Генезис идей социальной утопии в английской общественной мысли второй половины XVII — начала XVIII вв

Определение социальной утопии, ее сущность, классификации, понятие утопического сознания, роль утопии в мировом историческом процессе, соотношение утопии и реальности — эти и многие другие вопросы остаются предметом неослабевающего интереса философов, социологов и историков. Идея о лучшем жизненном устройстве сопутствовала людям на протяжении всей истории человечества, утопический импульс присутствует во всех произведениях, в которых существует направленность на совершенствование мира. Составитель первого советского «Каталога утопий» В. В. Святловский писал, что «число известных ныне произведений типа утопий доходит почти до двух тысяч"1. Польский историк А. Свентоховский писал, что автору, желающему «начертать историю утопий, следовало бы рассказать всю историю человеческой культуры». Советский исследователь В. П. Шестаков отмечал, что «каталог мировой утопической литературы насчитывает около тысячи утопий за XVI—XIX вв., а начиная с XIX века в одной только Англии появилось триста утопий, а в Германии — сто пятьдесят"3.

По мнению современных исследователей, история и эволюция утопической традиции началась задолго до выхода ставшего классическим произведения Т. Мора, закрепившего ее терминологически. Стремление человека к продуцированию неких, идеальным образом организованных условий жизни социума существовало на столь ранних стадиях развития, что оно может рассматриваться как одна из антропологических особенностей человека и как производная его общественного сознания. Уходя от примитивных мифов о загробном мире и более сложных эсхатологических религиозных конструкций, представления об идеальном устройстве социума по мере развития цивилизации приобретают все более реалистичный, системный и утилитарный характер. Уже в социальных утопиях античного мира достаточно подробно описы.

1 Святловский В. В. Каталог утопий. М.Пг., 1923. С. 5.

2 Свентоховский История утопий. М., 1910.С.6.

3 Шестаков В. П. Понятие утопии и современные концепции утопического// Вопросы философии. — 1972. — № 8,-С. 152. ваются не только государственное и общественное устройство, но и в отдельных случаях показываются механизмы функционирования различных властных институтов. Легенда о «золотом веке» Гесиода, описание Елисейских полей в «Одиссее» Гомера, идеальный полис в «Государстве» Платона и загадочная Атлантида в его же «Диалогах», «Острова Солнца» Ямбула — вот далеко не полный список античных сюжетов, свидетельствующих о «почтенном возрасте» социальной утопии. «Античная Греция не только является колыбелью европейской культуры, она же — прародительница европейской рационалистической утопии, принявшей в своем наиболее развитом виде форму политической теории. Античная Греция подарила миру утопию, это творение человеческого духа. Она породила и основные формы утопий: религиозно-мифологические, политические и литературные"4.

Утопии периода средневековья, с одной стороны являются производными существующих феодальных представлений и религиозного сознания, а с другой, продуктами мифологизированного плебейского представления об островах всеобщего изобилия и равенства. Однако социальные утопии и античности и средневековья имели крайне ограниченное влияние на общественно-социальную мысль и еще более ограниченное влияние на общественное сознание существовавшего в обозначенном историческом периоде социума.

В средние века господствующей формой общественного сознания являлась религия, оказавшая значительное влияние на всю последующую эволюцию социальной утопии. Жак Jle Гофф писал, что ценности, которыми руководствовались люди в эпоху раннего средневековья, были преимущественно сверхъестественными — Бог, Град Божий, рай, вечность, пренебрежение к суетному миру. Около 1200 года все начинает меняться. «Небесные ценностные идеалы как бы низводятся на землю. Человек, сотворенный по «образу и подобию Божию», оказывается способным создавать на земле не только то, что препятствует спасению, но и то, что может этому спасению помочь. История.

4 Паниотова Т. А. Генезис утопического дискурса: культурноцивилизационный контекст, Дисс.. докт. филос. наук., Ростов-на-Дону, 2005. С. 87, С. 104. теперь не закат, приближающий к концу мира, но восхождение к «исполнению времен"5.

Именно в это время складываются два видения, две модели совершенного общества. Первая предполагает преобразование существующей реальности, создание рая на земле, вторая же получает наиболее полное воплощение в литературе: «это мечта о возвращении человечества не в христианский рай, но в «золотой» век древности"6. Двойственность, присущую ранней европейской утопии, отмечали западные историки Франк и Фритци Мануэли: «Один из нерешенных вопросов западной культуры заключается в следующем: является ли неизменность божественного виденья в секуляризованном обществе, пусть даже в скрытой форме, обязательным условием для существования утопии? В то время, когда утопия начала зарождаться, христианский мир еще хранил непоколебимость веры в неземной рай, и вместе с тем твердая уверенность в способности человека творить, открывать и изобретать, словно получила новую жизнь"7.

Два античных поверья, сформировавших утопию: христианская вера в рай, созданный вместе с миром и длящийся вечно, и эллинский миф об идеальном городе, построенным людьми для людей без помощи и часто в отрицании богов, глубоко укоренились в сознании европейцев. Тем не менее, следует признать, что в эпоху средневековья, богатую эсхатологическими, мессианскими, милленаристскими фантазиями, «не было создано сколь-нибудь значительной утопии"8.

Начало утопизму Нового Времени положила культура Возрождения, которая породила активное отношение человека к своему будущему и раздвинула рамки средневековых провиденциалистских представлений о внутреннем механизме и конечной цели исторического процесса. «Именно в Новое время, когда социальная активность человека освобождается от традиций патриар

5 Ле Гофф Ж. С небес на землю// Одиссей. 1991. С. 26.

6 Там же. С. 41.

7 Manuel Е. Frank, Manuel Е. Fritzie Utopian thought in the western world. Cambridge, 1997. P. 15, P.17.

8 Фойгт А. Социальная утопия. СПб, 1906. С. 44. хальной жизни и мышления, создается благоприятная почва для расцвета уто9 пии, которые артикулируются в терминах и понятиях, ранее неизвестных". Классическая социальная утопия появляется на зрелом этапе Возрождения, будучи подготовленной всем предшествующим развитием ренессансной культуры. «Чем больше человеческий субъект возвеличивался, героизировался и обожествлялся, тем больше ответственности на него возлагалось: ибо в этом мире он оказывался предоставленным исключительно себе. Отсюда стремление опереться на свои силы, ощущение свободы и оправданное этим желание организовывать свое общественное бытие согласно собственному разумению. Наличные порядки, лишаясь ореола сакральности, становились объектом творческой жизнедеятельности, их реформирующей или преобразующей во всех основаниях. Одним словом, Возрождение было чревато утопией, абсолютизация богоподобного человека неизбежно вела к исканиям совершенного общественного устройства"10.

Интеллектуальный взрыв эпохи Возрождения, сопровождавшийся появлением качественно новых средств и форм передачи информации, расширение территориальных границ цивилизации и сокращение времени информационного обмена между различными странами, создали комплекс объективных условий как для появления множества новых социальных утопий, так и для усиления их влияния на различные стороны жизни общества и общественное сознание. «Западная утопия для нас — создание мира эпохи Ренессанса и Реформации. Стимулом к ее возникновению послужили перевод «Республики» Платона в XV веке, повлекший бурные дискуссии по поводу допустимости коммунистической политики Платона в христианском обществепубликация веком позже собрания греческих и латинских сочинений, которая сделала доступным для ученых умов тысячелетний опыт античного мудростиогромное количество райских, апокалипсических и эсхатологических фантазий, существовавших с начала христианской эрыгеографические открытия, раздвинув.

9 Паниотова Т. А Указ. соч. С. 119.

10 Кудрявцев О. Ф. Ренессансный гуманизм и «Утопия». М., 1991. С. 270. шие замкнутый мир средневековья"11. Характерное для раннего Нового времени вовлечение в активную общественную деятельность широких слоев населения сделали утопические идеи информационно более доступными. В этих условиях сила их воздействия на социум, их мобилизационные способности возрастают в геометрической прогрессии, переходя из сферы общественного дискурса в сферу практической политики.

Золотая книжечка" Т. Мора, вышедшая в свет в 1516 году, создала парадигму классической социальной утопии, которая при всем многообразии форм едина по природе, имея общую основу и ряд характерных, присущих исключительно ей характеристик. По форме «Утопия» — роман-путешествие, в качестве идеального пространства избрана модель городской цивилизации, ей присущи ярко выраженный мотив критического отношения к действительности, смещение акцента с общественного потребления на общественное производство, абсолютизация не божественного, а человеческого начала, построение идеального общества на началах разума, понимаемые как соответствие законам природы.

Англия стала официально признанным местом рождения европейской социальной утопии. На протяжении последующих двух столетий после выхода «Золотой книжечки» у Мора в Англии появляется множество подражателей и последователей, которые называют свои воображаемые государства утопиями. Количество подобных произведений по мере приближения эпохи буржуазной революции возрастает. Английский историк A.JI. Мортон писал, что «ни в какое другое время не было такого богатства утопических воззрений в Англии,.

I ^ как в XVII веке" Отечественный исследователь Т. А. Павлова полагала, что «. маститый историк говорит о XVII веке в целом, но большинство утопических проектов появляется в годы революции"13.

Утопия Английской революции, с одной стороны, «унаследовала» от христианской утопии идею миллениума, тысячелетнего царства Божия на зем.

1'Manuel Е. Frank. Manuel P. Fritzie. Op.cit. P. 16.

12 Morton A.L. The English Utopia. L., 1969. P.78.

13 Т. А. Павлова. Народная утопия в Англии XVII века М., 1998. С. 8. ле, но, с другой, ее характеризовал ярко выраженный интерес к вопросам рационального общественного устройства, что, безусловно, отражало процесс созревания правового сознания буржуазного общества. В 1640—1660 гг. утопия все чаще «выступает под маской конституционных схем, памфлетов, философских трактатов, петиций, религиозных сочинений, проповедей, проектов"14. В эти годы появляются произведения, ставшие классикой утопического жанра — «Республика Океания» Дж. Гаррингтона, «Закон свободы» Дж. Уин-стэнли, по масштабу и глубине заложенных в них идей не уступавшие «Золотой книжечке» Т. Мора и «Новой Атлантиде» Ф. Бэкона.

Десятилетия, последовавшие за революцией, историографическая традиция характеризует как период кризиса утопической мысли. Тем не менее, именно в этот период происходят важнейшие изменения в политической, идеологической, религиозной и экономических сферах жизни Англии. Приобретает — в форме конституционной монархии с двухпалатным и двухпартийным парламентом — законченное очертание государственное устройствозаконодательно закрепляется кодекс гражданских прав, юридически оформляется институт частной собственностиразвивающиеся на новой капиталистической основе сельское хозяйство, мануфактурное производство, внешняя торговля, кредитно-банковская система закладывают материальные основы колониального могущества будущей «владычицы морей». Столь масштабные изменения, сопровождающиеся и во многом инициируемые политическими, экономическими, религиозно-философскими и идеологическими дискуссиями, формируют новое общественное мировоззрение, а следовательно, если рассматривать утопическое сознание как «особый духовно-практический феномен, компонент процесса «филиации» (развитие в преемственной связиИ.Э.) идей, форму социально-философской рефлексии, критически оценивающей настоящее с позиций будущего,. направляющая действия личностей и коллективов.

14 Барг М. А. Социальная утопия в Англии середины XVII века.// Европа в новое и новейшее время. М&bdquo- 1966. С. 80. на реальное изменение общества"15, задают и новые доминанты утопической мысли.

Несмотря на то, что количественно и по широте идейного спектра расцвет утопической мысли приходится на вторую половину XVII века, до настоящего времени в отечественной и зарубежной историографии отсутствует целостное представление обо всем многообразии утопической мысли вышеуказанного периода. Утопическая мысль последней трети XVII-начала XVIIII вв., единожды получив «штамп» незначительности, долгое время оставалась практически «белым пятном» в истории английской и европейской утопии, темой, за немногими исключениями, не избалованной вниманием исследователей. Вместе с тем идейный потенциал английской утопической политической и экономической публицистики конца XVII — начала XVIII вв. достаточно значителен. Все это естественным образом задает вектор ревизии многих представлений об истории утопической мыслиисследователи отказываются от целого ряда стереотипов, несовместимых с новым опытом, и это делает возможными новое прочтение и критический анализ большинства старых трактатов и романов об идеальном обществе в современной системе методологических установок. В этой связи системное изучение рефлексии утопического сознания и трансформации утопических идей в период политических, экономических, религиозных и социальных катаклизмов, каким, несомненно, являлся рассматриваемый период, а также оценка роли утопической составляющей в общественной мысли и жизни Англии представляет безусловный научный интерес.

Актуальность диссертационного исследования состоит в обращении к важной для истории Англии темы и заключается не только в ее формулировке, но и в научно-исследовательской трактовке поставленной проблемы, которая раскрывается на малоизвестном материале, разбросанном по многочисленным источникам.

15 Паниотова Т. А Указ. соч. С. 5.

Актуальность также обусловлена сформировавшимся в конце XX века в среде философов, социологов и экономистов осознанием роли утопической мысли в преобразовании общества, пониманием ее потенциальных возможностей в разработке и апробации социальных моделей, в общественном реформировании. Систематизация и философское осмысление гигантского объема утопической литературы и утопических проектов, абстрагирование от жанровых особенностей этих произведений, позволило создать к концу XX века основы общей теории утопий, в рамках которой были определены природа, сущность и взаимосвязь таких понятий как «утопическое сознание», «утопия» и «утопизм». Это предоставляет новые возможности по научно корректному формированию корпуса исследуемых утопических произведений, по установлению сущности содержащихся в них утопических идей. Таким образом, само использование методологических концепций философии утопий применительно к английской утопической мысли второй половины XVIIначала XVIII вв. становится предпосылкой получения принципиально новых научных результатов.

Предпринимаемая попытка систематизации накопленного в Англии во второй половине XVII — начале XVIII вв. как позитивного, так и негативного опыта реализации утопических идей, моделей и проектов может способствовать — и в этом еще один фактор актуальности данной работы — созданию некоего концепта для критической оценки постоянно генерируемых современными социологами, экономистами, политическими и общественными деятелями проектов реформирования общества.

Если же говорить в целом об отечественной и зарубежной историографии утопической мысли XVI—XVIII вв., то следует отметить ее неоднородность по содержанию и методологии исследования, что, обусловлено дуализмом самого объекта исследования. Утопия равно является проблемным полем и для историков, изучающих отдельные направления утопической мысли в содержательном плане и во взаимосвязи с социальной практикой, культурой и менталитетом, и для философов, определяющих утопию как всеобщее свойство бытия, константную характеристику сознания и культуры, обусловленную способностью субъекта к целеполаганию, воображению, творчеству. При этом два подхода, которые мы условно обозначим как «исторический» и «философский», так тесно связаны, что любой исследователь утопии, вне зависимости от того, в какой области научного знания лежат его интересы, вольно или невольно вынужден их синтезировать в той или иной пропорции. Основные направления изучения утопии осуществляются в русле двух указанных исследовательских программ, и поэтому всю обширную литературу по данной тематике можно разделить на два больших блока. Первый включает труды историков и философов, посвященные проблемам теории и методологии утопий, таким как: концепции утопии, ее сущность, характерные признакиклассификация утопийопределение понятий «утопия», «утопизм» и «утопическое сознание». Во второй блок входят работы или разделы работ, в которых анализируется собственно содержание произведений, которые по тем или иным признаком отнесены авторами к разряду утопий, определяются их жанровые особенности, исследуется и классифицируется спектр генерируемых в них идей.

Несмотря на наличие огромного количества работ, посвященных феномену утопии, в историко-философской литературе до сих пор не существует единого мнения относительно совокупности отличительных признаков и корректной дефиниции этого понятия. Слово «утопия» употребляется в различных контекстах с разными эмоциональными и смысловыми значениями. В основе противоречивых оценок утопии лежит изначально двойственный смысл, вложенный в это понятие. «Утопия — греческое слово: «у» означает «не», «то-пос» — место. Утопияместо, которого нет, фантазия, вымысел, сказка. Другое истолкование слова происходит от греческих слов «ев» — «совершенный», «лучший» и «топос» — «место», то есть, совершенное, лучшее место. Тем фактом, что в основе противоречивых оценок понятии «утопия» лежит двойственный смысл, мы обязаны Т. Мору, который за семантикой этого слова пытался скрыть свое истинное отношение к созданному им миру, что ему великолепно удалось.

Как отмечал современный исследователь утопии Дж. Кейтеб, за четыре с половиной столетия после появления «Золотой книжечки», понятия «утопия» и «утопический» приобрели «множество значений, выходящих за пределы того, которое было предложено книгой Мора"16. Толковый словарь В. Даля дает два значения понятия «утопия». 1) «небывалая блаженная страна 2) все мечтательное, несбыточное, греза о счастье"17. Довольно долго слово «утопия» употреблялось с негативным оттенком, более того, до сих пор она рассматривается рядом исследователей как продукт фантазии, конструкция воображения, никогда не осуществимые социальные проектыкак произведения, не счи.

1 Я тающиеся с фактами. Широкое определение утопии дал А. Свентоховский, отмечавший, что «утопией могут называть любое представление о лучшем обществе, независимо от осуществления идей, заложенных в нем"19.

Тем не менее, уже в начале XX века наблюдается постепенный отход от определения утопии как чего-то надуманного, в принципе неосуществимого и невозможного. Утопию начинают воспринимать как идеал, который ментально проектирует человек в пределах своих потребностей, интересов, целей, средств и условий. Немецкий ученый А. Фогт писал: «Утопии не химера отдельных мыслителей. Они изображают стремление человека, и поэтому имеют значение в истории человеческой мысли»". Э. А. Штекли определяет утопию как «объект истории общественной мысли, сочинение о наилучшем государственном устройстве, а в еще более узком смысле — идеальное общество, представленное в рассказе о вымышленном путешествии"21. Схожих взглядов на утопию придерживается Э. Я. Баталов. Он понимает ее как «вымышленную страну, воображаемое общество, которому отдается предпочтение перед реальным, и в образе которого с большей или меньшей полнотой воплощается.

16 Kateb G. Utopias and utopianism// Encyclopedia of philosophy. N-Y., 1972. P.212−213.

7Даль В. Толковый словарь живого великорусского языка. М. 1980. Т.4. С. 521." .

18Бестужев-Лада И. В. Историческая справка// Рабочая книга по прогнозированию. М., 1982. С.28- Живкович JI. Теория социального отражения. М., 1969. С. 261−262.

