Актуальность диссертационного исследования обусловлена ролью, которую играют средства массовой информации в формировании и жизнедеятельности демократических обществ1, спецификой условий, в которых происходит становление в России «информационного общества», а также особенностями взаимодействия реального, постсоветского российского общества и реальной же, постсоветской журналистской среды как носителя определенных интересов, установок, поведенческих реакций. При том, что журналистское сообщество продолжает оказывать значительное влияние на жизнь российского общества в целом и на политическую жизнь России, в том числе, налицо — нарастающая конфликтность взаимоотношений общества и власти со средствами массовой информации2 и их конкретными представителями. Динамика, но также и характер «медийных» конфликтов свидетельствуют не просто о снижении доверия к информации, предоставляемой СМИ, но и об изменении отношения к журналистике как профессии и массовой информации в целом, включая определенную переоценку роли прессы в общественной жизни и готовности видеть в журналисте доверенное лицо гражданина.
Проблемы взаимопонимания у прессы и граждан возникали и до кампании по выборам президента России 1996 года. Но именно в тот период обвинения прессе начали предъявляться не за те или иные политические предпочтения (как это было в 1993 году, например), а за очевидно расходящуюся с основами профессии ангажированность, нередко принимавшую характер прямой манипуляции мнением читателей, слушателей, зрителей. Характер участия СМИ в избирательной кампании 1996 года поставил под вопрос основы контакта прессы с обществом.
Затратив годы на восстановление репутации, своим участием в избирательной кампании 1999 года (выборы в Государственную Думу РФ) пресса «обнулила» все усилия такого рода. То, что и на этот раз срыв ее контакта с обществом не перешел «точку невозврата» можно объяснить разве что глубиной привязанности в России к медиа-слову: при том, что доверие к нему сегодня уже не выглядит неисчерпаемым, во-первых. И что, во-вторых, сам характер изменения доверия (при формальном.
1 Напомним в этой связи высказывание Алексиса де Токвиля: «Полагая, что газеты служат гарантией свободы, мы преуменьшили бы их значение: они поддерживают существование самой цивилизации». [144, с. 381].
2 С 1996;го по май 2000 г. Фондом защиты гласности зафиксировано в общей сложности 4.138 медийных конфликтов — при заметном ежегодном нарастании их числа [109, с. 101−102]. совпадении этого процесса с вектором общецивилизационным, со снижением зависимости гражданина от информации СМИ) заслуживает особого внимания в обществе повышенного риска, каким является современное российское общество3.
Две полосы обрушения доверия к прессе общества (1996 и 1999) привели к тому, что свобода массовой информации в России лишилась не только ряда конкретных плацдармов, но и в значительной мере свободы маневра. Ограничения этой свободы добивается уже не только государство, обеспокоенное превращением части прессы в информационную оппозицию официальному курсу. Противниками этой свободы, рассматриваемой ими как вседозволенность, все чаще обозначают себя и граждане, побуждая СМИ и журналистов к самоцензуре, а государство — к ужесточению системы регулирования жизнедеятельности медиа-сферы.
То, что прессу фактически перестала признавать «оплотом демократии» власть, и как бы перестает узнавать (признавать своим представителем) общество, означает, что пресса в целом и журналистская среда, в частности, сталкиваются с незнакомым им прежде кризисом идентификации, протекающим в достаточно острой форме. Этот кризис наложился в журналистской среде на кризис самоидентификации, связанный как с потерей заметной частью журналистов прежнего понимания сути профессии, ее предназначения и значения своего труда, ориентиров целепола-гания, так и с обнаружившим себя (для многих — неожиданно) отсутствием под прежней, советской моделью журналистики собственно профессиональной основы. И прежде всего устойчивой ценностно-нормативной системы, превращающей «занятие» журналистикой в ремесло или именно: в профессию. Лишившись прежней системы «генеральной» постановки целей и задач и связанных с ней стратегических координат, постсоветская журналистика обнаружила, что, в большинстве своем, не знает правил игры, соответствующих новой, резко изменившейся общественной ситуации, не понимает, что может представлять собой новая система профессионально-нравственных ориентиров. И затрудняется определить, когда и каким именно образом такая система могла бы появиться в пространстве массовой коммуникации.
