Роман межвоенной эпохи: жанровое своеобразие, поэтика, проблематика

В этом романе Музиль отказывается от принципа извлекать из грунта действительности добытые на глубине малые пробы и описывает мир в его универсальной широте^[1].

Р. Музиль

Австрийская литература XX в. характеризуется россыпью значительных имен, среди которых такие художники слова, получившие мировое признание, как Рильке, Кафка, Стефан Цвейг, Музилъ.

Брох: «Смерть Вергилия». Для целого ряда австрийских писателей, творивших в межвоенные десятилетия, признание пришло с заметным опозданием. Среди них был Герман Брох (1886—1951), ярко проявивший себя в особой разновидности прозы — интеллектуально-аналитической, философской. Это было предопределено некоторыми обстоятельствами его биографии. Он был сыном удачливого фабриканта, еврея. А отец, как это нередко бывает, желал, чтобы сын пошел по его стопам. И тот действительно озаботился дипломом инженера-текстильщика, выказав себя не только технически одаренным, но удачливым менеджером, преуспевавшим в отцовском концерне. Подобная деятельность продолжалась долгие годы. Но одновременно он проявлял неодолимую тягу к творчеству, научному и художественному. В годы Первой мировой войны работает санитаром, а позднее учится в Венском университете (1929—1932). С увлечением штудирует он философию и математику, занимаясь одновременно сочинительством, хотя скромно не считает себя профессиональным литератором. И это при том, что его оригинальный талант был очевиден. Он писал новеллы, очерки и выпустил роман-трилогию «Лунатики» (1931 — 1932), ставшую заметным явлением австрийской прозы.

У Броха было свое понимание изящной словесности и писательского труда. Для него сочинительство не столько способ создания жизненных картин, сколько возможность выражения философских идей глобального масштаба, касающихся удела человека в мире, пораженном кризисом. А он свидетельствовал для него «крушением гуманизма». Недавний крах империи Габсбургов виделся ему моделью распада, «заката» мира, в котором укореняюся тоталитарные, репрессивные режимы. Когда фашисты пришли к власти в Австрии, Брох был арестован, и лишь вмешательство международной общественности помогло ему вырваться из лап гестапо.

В эмиграции он написал свое вершинное произведение, роман «Смерть Вергилия» (1945), который некоторые критики по праву ставят в ряд с «Улиссом» Джойса и «Доктором Фаустусом» Т. Манна. В нем решительно проявились особенности художественного мировидения Броха. Он писатель сложный, требующий внимательного погружения в текст, в котором нередко несколько смысловых пластов, символика и метафоризация. А за всем этим писательские размышления о коренных нравственно-этических первоосновах бытия. В упомянутом романс предельно уплотненное во времени событие: последние двое суток из жизни великого поэта Вергилия. А они — материал, важный для глубоких философских обобщений. Вергилий, вчерне завершивший «Энеиду», свое главное, великое творение, «римский эпос», после путешествия в Грецию, на землю, где случились некоторые эпизоды его поэмы, где жил гениальный Гомер, его кумир, — прибывает в порт Бриндизи, чтобы сойти на землю Италии. Поэт смертельно болен. Чахотка разрушает его, не утихающие боли парализуют его мысль, сознание затуманено. Когда поэта на носилках несут по улицам портового города, вокруг толпится нищий полуголодный плебс. Эти удручающие сцены, обнажающие истинное положение дел в Империи, далеки от радужной картины Рима, воспетого в его поэме. Это лишь укрепляет его решимость сжечь поэму. Она, полагает поэт, не только далека от желанного совершенства, необходимого для выполнения ее высокой миссии, но также и от жизненных реалий. Происходит его встреча с цезарем, Октавианом, прослышавшим о намерении поэта. Между ним и Вергилием трудный разговор. Октавиан — носитель тоталитарной концепции искусства. Он рассуждает о высшей ценности государства, подчиняющего индивида. Величие государства вне времени, оно орудие Бога. А поэма, созданная Вергилием, уже не его собственность; она принадлежит государству. Вопреки воле Вергилия поэму удается сохранить. Смерть Вергилия для Броха — не столько история его телесной гибели, сколько сюжет для осмысления жизненного пути поэта, постановки проблемы: художник и власть, равно как и других вопросов общефилософского и общеэстетического характера.