19 Свентоховский А. История утопий. М., 1910. С. 5.

20 Фогт А. Социальная утопия. Спб, 1907. С. 26.

21 Штекли А. Э. Утопия Т. Мора и социалистическая мысль// Коммунист. -1978. — № 8. С. 75. представление о современном обществе и человеке"" «. В основе подобных узко консервативных взглядов на утопию лежат представления о ее неразрывной связи с деятельностью литераторов и ограничением социальной утопии рамками литературно-художественным жанра. Возникновение, эволюция, функции утопии связываются в подобных случаях с развитием литературного процесса, ее форма сводится к роману, а ее роль определяется общей ролью художественной литературы в общественной жизни. На такой позиции стоит A. J1. Мортон, чья монография «Английская утопия» ограничена исследованием художественных произведений английских писателей, общественных деятелей и отдельных образцов английского фольклора. Аналогичной точки зрения придерживаются Г. Негли и Дж. Патрик, составители антологии «В поисках утопии», которые включили в нее исключительно художественные произведения, имеющие «три характерных черты, отличающие утопии от других литературных форм: — они представляет собой вымыселони описывают определенное государство или сообществоих темой является политическая структура этого вымышленного государства"23.

Однако помещение утопии в «прокрустово ложе» литературно-художественного жанра достаточно давно и многими авторитетными учеными признано несостоятельным, т.к. утопический идеал может предстать в форме теоретической концепции или гипотезы, а может оказаться интегрированным в политический документ или в экономический трактат, в целом не имеющий утопического характера. Более того, многогранность и глубина такого психосоциального явления как «утопия» оказалась в современном мире столь значимой, что ее осмысление привлекло внимание многих серьезных и глубоких философов. В утопии увидели не просто «несбыточную мечту о «золотом веке», а первую форму прогнозирования и планирования будущего, особый социологический метод понимания сущности общественных проблем. Для некоторых мыслителей сущностное наполнение утопии виделось столь широко,.

22 Баталов Э. Я. Социальная утопия и утопическое сознание в США. М., 1982. С. 11.

23 Negley G. Patrick J. The quest for Utopia. New York, 1952. P.3. что они отказывались от дефиниции вообще, считая невозможным свести все творческое многообразие утопических сюжетов и проектов к однозначной формуле. Так, американский философ Л. Мэмфорд писал о бесполезности попыток дать законченное определения понятию «утопия», так как она не является чем-то строго очерченным, что можно определить и изучить24. В том же духе высказывался и кембриджский историк М. Финли, отмечая, что диапазон значений слова «утопия» простирается от «свойственного всем людям стремления к лучшей жизни до фантазий параноика и шизофреника»". Видный специалист по теории утопий В. А. Чаликова, размышляя над этими проблемами, пришла к выводу, что «определение утопии изменчиво», и оно зависит от того, что «именно подразумевать под утопией: содержание, метод, проект"26.

Группа других исследователей пыталась построить дефиницию утопии, абстрагируясь от вторичных признаков этого явлении и делая упор на ее характерных, сущностных чертах. В их понимании утопия «воспринимается как одно из своеобразных и сложнейших духовно-практических явлений, формообразований общественного сознания, имеющих. глубокую интеграцию со всеми сферами общественной жизни"27, и в этой связи представляется чрезвычайно важным корректным образом определить ее характерные черты, на основании чего выбрать дефиниции этого понятия, свободные от вторичных и несущественных особенностей. В рамках такой концепции основные свойства утопии в высшей степени полно определил американский социальный философ JI. Сарджент. «Утопия — это подробное и последовательное описание воображаемого, но локализованного во времени и в пространстве общества, построенного на основе альтернативной социально-исторической гипотезы и организованного как на уровне институтов, так и на уровне человеческих отношений — совершеннее, чем-то общество, в котором живет автор"28. Не менее.

24 Mumford L. The story of Utopias. N-Y., 1962. P.15.

25 Finley M. Utopianism ancient and modern. Boston, 1967. P.4.

26 Утопия и утопическое мышление. М., 1991. С. 8.с.

27 Вакулов В. Д. Утопия и утопизм в политико-правовой теории и практике. Ростов-на-Дону, 2002.

28Sargent L. Itroduction // British & American Utopian Literature 1516−1978. 1979. P. XVIII. удачным, подчеркивающим ментальную природу утопии, является дефиниция И. Н. Неманова: «Утопия — это умозрительно сконструированная модель личности, технического, научного общественного или любого другого устройства, которая, с точки зрения ее создателя, в силу абсолютной истинности (ложности) или универсальности заложенной в этом устройстве абсолютизируемой идеей, должна по замыслу обеспечить «идеальное», бесконфликтное состояние человека и человечества, либо как благое (утопия), либо как гибельное (антиутопия)"29. Чрезвычайно насыщенным, подчеркивающим производность утопии от утопического сознания, является и определение гродненского философа Ч. С. Кирвеля. «Утопия — это особая форма духовно-ценностного освоения социальной реальности, состоящая в создании методами абсолютизации и умозрительного конструирования, максимально-детализированных образцов бесконфликтного, внутренне не противоречивого и не подлежащего изменению общественного устройства, призванного обеспечить желаемое (позитивная утопия) или не желаемое (негативная утопия) состояние человечества и человека"30.

С методологической точки зрения предложенный Сарджентом, Немано-вым и Кирвелем подход к дефиниции и пониманию утопии через совокупность характерных для нее внутренних особенностей, видится наиболее плодотворным для исследователя. Он дает возможность выделять ряд признаков или их совокупность, наличие которых позволяет с высокой степенью вероятности классифицировать литературные произведения, теоретические трактаты, политические и экономические проекты как утопические или идентифицировать утопические сюжеты в разноплановых исторических документах. К числу таких признаков относятся:

1. Производность от утопического сознания.

29 Неманов И. Н. Социальный утопизм и общественная мысль// Методологические проблемы истории философии и общественной мысли. М., 1977. С. 108−109.

30 Кирвель Ч. С. Утопическое сознание. Сущность, социально-политические функции. Минск, 1989. С. 17.

2. Идеализация, как стремление к совершенному состоянию социума и человека, гармонизация сил космоса, природы, общества и человека, но с преобладанием целого над частью.

3. Безграничная вера в разум человека, отсюда рационализм, позволяющий, с точки зрения устроителей утопии, преобразовать общество на истинных, справедливых началах.

4. Признание существующего общества как ложного образования, требующего его исправления или уничтожения, то есть, ярко выраженный критицизм и путь к совершенствованию через упразднение действительности.

5. Конструирование особого пространственного или временного континуума, в котором размещено идеальное общество. Отсутствие исторического времени (ахрония). Классические утопии предполагают планы не частичного и временного, а полного и окончательного разрешения природных, социальных и остальных противоречий.

6. Целостность — в утопиях наилучшие общественные устройства представлены в виде целостной, разработанной системы. Мечта становится целостной доктриной, в которой реализуется представление об идеале.

7. Установка на тотальную регламентацию человеческой жизнедеятельности, стремление упорядочить общественные связи па основе общей социальной теории, которая стремится предусмотреть все организационные аспекты коллективной и частной жизни в социуме.

8. Формирование новых общеобязательных ценностей для членов обновленного социума. Вера в возможность воспитания новых совершенных людей будущего. Стремление построить мир, который был бы не просто лучше или рациональнее нашего, но и во всех отношениях добродетельнее и прекрасней (каллокагатия).

9. Эвдемонизм или стремление сделать людей счастливыми. «Загадка 1 всеобщего счастья — вот движущая сила интереса к утопии» .

31 Петруччани А. Вымысел и поучение// Утопия и утопическое мышление. Антология утопической литературы. М., 1991. С. 111.

10. Построение модели идеального социума при полной индифферентности к его реализуемости.

Авторы, исследующие проблемы утопии, идут также по пути понятийной дифференциации, вводят разветвленную терминологию, позволяющую отделить утопию от того, что ею не является. В этой связи чрезвычайно важными, если не основополагающими, являются понятия «утопическое сознание» и «утопизм» («утопическое»). Общепризнано, что утопическое сознание постоянно продуцируется противоречиями между реалиями практического бытия и некими идеальными, созданными на ментальном уровне и имеющими антропологическую природу, моделями организации социума. Оставляя в стороне обсуждение природы такого противоречия, отметим, что именно благодаря ему утопическое созйание постоянно генерирует модели идеального, содержательное наполнение которых обусловлено приоритетом общественных потребностей, социальным положением и жизненным опытом самого утописта. Чрезвычайно важно и то, что каждая конкретная утопия, как проницательно отмечал Ч. С. Кирвель, является уникальным «документом, свидетельствующим о характере духовной атмосферы, поисках и чаяниях людей данной эпохи. Она иногда может дать более глубокую характеристику своего времени, чем какой-либо юридический документ или литературно-художественное произведение, помогает высветить скрытые от обычного («реалистического») взгляда стороны действительности"32.

Утопическое сознание выступает как специфическая форма идеологии, фокусируя философские, политико-правовые, экономические и этические взгляды в направлении разработки радикально отличного от действительности, противостоящего общественного идеала"33. Утопическое сознание отражает действительность опосредованно, через значение для человека, оно является разновидностью ценностного освоения социальной реальности, направленного на моделирование таких состояний социального бытия, которые пред.

32 Кирвель Ч. С. Парадоксы утопического сознания // Философский век. Альманах. Вып. 13 Российская утопия эпохи Просвещения и традиции мирового утопизма. Спб. 2000.С. 86.

33 Гуторов В. А. Античная социальная утопия. Вопросы истории и теории. Л. 1989. С. 13. ставляются как желаемые и возможные и в силу этого воспринимаются как высшая ценность. Утопическое сознание характеризуется особым восприятием пространства и времени, как пластичного материала, ощущения современного пространства как дисгармоничного и потому требующего реконструкции.

Наряду с утопией, вторым, более сложным, продуктом утопического сознания является утопическое или утопизм, который при внешней схожести отличается от утопии. Утопизмэто «способ проявления утопического сознания, способ теоретической и практической деятельности в соответствии с им.

34 перативами последнего", иначе говоря, способ выражения, проявления, функционирования утопического сознания, а, следовательно, способ постижения объективной реальности.

По своей природе утопизм, как и утопия, вытекает из «несчастного сознания"35, то есть, сознания личности о себе, как о двойственном, противоречивым создании. В отличие от утопии, которая формируется на аксиоме недостижимости идеала, в утопизме в силу его социальной активности происходит подмена идеала некой потенциально реализуемой социальной задачей. Человек, предполагающий осуществление некого утопического проекта, убежден в пластичности мира, в его готовности принять такую форму, которую пожелает индивид. Русский религиозный философ C. J1. Франк под утопизмом понимал «не общую мечту об осуществлении совершенной жизни на земле, а, более специфический замысел, согласно которому совершенство жизни может быть автоматически обеспечено неким общественным порядком или организационным устройством"36. Франк специально указывал на присутствие в утопизме (в отличие от утопии, которая от этого дистанцирована) уверенности в реализуемости некоего социального идеала — это свойство утопизма называется в теории утопий перфектибилизмом, — превращающей идеал в сознании утописта-практика в достижимую цель. Развитием концепции Франка является подход к пониманию утопизма, предложенный Е. Л. Чертковой, рассматривавшей.

34 Баталов Э. Я. Социальная утопия и утопическое сознание в США. М., 1982. С. 22.

Гегель Г. Феноменология духа/ /Собрание сочинений — М, 1959. Т. 4. С. 113.

36 Франк С. Л. Ересь утопизма // Квинтэссенция. Философский альманах М.,-1991 С. 379. утопизм (утопическое) как «результат обращения идей в социуме». Только при «встрече с действительностью» идеальная конструкция утопии превращается в утопизм. «Это происходит тогда, когда вера в магическую силу идеала. Дополняется в утопическом сознании убеждением в возможности насильственного воплощения принципов разумного и совершенного социального порядка. Суть утопизма составляет утверждение возможности идеала как факта эмпирической действительности"37. В практическом плане это означает, что под утопизмом или утопическим в любом произведении мы должны понимать те идеи или проекты, которые в своей постановке сориентированы на практическую реализацию.

Постоянное увеличение корпуса утопических произведений, их сюжетная полифония и жанровое многообразие объективно объясняют попытки классификации утопий. В рамках простейшего морфологического принципа типологизации различают следующие виды утопических произведений:

— энтопия — описание реализованного идеального проекта;

— контратопиявыбор наилучшего из двух воображаемых обществ;

— экоутопияглобальное научно-культурное проектирование;

— практоутопиясистема социальных реформ, направленных на построение лучшего мира;

— антиутопия — отрицание принципов утопии, веры в возможность создания идеального социума;

— дистопияантитеза социальной утопии, «идеальный мир наоборот».

Однако ввиду многообразия понятия утопии и утопического продуктивными оказываются такие принципы классификации, которые отталкиваются от политических, экономических, социальных и иных особенностей идеальных миров, которые предлагаются в различных утопических проектах. В частности, К. Маркс и Ф. Энгельс типологизировали утопии, исходя из социально-классового наполнения идеалов, выделяя четыре типа утопических учений:

37 Черткова E.JI. Метаморфозы утопического сознания// Вопросы философии. -2001. -№ 7. С. 57−58. феодальные, мелкобуржуазные (реакционные), буржуазные (консервативные) и утопический социализм, выражавший интерес предпролетариата, как наиболее зрелого субъекта общественных отношений. В. И. Ленин разделял утопии на реакционные и прогрессивные в зависимости от того, отвлекают ли они массы от революционной борьбы или зовут к ней. Советский историк В. П. Волгин классифицировал утопии по способу обоснования провозглашаемого ими общественного идеала, выделяя религиозные, рационалистические, исторические утопии, основанные на религиозном, метафизическом, научном мировоззрении.

Мэмфорд выделял «утопии бегства» и «утопии реконструкции», исходя из духовных потребностей человека. «Утопии бегства» утешают человека, предлагают ему покой, они обращены к внутреннему миру человека- «утопии реконструкции» предлагают конструктивные способы изменения реального мира (по принципу направленности критического действия"38. Первые характеризуются как пассивные мечтания о лучшем мире, вторые — мечты, призывающие к действию. Е. Черткова отличает «утопию — идеал» (вымысел, фантазия автора в форме литературно-теоретического произведения) и «утопию-проект» (желание автора практической реализации проекта в реальной действительности)39.

Утопические миры в классификации Дж. Дэвиса разделены в зависимости от того, в чем утопист видит источник материальных благ для своего идеального социума. Дэвис выделил четыре типа утопий: Кокейн, Аркадию, «совершенное государство» и миллениум. «Страна Кокейн» — это название средневековой английской поэмы, в которой описывался существующий на земле рай, остров сказочного неиссякаемого изобилия, которым можно пользоваться, не прилагая для этого ни малейших усилий. Аркадияэто воплощение гармонии между человеком и природой, то есть, максимальное удовлетворение физических потребностей происходит за счет благосклонности природы и добро.

38 Mumford. The story of Utopias. N-Y., 1962. P. 35.

39 Черткова E.JT. Утопия как тип сознания// Общественные науки и современность. -1993. -№ 3. С. 73. вольно осознанной потребительской умеренности живущих в Аркадии людей. Граждане «совершенного государства» хотя и создают ограниченное количество материальных благ, а присущие им высокие моральные качества и заинтересованность не в личном, а в общественном благе, позволяют до минимума свести потребительские аппетиты. В миллениуме же проблема распределения мирских благ разрешена с помощью «бога из машины», волшебным образом преобразующего и природу и человека40.

Весьма популярным является хронологический принцип классификации, в рамках которого последовательно рассматриваются утопии античные, средневековые, утопии эпохи Возрождения, Нового времени, Просвещения, XIX века. Корректность такого подхода очевидна: утопии носят на себе отпечаток той эпохи, в которой они возникаюткаждому времени присущи определенные ключевые идеологические формулы, программирующие историческую деятельность человека на изменение существующей социальной действительности. К подобному подходу прибегли Фр. и Фр. Мануэли, авторы монографии «Утопическая мысль в западном мире». Прослеживая европейскую утопическую традицию, они разделили ее на несколько хронологических периодов, обозначив в качестве критерия совокупность моральных, религиозных, социальных категорий, общую для группы мыслителей, писателей, философов, образно говоря, «задававших тон» эпохе41.

Таким образом, проблема типологизации утопий может решаться по-разному, это зависит от конкретных целей того или иного исследователя и его субъективных предпочтений. Каждый ученый имеет право предложить в качестве критерия классификации самые различные принципы, однако при этом он обязан учитывать необходимость раскрытия реальных свойств утопии как явлениявыявлять закономерности, присущие утопии как своеобразной форме общественного сознания, выделять характерные, сущностные черты утопических произведений в их переплетении с исторической канвой.

40 Davis J. Utopia and the ideal society. A study of English Utopian writing 1516−1700. Cambridge: Cambridge university press, 1981.P. 20−36.

41 .Manuel. Frank E. .Manuel. Fritzie E. Utopian thought in the western world. Cambridge, 1997.

Непосредственно же идейное содержание разнообразных утопических произведений, анализ их места и значения как одного из направлений общественно-политической и социально-экономической мысли в отечественной и зарубежной историографии исследовалось в рамках различных исследовательских парадигм. Одна из наиболее цельных и разработанных концепций утопии и утопизма была предложена в XIX века марксизмом. В основе марксистского анализа утопии лежит принцип обусловленности общественного сознания общественным бытием. «Даже туманные образования в мозгу людей, и те являются необходимыми продуктами, своего рода испарениями их материального жизненного процесса, который. связан с материальными предпосылками"42. Неразвитость общественно-исторической практики порождает незрелые теории, к числу которых классики марксизма относили и утопии. «. утописты. были утопистами потому, что они не могли быть ничем иным в такое время, когда капиталистическое производство было так слабо развито. Они были вынуждены конструировать элементы нового общества из своей головы ."43. С ходом истории утопии исчезнут, будучи вытесненными научными теориями общественного развития. Разработанные в работах К. Маркса и Ф. Энгельса принципы анализа утопий были унаследованы последующими поколениями марксистов, в том числе В. И. Лениным и утвердились в качестве основополагающих в советской научной литературе.

Ретроспектива западноевропейской утопической традиции широко представлена в трудах советских ученых, история европейской утопической мысли периода Возрождения и Нового времени стала одним из приоритетных направлений советской исторической науки. В основе изучения данной проблемы лежал «персональнонациональный принцип», то есть, анализировались утопии отдельных авторов какой-либо страны в определенные исторические периоды. Подобную методологию предложил академик В. П. Волгин, а.

