Суверенитет, сецессия, сепаратизм

Суверенитет современных национальных государств находится под двойным давлением. С одной стороны, это глобализация и международные обязательства; с другой — проблемы экономического развития, обеспечения социальной справедливости и прав человека, миграция, угрозы голода и нищеты, экология и смертность, этнические конфликты. В определенном смысле современные национальные государства как собственники стратегических ресурсов и центры принятия суверенных решений в условиях глобализации предстают переходной политической формой, что заставляет переосмысливать понятие государства и нации, вновь и вновь возвращаться к истокам.

Традиционное понимание легитимности государственной власти заключается в признании гражданами правомочности этой власти, добровольно подчиняются ей и поддерживают ее в ситуациях угрозы. На этом основана теория общественного договора Т. Гоббса и Ж.-Ж. Руссо, которая конкретизировала эту идею гражданским согласием на основе истинности и справедливости законов, что, собственно, и послужило якобинцам оправданием развертывания массового террора.

Илей Великой французской революции, ее лозунг «Свобода, Равенство, Братство» привлекательны до сих пор. Однако толкование этих идей и лозунговых ценностей в современной политической мысли существенно разнится. Либерализм делает акцент на свободе и равенстве граждан. Консерватизм — на общности людей по их этничности и культурной идентичности. Марксизм и неомарксизм настаивают на классовой солидарности, феминизм — на солидарности тендерной. Такие идеологические разночтения неизбежно сказываются на требованиях к суверенитету государства.

Когда оправдана делегитимизация власти? Согласно идее общественного договора его неисполнение нарушает баланс между гражданами и властью, лишая последнюю легитимности — вплоть до восстания и революции. И главное достоинство демократии с этой точки зрения состоит во встроенность «перманентной революции» в политический процесс: смена режима происходит легко и безболезненно в результате демократических выборов.

Однако попытки «экспорта демократии» почему-то не дают позитивного результата, порождая «гибридные режимы», в которых за внешним демократическим дизайном кроются совсем иные политические реалии. Да и сами выборы в таких странах проходят под контролем власти, выполняя чисто декоративные функции. И примеров тому много.

Насколько оправдан и необходим суверенитет в современном глобализированном мире? С реалистической точки зрения суверенитет — вопрос самоопределения. Внешняя политика выражает интересы государства, и в международных отношениях нет места морали. Например, Саудовская Аравия не подписывает Декларацию прав человека и не собирается это делать, не признавая надгосударственные нормы.

Согласно коммунитаризму (М. Уолцер, Л. Фрост) государство имеет право на суверенитет, если обеспечивает право человека и помощь развитию без насилия и угнетения. В этом русле примерно с 1970;х гг. развивается внешняя политика США и стран НАТО, приводя к достаточно неоднозначным последствиям, вроде войны в Югославии, Ираке, Афганистане, ситуации после арабской весны 2012— 2013 гг.

С позиции космополитизма (Ч. Бейц) аморален суверенитет государств, попирающих права человека, допускающих голод и разрушение окружающей среды. Должно ли мировое сообщество игнорировать такое положение дел? А бедные страны, ждущие и даже требующие помощь от богатых, — согласятся ли они на вмешательство богатых стран в их внутренние дела?

В современных условиях новое содержание приобретает теория и практика сецессии — отделения части государства в результате утраты его легитимности для части граждан. Обычно сецессия реализуется в форме сепаратизма — обособления части государства и создание нового государства или автономии.

У сепаратизма может быть несколько источников… Во-первых, религиозные, мировоззренческие, идеологические расхождения. Так, за 2000 лет христианства возникло 66 общехристианских сект и ересей, включая девять католических, 27 протестантских (и 33 толка), 30 православных (и 90 толков), в том числе два старообрядческие (и 62 толка).

Например, старообрядцы:

• • отрицали государство и его представителей, как воплощения Антихриста и его слуг;
• • отказывались от военной и государственной службы, относясь к присяге, флагам, гербам как идолопоклонству;
• • отказывались от выполнения распоряжений, уплаты налогов, суда, других повинностей;
• • расценивали торговлю, банковское дело, финансовые операции как неправедный труд;
• • активно боролись против несправедливости и неправедности — вплоть до грабежа и убийства богатых;
• • воспринимали официальную церковь как блудницу и невесту Сатаны, отрицали таинства и иконы, соблюдали непрерывный строгий пост;
• • практиковали образование этно-конфессиональных групп, поселений, заключение браков внутри таких групп;
• • отказывались от техники, электроприборов. Однако такое радикальное неприятие государственной власти, фактически выход из-под ее юрисдикции, не приводило к сепаратизму. Вместе с тем английские пуритане выступили в качестве отцов — основателей США, реализовав свое неприятие британской короны.

