Преступность, преступное поведение, преступление: сходство и различие

В криминологической литературе весьма часто наблюдается отождествление таких разноуровневых явлений и категорий, как преступность и преступное поведение (Я. И. Гилинский, В. Н. Кудрявцев, А. Б. Сахаров и др.)^[1], преступное поведение и преступление (Г. А. Аванесов и др.^[2]). Соответственно этому в литературе сложилось в основном три точки зрения на преступность.

Одно из первых понятий преступности предложено в работах ?. Ф. Кузнецовой, И. И. Карпеца и др. По их мнению: «Преступность — это исторически изменчивое, социальное и уголовноправовое явление, представляющее собой совокупность (систему) преступлений, совершенных в соответствующем государстве (регионе) за тот или иной период времени»^[3]. Главным, самым существенным признаком в этом определении является совокупность, сумма преступлений, т. е. суммативная система, понимаемая обычно в том плане, что вся система обладает только свойствами входящих в нее элементов, называемых обычно аддитивными (лат. addere добавлять — сложение, суммирование частей), как куча камней, стог сена, например.

Вторая точка зрения отражена в работах Я. И. Гилинского, В. В. Орехова и др. Так, Орехов пишет, что «преступность — общественное явление, выражающееся в социально обусловленном отклонении поведения отдельных членов общества от норм, установленных уголовным законодательством»^[4]. Таким образом, преступность объявлялась поведением, отклоняющимся от уголовно-правовых норм. Преступность здесь не сводится к совокупности (сумме) преступлений. Авторы представляют полученное как цельное явление, т. е. как целостную систему, в которой вся система, обычно в результате перехода количественных изменений в качественные, обладает такими свойствами, называемыми интегративными (лат. integrum — целое), которыми отдельные, входящие в нее элементы, не обладают. И в этом смысле эти авторы делают здесь, несомненно, один шаг вперед, но, вместе с тем, и два шага назад, ибо идентифицируют преступность, являющуюся на самом деле общесоциальным явлением, подчиняющимся социологическим закономерностям, и преступное поведение, представляющее собой, хотя и массовое, ибо его носителем является масса преступников, но все же личностно-микросредовое явление, управляемое психологическими законами.

Третья группа авторов понимает под преступностью интегративную систему как определенное целостное образование. Например, В. А. Яхонтов писал, что преступность можно рассматривать как «сложную, стихийно складывающуюся многофакторную систему, характеризующуюся нестабильностью и вероятностью»^[5].

Для того чтобы окончательно определиться с понятием «преступность», нужно соотнести его с такими категориями, как " преступное поведение" и " преступление" . И прежде всего нужно установить, какое место они занимают в обществе, кто их носитель, субъект.

Преступность — явление общесоциальное, т. е. движется социальными явлениями и процессами, в масштабе всего общества. Но кто же носитель преступности? Как «общество — не состоит из индивидов, а выражает сумму тех связей и отношений, в которых эти индивиды находятся друг к другу»^[6], как в свое время совершенно справедливо и точно писал К. Маркс, так и преступность не состоит из преступлений и преступников, а выражает сумму тех связей и отношений, в которых находятся между собой эти преступления и преступники, в реальной жизни будто бы не связанные. Интегрируют же их, объединяют в единое целое общесоциальные причины, каковыми являются противоречия социального развития, а также их общесоциальные последствия, в масштабе всего общества — в первую очередь, опять же, общесоциальные противоречия, правда, уже видоизмененные — по закону диалектической спирали, т. е. те же и уже не т. е. И, таким образом, носителем, субъектом преступности является не совокупность, сумма конкретных преступников, не личность преступника вообще, а общество как социальный организм. И поэтому преступность — безличностна, как и любое общесоциальное явление, подчиняется социологическим закономерностям. Преступное поведение же личностно. Его носители — масса (лат. massa, букв, глыба, ком, кусок) отклоняющихся лиц с окружающей их микросредой, в которую входят криминогенные ситуации различных типов, направляющих их к преступлению. Масса отклоняющихся лиц является носителем преступного поведения, потому что в личности каждого из них содержатся и внутренняя причина преступления — криминогенная мотивация, и его внутренние условия — анатомическая, психофизиологическая и психологическая среда протекания процесса мотивации. В социальную микросреду входят, как уже отмечалось, разнотипные криминогенные ситуации, субъектами которых чаще всего бывают «преступник» и «потерпевший» или социальные группы, членами которых они являются. Недостатки социальной микросреды через ситуацию способствуют извне проявлению преступного поведения. Взаимодействие внутри причин и условий преступного поведения и между ними образует причинный механизм, подчиняющийся социально-психологическим и личностно-психологическим закономерностям.