42 Маркс К. Энгельс Ф. Немецкая идеология// Маркс К. Энгельс Ф. — Соч. 2-е изд. Т.З. С. 25.

43 Энгельс Ф. Анти-Дюриг. Отдел III. Социализм// Маркс К. Энгельс Ф. Соч. 2-е изд. Т.20. С. 276. дальнейшее развитие она получила в работах его последователей С. Б. Кана, Г. С. Кучеренко, И. Н. Осиновского, Л. С. Чиколини, А. Э. Штекли.

Утопическая мысль рассматривалась советскими историками как один из идейных истоков марксизма и в то же время как круг мыслей и понятий, в критике и преодолении которых марксизм формировался. Выводилась закономерность, по которой значение утопического социализма находится в обратном отношении к ходу исторического развития: чем дальше уходит экономическое развитие и классовая борьба, тем менее значима роль утопических идей в истории. По мере развития утопические идеи теряют свой смысл и прогрессивное содержание, как незрелые идеи, оправданные только на ранних этапах общественного развития. «Определяя социалистическую мысль утопического характера, обычно говорят о социальных теориях, не являющихся еще подлинно научными, но содержащими идеал такого общества, в котором отсутствует эксплуатация человека человеком и имеет место общественная собствен.

44 ностью" .

Отличительной чертой утопических социалистических учений являлся «общественный идеал, заключающийся в осуждении частной собственности, возвеличивании общности имущества и обязательного для всех труда"45. Н. Е. Застенкер отмечал, что «у всех народов зарождение мечтаний, содержащих проблески социалистической мысли, было связано с появлением частной собственности, разделением общества на классы"46. Аналогичное утверждение содержалось в «Истории социалистических идей» С. Б. Кана: «Своими глубокими корнями идея построения бесклассового общества. уходит в далекое прошлое. идея эта, безусловно, возникла одновременно с появлением и углублением острых социально-экономических противоречий, свойственных антагонистическим формациям"47.

44 Володин Утопия и история. М., 1976. С. 12−13.

45 Научный коммунизм. Материалы к лекциям. М., 1965. С. 13.

46 Застенкер Н. Е. Утопический социализм// Философская энциклопедия. М., 1973. — Т.5. С. 901.

47 Кан С. Б. История социалистических идей. М., 1967. С.7−8.

Таким образом, критерием отнесения той или иной доктрины к утопическому социализму признавалась идея коллективной собственности или «общности имущества». Косвенным образом подобное толкование давало возможность значительно «состарить» историю социалистических идей, объявив «отцами утопического социализма библейских пророков, китайских мудрецов, Платона, представителей философии «золотого века"48, и отнеся к нему средневековые уравнительные мечтания, «сказки и мифы, сочинения мистиков и фантастов, богословов и сюрреалистов"49. Однако подобный подход не был поддержан в отечественной историографии: советские историки проявили редкое единодушие, признав в качестве аксиомы утверждение о том, что «как законченная система, утопический коммунизм мог возникнуть лишь в Новое время"00. Генезис утопического социализма рассматривался ими как отражение процесса становления буржуазного общества. «Утопический социализм,. отражая чаяния угнетенных и обездоленных, предпролетариев и пролетариев, настаивал на коренных преобразованиях во имя социальной справедливости и равенства, требовал обязательного для всех труда взамен эксплуатации человека человеком, мечтал о строе, основанном на коллективной собственности"51. Утопический социализм, отмечал В. А. Володин, своеобразное отражение процесса становления капиталистического общества, выражение настроений не вообще эксплуатируемых, а именно предпролетариата32. Осиновский И. Н. видел корни социализма, как особой формы общественно-политической мысли, в материальных, экономических факторах, изменении структуры феодального общества, вызванным процессом генезиса капитализма.

Первым социалистическим произведением Нового времени традиционно признавалась «Утопия» Томаса Мора, а картина утопийского общежития рассматривалась как «гениальное предвидение» будущего общественного строя.

48 Володин В. А. Указ.соч. С. 18.

49 Кучеренко Г. С. Исследования по истории общественной мысли Франции и Англии XVIпервой половины XIX вв. М., 1981. С. 10.

50 Волгин В. П. Французский утопический коммунизм. М., 1977. С. 6.

51 Кучеренко Г. С. Указ .соч. С. 10.

52 Володин Указ.соч. С. 20.

Еще в начале XX века Е. В. Тарле писал, что «все направление коммунизма, сохраняющее институт семьи, исходит от Т. Мора"53. Первым же марксистским исследователем «Утопии» К. Каутским Т. Мор был зачислен в ряды «социалистов в современном значении этого слова"54, и подобная точка зрения долгое время господствовала в отечественной историографии. По мнению В. П. Волгина, заслуга Мора состояла в том, что он сумел подняться от коммунистической организации потребления к коммунистической организации производства. «Т. Мор должен быть с полным правом назван родоначальником и одним из величайших представителей утопического социализма"53. В подобном духе рассуждал и И. Н. Осиновский, сравнивая Мора с античными и средневековыми проповедниками принципа общности и приходя к выводу о том, что никто из этих теоретиков общности имущества не выходил за рамки коммунизма потребления. «Сущность «Утопии» — коммунистический идеал, а «его устами говорил коммунист-утопист"56. Историк также заявлял, что Мор, критикуя политику абсолютистского государства, «выступал как выразитель передовых для своего времени буржуазных идей"57.

Исследователей утопического социализма объединяло то, что они воспринимали его как элемент общественного сознания, являющегося отражением исторической действительности. Вскрывая сущность того или иного социалистического учения, они рассматривали не только содержащиеся в нем идеи и представления, но обращались к его материальной основе. Так Е. В. Тарле видел исследовательскую задачу в том, чтобы «пролить свет на самую смутную, наиболее не поддающуюся научному учету область обществоведения: на отношения между фактом и теорией"58. Для него «Утопия» Мора, это, прежде.

53 Тарле Е. В. Общественные воззрения Т. Мора в связи с экономическим состоянием Англии его времени// Тарле Е. В. Сочинения. М., 1957. С.251−252.

54 Каутский К. Томас Мор и его Утопия. М., 1924. С. 191.

55 Волгин В. П. Историческое значение «Утопии» // Волгин В. П. Очерки истории социалистических идей. М., 1975. С. 135.

56 Осиновский И. Н. Указ.соч. С. 136.

57 Осиновский И. Н. Указ.соч. С. 195.

58 Тарле Е. В. Общественные воззрения Т. Мора в связи с экономическим состоянием Англии его времени// Тарле Е. В. Сочинения. М., 1957. С. 122. всего, «собрание данных для характеристики социального и экономического положения Англии в начале XVI века""59. Ю. М. Сапрыкин писал, что «социальные взгляды, содержащиеся в «Утопии», были порождены объективной действительностью Англии начала XVI века"60. И. Н. Осиновский отмечал, что «главным источником, откуда Мор черпал материал для своего произведения, была тогдашняя английская действительность, полная глубоких социальных конфликтов, обострявшихся в результате зарождения капиталистических отношений"61.

В последние два десятилетия правомерность подобного подхода к определению начального этапа социалистических идей подверглась пересмотру и была оспорена. В монографии А. Э. Штекли «Утопии и социализм» автор предпринял попытку ответить на вопрос: где проходит граница между социализмом и его предысторией? В результате он приходит к выводу о том, что «многие идеи «Золотой книжечки» не очень-то вязались с приписанным Мору статусом «родоначальником утопического социализма», и «грешно наделять Мора такой исторической прозорливостью, которой он не мог обладать: до проникновения в сущность капиталистического способа производства должны были миновать три столетия"62. Штекли, авторитетный специалист по истории европейской общественной мысли Нового времени, призывал не втискивать утопию Мора в рамки «априорных определений» и обращать внимание на те черты его проектов, которые были обусловлены временем и отразили так называемую «историческую ограниченность"63.

О.Ф. Кудрявцев одним из первых предпринял попытку рассмотреть «Утопию» вне жестких рамок утопического социализма, проанализировать смысл ее положений, обратившись к социально-правовым, хозяйственным, нравственным, религиозным проблемам эпохи Возрождения. На связь «Уто.

59 Там же. С. 189.

60 Сапрыкин Ю. М. От Чоеера от Шекспира: этические и политические идеи в Англии. М., 1985. С. 98.

61 Осиновский И.Н. Т. Мор. М&bdquo- 1978. С. 136.

62 Штекли А. Э. Утопии и социализм. М., 1983.С.8.

63 Штекли А. Э. «Город Солнца»: утопия и наука. М., 1978. С.6−7. пии" с идеями Ренессанса и европейского гуманизма неоднократно указывали советские историки. И. Н. Осиновский отмечал, что «Мор попытался обосновать то, о чем простые люди Англии мечтали на протяжении столетий, чисто рационалистически, с позиции гуманиста"64. Кудрявцев же приходил к выводу о том, что важнейшие положения «Утопия» не только не противоречили представлениям и принципам ренессансного гуманизма, но, напротив, являлись, его квинтэссенцией, кульминацией гуманистических мечтаний. «Довольно часто погрешности в интерпретации «Утопии». происходили из желания найти в ней выражение то классовых устремлений буржуазии, то чаяний пред-пролетариата, хотя она отражает, прежде всего, групповой интерес гуманистов, людей новой ренессансной духовной формации, которые. действительно служили идеологами других социальных сил.. Утопия — это гуманистический образ совершенного общежития, причем образ, сравнительно с другими, наиболее чистый и беспримесный."63.

Несмотря на огромное количество работ, посвященных Мору и его «Утопии», как отечественных, так и западных, расцвет английской утопической мысли отечественная и зарубежная историография традиционно относит к XVII веку. Английская революция XVII века и предшествовавший ей период политической ' борьбы коренным образом изменили общественно-политическую, социально-экономическую и религиозную жизнь государства, что самым фундаментальным образом отразилось на общественном сознании. Поиск новых форм политического и социального устройства, отношений собственности, новых форм свободы личности, преобразования в воспитании и образовании трансформировался в появлении множества утопических произведений разнообразной политической направленности и представленных в различных литературных формах. «По силе воздействия на людей, по своим мобилизационным возможностям все социальные теории меркнут рядом с.

64 Осиновский И. Н. Указ.соч. С. 142.

Кудрявцев О. Ф. Ренессансный гуманизм и «Утопия». М., 1991. С. 271−272, 127. утопиями"66. Другими словами, жанровые возможности утопии, как никакой другой формы общественной мысли, представляли широчайший простор для политического, экономического и социального моделирования и прогнозирования.

Неудивительно, что эта тема, обширнейшая в плане количества содержащихся в ней дискуссионных вопросов, до сих пор остающаяся предметом неподдельного интереса историков, получила разностороннее освещение в советской историографии. Проблемам развития социальной утопии эпохи Английской буржуазной революции посвящены фундаментальные работы М. А. Барга, Т. А. Павловой, Ю. М. Сапрыкина. В их трудах, глубоких в теоретическом отношении, опирающихся на первоклассные исторические источники, разрабатывалась тема зависимости социальных идей от социальной действительности уже применительно к утопиям XVII века. Утопия рассматривалась ими через призму классовых интересов, которые соответственно служили основой для построения типологии. Утопические произведения классифицировались в соответствии с характером политических воззрений и классовой принадлежности их авторов, а затем по мере необходимости в них выделялись узконаправленные течения.

Несомненной заслугой М. А. Барга стало то, что он одним из первых указал. на то, что «плебейская утопия не единственная форма утопии революционного периода в Англии XVII века, и к социальной утопии прибегали и идеологи буржуазии — факт, мимо которого упорно проходит история политиче.

66Шишулькин С. А. Онтологические и гносеологические основания социальной утопии. Дисс. канд. философ, наук. Магнитогорск, 2004. С.З.

67Сапрыкин Ю. М. Политическое учение Дж. Гаррингтона. Из истории идейно-политической борьбы в годы Английской буржуазной революции XVII века. М., 1975; Барг М. А. Социальная утопия в Англии середины XVII века// Европа в новое и новейшее время. М., 1966; Барг М. А. Народные низы в Английской революцииМ., 1967; .Павлова Т. А. Споры вокруг Макарии// История социалистических учений. М., 1985; Павлова Т. А. Закон Свободы. М., 1985; Павлова. Т. А. Джон Беллерс и английская социально-экономическая мысль второй половины XVII века. М., 1979; Павлова. Т. А. Народная утопия в Англии XVII векаМ., 1998. ской мысли XVII века"68. Он выделял два основных направления утопической мысли XVII века: буржуазно-дворянское, связанное с интеллектуальными традициями гуманизма и началом Просвещения, и крестьянско-плебейское, которое опиралось на порожденные пуританизмом народно-реформистские течения и некие примитивные эсхатологические мечтания. К буржуазно-дворянским утопиям традиционно относили те произведения, которые, по идейной направленности являлись выражением программы буржуазно-дворянского лагеря, не мыслящего мир без коренной перестройки существующего строя и стремящегося приспособить его к своим нуждам. Самыми яркими примерами таких проектов общественного переустройства были «Описание королевства Макария» С. Гартлиба и «Республика Океания» Дж. Гаррингтона.

Одному из самых известнейших деятелей Английской буржуазной революции Дж. Гаррингтону была посвящена серия работ Ю. М. Сапрыкина. Предметом особого интереса ученого стала «Республика Океания», самое известное произведение Гаррингтона, традиционно причисляемое к жанру утопии. Ю. М. Сапрыкин был категорически с этим не согласен, утверждая, что «Океания» изначально была предназначена для удовлетворения социального заказа. «Создавая „Океанию“ Гаррингтон менее всего предполагал оставаться утопистом, как пытаются представить его желания некоторые буржуазные историки. Мы можем прийти к заключению, что некоторые круги нетерпеливо ожидали выхода в свет „Океании“ как боевого политического произведе-69 г^ ния». О практической направленности этого произведения, по мнению Ю. М. Сапрыкина, говорил тот факт, что эти круги, состоявшие преимущественно из сторонников республиканского правления, по рецептам Гаррингтона стали активно пропагандировать в памфлетах, трактатах и публичных выступлениях принципы конституции, изложенные в «Океании». С другой стороны,.

68 Барг М. А. Социальная утопия в Англии середины XVII века// Европа в новое и новейшее время.М., 1966. С. 79.

69 Сапрыкин Ю. М. Политическое учение Дж. Гаррингтона. Из истории идейно-политической борьбы в годы Английской буржуазной революции XVII века. М., 1975. С. 62−63.

Сапрыкин выделял два основных положения конституционного проекта Гаррингтона, исключавших возможность его практической реализации в конкретно-исторических условиях конца 50-х годов XVII века и превращавших его утопию: механицизм однозначной зависимости между распределением собственности и формой государственности, а также ограничения, накладываемые аграрным законом на права собственности. «Идеальная республика Гаррингтона не могла не быть утопической, то есть неприемлемой для дворянства и буржуазии, для которых удобной формой господства была монархия,. так и для широких народных масс, которых он не собирался избавлять от насилия аграрной революции"70.

Развитию буржуазной утопической мысли эпохи Английской буржуазной революции посвящена статья Т. А. Павловой «Споры вокруг Макарии». В ней предпринята попытка систематизировать и обобщить дискуссионные вопросы, возникшие вокруг этого небольшого произведения, по словам автора статьи, не ставшим «особо заметным событием ни в бурные революционные годы, рождавшие множество подобных и гораздо более значительных проектов общественного переустройства, ни впоследствии"71. Еще раньше М. Барг рассматривал эту утопию как выражение программы буржуазно-дворянского лагеря, не мыслящего коренной перестройки существующего строя и стремящегося приспособить его к своим нуждам. По мнению М. А. Барга, «Макария являла собой» «типичный образец гуманистической утопии, в основе которой лежит идея о том, что мера счастья и бедствий жителей страны находится в прямой зависимости от степени просвещенности ее правителей». Само же появление утопии было вызвано «идеализацией возможностей новых производительных сил, разбуженных капиталистическим предпринимательством"72.

70 Сапрыкин Ю. М. О классовой сущности политических взглядов Гаррингтона// Средние века- 1954,-Вып.5.С. 247.

71 Т. А. Павлова. Споры вокруг Макарии// История социалистических учений. М., 1985. С. 122.

72Барг М. А. Социальная утопия в Англии середины XVII века// Европа в новое и новейшее время. М., 1966. С.81−83.

Т.А.Павлова подробно анализирует взгляды ученых, принадлежащих к различным историческим школам, останавливается на проблеме авторства, сути и идейных истоках «Макарии», приводя точки зрения зарубежных и отечественных историков. В итоге она сама приходит к выводу о том, что «Мака-рия» была связана не только с общеевропейской гуманистической мыслью, но и с традициями европейского протестантизма. В целом, мнение Павловой совпадает с позицией Барга, писавшего, что «Макария» была тесно связана с интеллектуальной традицией гуманизма и предвосхитила начало буржуазного Просвещения с ее популярной теорией о просвещенном монархе.

К народной линии утопической мысли относили обширный пласт произведений, в которых в наиболее концентрированной форме отразились чаяния и надежды народных масс. Вообще понятие «народная утопия» в советской историографии толковалось достаточно широко: так, в него включались конституционные схемы, памфлеты, трактаты, петиции, религиозные сочинения, проповеди, проекты, содержащие такой идеал общественного устройства, при котором бы осуществлялся принцип социальной справедливости по отношению к широким слоям народа. М. А. Барг писал, что утопия периода революции «меняет свою литературную форму, превращаясь в трактат, памфлет, дек.

73 ларацию, проект конституции". Образцами народной утопии были анонимный «Лицемерный тиран», подробно проанализированный Баргом, и «Закон свободы» Дж. Уинстэнли, вызвавший немало дискуссий относительно характера воззрений его автора и роли этого произведения в зарождении собственно социалистической мысли.

Еще Н. И. Кареев, автор многочисленных работ по истории Западной Европы в средние века и Новое время, вскользь упоминал Уинстэнли как представителя движения диггеров, которое сам историк характеризовал как «незначительное». Но подобная, явно заниженная оценка, не помешала Н. Карееву провести определенные параллели между взглядами диггеров и «Утопией».

73Барг М. А. Социальная утопия в Англии середины XVII века// Европа в новое и новейшее время. М., 1966. С. 80.