Употребляя понятие «коммуникация», диссертант имеет в виду нечто не просто большее, но иное по смыслу, чем «технический процесс обмена информацией между двумя и более индивидами (либо группами)» [83, с. 171]. Исходя из того, что коммуникации имманентно присуща социальность (и уже в силу этого «технический.
3 См. по поводу «общества риска», в частности: [157, с. 21−44]. процесс" обмена информацией никак не может претендовать на перекрытие собой основного поля понятия), подчеркнем стоящее за этим понятием не просто «связное-сообщенческое», но именно «понимающее» начало, хорошо прослеживающееся, например, в немецких толковых словарях.
Полагая массовую коммуникацию, т. е. процесс распространения информации с помощью средств массовой коммуникации (печать, радио, телевидение, кино, — если говорить о «классических» СМК, СМК эпохи «до компьютерных сетей») численно большим и при этом рассредоточенным аудиториям, одним из феноменов социокультурного развития и одновременно одной из его фундаментальных опор, в данной работе мы будет использовать понятие массовой коммуникации — всегда — с учетом имманентно присущей массовой коммуникации установки коммуникатора на правильное, адекватное понимание сообщения рецепиентом.
При том, что «массовая коммуникация» и «массовая информация» — не синонимы, понятия «средства массовой коммуникации» и «средства массовой информации» используются в диссертации в одном значении, — при том, что употребляется, в основном, понятие «средство массовой информации» (СМИ). От использования аббревиатуры СМК диссертант отказался по трем причинам. Первая: понятие «средство массовой коммуникации» выглядит для целей настоящей работы, посвященной становлению нормативно-ценностных оснований профессионального сообщества журналистов, слишком широким. (В мировой практике к средствам массовой коммуникации принято относить, помимо «традиционных» печатной прессы, радио и телевидения, а также кинои видеофильмов, всю предназначенную для массового распространения «информацию», записанную на различных носителях: это и пластинки, и информация на магнитных лентах и других магнитных носителях.) Вторая и главная: за понятиями «средство массовой информации» и «свобода массовой информации» в России стоит закрепленность правовой нормой (Конституция РФЗакон РФ «О средствах массовой информации»). И, наконец: реальная практика журналистов, и, в том числе, та ее часть, которая оказывается конфликтогенной, протекает не просто в СМК (телевидение вообще, радио вообще, печать вообще), а в сугубо конкретных, с конкретными названиями СМИ. Приходится признать, однако, что ситуация с разграничением средств «массовой коммуникации» и «массовой информации» в России последних лет дополнительно запутана тем, что интернет-единицы регистрируются в РФ в качестве «средств массовой информации», входя в таком виде в единый государственный реестр лицензиатов, — при том само министерство, ведущее этот реестр, именуется (против норм языка и с потерей единства объекта, им представляемого) Министерством по делам печати, телерадиовещания и средств массовых коммуникаций.
Многообразные информационные интересы российских граждан сегодня удовлетворяет объемная национальная медиа-система. На конец 2001 года в России было зарегистрировано около 19,5 тыс. газет и немногим более 10 тыс. журналов4. Что касается электронных СМИ, то по данным Министерства РФ по делам печати, телерадиовещания и средств массовых коммуникаций, на конец 2001 года в России было зарегистрировано 1584 радиопрограмм, 2307 телепрограмм, 628 Интернет-образований и 105 СМИ «других видов» (на магнитных носителях и т. д.) — в общей сложности — немногим более 4.600 средств массовой информации. Всего в совокупности «печатных» и «электронных» СМИ в стране насчитывалось таким образом (по факту регистрации, а не реального выхода) несколько более 34 тыс.
Сопоставление общего числа средств массовой информации с общим числом зарегистрированных Фондом защиты гласности (ФЗГ) «медийных» конфликтов в России второй половины 90-х годов [109, с. 102]) показывает: в ситуацию конфликта втягивалось (или втягивало себя и какую-то часть общества, создавая повод для возникновения такой ситуации) практически каждое восьмое из зарегистрированных СМИ. Данная статистика, впрочем, не отражает реального положения дел: ФЗГ получает информацию только о части конфликтов указанного рода.
