Философия и идеология

Термин «идеология» многозначен. В самом широком смысле под идеологией понимают теоретическое обоснование целей и задач долговременного (стратегического) характера. В этом смысле говорят об идеологии того или иного вида деятельности. Например, под идеологией воспитания будут пониматься цели и задачи, которые в воспитательном процессе ставятся в качестве конечных, итоговых. Под идеологией в узком смысле понимают теоретическое выражение и защиту интересов общественного класса или большой социальной группы. Сопоставляя философию и идеологию, мы будем говорить прежде всего об узком значении слова «идеология».

Потребность в сопоставлении философии с идеологией возникает, в частности, потому, что достаточно широко распространен взгляд, согласно которому философия не может не быть и даже обязана быть идеологией. С позиций этого взгляда любая философская концепция всегда так дли иначе выражает и защищает интересы определенного общественного класса, чаще всего того, к которому принадлежит сам мыслитель. По этой причине он смотрит на все проблемы с позиций данного класса и является его «идеологом».

Убеждение в том, что философия неизбежно должна быть идеологией, существует в рамках концепции, призванной определенным образом связать знание с интересами классов. Это концепция классовоидеологической обусловленности знания. Ее следует отличать от концепции социокультурной обусловленности. Последняя, хотя имеет некоторые черты сходства с классово-идеологической концепцией, в действительности противоположна ей во многих пунктах. В частности, она свободна от вульгаризации и упрощений, свойственных концепции классово-идеологической обусловленности.

Идея обусловленности знания классовыми интересами предполагает, что всякое знание имеет классово-идеологическую «нагруженность», т. е. оно есть более или менее завуалированное выражение интересов классов. Поэтому в большинстве случаев знание, в том числе философия, есть знание заведомо ложное. Возможность же достижения истинного знания связывается в рамках концепции классово-идеологической обусловленности с одним, особым общественным классом. Для него делается исключение в том смысле, что его позиция радикально отлична от позиций остальных классов. Эта позиция единственно возможна для достижения истины. Вместе с тем истина, понятная и приемлемая для всех, достижима только с исчезновением всяких классов, т. е. в бесклассовом обществе. Предполагается, что состояние бесклассовости неминуемо наступит, хотя его пришествие относится к неопределенному будущему. Таковы основные тезисы концепции классово-идеологической обусловленности знания, в том числе философского знания. Этой концепции присущ целый ряд коренных пороков. Обратим внимание на некоторые из них.

Прежде всего, отнесение достижимости истины в далекое и неопределенное будущее обезоруживает людей перед лицом современности. К тому же бесклассовое общество, о котором толкует названная концепция, может и не наступить. Что же такое общественные классы?

Классы — это большие группы людей, различающиеся по их месту в обществе и по их общественной роли. Вплоть до конца XIX — начала XX в. западноевропейское и российское общества имели отчетливую классовую структуру. Ее основу составляли три общественных класса: буржуазия, рабочий класс и крестьянство. Классовая структура современного общества гораздо более сложна. Более того, она имеет тенденцию к дальнейшему усложнению. В ряде случаев классовая дифференциация может значительно возрастать, поэтому ожидать исчезновения классов в близком будущем не приходится. Кроме того, вряд ли есть основания полагать, что принципиально достижима такая степень однородности общества, при которой различия интересов станут абсолютно не-ощутимы и перестанут оказывать влияние на различия взглядов людей.

Наличие в обществе определенной структурированности и соответственно разнообразных социальных и иных групп или классов есть условие его жизнеспособности. «Простое» общество, т. е. общество без внутренней структуры, окажется не в состоянии справиться с разнообразными и многочисленными функциями, будет препятствовать увеличению разнообразия потребностей людей. Увеличение разнообразия есть закон развития, упрощение же ведет к затуханию жизни, к смерти.

В сложно структурированном обществе не остается ничего другого, кроме как научиться жить вместе, несмотря на различия и даже противоречия интересов различных социальных групп. Нужно уметь находить точки соприкосновения, способы согласования интересов и цивилизованные способы разрешения конфликтов. Концепция же классово-идеологической обусловленности настраивает на противоположное — в этом состоит коренной порок данной концепции.

В самом деле, названная концепция выдвигает непреодолимый барьер между общественными классами, провоцирует классовую рознь. Она наделяет правом на истину одну категорию людей и лишает такого права другие категории. При этом различия проводятся не по уровню знаний и компетентности, а по принадлежности к определенному общественному классу. Сама по себе принадлежность к данному классу якобы обеспечивает наилучшие условия для понимания общественных и философских проблем. Не случайно особая роль отводится категории «классовое чутье». Классовое чутье призвано заменить знания и компетентность. Оно якобы дает неоценимые преимущества данному классу перед другими — неким мистическим способом открывать истину, принципиально недоступную представителям других классов, сколь бы они ни были учены и знающи. Таким образом, концепция классово-идеологической обусловленности в действительности исповедует обскурантизм^[1] — отрицание значения знания, просвещения, науки. В этом состоит еще один существенный недостаток данной концепции.