Т.Мора: «В диггерском движении был своеобразный коммунизм, на котором сказалось влияние «Утопии» Т. Мора"74. В дальнейшем, сравнивая «Утопию» Т. Мора с «Законом свободы» Дж. Уинстэнли и признавая «глубокое различия обоих произведений», М. А. Барг, делал выбор в пользу последнего, утверждая, что в отличие от Мора, Уинстэнли изобразил «не заморскую быль», не «прекрасное далеко», а «конкретный план общественного строя, который может быть немедленно осуществлен в современной ему Англии"75. Это обстоятельство позволило М. А. Баргу поставить Уинстэнли выше Мора, так как он соединил в своей лице социального мыслителя и революционера, выразителя идеологии экспроприированных народных масс и борца за их интересы в ходе буржуазной революции"76.

Иначе трактовал учение Уинстэнли Ю. М. Сапрыкин, писавший, что «идея диггеров об уничтожении частной собственности и классов была только лишь утопической идеей, предвосхищавшей социальное освобождение всех.

77 трудящихся в будущем". Исследуя своеобразие социально-экономических взглядов диггеров, он опровергает распространенное мнение о том, что Уин.

7R стэнли являлся «основоположником собственно социалистической мысли». По мнению Сапрыкина, «идея уничтожения классов у диггеров еще не отделилась от крестьянской уравнительности» а осуществление их программы привело бы «к созданию в деревне «лендлордизма без лендлордов, то есть, к уничтожению частной собственности на землю, к передаче земли государству, к уничтожению абсолютной ренты и к самому свободному развитию капитализма в земледелии"79. Своеобразную точку в споре о превосходстве «Закона свободы» над «Утопией» или наоборот, поставил И. Н. Осиновский. Он справедливо отмечал, что «гораздо важнее понять различие двух оригинальных мыс.

74 Кареев Н. Две английские революции М., 2002. С 94.

75 Барг М. А. Народные низы в Английской революции XVI века. М., 1967. С. 231.

76 Там же. С. 225−226.

77 Сапрыкин Ю. М. Социально-экономические взгляды английского крестьянства в XIV—XVII вв.-М., 1972. С. 305.

78 Володин А. И. Указ. соч. С.48−49.

Сапрыкин Ю.М. Социально-экономические взгляды английского крестьянства в XIV—XVII вв. М., 1972.306. лителей, действовавших в столь непохожих исторических условиях и ставивших перед собой разные цели". Кроме того, он предупреждал, что высказанные суждения носят предварительный характер, поскольку «для их окончательного решения необходимо специальное исследование учения 80.

Дж.Уинстэнли" .

Именно таким исследованием стала глава в монографии Т. А. Павловой «Народная утопия в Англии XVII века», посвященная Дж. Уинстэнли и логически продолжившая художественно-документальную повесть «Закон Свобо.

О 1 ды. Повесть о Джеральде Уинстэнли". По собственному признанию, Павлову интересовали вопросы, связанные с представлением Уинстэнли о социальной справедливости: процесс формирования его мировоззрения, понятие о свободе, учение о человеке, структура его утопического общества, пути перехода к новому строю. Кроме этого, она обращается и к тем аспектам творчества Уинстэнли, о которых, по ее словам, «приходилось умалчивать или говорить обиняками, а теперь можно говорить вслух» Она отвечает на вопрос, который в силу определенных причин не затрагивали ни М. А. Барг, ни Ю. М. Сапрыкин, ни И. Н. Осиновский, ни другие советские ученые — англоведы. Вопрос это заключался в том, к чему именно привело бы осуществление программы Уинстэнли. Т. А. Павлова справедливо отмечает «поразительную жестокость пенитенциарной системы Уинстэнли, делающей его утопию скорее «Законом нео-з свободы». Смертная казнь за куплю-продажу земли, поощряемое властями наушничество, ежегодно избираемые палачи, жесткая регламентация трудовой и духовной жизни вплоть до бытовых мелочей, наказание тяжелым физическим трудом — все это рисует довольно мрачную картину жизни «идеального общества».

Павлова признает, что соблазн провести определенные параллели между «царством справедливости» Уинстэнли и тоталитарным режимом в «худших.

80Осиновский И. Н. Утопия Томаса Мора в Англии XVII века//История социалистических учений. М., 1985. С. 173.

81 Павлова Т. А. Закон Свободы. М., 1985.

82 Т. А. Павлова. Народная утопия в Англии XVII века. М., 1998. С. 97.

83 Там же. С. 113. традициях" Дж. Оруэла, Хаксли, Замятина, достаточно велик. При этом она призывает к крайней осторожности в суждениях и учету исторической обстановки, в которой Уинстэнли создавал свое произведение. «Не будем забывать, что Уинстэнли столь же много говорит о проблемах современного ему английского общества XVII века, сколь о видевшемся ему идеальном строе общности"84. Кроме того, по ее мнению, самое существенное выгодное различие между идеалом Уинстэнли и антиутопиями XX столетия заключается в том, что главным правителем у Уинстэнли является не всевидящий «Старший брат», а Закон, раз и навсегда установленный и незыблемый.

Основным же темой исследования Павловой стала «народная утопия», под которой она понимала выраженный в разнообразных формах такой идеал общественного устройства, при котором осуществляется принцип социальной справедливости по отношению к широким слоям народа. Подобная дефиниция позволила исследователю классифицировать утопии в зависимости от варианта решения этого вопроса: за счет «осуществления христианского идеала имущественного и сословного равенства», реализации принципа «общности имущества», установления «безудержной, анархической свободы в социальных отношениях и поведении», воплощения в жизнь проектов кооперативных сообществ85.

Необходимо отметить, что еще В. П. Волгин писал о так называемом «кооперативном социализме», по определению М. А. Барга, «промежуточном» виде утопии, возникшим в эпоху Английской буржуазной революции. К «кооперативному социализму» советские исследователи утопии относили трактаты «Защитник бедных людей» (1649) П. Чемберлена, «Способ, выдвинутый на обсуждение, как сделать бедных в нашем и других государствах счастливыми"^ 659) П. Корнелиуса и «Предложения по организации корпорации труда» (1696) Дж. Беллерса. Первые два трактата Павлова называла «самыми яркими и последовательными образцами кооперативных проектов революционных.

84Там же. С. 97.

Павлова Т. А. Народная утопия в Англии XVII века. М., 1998. С. 6−7 лет, примыкавших к народным утопиям, потому что они выражали некоторые стремления наиболее обездоленных слоев населения, по в то же время содержали тенденции для выигравших в революции собственников"86. Их утопичность состояла в стремлении одновременно защитить и интересы собственников и права бедняков на их долю в общественном богатстве.

Одним из самых выдающихся представителей «кооперативного социализма», по мнению Т. А. Павловой, был Джон Беллерс, чья деятельность пришлась на конец XVIIначало XVIII вв. Т. А. Павлова считала, что в период Реставрации, «чаяния рожденные революцией продолжали жить только в квакерском движении», а народная утопия, трансформировавшись в кооператив.

87 ный проект, «дала феномен Джона Беллерса». В. П. Волгин в более сдержанных тонах отмечал, что «. его (Беллерса) обращение осталось просто-напросто интересным литературным произведением, не имевшим никаких практических результатов», хотя в нем «имеется ряд интересных замечаний чисто теоретического характера». К ним Волгин относил мысль о труде как единственном источнике богатства и «некоторое представление о прибавочном труде как источнике капиталистического дохода, а также формулировку необходимости «для излечения общественных зол планомерной организации производства в противовес капиталистической анархии», то есть основную идею «нового социализма"88.

Так кем же на самом деле был Беллерс: социалистом-утопистом, предшественником Р. Оуэна, или буржуазным филантропом, выдвинувшим план объединения бедняков в «производственный колледж» с целью наилучшей их on эксплуатации?" - так определяет Павлова задачу своего исследования. Детально проанализировав тексты произведений Беллерса, его биографию, социально-экономическую и политическую обстановку той эпохи, она скорее.

8бТам же. С. 158.

87Там же. С. 8.

88 Волгин В. П. Очерки истории социалистических идей с древности до конца XVIII века. М., 1975. С. 171−72.

89 Т. А. Павлова. Джон Беллерс и английская социально-экономическая мысль второй половины XVII века. М., 1979. С. 15. склоняется к первому варианту, хотя и отмечает присущую взглядам мыслителя противоречивость. С одной стороны, его проекты не предполагали коренного переустройства существовавших на тот момент социально-экономического и политического укладов, а с другой, включали в себя элементы крестьянско-плебейских утопий середины XVII века. Павлова объясняет это несоответствие противоречием самой эпохи восходящего капитализма, наложившей отпечаток на теории мыслителя. В конце XVII века кооперативные проекты в силу своего компромиссного характера стали наиболее перспективными, что было вызвано объективными причинами, например, остро ставшей проблемой пауперизма. Сочетанию утопического характера с рационалистическим зерном способствовала также квакерская природа системы идей Беллерса. Совокупность вышеперечисленных факторов позволила Беллерсу, по мнению Павловой, соединить в своем мировоззрении и социальный протест и компромисс-ность, взаимоисключающие цели и принципы90.

В целом, как было отмечено выше, в отечественной историографии сформировалось устойчивое мнение о полном отсутствии утопических произведений после установления режима Реставрации. Различным аспектам развития английской общественно-политической мысли последней трети XVIIначала XVIII вв. посвящены работы Т.Д. Лабутиной91, О. Э Лейста92, И.В. Фадеевой93, Н.М. Мещеряковой94. Но фактически монография Т. А. Павловой о Бел-лерсе и народной утопии XVII века остаются единственным специальным ис.

90Там же. С. 196.

91Лабутина Т.Л. Идейно-политические воззрения вигов и тори в период реставрации // Проблемы британской истории. — М., 1978. С. 159- 168- Лабутина Т. Л. У истоков современной демократии: Политическая мысль английского Просвещения (1689−1714 гг.) М., 1991; Лабутина Т. Л. Раннепросветительская утопия в Англии// Философский альманах. Вып. 13. Российская утопия эпохи Просвещения и традиции мирового утопизма// под ред. Артемьевой Т. В. Спб., 2000. С. 396−400.

92 Лейст О. Э. Вопросы государства и права в трудах в трудах утопистов XVI—XVIII вв. М., 1966.

93 Фадеева И. В. Из истории общественного и политической мысли Англии периода Реставрации (виги и восстание Монмаута): Дисс. .канд. ист. наук. Горький, 1971.

94Просветительское движение в Англии / Под ред. Н. М. Мещеряковой. М., 1991. следованием в отечественной историографии, посвященным английской утопической мысли периода Реставрации и Раннего Просвещения (1660−1714гг.).

В творчестве западных исследователей, занимавшихся историей утопической мысли, большой популярностью пользовались теории утопии, разработанные К. Мангеймом и Э. Блохом. К. Мангейм, создавая свою концепцию, во многом опирался на теоретические разработки марксизма по проблемам сознания и мышления. «Как только мы поймем, что исторически, социально-обусловленное знание по самой своей природе реляционно. мы оставим позади веру в то, что истина может быть свободна от какой-либо соотнесенности с исторической и социальной ситуацией"95. Характерные для той или иной эпохи расстановки социально-классовых позиций обуславливают, с одной стороны, существование различных стилей мышления, а с другой, порождают формы ложного сознания, дающего неадекватное представление о социальной реальности. В качестве полярных друг другу типов «ложного сознания» Мангейм рассматривал утопию и идеологию, разделив их критерием реализации. «Идеи, которые, как оказалось впоследствии, лишь парили в качестве маскирующих представлении над. общественным порядком, были идеологите же идеи, которые получили в последующем общественном порядке свою адекватную реализацию, были. утопиями"96. Данный подход пользовался популярностью среди зарубежных исследователей утопической мысли. В частности, голландский ученый Дж. Фуц на вопрос, что делает тот или иной комплекс идей утопией, отвечал с учетом точки зрения Мангейма, считавшего, что «утопия может быть выявлена благодаря своим целям, которые выходят за рамки реальности. Следует, — продолжал Фуц, — быть весьма осторожными в определении утопии как вымысле и невозможностиединственная проверка возможна лишь по прошествии нескольких десятилетий или даже веков. Утопия — это шаг в будущее, позволивший нам наслаждаться многими вещами в жизни, без.

95 Мангейм К. Идеология и утопия//Диагноз нашего времени. М., 1994. С. 69.

96 Там же. С. 174. которых современный мир был бы немыслими все это именно благодаря заслуге утопистов, придавших форму нашим самым смелым мечтам".97.

Трактовка утопии как универсального феномена бытия была дана Э. Блохом. Он преодолел традиционную трактовку утопии как представления об общественном идеале, обнаружив и обосновав ее онтологическую и антропологическую природу, и снял «обвинения» в абстрактности и иллюзорности. Из этого «. следовало, что утопия не ограничивается просто идеей лучшего социального переустройства. Ее область гораздо шире. Она распространяется на всю сферу человеческого труда, та технику и архитектуру, не меньше чем на живопись, музыку, мораль и религию"98. Блох разграничил понятия „утопичное“ и „утопическое“. Первое подходит „к обстоятельствам чисто абстрактно и непосредственно, чтобы улучшить их, исходя лишь из головы“, оно оторвано от эмпирической действительности». Утопическое «берет строительный материал непрерывно извне», то есть из конкретной реальности99. Блох выстраивает объяснение генезиса утопии на нескольких уровнях. «В онтологическом плане он связывает утопизм с несформированностью и неоднозначностью самой действительностив антропологическом планес несовершенством человеческой природы, ее динамизмом. В гносеологическом плане утопическое проявляется в воображаемом осуществлении желаний («надежды»), игнорирующем эмпирическую невозможностьв практически-историческом плане — как действительное осуществление желания, обретения совершенного мира в результате активных действий индивидов в пространстве становящегося.. Именно в силу своего гуманистического содержания концепция Блоха оказалась наиболее востребованной в современном мире"100.

Таким образом, западные историки, философы и социологи рассматривают социальную утопию как оригинальное социально-философское явление, одну из форм проявления общественного сознания. Важным здесь являются,.

97 Fuz J. Welfare economics in English Utopias. The Hague, 1952. P. 2−3, 102.

93 ПаниотоваТ. А. С. 41.

Блох Э. Тюбингенское введение в философию. Екатеринбург, 1997. С 127.

100 Паниотова Т. А. С. 50. во-первых, переход от понимания утопии как жанра, связанного исключительно с конструированием модели совершенного общества, а, во-вторых, отсутствие жестких идеологических установок на монополию тех или иных концепций утопии и принципов анализа утопических произведений.

Так, если в советской историографии долгое время царила единственная точка зрения о Т. Море как родоначальнике утопического социализма, то в зарубежной — представлен целый спектр мнений относительно фигуры Мора и характера его творческого наследия. Стартовав от представления об «Утопии» как о приятной игре ума, шутке, литературном экзерсисе101, зарубежные историки рассматривали ее как подражание Платону и средневековым схоластам, как манифест христианского гуманизма. Так, английский историк Г. Гиббинс писал, что ««Утопия» — это христианизированная версия «Республики» Платона, приспособленная к новому социальному строю, версия, в которой в единое.

1 П9 целое соединились древняя и современная формы мысли" Дж. Логэн, напротив, указывал на связь учения Мора с гражданским гуманизмом, неоплатонизмом, политической философией Макиавелли103. Иной точки зрения придерживались представители марксистской школы, такие как А. Мортон, отмечавший, что «Утопия» является звеном между аристократическим коммунизмом Платона и инстинктивным, примитивным коммунизмом средневековья, с одной стороны, и научным коммунизмом XIX и XX веков, с другой"104. Достаточно обширен пласт литературы, в котором исследуются узконаправленные аспекты творчества Т. Мора — отношение к религии, церкви, атеизму105- поли.

101 Bridgett Т. Life and writings of Sir Thomas More. L., 1891, Cambell W.E. More’s Utopia and his social teaching. L, 1930; Sargent D. Thomas More. New York, 1933; Routh E. M. Sir Thomas.

More and his friends 1447−1535. L., 1935.

102Гиббинс Г. Б. Английские реформаторы. M., 1896.

103 Logan G.M. The meaning of More’s «Utopia». Princeton, 1983.

104Мортон A. JI. Английская утопия M., 1956. С. 73.

105 Baker-smith D. Utopia and the Franciscans // More’s Utopia and the Utopian inheritance. -Lanham, 1995. P.37−52- Marc’haudor G. Utopia and martyrdom// Interpreting Thomas More’s Utopia.-New-York, 1989. P. 63−65. тические взгляды106- этические и эстетические идеалы107- лингвистические и географические аспекты «Утопии"108.

Значительное число зарубежных исследований посвящено проблемам развития английской утопии начала XVII века109 и особенно утопии периода Английской буржуазной революции. В работах англо-американских историков рассматривались разные направления утопической мысли 1640−1660 гг. и анализировались труды их представителей. Так, достаточно обширен пласт работ, посвященных пуританской утопии, 110 а также республиканскому направлению утопической мысли, духовным отцом которого традиционно признается Джеймс Гаррингтон. Анализу его политических, экономических, религиозных взглядов, их эволюции в общественной мысли Англии второй половины XVII — начала XVIII вв. посвящены работы Дж. Скотта, Б. Уордена, К. Роббинс, Дж. Покока, М. Голди, Р. Гривза" 1. При этом, предметом исследования большин.

106Skinner Q. Sir Thomas More’s Utopian and the language of Renaissance humanism.// Languages of political theory in Early-modern Europe. Cambridge, 1987. P. 123−157- Kenyon T. Utopian communism and political thought in early modern England. — L., 1989.

107 Surtz S. The praise of pleasure: philosophy, education and communism in More’s Utopia. Cambridge, 1957.

IOSJones S. Thomas More’Utopia and medieval London// Pragmatic Utopia: Ideal and communities. 1200−1630. Cambridge, 2001; Cave A. Thomas More and the new world// Albion. — 1991. № 23.-P. 209−229- Kinney A. Rhetoric and poetic in Thomas More’s Utopia. Malibu, 1979.

109 Zetterberg J. P. Echoes of nature in Solomon’s house// Journal of the history of ideas. 1982. -№ 43. P 179−1983; Renaker D. A miracle of engineering: the conversation of Bensalem in Francis Bacon’s New Atlantis// Studies in philology. — 1990. -№ 87.P. 1−25- Spitz D. Bacons’s New Atlantis: a reinterpretation.// Midwest journal op political science. — 1960. № 4. P. 52−61- Patrick J. Max. Robert Burton’s utopianism// Philological Quarterly. — 1948. -№ 27. P. 345−58- Davis H. Bishop Godwin’s Lunatique Language// Journal of the Warburg and Courtauld Institutes. — 1967. -№ 30. P. 296- 316- McCutcheon. Joseph Hall’s Mundus alter et idem: Utopian dream terned comic nightmare//: Proceedings of the tenth international congress of neoLatin studies. — 1997. P. 43 138.