В Англии и США Брох был признан раньше, чем у себя на родине. Есть сведения, что, когда встал вопрос о его выдвижении на Нобелевскую премию и запросили Австрийскую академию наук, оказалось, что о писателе там мало что известно. Знаменательно, что в своих новаторских исканиях Брох опирался не только на Джойса и Томаса Манна, но и на русских классиков, что было приметой времени. «…Произведения Достоевского уже достигли того метафизически-этического уровня, который для западной литературы все еще оставался недостижимым», — писал Брох в своих философских сочинениях. Что же касается русского романа XIX в., то он «распахнул двери в эпическое искусство…».

Музиль: «Человек без свойств». Другой крупнейший австрийский прозаик Роберт Музиль (1880—1942) созвучен Броху и как писательинтеллектуал, и как художник, недооцененный при жизни. После смерти в разгар войны, прошедший почти незаметно, когда слава писателя только еще начинала зарождаться, одно солидное английское литературное издание назвало его «наименее известным из великих писателей нашего века». Пройдут годы, и будет создано Международное общество Роберта Музиля, начнется поток диссертаций и монографий о его творчестве, переводов его сочинений на множество языков. Сам же он будет признан одним из крупнейших художников столетия, включенных в самую престижную «обойму», рядом с Джойсом, Кафкой, Прустом, Томасом Манном, Д. Г. Лоуренсом.

Музиль принадлежал к сгароавстрйской семье, давшей врачей, офицеров, ученых. Как сын профессора окончил кадетский корпус, военно-инженерную академию, увлекался философией и даже защитил диссертацию о Э. Махе. По как творческая личность видел жизненную цель не в карьере и материальном преуспевании, а в накоплении знаний, способности подняться над обстоятельствами и препонами. Хотя его первый роман «Воспитание Терлеса» (1902) обнаружил оригинальность автора и имел успех, скорее литературный, чем материальный, Музиль еще не решил, кем он станет, и довольно долго искал себя. Лишь в конце 1920;х гг. Музиль решился сделаться свободным художником, т. е. человеком малообеспеченным, но полагающим именно литературу смыслом своей жизни.

К этому времени он уже успел добиться успеха в драме («Мечтатели»), в малой прозе (сборник «Три женщины»), пока не обратился к созданию главной книги — «Человек без свойств», монументальному, многостраничному повествованию в двух томах. Первые 33 главы вышли в 1933 г., остальные главы текста, так и не завершенного, — посмертно, в окончательном варианте в 1952 г. В дальнейшем этот необычный роман переиздавался, а исследователи увлечены разгадкой феномена Музиля, сохраняющего свою актуальность. В 1938 г. Музиль должен был покинуть Австрию ввиду преследования его жены «неарийки». После смерти мужа в Женеве она проделала огромную работу, приводя в порядок его огромный архив, редактируя и собирая его неизданные тексты. Что касается его романа, то он занял примерно две трети объема его девятитомного собрания сочинений. Сама нетрадиционная, многостраничная форма романа вызывала закономерное сравнение с эпопеей Пруста «В поисках утерянного времени». Томас Манн назвал роман «художественным начинанием, чье чрезвычайное значение для развития, возвышения, одухотворения немецкого романа не подлежит ни малейшему сомнению». Брох отнес его автора к «абсолютным эпикам мирового масштаба».

Действие в романе происходит в 1913 г. в канун Первой мировой войны в стране Какании (это аббревиатура, состоящая из букв «К-К» — kaiserlichkoniglich, т. е. кайзеровско-королевская), в которой нетрудно угадать империю престарелого Франца Иосифа. Главный герой — 32-летний Ульрих, сын состоятельных родителей, подаривших ему возможность не заботиться о хлебе насущном. Математик по образованию, поработавший домашним учителем и помощником адвоката, он только что получил рекомендательное письмо к графу Штальбургу, который должен посодействовать ему в выборе серьезного жизненного пути. Ульрих, фамилия которого так и не называется, и есть «человек без свойств». Он неглуп, наблюдателен, ироничен, но в то же время лишен внутренней цельности и активности. Как характер он крайне пеопределен, неясен, размыт, будучи наиболее типичным продуктом переходной, кризисной эпохи, запечатленной в романе, Ульрих во многом предстает как наблюдатель событий, выполняет роль носителя романной идеи, персонифицирует «субъективную философскую формулу жизни». В концепции главного героя Музиль исходит из того, что человек подвижен, в нем могут проявляться качества добрые и злые, возвышенные и низменные.