Во-вторых, причиной сепаратизма (особенно в XIX— XX вв.) является противостояние имперскому владычеству. Именно в результате такого противостояния распались Оттоманская, Австро-Венгерская, отчасти Российская империи. 1960;е гг. вошли в историю как время распада колониальных империй Великобритании, Франции, Испании, Португалии, Бельгии.

В-третьих, сецессия может быть связана с ликвидацией последствий прошлой аннексии или оккупации. Чаще всего за такое стремление приходится расплачиваться уже не самим оккупантам, а их потомкам.

В-четвертых, речь может идти о самозащите от агрессора или террора, например, геноцида. Эта причина обоснована в случае отсутствия провокации к агрессии и необходимости самообороны, как это было в случае восстания еврейского гетто в оккупированной гитлеровцами Варшаве, да и в целом положения евреев в Польше в 1941—1945 гг.

В-пятых, это явная дискриминация в распределении благ, государственных средств, налогов. Именно такие обстоятельства стимулировали «бостонское чаепитие», с которого началась война за независимость в США, сепаратизм в Стране басков (Испания), Биафрс (Нигерия), советской Прибалтике.

Показательно, что во всех указанных случаях аргументация сторонников сецессии апеллировала прежде всего к морали и лишь отчасти к прав)'.

Таким образом, сепаратизм есть оспаривание суверенитета — полное или частичное. И опыт последних столетий показывает, что ни одно государство не является полностью суверенным. Во внутреннем плане суверенитет (и соответственно легитимность) постоянно находится перед вызовами со стороны прав человека, прав социальных меньшинств, малых пародов, требований автономии… Во внешнем плане суверенитет обусловлен и ограничен соблюдением договоров с другими государствами, членством в международных организациях, союзах, соблюдением норм международного права.

Поэтому сепаратизм не сводится к национализму, реализации права наций на самоопределение. Хотя число этнокультурных групп в мире растет (к причинам этого процесса вернемся в следующих разделах), что потенциально ведет ко все большему политическому дроблению мира.

Число потенциальных наций превышает возможности и способы самостоятельной жизни государств. Возникающие слабые, а то и просто несостоятельные государства ищут защиты, покровительства, что в той или иной степени, но ограничивает их суверенитет. Ситуацию все более усложняет перемешанность этносов, мультикулморальность населения современных стран (особенно развитых), больших городов, привлекающих мобильных граждан других стран рабочими местами, качеством жизни. Сецессия всегда конкретна, ее успех зависит от расстановки конкретных социальных сил.

Применять ли силу против сепаратистов? Обычно, по крайней мере на первых порах проявления таких настроений, а тем более активных действий, государство оправдывает применение силы стремлением к «преодолению анархии», «обеспечением стабильности», «восстановлением порядка» и пр. Используются ссылки на международную норму сохранения территориальной целостности, на конституционные барьеры сецессии.

Часто применение силы против сепаратистов оправдывается интересами большинства населения страны. Нередко, избегая конкретную аргументацию, ограничиваются просто сохранением status quo. Поэтому именно отделяющаяся сторона должна аргументировать сецессию.

Социально-экономическое развитие ведет к переходу от авторитарного, ксенофобского мировоззрения, связанного с ценностями выживания, ко все более толерантному и демократическому мировоззрению, связанному с ценностями самовыражения. Этот процесс чреват серьезными внешнеполитическими последствиями. Так, эффективная полноценная демократия не может быть импортирована или внедрена волевым усилием политической элиты и ее лидеров. Она прочно укоренена в общей системе факторов человеческого развития, когда модернизация в своих экономических успехах связывается с растущей значимостью самовыражения в массовом сознании и закреплением этой значимости в социально-политических практиках и институтах.