110 Hill Ch. The English Bible and the 17th century revolution. L., 1993; Holstun J. A rational millennium: Puritan Utopias of 17th century England and America. New York, 1987; Matar N. Alone in our Eden: a puritan Utopia in Restoration England// The 17th century. — 1981. № 2. P. 189−198- Tuveson E. Millennium and Utopia. A study in the background of the idea of progress. New-York, 1949; Olsen T. Milennialism, utopianism and progress. Toronto, 1982; Toon P. Puritans, The millennium and the future of Israel: Puritan eschatology 1603−1660. Cambridge, 1970; Capp B.S. The fifth monarchy men: a study in 17th century millenarianism. L, 1972.

111 Scott J. The rapture of motion: James Harrington’s republicanism// The languages of political theory in early-modern Britain — Cambridge, 1993. P. 139−63- Worden B. James Harington and «The commonwealth of Oceans», 1656// Republicanism, liberty and commercial society. 16 491 776 / ed. by D. Wootton Stanford, 1994. Robbins C. The 18th century Commonwealth man Cambridge: Cambridge, 1959; Robbins C. Introduction// Two republican tracts.// ed. By Caroline ства перечисленных работ были особенности республиканизма Гаррингтона, а не отличительные черты «Океании» как утопического произведения.

Что же касается собственно историографии, посвященной английской утопии последней трети XVII — начала XVIII вв., то здесь картина более оптимистичная, чем в отечественной историографии, хотя работы, в которых предпринимаются попытки рассмотреть утопическую мысль этого периода как некое целостное направление общественной мысли, фактически отсутствуют. Не считая кратких упоминаний в общих и специальных трудах по истории европейской общественной мысли, эта тематика представлена, главным образом, статьями и очерками, посвященными либо конкретным утопическим произведениям, либо отдельным персоналиям. Роялистские и республиканские утопии периода Реставрации, в частности, изучаются в статьях О. Холмзлэнда, Дж. М.

1 I 9.

Патрика, М. Голди, В. Фокс О. Олдриджа Отдельные аспекты данной проблематики освещены в монографиях Д. Фасетта, П. Адамса М. Николсон, Э. Боэски, Р. Шайера, Р. Эппельбаума, Ф. Вентури, вступительных статьях антологиям утопической литературы113.

Robbins. L., 1969. Pocock J. Politics, language and time. Essays on political thought and history. N-Y: New York press, 1971: Pocock J. Introduction // Political works of James Harrington. Cambridge, 1977. P.1−152- The Varieties of British Political Thought 1500−1800. / Ed. by J.Pocock. L., 1993; Goldie M. The civil religion of James Harrington// The languages of political theory in early modern Europe.- Cambridge. 1987. P. 197−222- Goldie M. The roots of true whiggism// History of political thought. — 1980. — Vol.2. P. 195−236- Greaves R. William Sprigg and the cromwellian revolution// Huntington Library Quarterly. — 1971.-34. P.91−114.

Holmesland O. Margaret Cavendish’s The Blazing World.: Natural art and the body politic// Studies in philology. -1999. -№ 96. -P. 457−479- Patrick J.Max. Scydromedia, a forgotten Utopia of the 17th century// Philological Quarterly. — 1944. -№ 33. p. 273−282. J.Max. Patrick. The free state ofNoland. A neglected Utopia from the Age of Queen Anna// Philological Quarterly. — 1946. — 25. P.79−88- Goldie M. Obligations, Utopias and their historical context// Historical Journal. — 1986. -№ 26. P.727−746- Fox V. Deviance in some English Utopias, 16th to 18th centuries// Humboldt Journal of social relations. — 1973. -№ 2. — P. 14−18- Owen Aldridge. Polygamy in early fiction. Henty Neville and Denis Veiras// Publications of the modern language association. — 1950. — № 65. P. 46 472.

113 •.

Fausett. D. The strange and surprising sources of Robinson CrusoeAmsterdam, 1994; Fausett D. Wring the new world: imaginary voyages and Utopias of the great southern land. Syracuse, 1993; Percy G. Adams. Travelers and travel liars 1660−1800. New-York, 1962. Nicolson M. Voyages to the Moon. New-York, 1948; Boesky A. Founding fictions Utopias in early modern England. Athens, 1996. Shaer R. Utopia: The search for the ideal society in the western world. New York, 2000. Applebaum R. Literature and Utopian politic in 17th century England. Cambridge, 2002; Venturi F. Utopia and the reform in the Enlighnment. — Cambridge, 1971; Utopias 1:

Попытку классифицировать европейские (преимущественно, англофранцузские) утопии XVII столетия предпринял Кит Томас 114, который выделил семь типов произведений утопического жанра: 1. Традиционная уто-пия.(«Новая Атлантида» Ф. Бэкона, «Республика Океания» Дж. Гаррингтона).

2. Тщательно разработанная схема идеального общества, лишенная элементов художественного вымысла («Закон свободы» Дж. Уинстэнли, «Левиафан» Т. Гоббса). 3. Проекты конституционного устройства Англии, касающиеся преимущественно политических вопросов («Возрожденный Платон» Генри Не-вилля). 4. Идеализированные описания государств, которые существовали и являются образцом для подражания («Обычаи древних израильтян» К. Флери, «Апология демократии. Размышление о конституции и правительстве Римского государства» У. Мойля). 5. Философско-мистические утопии, выражавшие идеалы тайных обществ — масонов и розенкрейцеров («Эссе об адептах») — 6. Конституционные проекты для колоний (труды У. Пенна). 7. Планы реформ, авторы которых ставили цель преобразовать весь мир («Размышление о беседе касательно правильного регулирования правительств для блага человечества».

3. Флетчера). Однако при заслуживающем уважение стремлении охватить классификацией возможно большее количество утопических произведений выбранные историком принципы типологии произведений различной направленности представляются достаточно спорными и эклектичными.

Работы, в которых предпринята попытка дать целостной представление об английской утопической мысли второй половины XVIIначала XVIIII вв., в зарубежной историографии довольно немногочисленны. На сегодняшний день наиболее фундаментальными исследованиями в интересующей нас области остаются разделы в монографиях А. Мортона115, Дж. Фуца116 и Дж. Дэвиса117.

16th and 17th centuries from La Boutie to Veirsa. Studies in early modern France 4// ed. by Rubin L.D. — Charlotteesville, 1998; Utopias of the classical world.// ed. by Ferguson J. — L., 1975. Utopias, Colston Papers, 35. // ed. by Alexander P. and Gill R. L., 1987; Restoration and Augustan British Utopias. — Syracuse, 2000; Utopias of British Enlightenment. — Cambridge, 2003.

114 Thomas Keith. The Utopian impulse in seventeenth-century England// Between dream and nature: essays on Utopia and dystopia// ed. By Baker-Smith D. — Amsterdam, 1987.P. 20−47.

115 Мортон А. Английская утопия. M., 1956.

116 Fuz J. К. Welfare economics in English Utopias from F. Bacon to A. Smith. The Hague, 1952.

Автор популярной монографии «Английская утопия» А. Мортон отмечал, что количество утопий, созданных в этот период, невелико, впрочем, как и их теоретическая значимость, а их ценность состоит исключительно в том, что они удивительно точно отразили изменения в 'общественной жизни и атмосферу нового политического режима118. Английский историк достаточно лаконично и даже с некоторым оттенком пренебрежения, но предметно анализирует состояние утопической мысли последней трети XVIIначала XVIII вв.- в других же исследованиях, посвященных истории утопической мысли, разделы по данному периоду порой и вовсе отсутствуют. Так, авторы монографии «Утопическая мысль в западном мире» Фр. и Фр Мануэли характеризуют XVII век как время апогея и угасания христианской утопии, «линия которой проходит строго от Томаса Мора и Томаса Мюнцера до смерти Лейбница. Утопии периода с середины пятнадцатого до начала восемнадцатого века, объединенные общей отнесенностью к христианству, имели одинаковую цель: кардинальное преобразование сущности и характера христианского мира, приближающегося к кризису атеизма. Утопическая мысль — идеальное отражение этого духовного противостояния"119. Такой вывод делается авторами на основе изучения корпуса утопических произведений XVII века: „Город Солнца“ Т. Кампанеллы, Христианополис» В. Андреэ, «История севарамбов» Д. Вераса, «Телемах» Ф. Фенелона, «Монадология» Г. Лейбница. Разделы, касающиеся собственно английской утопии, охватывают период 1640—1660 гг. и достаточно контурно освещают взгляды пансофистов и представителей различных политических группировок и религиозных сектлевеллеров, диггеров, рантеров и др.

Дж. Фуц традиционно относил расцвет английской утопической мысли к XVII веку, отмечая, что «центральная идея почти у всех утопистов того времени — проблема полной занятости населения, которая должна считаться ключе.

117Davis J. Utopia and the ideal society. A study of English Utopian writing 1516−1700. Cambridge, 1981.

118 Мортон А. Английская утопия. M., 1956. С. 98.

119 Ibid. P. 18. вым моментом любой деятельности, направленной на достижение общего блага. Они демонстрируют оригинальные решения, начиная с кооперативных мероприятийосуществляемых посредством спонсируемых государством обще.

120 ственных работ и заканчивая идеями Б. Мандевиля". Цель своего исследования Фуц определял следующим образом. «В данной работе, автор намерен рассмотреть некоторые меры по улучшению благосостояния, предложенные в ряде английских утопий того времени. Утопические идеи об экономике благополучия будут рассмотрены в несколько необычной последовательности: в первую очередь — относительно умеренные, затем коллективистские и, наконец, индивидуалистские взгляды на организацию экономической жизни, в строгом порядке, соответствующем исторической хронологии"121.

Фуц сопоставляет «утопии полной занятости» с положениями меркантилизма, господствующего на тот момент экономического учения, а также высоко оценивает вклад, который внесли утописты в развитие современной им экономической теории. «Роль утопического наследия неоценима с учетом его предложений о лучшей организации и эффективности экономической политики. Мы с уверенностью можем сказать, что семнадцатый век — это колыбель экономической политики в современном ее понимании, и что утописты играли значимую роль в развитии и обогащении научной экономической мысли"122.

Дж. Дэвис подробно исследует английскую утопическую мысль второй половины XVII века по трем направлениям. Первыми он выделяет утопии, «в определенной степени обязанные своим появлением «Океании» Гаррингтона, его положениям об аграрном законе и ротации, его конституционализму и вере в возможность создания сильного децентрализованного государства"123. Дэвис соглашается с тем, что «Гаррингтон без преувеличения считается духовным отцом английского республиканизма124, но тем не менее, после «Океании» в.

120 Fuz J. Op. cit. P.96−97.

121 Ibid. P.ll.

122 Ibid. P. 102.

123Davis J. Utopia and the ideal society. A study of English Utopian writing 1516−1700.Cambridge, 1981. P.275.

124 Zagorin P. A history of political thought in the English revolution. L., 1954. P. 155. свет вышли всего три республиканские утопиидве в годы Второй республики («анонимный «Хаос», «Скромное прошение о равной республики» У. Спригга-И.Э.) а третья (анонимное «Свободное государство Ноландии" — И.Э.) — с интервалом в сорок лет в начале XVIII века. Именно она, блестяще продемонстрировала нивелирование республиканских ценностей и их «встраивание» в фундамент государственной идеологии, что, по мнению Дэвиса, свидетельствует в пользу Гаррингтона, как «плодовитого и конструктивного мыслителя,.

125 сумевшего направить своих последователей в разных направлениях" .

В качестве следующего направления Дэвис выделяет роялистскую или абсолютистскую утопию, основанную на патриархальной теории Р. Фильмера. «Дважды в Англии XVII века успешно оспаривалась легитимность абсолютной монархии, и связи с эти дважды появлялись утопии, защищавшие данный принцип — после Реставрации Стюартов и после Славной Революции» (анонимное продолжение «Новой Атлантиды» и «Возрожденная античность» Ф. Ли — И.Э.) 126. Автор справедливо отмечал присущую абсолютистской утопии двойственность и противоречивость, связанную с тем, что «роялизм делает акцент на достоинствах единоличного правлениидля утопии же свойственно критическое отношение к человеческой природе, способности человека управлять самим собой. Безусловно, что утопия — весьма нестандартная форма апологии абсолютизма"127.

И, наконец, к третьей группе утопических произведений, характеризуемых Дэвисом как «утопии полной занятости», (термин, несомненно, заимствованный у Дж. Фуца) относятся те трактаты и проекты, которые советские историки именовали «кооперативным социализмом" — труды П. Корнелиуса, П. Плокхоя, Дж. Беллерса. «Беспокойство о бесполезных растратах и желание эффективно использовать ресурсы — центральная тема в утопической литературе XVII века. Тематика полной занятости не единственная для рассматриваемых в данной главе утопий, но она, несомненно, является центральным во.

125 Davis J. Op.cit. Р.276.

126 Ibid. P. 279.,.

127 Ibidem. просом. Главная цель утопистов — исключить любую бесполезную трату за.

128 счет полноценного использования всех доступных ресурсов" .

Подводя итоги обзору философской и историографической литературы по теме диссертации, подчеркнем, что с середины XIX века по настоящее время феномен утопии привлекает пристальное внимание исследователей. Вместе с тем, как целостное историческое явление — английская утопическая мысль второй половины XVIIначала XVIII вв. во всем многообразии ее источников и идейном динамизме не стала предметом системного исследования. Научные интересы отечественной историографии были сориентированы на изучении утопических произведений социалистической и радикальной направленности. Даже буржуазно-дворянские утопии рассматривались в критическом ракурсе, что, безусловно, существенно обедняло исследование содержащихся в них позитивных аспектов. При этом из сферы научного рассмотрения и анализа оказались полностью исключены существовавшие и частично исследовавшиеся зарубежной историографией произведения утопической мысли монархической направленности, хотя совершенно очевидно, что без их внимательного прочтения представления об английской общественной мысли XVII века будут односторонними и неполными. В свою очередь научные интересы зарубежных исследователей английской социальной утопии XVXVII вв. были в первую очередь, сосредоточены на введении в научный оборот как можно более исчерпывающего числа произведений утопической мысли вне зависимости от того, вписывались ли они в рамки утопического социализма или нет. Более того, в силу известной идеологической предвзятости утопическая мысль социалистической и народной направленности оказывалась на периферии исследовательских интересов зарубежных ученых. Таким образом, работы, в которых предпринимаются попытки рассмотреть утопическую мысль в интересующий нас период как некое целостное направление общественной мысли, фактически отсутствуют и в отечественной и в зарубежной историографии. Именно в этой связи исследование эволюции английской социальной утопии во второй.

128Ibid. Р. 300−301. половине XVIIначале XVIII вв. представляет несомненный научный интерес и потенциально должно нести в себе элементы научной новизны.

Помимо этого, качественно новые перспективы для комплексного изучения социальных утопий, утопических идей и проектов открывают возможности разработанной в XX и в начале XXI веков философской теории утопий. Возникший в XX веке пристальный интерес философов к исследованию утопии и утопического обусловлен, во-первых, их постоянным присутствием в истории общественной мысли с самых ранних этапов формирования европейской цивилизации, а, во вторых, их постоянно возрастающим влиянием на общественно-политические и социально-экономические процессы в жизни общества. Гигантский объем утопической литературы и утопических (в том числе и нескольких реализованных) проектов требовал философского осмысления и систематизации этого явления, что и нашло свое выражение в построении в XX веке основ общей теории утопий, которая позволяет определить природу, сущность и взаимосвязь таких понятий как утопическое сознание, утопия и утопизм. Проведенные исследования онтологических и гносеологических кор

129 ~ 130 г неи социальной утопии, изучение ее социальной сущности, глубокий анализ сущностной дефиниции и взаимосвязей понятий утопии, утопизма и утопического сознания131, создание Ф. Полаком132, Л. Мэмфордом133, Э.Я. Баталовым134, Е. Шацким135, С.С. Сизовым136, Е.Л. Чертковой137 нескольких систем.

129 Шишулькин С. А. Онтологические и гносеологические основания социальной утопии. Дис.. канд. филос. наук, Магнитогорск, 2004; Мараваль X. Утопия и реформизм// Утопия и утопическое мышление. -М., 1991. С. 210−232.

130 Морщихина JI.A. Классические и неклассические утопии в контексте социально-философских исследований. Дисс. .канд. филос. наук, Архангельск, 2004.

131 Кирвель Ч. С. Утопическое сознание. Сущность, социально-политические функции.

Минск, 1989; Кирвель Ч. С. Утопия как форма освоения социальной реальности. Дисс. докт. филос. наук., Спб, 1989; Панионова Т. А. Генезис утопического дискурса: культурно-цивилизационный контекст, Дисс.. докт. филос. наук., Ростов-на-Дону, 2005; Фролова И. И. Утопия, сущность и развитие. Дисс.. докт. филос. наук. Уфа, 2005.

132 Polack A.F. The image of the future. New York, 1961.

133 Mumford L. The story of Utopias. New York, 1922.

134 Баталов Э. Я. В мире утопии. Пять диалогов об утопии, утопическом сознании, утопическом эксперименте — М., 1989.

135 Шацкий Е. Утопия и традиция. М., 1991.

136Сизов С. С. Утопия и утопическое сознаниеМ., 1988. классификации утопий, потенциально открывают возможность более широкого взгляда на английскую социальную утопию второй половины XVIIначала XVIII вв. Использование методического потенциала общей теории утопии должно позволить не только расширить источниковую базу произведений утопической мысли исследуемого периода, открыть новые подходы к их дефиниции и классификации, но и дать возможность проследить эволюцию утопических идей в общественном сознании и в общественно-политической и социально-экономической литературе второй половины XVIIначала XVIII вв.

Актуальность и научная значимость темы, ее недостаточная и односторонняя изученность, отсутствие целостного анализа и обобщающих трудов по затронутой проблематике в отечественном и зарубежном англоведении позволяют определить объект, предмет, цели и задачи исследования, а также его хронологические рамки.