Главные события в романе — подготовка некоей «параллельной акции», празднования 70-летия восшествия на трон дряхлеющего Франца Иосифа, поскольку австрийцы не могут ударить лицом в грязь перед «великогерманцами», которые на 1918 г. намечают празднование тридцатилетия правления кайзера Вильгельма II. Заметим, что не случилось ни того, ни другого: Франц Иосиф умер в 1916 г., а кайзер спустя два года был сметен Ноябрьской революцией. Для осуществления грандиозного замысла, призванного предложить обществу «духовную гармонию» и реализовать «австрийскую идею», создается некий юбилейный комитет, громоздкий бюрократический аппарат. Это бессмысленная «говорильня», в которой Ульрих выполняет роль секретаря, организатора мероприятий. А среди них организация «Великоавстрийской супораздаточной столовой имени Франца Иосифа», подготовка монументального труда «Франц Иосиф и его время», наконец, предложение объявить 1918 г. «Австрийским годом». В задуманные юбилейные акции словно магнитом вовлекается немалое число лиц: титулованные аристократы, генералы, промышленники, светские дамы и куртизанки, банкиры, националисты и антисемиты, бездарные стихотворцы, поборники «духовности» и даже душевнобольные преступники. Весь этот пестрый типаж представлен в ироническом, сатирическом ключе, иногда с гротесковой ретушью. Ульрих все это воспринимает спокойно, не разделяя ни одну из точек зрения, «добру и злу внимая равнодушно». Он, по словам романиста, воплощенная сущность человека, который, будучи умнее других, одинок, глубоко противоречив, пассивен и не в состоянии ничего изменить.

Историко-литературное значение образа «человека без свойств» как ключевого характера эпохи, трудно переоценить. В этом плане он может быть сопоставлен с такими персонажами, как горьковский Клим Самгин. У Музиля, как и Броха, интеллектуальное начало выражено, пожалуй, сильнее, чем художественно-изобразительное.

Элиас Канетти: «Ослепление». Вклад писателей Австрии в мировой литературный процесс получил наконец высокое признание, когда Элиас Канетти (1905—1994), младший современник Броха и Музиля, получил уже в старости Нобелевскую премию (1981). Как когда-то Синклер Льюис, первый американец, удостоенный этой премии, Канетти в традиционной нобелевской речи отдал дань восхищения своим учителям-соотечественникам Кафке, Броху и Музилю. Вместе с ними он опирался на опыт таких корифеев, как Сервантес и Свифт, а из русских классиков — Гоголя.

Он родился в небольшом болгарском городке на окраине Империи, а в его еврейской семье изъяснялись на одном из староиспанских наречий. Немецкий язык, которым он владел виртуозно, не был для него родным. Эмигрировав в молодости сначала во Францию, а потом в Англию, он уже не вернулся на родину. Как некоторые современники, будучи всесторонне образованным и пытливым, он помимо литературы занимался многими другими гуманитарными предметами, этнологией, психологией, мифологией, а также химией. Его универсализм сказался в создании политологического труда «Массы и власть» (1960), исследования тоталитарных тенденций в XX столетии. Очеркист и публицист Канетти, проживший долгую жизнь, был автором одной книги — знаменитого романа «Ослепление» (1936). Если Музиль был склонен к иронии и легкой улыбке, то Канетти полагал, что хаотизм и порок окружающего мира, неспособного к исправлению, заслуживают остросатирического преломления.

Сюжет романа парадоксален. Главный герой, профессор Петер Кин, 40-летний холостяк, китаист с мировым именем, «зациклен» на науке и собирании книг и слабо разбирается в окружающей жизни. Он напоминает странноватых гуманитариев-книжников А. Франса, но его персонаж дан явно в гротесковом преломлении. В доме всем заправляет «ответственная» экономка Тереза, занимающаяся приготовлением пищи для профессора и ухаживающая за его обширной библиотекой. Жизненные функции Кина скудны, и пищеварительные процессы проходят как бы вне его внимания, ибо он всецело поглощен лишь собственными мыслями. Общение с Терезой сведено к минимуму, ибо словарный запас этой женщины не превышает полусотни слов. Заметив однажды трепетно-уважительное отношение Терезы к его любимым книгам, Кин решает на ней жениться.

