями резко снизились.

По сути своей преступления и иные правонарушения являются родственными асоциальными явлениями, которые полезно анализировать в рамках всей моральной статистики^[5]. Основные различия заключены лишь в степени проявления асоциальности вовне, т. е. в степени социальной вредности (опасности). В связи с этим они обоснованно изучаются единой научной дисциплиной — общей деликтологией, являющейся, в свою очередь, составной частью теории социальных отклонений, разработка которой была начата под руководством В. Н. Кудрявцева^[6]. При более широком подходе различные виды социальных отклонений не только от формальных (правовых) норм, но и от неформальных (мораль, обычаи, традиции) охватываются девиантологией, успешно разрабатываемой Я. И. Гилинским^[7]. Девиантология исследует и самоубийства, которые не укладываются в нарушения каких-то норм, кроме религиозных. Не исключено, что именно этот момент позволяет открыто пропагандировать данный вид девиации^[8].

По данным, впервые собранным в отечественной истории об административных правонарушениях в масштабе СССР в 1990 г., было выявлено 45 387 520 правонарушений (в России — 28 185 936 правонарушений). Основную массу правонарушений в СССР и России (соответственно 76 и 81%) выявляли и рассматривали органы внутренних дел. На втором месте — органы пассажирского городского и международного автои электротранспорта (10,9 и 6,8%). Далее шли органы железнодорожного транспорта (4,2 и 5,7%), Госсаннадзора (2,1 и 1,4%), пожарного контроля (1,8 и 1,5%). На остальные существовавшие тогда три десятка различных органов, облеченных административной юрисдикцией, приходилось 4−5%.

У каждого органа своя сфера деятельности, свои задачи, своя административная практика, свои критерии оценок и свое понимание правомочий. В стране не было даже намека на какую-либо правовую унификацию их административной практики. Не было и объединенного учета правонарушений и наказаний. Если в уголовном судопроизводстве при относительно хорошо разработанной теории, детально описанных составах преступлений в уголовном законе, единой системе уголовного правосудия, применяемой в четких процессуальных рамках и при участии квалифицированных юристов (судей, прокуроров, следователей и адвокатов), допускается очень много следственных и судебных ошибок, то можно лишь предполагать, как далека была от законности, объективности и справедливости административная практика в СССР в условиях фактических и нормативных дискреционных полномочий и продажности работников административного надзора. И если в преступности велика латентность, то какова она в административной правонарушаемости, даже трудно представить. Сказанное выше дает определенные основания для осторожной критической оценки уровня регистрируемых административных правонарушений. Однако если учесть, что в течение одного 1990 г. ¼ часть правосубъектного населения страны (СССР и России) привлекалась к административной ответственности, то это является достаточно представительной статистической базой для изучения тенденций и закономерностей правонарушаемости и ее связей с преступностью.

Россия, став суверенной, вскоре после этого эксперимента, отказалась от обобщенного учета административных правонарушений всеми органами административной юрисдикции. Он остался в органах внутренних дел (милиция, ГАИ, пожарный надзор) и в Минюсте (в настоящее время в Судебном департаменте при Верховном Суде РФ) как результат административного судопроизводства, которое в настоящее время расширяется.

Административные нарушения, выявляемые милицией, учитываются на региональном и ведомственном уровнях. Нарушения правил дорожного движения учитываются в ГАИ. Согласно Правилам учета дорожно-транспортных происшествий (1995 г.) в государственную отчетность включаются лишь те ДТП, которые привели к гибели и ранению людей, причем с 2003 г. как уголовное деяние учитывается причинение по неосторожности только тяжкого вреда либо смерти потерпевшему. Причинение вреда средней тяжести не является преступным (ст. 263 и 264 УК РФ). Вносятся предложения о возвращении в эти статьи причинения вреда здоровью средней тяжести, поскольку тысячи пострадавших граждан не получают никакой правовой помощи, а тысячи виновных водителей остаются безнаказанными, но все это остается пока на уровне разговоров.