Объектом исследования является рассматриваемая во всем ее жанровом многообразии политическая и социально-экономическая литература второй половины XVII — начале XVIII вв., содержащая в себе различные идеи, концепции и проекты утопического реформирования государственного, религиозного, экономического и социального устройства английского общества.

Предмет исследования — различные идейные направления английской утопической мысли второй половины XVII — начала XVIII вв., как важный компонент социально-экономической мысли, характеризующий уровень общественно-политического и социально-экономического развития страны и особенности мировоззрения различных слоев английского общества.

Цель исследования — комплексное изучение генезиса идей английской социальной утопии, выявление основных направлений ее эволюции в английской общественной мысли второй половины XVII — начала XVIII вв. в контексте взаимодействия внутренних и внешних импульсов развития, внут.

137 Черткова E.JI. Метаморфозы утопического сознания (от утопии к утопизму) // Вопросы философии. — М., 2001.-№ 7. -С. 47−58. риполитической и экономической конъюнктуры. Для достижения поставленной цели необходимо решить ряд методических и исследовательских задач:

1) на основании анализа современных философско-исторических представлений о сущности и взаимосвязях категорий «утопическое сознание», «утопия» и «утопическое» определить методологические принципы отбора и анализа источниковой базы исследования;

2) в свете историографического опыта, теоретических дискуссий о феномене социальной утопии рассмотреть методологические аспекты, пути и перспективы исследования английской утопической мысли второй половины XVIIначала XVIII вв., систематизировать материалы историографии по проблеме, дать обзор направлений и специфики отдельных исследованийрассмотреть и проанализировать имеющиеся в научной литературе классификации утопий;

3) изучить сюжетные и жанровые особенности утопических произведений абсолютистской и философско-теологической направленности, установить идейную сущность и объективно-исторические цели их написания;

4) показать специфику развития республиканских утопических идей в общественно-политической публицистике эпохи Реставрации и Раннего Просвещения;

5) выявить экономико-социальную сущность утопических проектов полной занятости («кооперативных проектов»), показать их генетическую связь с меркантилистическим учением, а также с предпринимательскими концепциями борьбы с пауперизмом и безработицей в Англии второй половины XVII — начала XVIII вв.;

6) исследовать типоморфологию утопических произведений разного жанра и идейной направленности, проанализировать причины появления антиутопических сюжетов в политической и социально-экономической литературе второй половины XVII-начала XVIII вв.;

7) проанализировать хронологические особенности расцвета и стагнации различных направлений утопической мысли во второй половине XVIIначале XVIII вв. и установить их связь с классической социальной утопией;

8) определить основные факторы, свидетельствующие об идейном кризисе английской утопической мысли в конце XVII — начале XVIII вв.;

9) провести системный анализ внутренней сущности утопических произведений различной направленности и выявить наиболее характерный принцип, который можно было бы положить в основу классификации, позволяющей реконструировать целостную картину развития английской утопической мысли XVIIначала XVIII вв.

Научная новизна исследования состоит в том, что оно является первой в отечественной и зарубежной историографии попыткой комплексного научного анализа утопических идей, концепций и проектов политического, экономического и социального реформирования, которые предлагались английскими мыслителями второй половины XVIIначала XVIII вв., выражавшими интересы политически и экономически значимых слоев английского общества: земельной аристократии, финансово-торговой буржуазии. Использование в исследовании политической и социально-экономической литературы второй половины XVIIначала XVIII вв. современных философских представлений о сущности и взаимосвязи категорий «утопическое сознание», «утопия» и «утопическое» обогатило методологию, дало возможность углубить анализ ис-точниковой базы исследования и открыло новые подходы к дефиниции и классификации утопических произведений. В ходе работы над диссертацией также была проведена тщательная обработка большого по объему и разнообразного по содержанию материала, исследован широкий спектр источников и научной литературы на русском и иностранных языках, многие из которых только начинают входить в широкий научный оборот отечественных исследователей. Многие аспекты темы, исследуемые в диссертации, являются первым опытом научной разработки. Так, о определены сюжетные и жанровые особенности утопических произведений абсолютистской и философско-теологической направленности, установлены объективно-исторические цели их написания;

2) доказана экономико-социальная сущность утопических проектов полной занятости, установлена их генетическая связь с меркантилистическим учением и предпринимательскими концепциями борьбы с пауперизмом и безработицей в Англии второй половины XVII — начала XVIII вв.;

3) проведен морфологический анализ утопических произведений разной идейной направленности и идентифицированы первые в истории английской утопической мысли антиутопии и антиутопические сюжеты;

4) сформулированы принципы, легшие в основу двух авторских классификационных схем для английских утопических произведений второй половины XVIIначала XVIII вв.

5) на основании исследования общественно-политической и социально-экономической литературы предложена и обоснована гипотеза о причинах кризиса утопической мысли в конце XVII — начале XVIII вв.

Методология основывается на принципах историзма и научной объективности. Автором также используется историко-критический метод, базирующийся на изучении источников, а также системный подход, в соответствии с которым английская утопическая мысль рассматривается как интегральная, составная часть, важный компонент европейской общественной мысли и европейской интеллектуальной истории. Автором используется диалектический подход при выявлении специфики эволюции и преемственности развития идей классической социальной утопии в общественной мысли второй половины XVII — начале XVIII вв.

Полидисциплинарный характер исследования, который отличает авторский подход, реализованный в настоящей диссертации, обуславливает использование различных исследовательских методов. Помимо общенаучных (анализ и синтез, индуктивная и дедуктивная логика, компаративный), используются общеисторические методы (биографический, историко-сравнительный, историко-типологический, историко-хронологический). Данный подход подразумевает объективно-исторический анализ конкретных факторов, определивших характер и специфику изучаемой проблемы, и системную обработку доступных исследователю исторических источников и литературы.

Хронологические рамки исследования охватывают период второй половины XVIIначала XVIII вв. Нижняя граница исследования обусловлена тем, что именно с середины XVII века в Англии начинается поиск путей модернизации государственного строя и общественных отношений. К этому времени становится очевидным, что возможности дальнейшего развития в рамках абсолютистской модели исчерпаны и требуются принципиально новые подходы. Вместе с тем свержение королевской власти и установление республиканской формы правления не привело к сиюминутному решению сколь либо значимых политических, экономических или социальных проблем, а скорее усугубило общественно-политическую и экономическую обстановку. Именно со второй половины XVII века в общественном сознании зреет понимание того, что форма государственности это целостная система правовых институтов, во многом детерминированных распределением собственности и способами организации государственной экономики. Неудовлетворенность окружающей действительностью явилась мощным катализатором для утопического сознания, которое породило огромное количество (хронологически связанных с началом 50- годов XVII века) утопических произведений — романов, трактатов, проектов, памфлетов — самой разнообразной направленности, выражавших интересы различных социальных групп.

Верхняя граница исследования обусловлена тем, что в первые десятилетия XVIII столетия в Англии окончательно оформляется система конституционного правленияскладываются политические нормы, ставшие образцом для подражаниязакрепляются (хотя и в ограниченном варианте) на законодательном уровне гражданские, религиозные и имущественные права. По мере спада социального напряжения и достижения социального согласия между политически и экономически значимыми слоями английского общества после Славной революции общественно-политическое обустройство Англии даже при всех его существующих недостатках перестает быть негативной реальностью. Утопия предполагает описание общества лучше и совершеннее, чем-то, в котором живет автор, а английская конституционная действительность начала XVIII была более или менее удовлетворительной для политически и экономически значимых слоев общества, и потому необходимость обращаться к литературному жанру утопии отпала сама собой.

В источниковедческом плане предметом нашего исследования потенциально могут быть не только собственно социальные утопии, но и любые, с точки зрения жанра и литературной формы, произведения, в которых рассматриваются различные модели политического, социального и экономического преобразования общества. Поэтому источниковая база исследования состоит из разнообразных, как опубликованных, так и неопубликованных источников, многие из которых впервые вводятся в научный оборот.

Все источники, использованные в диссертации, можно разделить на несколько групп: а) Первую и наиболее многочисленную группу составляют собственно утопические произведения, репринтные, переизданные отдельно или включенные в сборники. В нее входят известные утопические романы, переведенные и неоднократно переводившиеся на русский язык, — «Утопия» Т. Мора, «Новая Атлантида» Ф. Бэкона, «Государства луны» С. Бержерака, «История севарамбов» Д. Вераса, «Закон Свободы» Дж. Уинстэнли, «Республика Океания» Дж. Гаррингтона, «Басня о пчелах» Б. Мандевиля, трактаты Дж. Беллер-са, П. Чемберлена, П. Корнелиуса138. Сюда же включены малоизученные ори.

138 Мор Т. Утопия. М., 1978; Бэкон Ф. Новая Атлантида // Утопический роман XVI—XVII вв.еков. М., 1971; Верас Д. История севарамбов// Утопический роман XVI—XVII вв.еков. М., 1971; Бержерак С. Иной свет или государства и империи Луны// Утопический роман XVI—XVII вв.еков. М., 1971; Уинстэнли Дж. Закон свободы// Утопический социализм. Хрестоматия. М., 1982; Harrington J. The commonwealth of Oceana. L., 1887- Мандевиль Б. Басня о пчелах или пороки частных лиц — блага для общества. М., 2000; Mandeville В. The Fable of bees// ed. by F.B. Kaye. L., 1924. Vol. 1−2- Bellers J. Proposals for raising a colledge of industry.// Restoration and Augustan British Utopias. Syracuse, 2000; Чемберлен П. Заступник бедных людей или гинальные произведения. Это «Антифанатическая религия» Дж. Гленвиля, «История королевства Басаруа» Дж. Моргана, «Возрожденная античность» Ф. Ли, «Сияющий мир» М. Кавендиш, «Остров Пайна» Г. Невилля, романы Р. Хэда, Э. Уорда, малоисследованные трактаты Дж. Мильтона, Д. Дефо, Р. Во.

1 4Q ана, ряд анонимных произведений — «Новая Атлантида», «Эссе об адептах». б) Вторая группа источников представлена философско-политическими трактатами ведущих мыслителей второй половины XVII-начала XVIII вв., затрагивающих вопросы политического, религиозного и социального устройства общества. В эту группу входят произведения представителей консервативного (Р. Фильмер, Э. Г. Кларендон, Т. Гоббс)140 и республиканского направлений общественной мысли. (О. Сидней, Г. Невилль, Дж. Тренчард, Э. Флетчера, Дж. Тиррел, У. Мойль)141. самаритянин Англии// Проблемы британской историиМ., 1984; Plockhoy, Peter Cornelius. А way propounded to make the poor in these and other nations happy. L., 1659;

139Glanvill Joseph Anti-fanatical religion and free philosophy in a continuation of New Atlan-tis//Glanvill J. Essays on several important subjects in philosophy and religion. L., 1676- Morgan J. The History of the Kingdom of Basaruah. — Cambridge in Massachusetts, 1946; Antiquity Revived or the Government of a Certain Island Antiently Call’d Astreada// Restoration and Augustan British Utopias. Syracuse, 2000; Cavendish M. The blazing world and other writings. L., 2004; Neville H. The Isle of Pines// Three modern Utopias. Oxford., 1999; Head Richard. The floating island. L., 1676- The island of content// Utopias of the British Enlightenment //ed by G. Clayes. -Cambridge, 2003; Le Grand A. Scydromedia seu sermo quem Alphonsus de la Vida habuit ciram comite de Falmouth. London, 1669- Milton J. A ready and easie way to establish free commonwealth//. A complete collection of the historical, political and miscellaneous works of John Milton. — Amsterdam, 1698. Vol.2. Defoe D. The Consolidator or the memoirs of sundry transactions from the world in the Moon. Charleston, 2006; Vaughan R. Most approved and long experienced water-workes. as also a demonstration of a project for the great benefit of the common-wealth generally, but of Hereford-shire especially// ed. by E. B. Wood. L., 1897. R.H. esquire. New Atlantis Begun by Lord Verulam. and Continued by R.H. — Restoration and Augustan British Utopias. Syracuse, 2000; Essay concerning adepts // Restoration and Augustan British Utopias. Syracuse, 2000;

140 Filmer R. Patriarcha and other writings. — Cambridge, 2004; Clarendon E. H. A brief view and survey of the dangerous and pernicious errors to church and state in Mr. Hobbes' book entitled «Leviathan» Oxford, 1676- Гоббс Т. Соч.: В 2.

141 Sidney A. Court Maxims. Cambridge, 1996; Neville H. Plato redivivus, or, A dialogue concerning government// Two republican tracts// ed. by C. Robbins. Cambridge, 1969; Trenchard J. An argument showing that a standing army is inconsistent with a free government and absolutely destructive to the constitution of the English monarchy. L, 1697- Fletcher A. Political works. Cambridge, 1997; Tyrrell J. Bibliotheca politica: or an enquiry into the ancient constitution of the English government. considered in thirteen dialogues. L., 1694- Moyle Y. An essay on the conв) Довольно многочисленную группу источников составляют экономические трактаты и проекты второй половины XVII века-начала XVIII вв.- Дж.

Чайлда, Д. Норта, Р. Норта, Ч. Давенанта, С. Фортри, М. Гэйла, У. Петти, Ч. 1.

Давенанта, Д. Дефо, Н. БарбонаТ. Мана, Т. Фермина, Р. Хэйнса '.

Специфика диссертационного исследования предполагает, что текст построен на детальном изучении произведений указанных трех групп, поэтому их подробный анализ будет предпринят в основной части работы. г) Четвертая группа источников состоит из мемуарной литературы и периодических изданий начала XVIII века. Последние представлены журналами «Зритель», «Болтун», «Опекун», выпускавшимися Дж. Аддисоном и Р. Стилем, а также «Болтуньей» Б. Мандевиля143. Интересные сведения о политических настроениях периода революции и Реставрации содержатся в воспоминаниях Э. Г. Кларендона, в дневниках Д. Эвелина, С. Пеписа, Г. Бернетасамых известных английских мемуаристов XVII столетия144. Знакомство мемуарной литературой и периодикой позволяет лучше ощутить социокультурstitution and government of the roman state// Caroline Robbins. Two English republican tracts. L., 1969.

142 Child J. Brief observations concerning trade and interest of money L., 1668- Sir Josiah Child’s proposals for the relief of the poor. L., 1670- North D. Discourse upon trade — L., 1691- North R. A discourse of poor shewing the pernicious tendency of the laws now in force. L., 1753- Davenant C. An essay upon the probable methods of making people gainers in the balance of trade. L., 1699- Davenant Charles. An essay on the East-India trade. L., 1698- Davenant C. Essays on peace at home and war abroad. L., 1704- Hale M. A discourse concerning provision of the poor — L., 1683- The economic writings of sir W. Petty together with the bills of mortality by captain John Graunt / Ed. by C. Hull. -L., 1899- Defoe D. Giving alms no charity// Select collection of scarce and valuable economic tracts. L., 1859- Defoe D. An essay upon projects L., 1699- Barbon N. A discourse of tradeBaltimore, 1905; England’s treasure by forraign trade by Thomas Mun — Oxford, 1929. Fermin T. Some proposals to the employment of the poor especially in and about the city of London. L., 1678- Fermin T. Some proposals to the employment of the poor and the prevention of idleness.L., 1681- Haines R. Proposals for building in every county a working-alms-house. Dodo press, 2007.

143 Addison J. R. Steele. The Spectator. Vol-3. //. litip://u ww.mitcnbcre.tira/hrowse/auiliors" - The Tatler, Volume 1, 1899 by George A. Aitken// http:/ u ww.mitcnberu.or^- browse’amliorsTatler Complete// http://tabula.nitiiers.edu/tatler/- Англия в памфлете. M., 1987; В. Mandeville. Essays in the Female Tatler. Univerity od Durham, 1999.

144 Clarendon E. H. Selections from «The history of rebellion» and «The life of himself"/ Ed. by G. Huenns — Oxford, 1953; The Diary of John Evelyn. — Oxford, 1955; Pepys S. The Diary. New York, 1976; Burnet G. History of my own time. — Oxford, 1897. ную атмосферу эпохи, мотивацию и тональность дискуссий на политические, религиозные и экономические темы. д) Официальные документы представлены парламентскими материалами — «Парламентской историей» У. Коббета и «Коллекцией парламентских дебатов в Англии от 1668 года"145. В них содержатся не только тексты важнейших политических и экономических документов периода Реставрации, но и ценная информация о воззрениях политических деятелей и рядовых депутатов по вопросам экономики, религиозной политики, активно обсуждавшимся на протяжении данного периода, особенно, во время «Исключительного кризиса» и в преддверии событий Славной революции. Среди данной группы источников также следует отметить сборники, которые включают в себя важнейшие политические, экономические документы периода Реставрации и Раннего Просвещения: «Конституция Стюартов. 1603−1688» Д. Кеньяна, «Коллекция избранных трактатов о государстве с 1660 по 1689 гг.», «Коллекция редких, любопытных, занимательных памфлетов и трактатов"146.

В целом источниковая база диссертационного исследования характеризуется наличием большого числа разнопрофильных документальных материалов. Критический анализ источников позволил ие только выявить информационные возможности каждого из них, но и использовать их для наиболее полного решения исследовательских задач данной диссертации.

145 W. Cobbett’s Parliamentary history L., 1808, Vol. 4- Collection of the parliamentary debates in England from 1668 to present time — London, 1739. — Vols. 1−2.

146 Kenyan J. P. The Stuart Constitution. 1603—1688. Documents and Commentary. — Cambridge, 1988; State tracts: being a farther collection of several choice treaties relating to the government from the year 1660 to 1689. L., 1692- The Harleian Miscellany or a collection of scarce, curious and entertaining pamphlets and tracts. L., 1810. Vol.9.;

Заключение

.

Реставрация королевской власти в 1660 году оказала самое существенное влияние на общественно-политическую и социально-экономическую мысль Англии. В сфере утопического сознания это нашло свое выражение в появлении утопических произведений монархической направленности. Консервативно-абсолютистские утопии оказались практически единственной типом утопии, продолжавшим жанровые и сюжетные традиции классических утопий Т. Мора и Ф. Бэкона. Как правило, сюжет абсолютистских утопий включал в себя следующие элементы: путешествие, нахождение некоего неизвестного, изолированного территориально, экономически и исторически социума, и следующее за этим, как правило, в форме диалога описание его общественно-политического и социально-экономического устройства. В своей совокупности эти составляющие присущи анонимной «Новой Атлантиде», «Скидромедии» А. Леграна, «Истории севарамбов» Д. Вераса, «Возрожденной Античности» Ф. Ли и «Блистающему миру» М. Кавендиш. Важной жанровой чертой абсолютистских утопий, подчеркивающих их генетическую связь с произведениями Мора и Бэкона, является также их статичность: описываемый социум в общественном, экономическом и социальном развитии достиг уже высшего совершенства, полностью исчерпав свой внутренний эволюционный потенциал.