Медийный конфликт" рассматривается диссертантом как проявление ситуации срыва коммуникационного контакта, — вплоть до разрушения самой его основы.
Учитывая, что срыв контакта и подрыв коммуникации, как правило, не носят характера немотивированного, что таким образом проявляет себя, в том числе, и кризис самоидентификации прессы, медийной среды, территория массовой информации рассматривается нами как конфликтогенная: с высокой степенью ответственности за сложившуюся ситуацию и ее развитие на перспективу самих СМИ и профессионального сообщества журналистов.
В качестве объекта диссертационного исследования рассматривается профессиональное сообщество журналистов (а не СМИ, не журналисты и не журналистика). Предметом исследования выступают ценности и нормы данного профессионального сообщества. Ценностно-нормативная система рассматривается как система.
4 19.447 газет и 10.137 журналов. («Независимая газета», 20 декабря 2001.) ценностей и норм, лежащих в основе процесса регуляции деятельности того или иного сообщества. Хотя кризисы идентификации и самоидентификации имеют различную природу, очевидно существование у них общего, легко проявляемого (как постоянно проявляющего себя) звена. Это звено напоминает о себе в перечне медийных конфликтов группой позиций, свидетельствующих о профессиональных провинностях. Тут и нарушения, связанные с поиском и получением информации, и нарушение неимущественных прав физических и юридических лиц, и нарушения связанные с предвыборной агитацией, и злоупотребление правами журналиста, и незаконный отказ в опубликовании обязательных сообщений и опровержений, и даже клевета и оскорбление в СМИ [109, с. 102]. Большинство из этих позиций, корреспондируясь с определенными правовыми нормами, имеют нормы-аналоги и в сфере профессиональной журналистской этики. В том числе и по этой причине основная часть медийных конфликтов, характерных для России, в «старых» демократиях либо вовсе не возникает (в силу знания журналистами основных норм и правил своей профессиональной деятельности и готовности следовать им), либо разрешается именно в сфере журналистской этики: при серьезных затруднениях — соответствующим решением органа профессионального саморегулирования.
Проблема исследования. Важной особенностью российской журналистики (во многом предопределяющей особенности возникновения, протекания и разрешения большого числа конфликтов с участием прессы) обнаруживает себя фактическое отсутствие у значительной части представителей медиа-среды базовых знаний о нормативно-ценностных основаниях профессии. Негативное воздействие на повседневную профессиональную практику оказывает напрямую связанный с этим отсутствием и постоянно подпитываемый им, более того, создающий в совокупности с ним своего рода «резонансный эффект» дефицит основополагающих представлений о журналистике как профессии, культура ответственности которой неотделима от культуры свободы (и наоборот).
В демократической журналистике культуры эти представляют собой сложный баланс, предстают как двуединая культура публичной профессии. В таком виде они закрепляются в ценностях и принципах, в сводах профессиональных норм, правил, методов деятельности (как писаных, так и неписаных), в традициях и обычаях, приверженность которым признается существенно важной для успешного выполнения профессионалами основных для профессии социокультурных функций.
Профессионал, не имеющий достаточных представлений о профессионально-этических ценностях, принципах, нормах, правилах, ведущий свою «партию», в лучшем случае, на основе моральной интуиции с опорой на «здравый смысл» (далеко не всегда оказывающийся правильным советчиком в сложных профессиональных ситуациях) — фигура нетипичная для журналистики «цивилизованной». Но более чем типичная для России рубежа веков, где нравственная интуиция и «здравый смысл» сплошь и рядом, как показало исследование диссертанта, заменяют журналисту и редактору, столкнувшемуся с ситуацией профессионально морального затруднения, отсутствующий у него базовый профессиональный инструментарий.
Именно широкая распространенность в современной России типа журналиста, не обремененного профессиональными знаниями и профессиональной культурой, заставляет, во-первых, говорить о заметном отличии лидирующего пока типа российской журналистики от типа журналистики, характерного (при существовании множества частных отличий) для «старых» демократий и устоявшихся, укорененных в них профессиональных журналистских сообществ. И, во-вторых, видеть в профессиональной среде журналистов именно (и только) среду: неровную, склонную к хаотическим перемещениям в пространстве профессионально-нравственных решений, в значительной мере атомизированную. Единичные вкрапления в эту массу небольших образований, соответствующих представлениям о профессиональном сообществе, скорее подчеркивают ненормальность и распространенность базовой ситуации.