В рамках концепции классово-идеологической обусловленности предполагается, что человек ни при каких условиях не в состоянии отвлечься от своих материально-эгоистических интересов. Однако это неверно. Если бы было так, как предполагает данная концепция, то были бы невозможны не только философия и общественные науки, но никакое знание вообще. Не были бы возможными ни естествознание, ни математика как науки всеобщего характера. Если признать, что люди только и делают, что думают о своих материально-классовых интересах, пришлось бы согласиться, что должны существовать резко различающиеся между собой «пролетарская физика» и «буржуазная физика», «пролетарская химия» и «буржуазная химия», «крестьянская биология» и т. д. — ведь не только к обществу, но и к природе люди различных классов относятся по-разному, если строго придерживаются интересов своего класса. Не случайно радикальные сторонники концепции классово-идеологической обусловленности знания настаивали в 20-е гг. на борьбе со всей «буржуазной» наукой, в том числе с естествознанием. Всерьез рассматривалась возможность создания особой «пролетарской» физики, химии и т. д. Согласно той же логике в 30−40-е гг. подверглась гонениям и разгрому генетика, а в 50- е гг. — кибернетика. И генетика, и кибернетика были объявлены «буржуазными», а значит, не имеющими права на существование. В разряд «буржуазных» в разное время попадали и другие области знания.

В действительности всякое знание, претендующее на всеобщность, т. е. знание научного типа, строится на приеме мысленного отвлечения от своекорыстных интересов и непосредственных влечений.

Для того чтобы получить знание научно-теоретического характера, необходимо произвести особую умственную операцию. Эта операция состоит в мысленном исключении субъекта, т. е. человека, осуществляющего познание, из объекта изучения. Такая операция носит условный характер и применима только в целях познания. Но она принципиально важна. Классическое естествознание строится на еще более сильном приеме, чем науки, изучающие общество: здесь необходимо исключить не только интересы отдельных общественных классов, но и общества (человечества) в целом. Фундаментальные законы наук о природе базируются на приеме мысленного исключения влияния человечества на природу. Природа рассматривается так, как она существовала бы без человечества, как если бы человечества не было.

И. Кант (1724—1804) характеризовал прием, применяемый в научном познании, как «практически-технический прием разума» по принципу «als ob — как если…». В соответствии с ним мы мысленно устраняем себя из объекта изучения, становимся в позицию независимого наблюдателя. Нас как будто и нет, мы наблюдаем лишь объект, как он есть. Конечно, прием по принципу «как если…» имеет свои ограничения и пределы (обнаруженные, в частности, современной, т. е. постклассической, наукой), но он принципиально важен для познания.

Человек в состоянии отвлечься «от своекорыстных интересов и непосредственных влечений» при изучении таких явлений, как экономика, политика или, например, язык. В рамках наук о языке (филологии, лингвистики) в большинстве случаев язык рассматривается как реальность, для характеристики которой не имеют существенного значения воля и сознание человека. Такой прием позволяет науке вскрыть законы языка, его структуру, закономерности функционирования. Он осуществляется по принципу «как если…», поскольку очевидно, что в действительности язык не существует вне человека, его носителя. Хотя такой прием применим не во всех разделах филологических наук (как мы заметили выше, он имеет свои ограничения и пределы), тем не менее и здесь, как в других случаях, он позволяет изучать объект «без гнева и пристрастья», т. е. объективно.

Таким образом, вопреки концепции классово-идеологической обусловленности знание может быть независимым от идеологии. Более того, на способности отвлечься от непосредственных интересов строится всякое знание всеобщего характера. Этот вывод относится и к философии.

Философ, так же как представители других наук, может и должен мысленно отвлечься от индивидуальных и классовых пристрастий, если он претендует на истину всеобщего характера. Только при этом условии его труды приобретают шанс быть понятыми и принятыми людьми независимо от их классовой и иной принадлежности. Только при соблюдении этого условия философия может стать достоянием народов и человечества, а не остаться замкнутым учением сектантского типа. Поэтому выражение «буржуазная философия» звучит не лучше, чем «буржуазная физика» или «пролетарская химия». Оно может указывать лишь на социальную принадлежность автора, но не на существо его идей.

Ценность философских идей определяется, в частности, тем, насколько их автор сумел преодолеть ограниченные интересы того круга, к которому принадлежал или с которым себя отождествлял; насколько он оказался в состоянии выйти на широкий простор общечеловеческого бытия, осуществить обобщения всеобщего характера. Для философии важна внутренняя свобода и открытость миру. «Начало философствования в удивлении», — писали Платон и Аристотель. В известном смысле философу нужно освободиться от пут земной зависимости, приобрести свободу, чтобы вместить в себя и осмыслить мир во всей его многокрасочности и богатстве. Путь философа не сулит особых выгод и преимуществ, а задачи, стоящие перед ним, исключительно сложны. Вот почему, согласно X. Ортеге-и-Гассету, «философия — синоним возвышенного теоретического героизма»^[2].