Наряду с консервативно-абсолютистскими утопиями, которые являлись апологиями монархического государственного устройства, появляются два типа утопических произведений, в которых абсолютизм описываемого общества становится либо повествовательным фоном, либо объектом критики. К первой группе таких произведений относятся утопии философско-теологической направленности, авторы которых с целью укрепления королевской власти пробовали предложить новые религиозные концепции, потенциально способные конкурировать в сфере религиозного сознания с англиканством, с одной стороны, и с опасным, по их мнению, для общества пуританским сектантством. Наиболее яркими образцами таких религиозноабсолютистских утопий являются «Антифанатическая религия» Дж. Гленвиля и «Возрожденная античность» Ф.Ли.

Для авторов второй группы утопий характерно критическое отношение к абсолютизму и монархическому государственному устройству. В этом смысле использование ими в своих произведениях сюжетных и жанровых возможностей утопии, в первую очередь, вызвано желанием избежать нежелательного цензурного давления. В результате Г. Невилль и Э. Уорд в своих произведениях «Остров Пайна» и «Остров удовольствия» рисуют не идеальное, а наоборот «нежелательное» общество, превращая утопию в ее антитезу — антиутопию, а «Плавающий остров» Р. Хэда, в столь минимальной степени использующий утопическую атрибутику, что и к утопии вряд ли может быть отнесен, трансформируется в блестящую сатиру. В целом же появление произведений Г. Невилля, Р. Хэда и Э. Уорда можно рассматривать как одно из свидетельств кризиса утопической мысли.

Период Реставрации стал временем настоящего расцвета для политически ангажированных консервативно-абсолютистских утопий, целью создания которых было попытка доказать возможность рационального обустройства жизни в политической, экономической, религиозной, военной, юридической и социальной сферах жизни при монархическом государственном устройстве. Однако политические реалии Реставрации отрицали пропагандируемые в утопиях этого типа идеи. И как следствие по мере роста общественного разочарования в режиме Реставрации тип государственного устройства описываемого в утопии социума становится все менее определяющим и все более декоративным, либо консервативно-абсолютистская утопия из позитивной превращается в негативную. Именно такое «нежелательное» общество представлено в «Острове Пайна» Г. Невилля, в сатирической утопии «Плавающий остров» Р. Хэда и в «Острове удовольствия» Э. Уорда.

Имея фундаментальный политико-философский базис в виде патриархальной теории Фильмера, классическая консервативно-абсолютистская утопия в реставрационный период пыталась взять идеологический реванш за.

1649 год, когда англичане политической практикой отторгли патриархально-монархическую теорию. Автор анонимной «Новой Атлантиды, А. Легран, Д. Верас, Ф. Ли и М. Кавендиш стремились доказать возможность создания основанного на принципах рационализма, жизнеспособного социума с монархической формой правления, описывая с этой целью в своих произведениях все сферы жизни общества — политические, экономические, религиозные, военные, правовые и социальные. Они верили, что существует единый для всех естественный гармоничный порядок, который представлен во всем сущем, в том числе в разуме и душах людей. И по этой причине их утопии представляют социум рациональной гармонии, организованный в полном соответствии с патриархально-абсолютистскими идеалами.

Однако идеологические и пропагандистские цели, которые преследовали авторы консервативно-абсолютистских утопий, несмотря на очевидную лояльность власти, оказались не реализованными, а сами утопии не смогли вызвать сколь либо заметного общественного резонанса по следующим причинам. Во-первых, сам факт установившейся после Славной революции конституционной монархии подвел черту под дискуссией о преимуществах той или иной формы правления, во-вторых, сокращалась социальная среда сторонников неограниченной монархии и, в-третьих, идеологическая креативность этих утопий оказалась ничтожной, а предлагаемые ими модели идеальных социумов были построены на идеализации прошлого, что определенно не могло найти отклик у читательской аудитории. И, наконец, самой важной причиной постепенного исчезновения консервативно-абсолютистских утопий было практически полное отсутствие в них позитивных моделей экономического развития общества и конструктивных предложений по решению актуальных для Англии социальных проблем.

Изучение общественно-политической публицистик эпохи второй трети XVIIначала XVIII вв. дало возможность раскрыть специфику развития республиканской утопии в этот период. Политическим идеалом для Диаметрально противоположным образом сказалось влияние режима Реставрации на республиканскую утопическую мысль, расцвет которой пришелся на революционный период. Программным произведением и политическим идеалом республиканской утопической мысли 50-х гг. XVII века стала «Республика Океания» Дж. Гаррингтона, где автор доказывал необходимость установления в Англии республики с позиций экономического детерминизма, исходя из особенностей сложившегося в стране баланса земельной собственности. Развивая свою концепцию, Гаррингтон предлагал введение специальных законодательных механизмов для закрепления этого баланса, а, следовательно, для экономического обеспечения стабильности республиканского устройства. Политические гарантии стабильности философ видел в увязанной с имущественным цензом избирательной системе, в разделении на уровне государственных институтов процессов разработки и принятия законов, а также в ротации членов законодательных и исполнительных органов власти. В ходе изучения других утопических произведений республиканской направленности конца 1650-х гг., в частности, анонимного трактата «Хаос» «Скромного прошения» У. Спригга, «Скорого пути установления республик» Дж. Мильтона, нами был сделан вывод о том, что, по идейному потенциалу уступая «Океании» Гаррингтона, вышеозначенные авторы скорее использовали и дискутировали, чем развивали идеи родоначальника английского республиканизма.

Представленный в «Океании» конституционный проект Дж. Гаррингтона, хотя и вызвал бурную полемику, не смог получить политической поддержки, в первую очередь, в связи с крайней непопулярностью в буржуазно-дворянских кругах идеи законодательного ограничения собственности. В то же время акты Карла II, юридически оформившие баланс земельной собственности и ставшие тем экономическим компромиссом, на который пришлось пойти королевской власти, блестяще подтвердили более общее положение, вытекающее из экономического детерминизма Гаррингтона. Формирование стабильного государственного устройства возможно только при условии законодательного закрепления сложившегося баланса собственности.

Однако сам факт восстановления монархии знаменовал идейный кризис республиканизма в целом и требовал от политических философов буржуазно-дворянской ориентации адаптировать положения теории Гаррингтона к изменившимся историческим реалиям, причем делать это приходилось в условиях жесткого политического и цензурного давления. Именно совокупность всех этих факторов объективно исключала возможность появления в реставрационный период утопических произведений республиканской направленности. Более того, перед сторонниками теории земельного баланса Гаррингтона стояла задача теоретически найти и обосновать форму политического устройства, наиболее оптимального для складывавшегося в период Реставрации распределения собственности. Совершенно понятно, что решение столь прагматичных задач было практически несовместимо с утопическим творчеством и утопическим моделированием. Вследствие совокупности всех этих причин в период Реставрации республиканская утопия трансформировалась в рациональную политико-философскую публицистику.

Развитие идей республиканизма в эпоху Реставрации происходило в русле «нео-гаррингтонизма» — политического течения, возникшего во время политического кризиса середины 1670-годов, который был обусловлен опасностью восстановления режима абсолютной монархии в Англии. Крупнейшими теоретиками «нео-гаррингтонизма», ставшего впоследствии теоретическим базисом для формирования политической и парламентской платформы вигской оппозиции, стали Г. Невилль и О. Сидней. Основной заслугой этих политических философов стало то, что они, освободив учение Гаррингтона от его самых слабых постулатов — требования установления республиканской формы правления как единственно возможной для сложившегося в Англии баланса земельной собственности и от идеи обеспечения политической стабильности посредством ограничения размеров собственности, вычленили теоретический костяк этого учения. Это общее положение о взаимосвязи формы государственного устройства и баланса собственности, об имущественном цензе при построении избирательной системы, о ношении оружия, как обязательном условии участия в общественной жизни, об отношении к регулярной армии, о роли добродетели в политике, о необходимости территориального расширения государства. Таким образом, была теоретически обоснована возможность оперирования учением Дж. Гаррингтона в политической практике реставрационного периода. Более того, оба философа, посредством ретроспективного исторического анализа, руководствуясь различной системой доказательств, пришли к общему выводу о том, что смешанная формы государственности — ограниченная монархия — наилучшим образом учитывает исторически сложившиеся экономические и политические интересы новых собственников и не противоречит динамике развития буржуазного общества в целом, обеспечивая достаточную независимость собственности от власти. Таким образом, Г. Невилль и О. Сидней, сохраняя приоритет основных республиканских ценностей Дж. Гаррингтона, отказались от постулата о возможности их реализации исключительно в рамках республиканского государственного устройства, и тем самым вдохнули новую жизнь в гаррингтоновскую теорию, сделав ее основные положения эффективным инструментарием практической политики. Именно в сформированном этими политическими философами мощном теоретическом потенциале обновленного учения заключается и практическая ценность «нео-гарринтонизма», благодаря которой это течение стало базисом для политики вигов в период Реставрации и после Славной революции.

В тоже время следует отдавать отчет в том, что республиканизм как целостная политическая идеология после событий Славной революции и по мере становления конституционно-монархической формы государственного устройства теряет своих сторонников и идеологов, а республиканская утопия фактически исчезает. Основная причина этого кроется в том, что общественно-политические отношения, установившиеся в Англии после Славной революции, являлись полностью приемлемыми и комфортными для всех властных слоев общества: земельной аристократии, нового дворянства, крупной и средней финансово-промышленной буржуазии. Поэтому не актуальной становится задача теоретического построения и выбора оптимальной формы государственного устройства, а также объективно отсутствуют условия для появления классических социальных утопий или утопических проектов, сопоставимых по своему масштабу и смысловой нагрузке с «Океанией» Дж. Гаррингтона. Интересы общественных деятелей и мыслителей становятся более прагматичными и сосредотачиваются на частных вопросах политической практики: совершенствование институтов государственного управления, формирование партийных политических платформ, функционирование двухпартийного парламента, разделение властных полномочий, совершенствование законодательства и т. п. И только в этой связи, либо при возникновении сиюминутных политических кризисов, аналогичных дискуссии о создании регулярной армии в 1697 году, отдельные положения концепций Дж. Гаррингтона, Г. Невилля и О. Сиднея активно использовались в политических дискуссиях, в парламентских прениях, публицистике и дебатах в прессе. Лишь узкий круг общественных деятелей обращаются, но опять же к отдельным положениям республиканизма в попытках сформировать идеологический фундамент конституционно-монархического государственного устройства и сформулировать доказательства конституционности и легитимности Славной революции и восшествия на престол Вильгельма Оранского и Марии. Таким образом, становится совершенно очевидным, что с установлением в Англии после Славной революции режима ограниченной монархии, который был принят практически всеми политически и экономически значимыми слоями общества и который не препятствовал развитию буржуазных отношений, утопический республиканизм Дж. Гаррингтона исчерпал свой потенциал и стал достоянием истории английской политической мысли.

Таким образом, пик популярности республиканской утопии, приходится на 50-е годы XVII века, после Реставрации ее идеи развиваются в общественно-политических трактатах, которые даже при самом широком понимании утопий и утопического не могут быть классифицированы как социальные утопии. Несколько произведений, которые условно можно отнести к этому жанру, появляются только в начале XVIII века. В их числе анонимная утопия «Свободное государство Ноландии» (1701), «Беседа, касающаяся правильного регулирования правительства» Э. Флетчера (1703). Однако по своему масштабу, идейному наполнению и общественному резонарсу эти утопии заметно уступали «Океании» Дж. Гаррингтона.

Разочарование в политических способах реконструкции общественного устройства стимулировало появление произведений, авторы которых пытаются решить социальные проблемы и сконструировать утопическое пространство в рамках интегрируемых в любое государственное устройство независимых замкнутых ремесленноаграрных корпораций. Примерами могут служить проекты «полной занятости» (или в терминологии отечественного англоведения «кооперативные проеты») П. Корнелиуса, П. Чемберлена, Дж. Беллерса. Проведенный анализ позволил, во-первых, установить их связь с меркантилистическим учением, а, во-вторых, вскрыть их экономико-социальную сущность.

В период установления капиталистических отношений проблема пауперизма уже не воспринимается как чисто социальная проблема, а ее устранение становится предметом собственно экономической мысли. Представители социально неустроенных слоев общества во второй половине XVII века, по-прежнему, воспринимаются как тяжелая обуза для нации, забота о них по-прежнему осуществляется посредством фискальной политики государства или личной инициативы отдельных филантропов. Но по мере возрастания количества пауперов становится очевидным, что подобные методы абсолютно неэффективны, а, главное, в высшей степени убыточны, в первую очередь, для представителей деловых кругов. В это же время, в работах публицистов, разделявших концепции зрелого меркантилизма, все более рельефной просматривается определяющая роль трудовой деятельности работника в формировании стоимости товаров и услуг, а, главное, в создании прибыли, которая остается у работодателя. В этом ракурсе зрения многомиллионная армия безработных начинает восприниматься не как социальный балласт и экономическое бремя, а как источник приумножения благосостояния и капитала. Развитие экономического мышления, кризис государственной программы борьбы с пауперизмом, постоянно увеличивающаяся налоговая нагрузка, дефицит квалифицированной рабочей силы в комплексе становятся мощнейшими раздражителями общественного сознания во второй половине XVII — начале XVIII вв. В результате этого публикуется огромное количество публицистических произведений, в которых предлагаются варианты решения проблемы пауперизма и безработицы.

Решение социальных проблем видится в том, чтобы вовлечь пауперов в производственную деятельность в аграрном и промышленном секторах. Такой подход становится общим местом всех работ, авторы которых занимались проблемой безработицы и нищетысущество же предлагаемых путей решения этой задачи позволяет разделить эти произведения на две группы. К первой, более многочисленной, относятся так называемые «предпринимательские проекты полной занятости». Предлагавшаяся в них тактика борьбы с пауперизмом включала такие методы, как помещение в исправительно-трудовые учреждения, выселение на плантации, создание трудоемких отраслей промышленности, профессиональное обучение с последующим трудоустройством, создание филантропических предприятий, которые, даже в ущерб рентабельности, занимают бедняков трудовой деятельностью, создание приютов для немощных и инвалидов. Очевидно, что при внешней вариативности сущность этих методов зиждилась на двух «китах» государственной политики: принудительное вовлечение в производственную деятельность максимума людских ресурсов и материальное обеспечение нетрудоспособных лиц за счет государственного бюджета, а, следовательно, налоговой нагрузки на экономически активные или состоятельные слои общества. В этой связи публицистов, придерживавшихся такой точки зрения, логично определить как «традиционалистов».

Ко второй группе относятся немногочисленные публицистические произведения, авторы, которых предлагали пусть реально неосуществимые в исторически-конкретных условиях, но потенциально прогрессивные и экономически корректные пути борьбы с пауперизмом и безработицей. Это позволяет определить такие произведения как «предпринимательские проекты с элементами утопического». В частности, эти публицисты предлагали отменить малоэффективные законы, создавать коммерческие предприятия (акционерные общества), использовать деловую заинтересованность работников и повышать их профессиональный уровень, применять индивидуальный подход, привлекать пауперов к трудовой деятельности через свободный рынок спроса и предложения, а в отдельных случаях — обеспечивать земельной собственностью, как гарантией экономической независимости и безбедного существования в период экономических спадов и кризисов.

Однако и правительство и авторы предпринимательских проектов пытались найти и устранить не причины социального дисбаланса, а его симптомы, такие как безработица, обнищание масс, бродяжничество. В отличие от приземленного прагматизма практических политиков и социально-экономических публицистов потенциал утопических мыслителей, в силу самой специфики утопического сознания, которое не ограничено рамками рационального и абстрагировано от сиюминутной реализуемости, в решении экономико-социальных проблем оказывается неизмеримо выше. Утописты делают попытку создания экономико-социальных анклавов, построенных по принципу независимого от общественно-политических институтов акционерного капиталистического предприятия, членам которых за счет доходов от предпринимательской деятельности гарантирована не просто трудовая занятость и пропорциональное вознаграждение за труд, но и жилищное, медицинское и социальные обеспечение. Иными словами, пути практической реализации гуманистических идей классической социальной утопии экономико-социальная утопическая мысль видит в реализации потенциала капиталистического способа производства, оставаясь конечно в рамках его (потенциала) понимания, которое давали концепции позднего меркантилизма — господствующей во второй половине XVIIначале XVIII вв. экономической теории.

Возможности капиталистического промышленного и аграрного производства пытались использовать и авторы предпринимательских проектов борьбы с пауперизмом и безработицей. Не подозревая о существовании «прибавочной стоимости», авторы предпринимательских проектов и экономико-социальные утописты видели возможность одновременного решения проблем трудовой занятости и торможения процессов обнищания населения в том, что любой работник создает товаров и услуг заведомо и намного больше, чем необходимо для удовлетворения его индивидуальных материальных и социальных потребностей. Но утопические мыслители идут дальше сиюминутного прагматизма меркантилистов, они пытаются решить более масштабные задачи — не только обеспечить работой, не только повысить уровень материального достатка, но и за счет доходов от коллективной деятельности в равной степени обеспечить всех членов трудового коллектива. При этом в отличие от типичной для классической социальной утопии концепции удовлетворения минимальных потребностей, авторы экономико-социальных утопий XVII века делали акцент на постоянно возрастающем материальном достатке и на обеспечении растущих и все более разнообразных потребностей. Их программа включала обеспечение нормальных жилищных условий, медицинское обслуживание, внедрение системы страхования, развитие науки и техники и использование их достижений для общественного благополучия, создание сети образовательных учреждений для обучения (в первую очередь, ремесленного) детей и молодежи. Здесь уместно отметить, что отечественной историографией привлечение детей к труду до сих пор расценивается однозначно негативно: в силу более низкой оплаты в детском труде видят лишь фактор капиталистической эксплуатации. При этом полностью игнорируются исторически позитивные стороны этого явления: дополнительное материальное обеспечение семьи, обучение трудовых навыкам, психологический отрыв от среды иждивенцев. В этом плане характерно, что и П. Плокхой и Дж. Беллерс предусматривали возможность (разумеется, на добровольной основе) прохождения профессионального обучения не только для детей общинников, но и для детей акционеров сообществ.