Суды учитывают не выявленные правонарушения, так как это не их функция, а лиц, привлеченных к административной ответственности. Причем суды уполномочены рассматривать административные дела в пределах компетенции, установленной ст. 23.1 КоАП РФ. В 1994 г. суды в административном порядке наказали 1,8 млн человек. Из них за правонарушения, предусмотренные в КоАП РФ, — 96%, за правонарушения, предусмотренные тем же Кодексом, но не подведомственные судам, — 0,07%, за правонарушения, предусмотренные Таможенным кодексом РФ, — 0,001%, за правонарушения, предусмотренные отдельными федеральными нормативными актами, — 0,01% и за правонарушения, предусмотренные местными нормативными актами, — 3,9%.

Основная масса правонарушений, рассмотренных судами, предусмотрена КоАП РФ. В числе наказанных: за мелкое хулиганство — 67,3%, за злостное неповиновение милиции — 11,5%, за распитие спиртных напитков и появление в пьяном виде в общественных местах — 9,4%, за мелкое хищение — 3,5%, за торговлю с рук в неустановленных местах — 2,3%, за нарушение правил торговли — 1,1%, за нарушение правил административного надзора — 1,1%, за неуважение к суду — 1% и т. д. Удельный вес перечисленных правонарушений составляет 98%. На остальные 30 составов, подведомственных суду, приходится всего 2%. В 1991 г. суды рассмотрели дела об административных правонарушениях на 1 079 675 человек, в 1993 г. — 1 473 507, в 1994 г. — 1 800 000.

В обобщенном виде на федеральном уровне имеются лишь данные об административной юрисдикции органов внутренних дел. Удельный вес административных правонарушений, которые они выявляют и рассматривают, если сопоставить их с данными 1990;х годов, можно оценить в пределах 70−80%.

Но с тех пор многое изменилось и в числе видов административных правонарушений, и в числе органов (должностных лиц), получивших административную юрисдикцию, и в полномочиях судов (ст. 23.1 КоАП). Актуальным становится вопрос о создании административных судов. Согласно сводному отчету по России (Ф. 1-АП) «Об административной практике ОВД», в 2000 г. было учтено 75 981 436 административных правонарушений, в том числе 70 256 755 деяний, выявленных различными подразделениями милиции общественной безопасности. Непосредственно в органах внутренних дел приняты решения по 59 448 480 делам.

В этом же году в судах общей юрисдикции рассмотрено 855 766 дел (по числу лиц).

Об административной практике остальных 60 органов, осуществляющих административную юрисдикцию, никаких сведений нет. Можно предположить, что общее число только выявленных административных правонарушений, видимо, значительно превышает 100 млн, что в 3 раза больше уровня 1991 г.

А если учесть еще и латентные административные правонарушения, то их уровень намного превысит общую численность российского населения.

Со вступлением в силу во втором полугодии 2002 г. КоАП РФ положение с учетом административных правонарушений мало изменилось, хотя правовая база изменилась существенно. Произошло увеличение числа норм, они были унифицированы, а некоторые нормы устранены. Относительно полные данные по выполнению норм Кодекса можно получить лишь с 2003 г. и в тех органах, которые их системно собирают и анализируют: МВД, Судебный департамент Верховного суда РФ и Управление организации пожаротушения и специальной пожарной охраны МЧС (табл. 6.1).

Таблица 6.1. Административная практика МВД.

Примечание. ППС — патрульно-постовая служба; БППРИАЗ — подразделения по борьбе с правонарушениями на потребительском рынке и исполнению административного законодательства; ПДН — подразделения по делам несовершеннолетних; ЛРР — лицензионно-разрешительная работа; ГИБДД — Государственная инспекция безопасности дорожного движения; ПВС — паспортно-визовая служба; СМВЧ — специальные моторизированные воинские части.