Определенную роль при этом играет международная обстановка и поддержка или другое вмешательство из-за рубежа. Так, отказ внешних сил от поддержки авторитарных режимов при наличии в этих странах критической массы социальных сил, ориентированных на человеческое развитие, чаше всего приводит к смене курса на демократическое развитие, как это было в странах Юго-Восточной Азии, Латинской Америки. Аналогично в демократической модернизации стран Центральной и Восточной Европы решающую роль сыграл отказ политического руководства СССР во главе с М. С. Горбачевым от силовой поддержки социалистических режимов в этих странах. А в успешной модернизации европейских стран после Второй мировой войны немаловажную роль сыграли план Маршалла и обеспечение их безопасности силами НАТО, ключевую роль в котором играли опять же США. Сказалась американская поддержка и на демократическом развитии Японии, Южной Кореи, Тайваня. Однако опыт советского и американского вмешательства в Афганистане, американские попытки «демократизации» Ирака показывают важность готовности критической массы социальных сил страны к новому этапу развития, принятия предлагаемых институтов, понимания сущности их работы.

Провести выборы нетрудно, но построить стабильную демократию в условиях высокого уровня жизненной незащищенности совсем нелегко. Стабильная и эффективная демократия, как правило, возникает в процессе человеческого развития, отправной точкой которого является экономическое развитие, порождающее культуру толерантности, взаимного доверия и акцент на самостоятельности личности. И пока значительная часть населения не ощущает гарантированной физической защищенности, расцвет демократии вряд ли возможен. Так, война с террором не увенчается окончательной победой, пока в жизни значительной части населения планеты преобладает отчаяние от собственных бед и осознание того, что во многих других странах люди живут несравненно благополучнее. Это подпитывает рессентимент, ощущение того, что мир устроен несправедливо, и создает условия, позволяющие экстремистам-демагогам манипулировать людьми, внушая им ксенофобскую идеологию. Истребление ни в чем неповинных людей, к которому призывают террористы, — это противоестественная идеология, противоречащая основным традициям ислама, включающим толерантность, щедрость и гуманизм. Однако гнев и отчаяние создают питательную среду для экстремистских идеологий.

Побороть бедность в мировом масштабе можно. Китай и Индия — в двух этих странах проживает 40% населения планеты — сегодня превращаются из бедных стран, где люди едва обеспечивали себя средствами к существованию, в государства, граждане которых могут чувствовать себя относительно защищенными в материальном плане. Такой же цели способны добиться и другие бедные страны. Необходимые для этого ресурсы в мире есть: суммы, относительно небольшие по экономическим меркам богатых стран, способны радикально изменить ситуацию в государствах с низкими среднедушевыми доходами. В рамках программы ООН «Цели развития тысячелетия» богатые страны установили целевой показатель выделения помощи в целях развития в размере 0,7% своего ВВП. Если бы это обязательство выполнялось, то искоренения крайней нищеты, обеспечения всеобщего начального образования в масштабах планеты, достижения тендерного равенства и других важных прогрессивных сдвигов можно было бы добиться в течение 15 лет. Однако на практике развитые страны выделяют обещанные средства далеко не в полном объеме.

Так, если Норвегия в 2003 г. выделила почти 1% ВВП, то США — лишь 0,15%, т. е. намного меньше, чем другие страны ОЭСР. Сегодня американское государство ежегодно тратит 405 млрд долл. на военные нужды, а его граждане — 60 млрд долл. на алкогольные напитки: при этом официальная помощь в целях развития, предоставляемая менее развитым странам, составляет всего 3 млрд долл. Страны Европейского Союза расходуют на субсидии своим сельхозпроизводителям 350 млрд долл. в год, и основная часть этих средств достается крупным агрофирмам. Уже сам отказ от этих субсидий представлял бы собой серьезную помощь бедным аграрным странам, позволив им заработать столь необходимую валюту.

Печальная истина заключается в том, что в прошлом значительная доля помощи в целях развития впустую тратилась на бессмысленные «престижные проекты», с помощью которых люди, находившиеся у власти, укрепляли лишь собственные позиции. «Цели развития тысячелетия», сформулированные ООН, основаны па ином подходе, и это внушает оптимизм. Они носят реалистический характер и направлены на решение самых насущных проблем, имеющих ключевое значение с точки зрения эффективного развития, предоставляя простым людям возможность самостоятельно определять свой жизненный путь.