Необходимо отметить еще несколько сторон экономико-социальных утопий, которые характеризуют направления генезиса утопической мысли. В первую очередь, это касается того, что, утверждая равенство всех членов сообщества как в правах, так и в трудовом долге, мыслители этого направления признавали возможность праздного богатства, не демонизируя его как социальное зло. Предпринимательские сообщества П. Чемберлена, П. Плокхоя и Дж. Беллерса, индифферентные форме государственности, отводят праздным богачам роль потенциальных инвесторов и потребителей излишков. Наиболее детально эта концепция продумана в корпорациях Джона Беллерса, которые на основе капиталистического способа хозяйствования обеспечивают свои потребности и выплачивают дивиденды частным инвесторам, вложившим свои средства либо в формирование стартового капитала, либо финансировавших последующее развитие сообщества. Во-вторых, экономико-социальные утописты считали, что дух коллективизма постепенно искоренит многие негативные качества человеческой натуры. Эта идея лежит в основе принципов совместной деятельности, на которой делается акцент в «маленьких республиках» Плокхоя и, а «корпорациях труда» Беллерса, которые пронизаны идеями коллективизма, выражающимися в совместном труде и досуге, в тщательной регламентации и унификации быта, в строгой дисциплине, призванной поддерживать высокий моральный настрой общинников. Тем не менее, за исключением профеодальных «Эссе об адептах» и «Annus Sophiae Jubileus», авторам экономико-социальных утопий удалось избежать грубой уравнительности, что особенно выпукло проявилось в произведении П. Плокхоя. Еще одна характерная черта проектов П. Чемберлена, П. Плокхоя и Дж. Беллерса, выгодно отличавшая их от концепций классической утопической мысли, заключалась в том, что они не расценивали свой идеал социальной справедливости как единственно возможный и обязательный для всех. Вхождение в их сообщества, как они неоднократно подчеркивали эти мыслители, — есть результат, во-первых, добровольно-осознанного выбора, а, во-вторых, тщательного отбора, равно учитывающего личностные характеристики и профессиональную квалификацию претендентов.

Однако при всей своей социально-экономической масштабности проекты Чемберлена, П. Плокхоя и Дж. Беллерса, безусловно, являются типичными утопиями. И в наибольшей степени это проявляется в их экономической несостоятельности, обусловленной тем, что попытка использовать доходы предпринимательского сообщества для финансирования любых, не связанных собственно с производственной деятельностью, программ безальтернативно приводит к уменьшению рентабельности, а, следовательно, снижению инвестиционной привлекательности таких акционерных обществ. Другими словами в условиях свободного капиталистического рынка и «маленькие республики» и «корпорации труда» окажутся низко прибыльными, а то и убыточными предприятиями и будут постоянно пребывать на грани банкротства. И тот исторический факт, что практическая реализация предпринимательских сообществ чрезвычайно редка, а положительные прецеденты создания подобных сообществ всегда оказываются в большей или меньшей степени филантропическими, то есть связанными с благотворительной деятельностью и энергией энтузиастов (например, сообщества ремесленников Р. Воана в начале XVII века или коммуны Р. Оуэна в конце XVIII века), служит практическим доказательством корректности нашей точки зрения.

Еще одним утопичным положением экономико-социальных проектов является попытка решения социальных проблем не путем индивидуального распределения льгот, а посредством реализации коллективных программ. Ретроспективный анализ результатов социальной деятельности, например, в сфере пенсионного и в сфере медицинского страхования свидетельствует о сравнительно большей эффективности индивидуального подхода в распределении социальных гарантий. И уже совершенно утопическими выглядят надежды и Плокхоя и Беллерса на то, что улучшение социальных условий жизни, коллективный труд и быт постепенно искоренят худшие качества, человеческой натуры, сделают людей более нравственными, а, следовательно, более трудолюбивыми и умеренными в потреблении, что превратит коммуны в процветающие, постоянно множащиеся предприятия. Практическая несостоятельность надежд на усовершенствование человеческой природы была блестящим образом показана Б. Мандевилем, который в своей антиутопии «Возроптавший улей» доказал, что именно в антропологическом по своей природе стремлении людей улучшить личные условия жизни, даже за счет ущемления интересов других индивидуумов или социума в целом, кроется потенциал экономического развития общества. Более того, в двухвековой ретроспективе развития утопической мысли «Возроптавший улей» видится идейной антитезой «Утопии» Т. Мора: Мандевиль показывает принципиальную несовместимость высокого гуманистического мира социального равенства, мира религиозных или общественных нравственно-этических идеалов с реальным экономическим развитием общества вне зависимости от формы государственности. Капиталистическая экономика, определяющая сущность буржуазных общественных отношений, оказывается асоциальной по своей природе: собственно стремление преуспеть в конкурентной борьбе — двигатель капиталистического способа производства, выводит понятие «имущественное и социальное равенство» за границы экономического пространства и делает решение социальных проблем всегда вторичным.

Проведенный анализ дал возможность идентифицировать появление в последней трети XVIIначале XVIII ранних утопий. К ним относятся консервативно-абсолютистские антиутопии «Остров Пайна» Г. Невилля, «Остров удовольствия» Э. Уорда, антиутопический сюжет о бойкоте диссентеров в «Консолидейторе» Д. Дефо, а также экономико-социальная антиутопия «Басня о пчелах» Б. Мандевиля. Сам факт существования произведений, не просто полемизирующих с отдельными утопическими идеями, но фактически отрицающих саму возможность построения идеального мира, являясь отличительной чертой генезиса утопического сознания, одновременно свидетельствует о его развитости в исследуемый исторический период и знаменует нарастающий к началу XVIII века идейный кризис социальной утопии. Причем этот кризис носит системный характер в силу того, что в период Реставрации и особенно после Славной революции складывается комфортный климат для экономически и политически значимых слоев английского общества, что само по себе размывало среду для рефлексии утопического сознания. Исторический оптимизм, характерный для классической социальной утопии, начиная с последней четверти XVII века сменяется апатией, выражающейся в снижении масштабности проектов, в количественном уменьшении утопических произведений, и в формировании убежденности в нереализуемости утопического идеала в силу экономических и антропологических причин.

Проведенное комплексное исследование достаточно широкого и разнопланового корпуса утопических произведений второй половины XVII — начала XVIII века, многие из которых впервые введены в научный оборот, дали возможность, вычленить три направления развития утопической мысли второй половины XVIIначала XVIII вв., положив в основу типологизации форму политического устройства идеального социума, которую выбирают авторы утопий,.

Первую группу утопий, авторы которых отдавали предпочтение монархическому государственному устройству, корректно определить как «консервативно-абсолютистские» или «консервативно-монархические» утопии. Данные названия синонимичны, но, если первое подчеркивает сущность исходных настроений консервативных слоев английского общества в период 1660—1689 гг., то второе акцентирует внимание на результате эволюции этих настроений. «Звездным часом», коротким периодом расцвета для этого вида утопии стал период Реставрации. Несмотря на то, что в исследуемый период в европейских странах укреплялся абсолютизм и шел процесс «монархиза-ции» малых и средних государств, в глазах англичан абсолютная монархия в целом ассоциировалась с благополучно пройденным историческим этапом. Политической целью консервативно-настроенных элементов английского общества было восстановление королевской власти именно в абсолютном варианте, поэтому в идеологическом плане они продолжали опираться на наиболее целостную концепцию абсолютизма — патриархальную теорию Р. Фильмера. Однако, постепенный спад «реставрационного» энтузиазма и растущее недовольство правлением последних Стюартов объективно способствовали тому, что роялистские настроения постепенно становятся уже не безальтернативно абсолютистскими, а их носители допускают иные формы монархического устройства. Подобная эволюция политической позиции консервативно настроенных слоев английского общества находил свое отражение в утопическом сознании. В утопических произведениях, авторы которых являлись сторонниками единоличной королевской власти, явственно просматривается тенденция к тому, что на первый план выводится описание преимуществ идеального социума, который может быть создан просвещенным монархом и его советниками, а степень абсолютизма королевской власти становится вопросом второго порядка, в некоторых утопиях вообще не упоминающимся.

Второе направление утопической мысли представлено произведениями, авторы которых были сторонниками республиканской формы правления. К республиканским утопиям можно применить внутреннюю классификацию, подразделив их в зависимости от специфики экономической организации республики. К первому подвиду отнесем «буржуазно-республиканские» (в терминологии отечественного англоведения — «буржуазно-дворянские») утопии, в экономическом базисе которых лежат капиталистический способ производства, признание частной собственности и личных свобод. («Республика Океания» Дж. Гаррингтона, «Скромное прошение» У. Спригга, «Скорый и легкий путь» Дж. Мильтона, анонимная «Ноландия»). Второй подвид составляют «социалистические» утопии, для которых определяющим являются функционирование экономики на социалистических началах, имущественное, правовое и социальное равенство, негативное отношение к сословному и иерархическому делению общества. Использование принятого в отечественном англоведении термина «социалистические» вместо «республиканско-социалистические» представляется совершенно приемлемым в силу того, что социалистические принципы ведения хозяйственной деятельности ни в какой иной форме государственного устройства, кроме республиканской, не реализуемы. К этому подвиду, в частности, относятся *ге рассмотренный в данном исследовании, но детально проанализированный в трудах отечественных и зарубежных историков «Закон Свободы» Дж. Уинстэнли, а также некоторые крестьянско-плебейские или народные утопии.

К третьей группе относятся экономико-социальные утопии, отличительной особенностью которых в рамках выбранного принципа классификации, является индифферентность авторов к форме политического устройства государства. Внутренняя сущность таких утопий состоит в попытке создания идеального социума экономическими методами с использованием потенциала капиталистического способа производства и в принятие любого существующего на момент написания государственного устройства в качестве подходящих условий для практической реализации предлагаемых преобразований. К утопиям этой группы относятся, в том числе, и произведения, которые традиционно обозначаются как «кооперативные» утопии или «утопии полной занятости».

Определение сущностных различий трех направлений английской утопической мысли второй половины XVIIначала XVIII вв., позволяет классифицировать весь корпус утопических произведений не только в зависимости от отношения авторов к форме государственного устройства утопического пространства, но и в координате методов, которые выбираются утопистами для реализации идеала. При подобном подходе становится возможным объединить консервативно-абсолютистские и буржуазно-республиканские утопии в более широкую группу т.н. «политических» утопий, так как их авторы в качестве отправной точки к созданию идеального общества мыслили создание совершенной, с их точки зрения, и отвечающей критериям социальной справедливости, политической системы. Для авторов социалистических утопий политическое устройство было вторично, а роль государственных институтов сводится к стабилизации, в том числе и репрессивными мерами, экономического и социального укладов. Поскольку и экономико-социальные утопии в своей посылке предлагали использовать экономические методы социального реформирования и были индифферентны к форме политического устройства государства, то обе эти группы естественным образом могут быть определены термином «экономические» утопии. ,.

В целом проведенное исследование показывает, что генезис английской утопической мысли второй половины XVIIначала XVIII вв. являет собой заключительный этап двухвековой истории английской социальной утопии. «Золотая книжечка» Т. Мора вышла в 1516 году, ознаменовав рождение западноевропейской утопии и дав дефиницию для особой области человеческого мышления, конструирующей проекты совершенного общества. За два последующих столетия утрачивают свою актуальность социальные, хозяйственные, религиозные и иные проблемы, характерные для эпохи первоначального накопления капитала, меняются духовный уклад и устремления эпохи, ценностные ориентиры культуры. Но идея о создании рая на земле по-прежнему пленяет умы, а жанр социальной утопии в Англии остается популярной формой самовыражения, хотя и претерпевает значительные трансформации. Утопия приобретает функции идеологии и политики, и из игры воображения и отвлеченного мышления постепенно превращается в практическую теорию, а в отдельных случаях в концепцию программы конкретных политических и социально-экономических преобразований. Конечно, следует учитывать и то, что каждое произведение, созданное в утопическом жанре, было вписано в социокультурный контекст своего времени, несло на себе отпечаток личности автора и достаточно жестко детерминировалось его происхождением, уровнем образования, политическими пристрастиями.

Апогей популярности утопическая традиция в Англии переживает в XVII веке. После того, как Ф. Бэкон поведал о динамично развивающемся мире, в котором технический и научный прогресс возведен в непререкаемый абсолют, наступило временное затишье, в годы революции буквально взорвавшееся мощным всплеском утопических фантазий. Наряду с эсхатологическими и милленаристскими мечтаниями появляются «Макария» С. Гартлиба, «Закон свободы» Дж. Уинстэнли, «Республика Океания» Дж. Гаррингтона. Эти мыслители уже не ограничиваются выведением нового, более совершенного общественного строя из абстрактных постулатов разума, а представляют этот строй как закономерный итог предшествующего социального, экономического, политического развития Англии. Следовательно, их произведения можно рассматривать не просто как спекулятивные, чисто умозрительные рассуждения, а как своего рода программные документы, руководство к конкретным действиям в конкретной ситуации.

Трактовка историографической традицией второй трети XVIIначала XVIII вв. как времени, когда утопический жанр исчезает из политической и экономической мысли справедливо лишь в отношении плебейско-крестьянских утопий. Конечно, публиковавшиеся в этот период утопии по широте поставленных задач, по глубине и новизне изложенных в них идей уступали трудам Т. Мора, Ф. Бэкона, Дж. Уинстэнли, Дж. Гаррингтона, но они (утопии) при этом удивительно точно отражали изменения в общественной жизни и противоречивую атмосферу новой эпохи. С одной стороны, утопическая мысль обращается к исторически изжившим себя идеям абсолютной монархии и, не выдвигая никаких позитивных идей, по сути, занимается примитивным эдемостроением. С другой стороны, политическая публицистика Невилля и Сиднея, продолжающая и развивающая идеи республиканской утопии, формирует основные положения вигской идеологии. В отдельных случаях утопии Реставрации пытаются смоделировать идеальное общественное устройство в рамках программы нравственного и религиозного обновления, построенной на основе возрожденного, очищенного от позднейших наслоений христианства, обращения к истокам вероучения и заветам ранней церкви.

С этим же историческим периодом связано появление экономико-социального направления утопической мысли, наиболее видные представители которого —П. Плокхой и Дж. Беллерс-, пытались использовать возможности капиталистического способа производства для обеспечения трудовой занятости и социальных потребностей членов обособленных, индифферентными к формам государственности общин. А в последней трети XVIIначале XVIII веке появляются антиутопии — произведения, подведшие черту под многовековыми размышлениями об общественном идеале, о возможности его воплощения в жизнь и перспективах социума, устроенного в соответствии с эти идеалом. Спустя почти двести лет после выхода «Золотой книжечки» Б. Мандевиль, сконструировав идеальное пространство и доведя повествование до логического парадокса, продемонстрировал несовместимость положений классической социальной утопии, во-первых, с антропологическими характеристиками человека, а, во-вторых, с возможностями и амбициями динамично развивающегося государства.

Предложенный выше концептуальный подход к классификации английской социальной утопии второй половины XVIIначала XVIII вв. позволяет проанализировать сущность эволюции утопической мысли, начиная с появления первого произведения этого жанра. Действительно, Т. Мор, сохранив монархическое государственное устройство, предложил в «Утопии» экономическую модель общества имущественного равенства и социальной справедливости за счет использования потенциала общественного способа производства, а также за счет установления исключительно общественной собственности на средства производства и отказа от частной собственности. Идеальный социум Т. Мора построен на принципах социалистической экономики и в этом ракурсе его произведение типичная «экономическая» утопия. Концептуальный подход к реформированию несовершенного окружающего мира, предложенный Мором, копировался практически во всех утопических проектах его последователей в течении более чем столетнего периода. Только ко второй трети XVII века социально-экономический кризис достиг такого масштаба, что его разрешение стало видеться только в плоскости радикальной политической инженерии.

Действительно, общественно-политический и социальный кризис начала XVII века, а затем революционные катаклизмы были столь сильными социальными раздражителями, что зреющее во всех слоях общества недовольство «сегодняшним миром», желание его разрушить и построить «идеальный мир» трансформировалось в утопическом сознании в огромное количество, появившихся в 1640—1660 гг., «политических» социальных утопий. В представлениях этого периода монархическая форма государственного устройства полностью исчерпала свой потенциал социального реформирования и решение всего комплекса экономических, политических и социальных проблем страны виделось возможным только при республиканской форме государственности. При этом значение экономического уклада, при том, что в отдельных произведениях он прописывался достаточно детально, отходит на второй план. Однако катаклизмы, сопровождавшие политическое реформирование государственности революционными методами в период 1640—1660 гг., становятся «холодным душем» для общественного сознания в целом и утопического сознания в частности. По мере спада социального напряжения и достижения социального согласия между политически и экономически значимыми слоями английского общества после Славной революции, общественно-политическое обустройство Англии даже при всех его существующих недостатках перестает быть негативной реальностью и позитивные политические утопии практически исчезают. «Политическое» направление тихо «загнивает» в консервативно-монархических утопиях, настает время политической сатиры, которая была призвана отшлифовать отдельные «шероховатости» в государственном устройстве. Развивающаяся по восходящей спирали утопическая мысль вновь приобретает экономическую направленность, пытаясь использовать преимущества капиталистического способа производства для создания теперь уже небольших общин или товариществ, материальные и социальные потребности членов которых обеспечиваются с соответствии с классическими стандартами установленными в «Золотой книжечке» Т. Мора.

По мере эволюции утопической мысли постоянно возрастает ее нацеленность на практическую реализацию, которая достигает своего максимума в экономико-социальных проектах «маленьких республик» Плокхоя и «корпораций труда» Беллерса. Однако никакие меры, как это блистательно доказал в своей антиутопии Б. Мандевиль, не дают надежды на утверждение в обществе имущественного и социального равенства и гуманистических принципов.

Идеальное общественное устройство, которое вслед за Т. Мором и Ф. Бэконом, хотели создать Дж. Гаррингтон, Г. Невилль, О. Сидней, Э. Флетчер, Д. Верас, П. Плокхой и Дж. Беллерс оказалось, как это было всегда в истории человечества, недостижимым, убегающим горизонтом. Но бесспорно то влияние, которое оказали утопические идеи на общественное сознание и политическую практику всех слоев английского общества. И потому трудно переоценить тот вклад, который внесли философы и политики, бунтари и мечтатели в формирование основ английского государства, на несколько веков ставшей эталоном политического и экономического устройства.