Данные таблицы свидетельствуют о том, что за время действия нового КоАП РФ наблюдался постепенный рост выявленных административных правонарушений органами МВД и их отдельными подразделениями. Если принять общее количество правонарушений, выявленных в 2003 г., за базу, то в 2006 г. их число увеличилось на 19,3%. Более интенсивно росла общая сумма штрафов. Прирост составил 39,3%. Но если сопоставить данные 2006 г. с показателями 2000 г., то уровень выявленных административных правонарушений даже сократился на 9%.

Ранее уже отмечалось, что идет процесс перехода ответственности за административные правонарушения к судам, в связи с чем и решается вопрос об организации административных судов.

В целях доказательства такой необходимости и уяснения общего числа административных правонарушений рассмотрим судебную практику (табл. 6.2).

Таблица 6.2. Судебная практика по административным правонарушениям в России (2001−2006 гг.).

За пять лет действия нового КоАП РФ судебная практика по административным делам увеличилась в 3,8 раза, а число лиц, подвергнутых административному наказанию судом, — в 3,3 раза. Как мы видим, идет заметный сдвиг административной юрисдикции от должностных лиц с дискреционными полномочиями к административному судопроизводству.

Если сложить административные деяния, выявленные различными структурами МВД и рассмотренные судами, то общее число учтенной и наказанной правонарушаемости составляло в 2006 г. 74 220 808 деяний. А если учесть общее число аварийности на автотранспорте (около 300 тыс.) и примерно такое же число пожаров, то общее количество административных правонарушений возрастает до 75 млн. И это только по ОВД, судам и пожарной службе МЧС России. Министр внутренних дел Р. Г. Нургалиев на правительственном часе в Государственной Думе 22 октября 2008 г. доложил, что только за 9 месяцев этого года было зарегистрировано 55 915 000 административных правонарушений, учтенных в МВД России. Расчетным путем можно установить, что за год будет учтено только МВД около 80 млн административных правонарушений. Другие органы, обладающие административной юрисдикцией, имеют свои положения о порядке учета, регистрации и анализа. И их административная деятельность не выходит за рамки конкретного ведомства.

Можно себе представить, как велико общее число административных правонарушений, как существенно различается административная практика (ее пороков и достижений).

Как мы уже знаем, административные правонарушения (при всей их численной объемности) составляют лишь часть, хотя и очень заметную, в структуре всех социальных отклонений (девиаций). Вернувшись к началу параграфа, вспомним (исключая преступления, которые составляют основу Курса и подробно исследуются почти во всех его главах) иные социальные деформации:

• 1) исследуемые В. И. Добреньковым и А. И. Кравченко (социальные превращенные нормы, аномия, социальные конфликты, революции, смуты и реформы, экологические деформации, войны и их дисфункции);
• 2) рассматриваемые Я. И. Гилинским (пьянство, алкоголизм, самоубийства, проституция, гомосексуализм и др.);
• 3) предлагаемые американскими авторами (проституция, порнография, консенсуальная содомия, сексуальные отклонения, азартные игры, наркомания, прелюбодеяния);
• 4) отраженные в официальном сборнике о преступности и правонарушениях (аварийность на транспорте и пожары).

И это далеко не все социальные деформации, имеющие криминологическое значение. Они носят массовый характер, но ни власти, ни ученые, ни население точно не знают о реальном числе общественно вредных (опасных) социальных деформаций. Мы располагаем лишь отдельными сведениями о некоторых деформациях.

В. И. Добреньков и А. И. Кравченко опираются на 689 отечественных и зарубежных источников. Авторы приводят многочисленные значимые цифры о различных деформациях, которые (кроме преступлений) единичны, поскольку практически нет системных данных по времени их проявлений и сопоставимых по различным странам.