Конкретное преступление, понимаемое как акт, момент преступного поведения, его логически завершающее, не просто личностно, оно индивидуально (лат. individuum неделимый) и в этом смысле неповторимо, не отделимо от определенного лица, его носитель — конкретный человек, субъект преступления, личность преступника и порождается оно поэтому индивидуально значимыми причинами и условиями, не отделимыми от конкретного преступника, подчиняющимися социально-психологическим и личностно-психологическим закономерностям.

Итак, 1) носителем преступности является общество, преступного поведения — масса отклоняющихся лиц, ведомых криминогенными ситуациями к преступлению, а — преступления — конкретный преступник; 2) уровень функционирования преступности — общесоциальный, преступного поведения — личностный, микрогрупповой и микросредовый, а преступления — тот же, но еще и индивидуально значимый; 3) преступность подчиняется социологическим, но также и социально-психологическим закономерностям, а преступное поведение и преступление — социально-психологическим и личностно-психологическим.

Как уже говорилось, преступность не состоит из преступлений, ибо их определенное количество перешло в иное качество — общественное, социологическое. Но преступность все-таки состоит из преступлений, в том смысле, что она в них существует, через них проявляется, т. е. если в качестве элементов преступности представить преступления, то тогда и преступность предстанет в виде суммы преступлений или суммарной системы и будет обладать свойствами преступления. Если же в качестве элементов преступности представить типы преступности, то тогда она будет действительно целостной системой и обладать такими свойствами, которые не присущи отдельному преступлению. На самом же деле преступность можно представить и так и этак, т. е. и как суммарную систему, и как целостную. Вот здесь и кроется разгадка. Например, преступность, как и преступление, обладает общественной опасностью, но, в отличие от преступления, суммарной, т. е. суммой причиненного материального, морального, физического, политического вреда массой преступлений. Если же суммарную общественную опасность представить как свойство, присущее только преступности, т. е. как интегративное свойство, то тогда она предстанет в виде регрессивности, т. е. как препятствие прогрессу общества (преступление и преступное поведение таким свойством не обладают — не тот масштаб и уровень), например, можно считать, что последствием такого ужасного преступления, как террористический акт в Беслане, явилось то, что родители перестали пускать детей в школу в масштабе всей страны, но реакция была на терроризм, как на социальное явление, сложившееся в России, образовавшееся вследствие серии террористических актов, а событие в Беслане стало той каплей, которое переполнило чашу терпения общества, как бы закончило процесс формирования цельного явления — терроризма и поэтому даже такое ужасное преступление не может воспрепятствовать прогрессу всего общества, а только общесоциальное явление — терроризм.

Может ли преступное поведение существовать вне преступности? Да, может, так как и то и другое, как уже отмечалось, функционируют на разных уровнях, имеют разных носителей и действуют по своим, специфическим законам. Но они имеют некоторые черты сходства между собой. Преступное поведение имеет массу своих носителей — отклоненцев, потенциальных преступников, а преступность проявляется в массе конкретных преступлений, поэтому и преступность, и преступное поведение имеют определенную распространенность, обладают качеством массовости. Причем, более того — закономерности преступного поведения как формируются на основе массы преступлений, так в каждом из них и проявляются. Но может ли одно преступление определить преступное поведение? Может, если оно, как правило, тяжкое или особо тяжкое, т. е. типичное и к своему окончанию проходит обычно длительный период развития, а, значит, подчиняется в принципе всем закономерностям преступного поведения, порождается причинами и условиями того же уровня и по тому же механизму, без выпадения отдельных звеньев. Преступность же не может существовать и проявляться в одном преступлении и даже в нескольких, потому что нужно определенное количество, масса преступлений, чтобы образовалась преступность как социальное явление, чтобы количество перешло в совсем иное качество. Отсюда вопрос, есть ли преступность в Непале, где на 100 тыс. населения совершается всего 13 преступлений? Нет, хотя и действует уголовный кодекс, совершаются преступления, но их количества недостаточно для того, чтобы образовалось цельное явление — преступность со своими типологическими проявлениями (экономическая, политическая, организованная и т. д.) и закономерностями, которым не подчиняется несколько десятков и даже сот или тысяч преступлений (в Непале 2716)^[7].

