Философия. 
История русской культуры

Господствующей отраслью культуры Киевской Руси была религия, что соответствовало времени (так было в Средние века и на Западе, и на Востоке) и специфике русского национального характера. Сквозь христианские и более древние языческие представления пробивалась русская философская мысль, обслуживавшая религиозные потребности (общеизвестно изречение, что в Средние века философия была служанкой религии), порой становясь в оппозицию к ним.

Специфическими чертами русской философии следует считать:

• • онтологизм, в том смысле, что приоритет отдается целостному функционированию человека в мире, а познание является частью общего отношения к действительности;
• • панморализм, в том смысле, что русская философия больше всего занята темой о человеке, его судьбе и путях, о смысле и цели истории;
• • чрезвычайное внимание к проблемам историософии и эсхатологии. Последнее В. В. Зеньковский обосновывает интересом к утопиям и стремлением обрести социальный идеал. Панморализм русской философии, который в своих философских сочинениях выразил с исключительной силой Лев Толстой, Зеньковский подтверждает ссылкой на «субъективный метод» русского мыслителя народнического толка Н. К. Михайловского и его анализ понятия «правда» в русском языке.

" Всякий раз, когда мне приходит в голову слово «правда», — писал Н. К. Михайловский, — я не могу не восхищаться его поразительной внутренней красотой… Кажется, только по-русски истина и справедливость называются одним и тем же словом и как бы сливаются в одно великое целое". Не случайно в XX в. большевики взяли слово «правда» для названия своего главного печатного органа.

В этой черте русской философии, так же как в онтологизме, заключается тот идеал целостности, в котором В. В. Зеньковский видит одно из главных вдохновений русской философской мысли. За редкими исключениями русские философы ищут именно «целостности, синтетического единства всех сторон реальности и всех движений человеческого духа» .

Первое русское письменное произведение «Слово о законе и благодати» можно считать не только религиозным, но и философским, поскольку обобщения, присутствующие в нем, далеко выходят за рамки собственно религиозных проблем. То, что оно принадлежит митрополиту, не препятствует его определению в качестве философского. В Средние века многие философские произведения написаны религиозными деятелями, к которым относятся и два самых выдающихся философа Средневековья — Августин Блаженный и Фома Аквинский. Главная рассмотренная в «Слове» проблема — о соотношении закона и благодати — существенно философская. По мнению В. В. Кожинова, Иларион выразил не собственно христианскую, но русскую идею — именно ту, которая почти через тысячелетие воплотилась в «Пушкинской речи» Достоевского. Имеется в виду идея всечеловечности русского мышления.

О «Слове» — наиболее значительном религиознофилософском произведении Киевской Руси — говорилось ранее. Обратимся к другому примечательному памятнику философской мысли, показывающему, как наши предки решали проблему происхождения и функционирования мироздания, — Палее Толковой, или «Книге бытия небеси и земли», представляющей собой «своеобразную энциклопедию как богословских знаний, гак и средневековых представлений об устройстве мироздания». Она создана в XI—XII вв., и здесь через освященные христианством представления прорывается специфически русский взгляд.

Палея Толковая, или «Книга бытия небеси и земли»

Как и «Слово о законе и благодати», Палея проникнута полемикой с иудаизмом. Это объясняется тем, что главным противником Киевской Руси в то время был Хазарский каганат с иудаизмом в качестве официальной религии. Во почему главное содержание Палеи, как и «Слова» , — противопоставление Ветхого и Нового Завета.

В целом это произведение можно считать энциклопедией основных культурных представлений тысячелетней давности. Оно не во всем соответствует библейскому канону, хотя имеет целью обоснование евангельских истин. Начинается книга с утверждения о том, что вначале Бог сотворил ангелов, и объясняется, что Ветхий Завет начинается с творения неба и земли, чтобы отвратить иудеев от почитания природных явлений. Утверждается, что еще до Бога был свет. Отделив свет от тьмы, Бог назвал его «днем», а тьму — «ночью». День дан человеку для дел и трудов, ночь — для упокоения. День отдыха называется «неделей» (в этот день ничего не делали, т. е. отдыхали). Затем неделей стали называть все семь дней, а день отдыха перешел на воскресенье.