Например, в разделе «Социетальные деконструкции» авторы приводят следующие сведения. По социологическому опросу, более 90 американцев регулярно лгут своим сослуживцам и домочадцам. Большинство участников опроса указали, что тратят на личные нужды примерно по 7 часов рабочего времени в неделю, 50% американцев признали, что регулярно отпрашиваются с работы, ссылаясь на мнимое недомогание. 72% опрошенных не знакомы со своими соседями. Каждый седьмой имеет огнестрельное оружие. Две трети поддерживают смертную казнь, каждый третий готов лично повернуть рубильник «электрического стула», т. е. добровольно выполнить роль палача. Почти половина опрошенных заявили, что вообще не видят смысла в брачных отношениях, а 31% супругов имели или имеют внебрачные связи.

Приведенные в этом параграфе данные дают много пищи для размышлений. Почти все они могут иметь криминогенное значение. Но они разрознены, и на их основе трудно соотнести те или иные деформации, коррелируя с преступностью. Хотя эти связи реально существуют.

В числе социетальных деконструкций авторы называют аномию. Аномия (букв. греч. а — отрицательная частица, nomos — закон; отсюда фр. anomie — отсутствие закона) означает беззаконие, отсутствие норм, что следует понимать как: 1) отрицание норм среди людей; 2) отсутствие необходимых законов в обществе. Эти аспекты аномии бывают. Примером из истории могут служить периоды провальной горбачевской перестройки в СССР и криминального ельцинского реформирования России. Авторы приводят частный пример тех лет. По данным Генпрокуратуры, судьба выпускников сиротских учреждений складывается трагически: 40% из них становятся алкоголиками и наркоманами, 40% совершают преступления, 10% кончают жизнь самоубийством и только 10% сирот адаптируются к нормальной жизни. Несмотря на относительность этих данных, они, безусловно, свидетельствуют о серьезной связи аномических условий жизни с тяжкими и опасными социальными отклонениями.

• [1] Лозбяков В. П. Криминология и административная юрисдикция милиции. М., 1996.
• [2] Моральная статистика 20-х гг. // История статистики. Вып. 2. M., 1990; Моральная статистика 20-х гг. (преступность, самоубийства, алкоголизм, наркомания и др.) // История статистики. Вып. 1. М., 1991.
• [3] Организация и система показателей моральной статистики. Обзорная информация Госкомстата СССР. Методология статистики. М., 1989.
• [4] Актуальность, важность и недостаточную разработанность этих вопросов признают многие специалисты административного права. Но, к сожалению, никто из них (докторов юридических наук, профессоров, заведующих кафедрами и секторами этой отрасли права) не дал согласия на подготовку головного доклада на конференции по данной проблематике. Основная суть отказов — мы не занимаемся статистическими и социологическими проблемами административного права. Мы занимаемся «позитивными» правовыми проблемами права, т. е. только его догматикой. А насколько оно эффективно и действенно — это их не волнует (Административно-правовые проблемы предупреждения коррупционной и организованной преступности. Материалы круглого стола (Москва, ИГП РАН, 17.05.2001) // Предупреждение преступности средствами различных отраслей права: сб. мат. междунар, конф. (Москва, ИГП РАН, 2−3.11.2000), круглого стола (Москва, ИГП РАН, 17.05.2001), научно-практической конференции (Москва, ИГП РАН, 29- 30.10.2001) / под ред. В. В. Лунеева. М., 2002). На этих конференциях обсуждалась роль различных отраслей права, и особенно административного и гражданского, в предупреждении преступлений. Но интересовали эти проблемы главным образом только криминологов.
• [5] Лунеев В. В. Содержание и значение моральной статистики // Сов. государство и право. 1990. № 4.
• [6] Социальные отклонения. М., 1989.
• [7] Гилинский Я. Девиантология: социология преступности, наркотизма, проституции, самоубийств и других отклонений. СПб., 2004.
• [8] В Интернете есть сайт для самоубийц. Он открывается словами: «Нам жаль, что вы теперь с нами». На нем можно найти 100 способов самоубийства с подробным описанием того, как и с помощью чего это сделать лучше всего.