Пролетаризация. 
Психологические факторы развития и стагнации демократических реформ

Нарушение преемственности и — даже более катастрофическое явление — пролетаризация государственного управления и власти, лишение последних надежд на военное (а, следовательно, в российском варианте — и национальное) превосходство, и возврат (уже в 1918 г.) к гораздо более жесткой модели власти (чем при «неограниченной монархии») вызвали еще более значительную невротизацию населения, адаптивно сменившуюся глубокой «органической» тревогой с закономерным «уходом в себя», ориентацией на истинные и, гораздо больше — ложные духовные ценности с характерной мифологизацией социальной действительности (мифологизация — как способ психологической защиты от неприемлемой реальности).

Метафизика декаданса начала XX в. в поэзии, художественном и даже научном творчестве отразила общие тенденции смены умонастроений никогда не бывшего в России значительным и все более истончающегося культурного «слоя», и свидетельствовала о глубочайшем кризисе, развитие которого осуществлялось в чрезвычайно специфических условиях: пролетаризация власти закономерно сменялась пролетаризацией всей культуры, науки, морали и всей общественной жизни, которая в последние годы XIX в., особенно в силу петербургского (тогда еще столичного) интеллигентского влияния, все более тяготела к европейским культурным ценностям (их не следует путать с корнями) — стабильности, рациональности и космополитизму. Одновременно во всей силе проявились и традиционно российские тенденции уже начавшегося кризисного развития: подверженность идеям катастрофизма, иррационализма и апокалиптическим настроениям. Психическими эквивалентами упадка, захватившего все сферы традиционной российской и, особенно, городской реальности (военную, экономическую и культурную), явились (также достаточно традиционные для российского менталитета периодов кризисного развития): пессимизм, азартная порочность, пьяное воодушевление и вера в приход мессии, который решит все проблемы.