Натурфилософские представления имеются у многих народов. Напрашивается сравнение Палеи с китайской «Книгой перемен». Такие произведения знаменуют собой переход от мифических представлений к философским, когда содержание мифов рационализируется и подается в абстрактной, обобщенной форме. Надо иметь в виду, что в описываемое время на Руси господствовали православные представления, поэтому они хотя бы внешне преобладают и все выводы обосновываются с религиозной точки зрения. Получается произведение столь же синкретичное, как, скажем, фольклор.

В объяснении мироздания участвуют обыденные знания, но там, где объяснить логично не представляется возможным, в ход вступает «аргумент от Бога»: «Божьей силой держатся, Божьим словом утверждены». Общая конструкция творения мира укладывается в шесть дней, но рационализация требует упомянуть все сотворенное и поставить на первое место творение того, что важнее по чину, — ангелов. Не само небо движется с востока на запад вместе с Солнцем и звездами и не твердь вращается по кругу — звезды и светила совершают свой бег при помощи словесных, т. е. ангельских, сил. И тварь движется невидимыми силами. Ангелы интерпретируются как упоминаемые в Библии «силы небесные». В конце концов они освободятся от службы людям, и тогда звезды падут на Землю. Но до тех пор «небесные силы» непрестанно и бессменно день и ночь движут звездами, служа людям по Божьему велению. Есть противоречие между представлением о Солнце как вечно светящемся и представлением о конце света. Но, по-видимому, вечно имеет значение постоянно, в отличие от Луны, которая иногда якобы перестает светить (кстати, и сейчас есть люди, которые полагают, что Луна светит, но менее интенсивно, чем Солнце).

Часто выводы делаются по аналогии с человеческим творчеством. Например, утверждение, что Бог сотворил Солнце вне неба, сопровождается дополнением: «как если кто-то из земных мастеров сотворит какой-либо образ, а потом пригвоздит его к стене, так и Господь Бог сотворил светила вне неба, дабы Солнце освещало Землю днем, а Луна ночью». Если объяснить что-либо трудно, то в качестве аргумента восклицается: «Чья мысль может вместить в себя эту мудрость?! Земной ум не может постичь (природу) этой воды» (имеется в виду туман).

Земля, Солнце и Луна понимались в виде круга. Семь планет также именовались звездами, в их число входили Солнце и Луна. Не было представления о естественном ходе событий, отсюда господство магических и религиозных представлений. Если все управляется искусственно, то на это можно повлиять с помощью обрядов или упросить богов, управляющих природными силами (в данном варианте — Бога и ангелов, которым поручены соответствующие природные явления). Астрологические сведения объявляются заблуждениями, что понятно из-за отрицательного отношения к ним церкви. Многозначительно утверждение, что «низвергнутый Сатана приял власть над Землей и стал князем тьмы». Падший вместе с Сатаной десятый чин ангелов стал демонами и бесами, духами тьмы, у которых Господь отнял славу, честь и светлость.

Такова космогоническая картина мира, представленная в Палее Толковой. Она представляет собой философский синтез мифологических (языческих) и религиозных (христианских) представлений, о которых говорилось в начале данной главы и пойдет речь дальше. Малая известность данного произведения свидетельствует о том, что представления о мироздании не были на Руси особенно важными в сравнении с нравственными и художественными. От Палеи с ее идеей создания ангелов в начале мира тянется ниточка к русскому учению о Софии, которое в XIX в. начал создавать В. С. Соловьев, а закончил С. Н. Булгаков уже в XX в.

" София, — пишет E. Н. Трубецкой, — то самое, что предшествует всем дням творения, та сила, которая из ночного мрака рождает день; можно ли найти другой цвег, более для нее подходящий, нежели пурпур зари?" .