Здесь необходимо обратить внимание на концепцию социокультурной обусловленности знания, о которой мы уже упоминали. Эта концепция решает те же проблемы, что и классово-идеологическая, но решает их по-иному.

В рамках концепции социокультурной обусловленности признается, что на знание, в том числе на знание философское, оказывает влияние общество, в котором это знание возникает и существует. Однако это влияние носит сложный, опосредованный характер. Это значит, что прямой перенос на знание известных характеристик данного общества, например его классовой структуры, недопустим. Главным посредствующим звеном влияния общества на характер знания является культура этого общества. Таково важнейшее положение концепции социокультурной обусловленности.

Другое важное положение связано с пониманием сложности духовного мира человека. Духовному миру свойственна относительная автономия сфер духовной жизни. При всем стремлении к целостности духовный мир не представляет собой единого монолита, в котором невозможно выделить отдельные части. Разные сферы духа существуют в относительной независимости друг от друга. По мере развития и духовного обогащения личности ее духовный мир становится все более многообразным. Относительная автономия сфер духовной жизни проявляется, в частности, в том, что человек не может думать обо всем сразу или же все время думать только об одном. В разных условиях и обстоятельствах внимание концентрируется на разных аспектах жизни. Например, поэту, ученому или философу в то время, когда они непосредственно заняты творчеством, отнюдь не обязательно думать, за кого проголосовать на предстоящих политических выборах. Отсутствие автономии сфер духовной жизни свидетельствовало бы о неумении переключаться, о «зацикленности» человека на каком-то вопросе, об опасном сужении его сознания.

Как истолковываются отношения между философией и идеологией с точки зрения концепции социокультурной обусловленности знания? Обратим внимание на основные аспекты.

С одной стороны, правомерно отграничивать творчество философа (как и творчество писателя, поэта и т. д.) от его политических взглядов, высказываемых в публицистических выступлениях, личных беседах, статьях на специально-политические темы и т. д. Если имеет место автономия сфер духовной жизни, то классово-политические симпатии или антипатии могут и не выражаться в философском творчестве.

С другой стороны, классово-идеологические пристрастия опосредуются в философском творчестве культурой общества. Поэтому философ в ряде случаев может невольно оказаться выразителем интересов какого-либо класса. Изучая произведения мыслителей прошлого, мы нередко обнаруживаем связь отдельных теоретических положений или направленность концепции с особыми задачами того или иного общественного класса. Однако такая связь не может быть основанием для того, чтобы считать данную философскую концепцию идеологией. Эта связь показывает, что прием мысленного отвлечения, о котором мы вели речь выше, имеет свои пределы. Философ, как и любой человек, может лишь относительно, но не абсолютно отрешиться от социальной среды, от эпохи, от культуры общества, в котором живет. Тем большее значение приобретает то, какую он исповедует установку — либо всегда и во всем придерживаться интересов близкого ему классового сообщества, либо стремиться к истине универсального характера.

В то же время в произведениях большинства философов отчетливо звучит мотив обеспокоенности судьбами родной страны, народа или народов, к которым относит себя автор. Судьба Отечества, его история и перспективы — одна из важнейших тем философских произведений. Осмысливая историю, философ стремится определить место своей страны в истории человечества, ее миссию, ее предназначение. Он обосновывает долгосрочные ориентиры развития. В известном смысле он становится идеологом, но не в узком социально-классовом понимании. Его задачей должно стать сплочение людей, проживающих в одном государстве, а не разобщение их. Поэтому он не вправе претендовать на создание идеологии, обязательной для всех граждан государства.

Наличие обязательной государственной идеологии означает поддерживаемую силой государственного принуждения обязательность некоторой доктрины для всех граждан государства. За проявление отклонений от нее предусматриваются санкции со стороны органов государственного принуждения. Такая идеология нарушает право граждан на свободный выбор, на самостоятельное мировоззрение. Поэтому наличие обязательной государственной идеологии есть один из характерных признаков тоталитарного общества. Вместе с тем надо иметь в виду, что одних только прав и свобод недостаточно для нормальной жизни страны и ее граждан, так же как для этого недостаточно рыночных отношений. Рынок и демократические институты — лишь средства для достижения более серьезных и значительных целей, для обеспечения достойной жизни людей. Поэтому сегодня Россия остро нуждается в фундаментальной идее, способной объединить всех россиян, породить чувство общности и взаимного доверия, наметить долгосрочные перспективы совместной жизни.

• [1] От лат. obscure — темный.
• [2] Ортега-и-Гассет X. Указ. соч. С. 35.