Но в первую брачную ночь обнаруживает свою несостоятельность как мужчина, после чего их отношения разлаживаются. В дальнейшем линия Кин — Тереза обретает черты конфликта двух начал: высокого интеллектуализма и животной грубости. Однажды, когда Кин срывается со стремянки и падает, Тереза, решив, что мужу пришел конец, все перерывает в квартире в поисках желанного завещания. Правда, Кин остается в живых, а Тереза, уложив «костяк» профессора в постель, вынуждена за ним ухаживать, не уставая напоминать ему о необходимости написать завещание. Наконец Кин понимает, что ее интересуют не его книги, а деньги. Вконец обнаглевшая Тереза сходится с привратником Пфаффом, мужланом во всем ей подстать. В итоге, решив, что квартира Кина не «богадельня» и «не пристанище дармоедов», Тереза просто выгоняет профессора на улицу. Тот, превратившись в бездомного, ютится где придется, но продолжает покупать книги, а новую библиотеку «носит в голове». Случайно попав в публичный дом, он знакомится там с горбуном и аферистом Фишерле, очередным персонажем с ярко выраженным психическим отклонением, который одержим идеей выиграть партию в шахматы у Капабланки. Став «ассистентом» Кина, Фишерле обкрадывает профессора. Последний же пребывает в каком-то призрачном мире и, сброшенный на дно жизни, едва не теряет рассудок. Спасение Кину приходит в лице приехавшего из Парижа его брата Георга, знаменитого психиатра, директора «лечебницы для идиотов» и «юбочника». Ему удается изгнать из квартиры Терезу и Пфаффа и возвратить брата на прежнее место жительства. Кии решает, что сумеет отомстить врагам — охотникам за его завещанием тем, что сожжет свои книги. В финальной сцене, стоя па стремянке, Кин, видя приближающееся пламя, смеется так громко и радостно, как никогда в жизни…

Названные писатели далеко не исчерпывают значительных имен австрийских авторов. Видным художником военной эпохи был Йозеф Рот (1894—1939), также выходец из еврейской среды, начинавший как радикал, а потом избавившийся от своей «левизны», признав, что решающими являются проблемы не политические, а духовно-философские. Большую часть жизни он провел в эмиграции. Близкий в начале пути к эстетике экспрессионизма, он в дальнейшем перешел на позиции «новой деловитости» (романы «Бегство без конца», «Мятеж», «Иов» и др.). Значителен его роман «Марш Радецкого» (1932), история трех поколений семьи Тротта, члены которой были офицерами, верно служившими Францу Иосифу. Неумолимое старение монарха, а также судьбы Троттов развернуты на фоне упадка империи Габсбургов. Минорная интонация романа подчеркивается звучанием в качестве музыкального лейтмотива «Марша Радецкого» Штрауса.

Значительным писателем, запечатлевшим более позднюю эпоху, был Хаймито фон Додерер (1896—1966), которому довелось быть участником двух мировых войн. В Первой после отчаянной кавалерийской атаки он попал в русский плен, был в лагере под Красноярском, стал свидетелем гражданской войны в Сибири, о чем написал в романе «Тайна империи» (1930). В период Второй мировой войны в чине капитана служил по возрасту в тыловых частях. В целом стоял на консервативных общественных позициях, а в своих широких эпических полотнах, таких как «Штрудельхофская лестница» и «Бесы», выступал как бытописатель Вены. Последний роман — свидетельство усвоения опыта Достоевского.

Рано ушедшая из жизни высокоталантливая поэтесса Ингеборг Бахман (1926—1973) оставила скромное, но весомое наследие, трудилась в разных жанрах, но наиболее ярко проявила себя как проникновенный лирик, что обеспечило статус одной из звезд первой величины всей немецкоязычной поэзии после Второй мировой войны (сборник «Отсроченное время», «Призыв к большой Медведице»). В стихах и прозе она дает художественное отражение своему кредо: «Я думаю, что человеку дозволен один вид гордости, гордости того, кто не сдается во тьме мира и не прекращает поиски истины». Одно из ее стихотворений, названное «Истина», завершается такими строками:

Не сосчитать багровых кровоточив. Они давно горят в твоей груди. Пусть этот мир обманчив и порочен, Постигни правду, истину найди!

• [1] Из написанной в третьем лице автобиографической заметки Музиля о романе «Человекбез свойств».