А может ли преступность существовать вне преступного поведения? Каковы же перспективы развития этих криминальных явлений?

Реальное сокращение конкретных преступлений наряду с их полной регистрацией, если оно происходит в принципе, на протяжении длительного периода времени, характеризует процесс «отмирания» преступности, ибо уменьшение их количества до некоторого «немассового» числа должно привести к вырождению старого качества — преступности и к появлению нового — отдельных эксцессов, о чем и писал в свое время В. И. Ленин^[8]. Иными словами, преступность в принципе, при коммунизме или в постиндустриальном обществе (как ни назовите), в необозримом будущем можно ликвидировать путем постоянного, существенного и принципиального сокращения конкретных преступлений, посредством устранения их причин и условий, к чему, собственно, и призваны правоохранительные органы. Но, с другой стороны, осуществить зто можно лишь на основе кардинального преображения социальной действительности, а именно — путем изменения содержания и направленности проявления противоречий социального развития, управления преступностью. Это и вызовет сокращение конкретных преступлений. Таким образом, процесс этот двуединый, ибо он может и должен проходить путем устранения причин и условий как конкретных преступлений, так и преступности.

Но вызовет ли на каком-то этапе даже «качественное сокращение» конкретных преступлений ликвидацию преступного поведения? Нет, так как даже одно преступление, один эксцесс подчиняется закономерностям преступного поведения социальнопсихологического и психологического уровня, порождается его причинами и условиями, хотя наиболее полное проявление эти закономерности находят лишь в массе конкретных преступлений. Поэтому-то преступное поведение может существовать вне преступности. А преступность не может и не потому, что преступность и преступное поведение — явления взаимозависимые. Скорее всего — наоборот. Но преступность, как уже отмечалось, может проявляться только в массе преступлений, каждое из которых подчиняется законам преступного поведения. Поэтому, если есть преступность, то есть и преступное поведение.

В постиндустриальном или коммунистическом обществе «отомрут», будучи лишенными социальных корней, как преступность, так и преступление, так как не будет необходимости в уголовном законе и переступать будет нечего. Однако и при первобытнообщинном строе были отдельные и даже тяжкие эксцессы, например, лишение жизни члена племени. Сохранятся они и в постиндустриальном обществе или при коммунизме, например, бытовые. Но! Эти эксцессы порождались и будут порождаться лишь на уровне поведения, которое можно назвать и отклоняющимся, например, от правил постиндустриального или коммунистического общежития, но суть их останется прежней — они, отдельные эксцессы — будут подчиняться закономерностям причинного механизма преступного поведения, несмотря на то что не будет ни преступности, ни преступления.

Общим для преступности, преступного поведения и преступления является то, что они общественно опасны. Но каждое из них опасно по-своему. Как уже отмечалось, опасность преступности состоит в том, что она, так или иначе, тормозит общественное развитие, является социально-регрессивным явлением. Как преступное поведение, так и преступление не могут быть оценены как препятствующие прогрессу общества в целом, ибо их уровень иной, не общесоциальный. Их опасность для общества проявляется в различных последствиях, в причинении разного рода вреда, даже политического, материального, морального, физического, но на микросоциальном уровне. Однако опасны для общества и другие социально-патологические явления, например, наркотизм, пьянство, бюрократизм, проституция, тунеядство и т. п. А отличаются они от преступного лишь степенью общественной опасности, которую можно измерить, только «подсчитав» их общесоциальные последствия, т. е. только по тому урону, который они причиняют обществу. Сделать же это в каждом отдельном случае и в совокупности крайне затруднительно. Поэтому обычно вводится другой, хоть и формальный, но общий для криминальных явлений, признак — уголовная противоправность. Именно по нему можно точно отличить преступное от других негативных отклонений.

Преступность в отличие от преступного поведения, хотя оно тоже является массовым проявлением отклоняющейся деятельности большого количества преступников, а особенно относительно преступления обладает качеством колеблющегося маятника, изменяющегося во времени, но в пределах определенной нормы (А. Л. Ж. Кетле). Поэтому преступность обладает качеством нисходяще-восходящего явления как суммарно-целостная система в отличие от преступного поведения и преступления, являющихся системами только целостными.

Поэтому преступность можно определить как общесоциальное, а потому безличностное, нисходяще-восходящее, общественноопасное и регрессивное и большей частью уголовно-противоправное явление, порождаемое противоречиями общества и проявляющееся как 1) в неоднородной массе преступлений, так и 2) в своих типах, а также 3) в своих социальных последствиях, в частности, в видоизмененных, преобразованных общесоциальных противоречиях, выполнивших на тот или иной период времени функцию причин и выполняющих на данном этапе роль последствий, в сумме материального ущерба, в людях, погибших, которым причинен вред здоровью, моральный и иной.

В этом определении указание на то, что преступность — явление общесоциальное и безличностное, отличает ее от преступного поведения и преступления. То, что она регрессивна, порождается противоречиями социального развития, отличает ее не только от преступного поведения и преступления, но и от других однопорядковых, зато прогрессивных общесоциальных явлений, например, от экономики, политики; в то же время подчеркивая по этому признаку сходство с иными негативными общесоциальными явлениями, в частности, с бюрократизмом, проституцией, наркотизмом. Вместе с тем такие качества, как регрессивность, безличностность, нисходяще-восходящий характер, ее порождение общесоциаль;

Рис. 4.1. Признаки преступности, преступного поведения и преступления.

ными противоречиями и проявление в них указывают на интегративные свойства преступности, т. е. на то, что она является цельной системой. То, что она — явление уголовно-противоправное и проявляется в массе неоднородных преступлений, а также в своих типах, отличает ее от иных негативных общесоциальных явлений. То, что преступность — явление массовое, и отличает ее от преступления, и указывает на сходство с преступным поведением. Вместе с тем преступность, проявляясь в массе преступлений, имеет и некоторые одинаковые с ними свойства и даже закономерности, т. е. аддитивные качества, а иначе говоря, является суммарной системой.

В качестве некоторых выводов попытаемся дать определение преступному поведению и преступлению.

Преступное поведение — это причиняющая или угрожающая нанесением вреда, отклоняющаяся, личностно-микросредовая деятельность неопределенной массы лиц, т. е. система деяний социально-психологического и психологического характера, направляемая к преступлению криминогенной мотивацией и криминогенной ситуацией и им завершающаяся, если профилактика безуспешна.

Преступление же, как акт, момент преступного поведения, в то же время является деянием, имеющим все уголовно-правовые признаки (общественная опасность, уголовная противоправность, виновность и наказуемость) и совершаемым там-то, тем-то и тогда-то (алиби), порождаемым и обусловливаемым индивидуально-значимыми причинами и условиями (рис. 4.1).

• [1] См.: Сахаров А. Б. О личности преступника и причинах преступности в СССР. М., 1961; Орехов В. В. Социальное планирование и вопросы борьбы с преступностью. Л., 1972. С. 9−10; Гилинский Я. И. О системном подходе к преступности // Правоведение. 1981. № 5; Кудрявцев В. Н. Причинность в криминологии. М., 1968; и др.
• [2] Аванесов Г. А. Криминология. М., 1984. С. 155−168; и др.
• [3] Криминология. М., 1979; Криминология. М., 1988; Кузнецова Η. Ф. Преступление и преступность. М., 1969; Карпец И. И. Проблема преступности. М., 1969. С. 72 и др.; Его же. Преступность: иллюзии и реальность. М., 1992. С. 12−52; Криминология. М., 1994; Криминология. М., 2004. С. 90−94; и др.
• [4] Орехов В. В. Социальное планирование и вопросы борьбы с преступностью. Л., 1972. С. 9−10; Гилинский Я. И. О системном подходе к преступности // Правоведение. 1981. № 5 и др.
• [5] Советское государство и право. 1979. № 3. С. 83.
• [6] Маркс К., Энгельс Ф. Соч. Т. 46. Ч. 1. С. 214. Для сравнения см.: Смелзер Н. Социология. М., 1994.
• [7] Данные за 1996 г. взяты из: Ли Д. А. Уголовно-статистический учет: структурно-функциональные закономерности. М.: Русский мир, 1998. С. 160−165; данные за 2006 г. Ведерникова О. Н. Криминальная ситуация в России в свете мировых тенденций // Российский криминологический взгляд. 2009. № 2. С. 305.
• [8] Ленин В. И. Поли. собр. соч. Т. 33. С. 91.