Диссертант предпринимает попытку целевого исследования ряда проблем и процессов формирования и переформирования нормативно-ценностных оснований российской журналистики, связанных с переходом нынешней журналистской среды в потенциальное профессиональное сообщество. Учитывая объективно возрастающую на этапе закладки — и в России тоже — основ «информационного общества» потребность в переходе коммуникатора от монолога к диалогу с реципиентом, попытка эта включает в себя и опыт исследования возможности приложения к сфере массовой коммуникации элементов теории речевой коммуникации (с учетом особенностей контакта, дискурса, пресуппозиции, коммуникативного кода).
Выделяя в качестве наиболее важного параметра устойчивости коммуникации правильную прочитываемость адресатом коммуникативного кода, диссертант считает ключевой в самом этом коде профессионально-нравственную составляющую. Успешное становление нормативно-ценностной системы могло бы оказать существенное влияние на характер профессиональной практики СМИ и журналистов. Преодоление журналистской средой нынешнего состояния профессионально-моральной неопределенности заметно ослабит кризис во взаимоотношениях прессы и общества: цивилизовав как сами эти отношения, так и способы разрешения возникающих медийных конфликтов.
Цивилизование" журналистики, на взгляд диссертанта, не отменит конфликтов между обществом и прессой: и потому, что постулаты и требования «общей» морали, на представления о которой опирается в оценках, суждениях и требованиях адресат, могут не совпадать с постулатами и требованиями морали профессиональной. И потому, что современное общество (российское, в том числе) переживает период «морального междуцарствия»: ситуации, когда «общую» мораль в нем представляют три нормативно-ценностные системы, две из которых, к тому же, конфликтуют между собой.
Даже самое скрупулезное следование рекомендациям и требованиям профессионально-этических документов не убережет журналиста от попыток отдельных граждан и групп граждан, общественных организаций и властных структур предъявления претензий, связанных с характером и результатами его деятельности. Принципиальное различие между «дикой» и «цивилизованной» ситуациями заключается в том, что на стороне журналиста, поведение которого признается сообществом профессионально правильным, стоят уже не только дух и буква нормативного документа и/или сила доброй традиции, но и авторитет того профессионального сообщества, к которому принадлежит сам журналист.
В качестве базовых «точек роста» журналистского сообщества в диссертации выступают профессиональная норма, профессионально-этический кодекс, система саморегулирования профессионального сообщества. Внутрипрофессиональный диалог (как основной компонент этики дискурса) рассматривается как форма и метод преодоления современной «точки зависания» в становлении нормативно-ценностной системы. А успешный опыт работы конкретного профессионального сообщества над выработкой перспективного профессионально-этического документа (Тюменской конвенции) встраивается в реальный контекст его поэтапного накопления, т. е. рассматривается как результат сотрудничества с журналистским сообществом прикладной этики, опиравшейся на метод гуманитарной экспертизы и консультирования.
Состояние научной разработанности проблемы. Теория социальной коммуникации разработана в классических трудах Э. Дюркгейма (который ввел в теоретический аппарат социологии категорию «коллективные представления»), У. Бека,.
Э. Каца, Н. Лумана, М. Маклюэна, Р. Мертона, Т. Парсонса (специально обратим здесь внимание на его общую теорию действия, различающую три уровня анализа социального действия), Дж. Фиска, Ю. Хабермаса, Дж. Цаллера и др. Обращение диссертанта к проблематике дискурса основывается на работах Т. ван Дейка, JI. Кольберга, У. Уатноу, а также И. А. Климова, И. Р. Купер. При анализе прагматики и риторики массовой коммуникации диссертант опирался на теорию речевых актов (П. Грайс, Дж. Остин. Д. Серль,) а также Е. В. Клюева, работа которого [80] послужила основой для развития некоторых теоретических идей в первой главе диссертации.
Обращение к работам «классиков» теории массовой коммуникации (Ч. Кули, Дж.Г. Мид, У. Липпман, Г. Блумер, Г. Лассуэлл, П. Лазарсфельд, Р. Мертон, Б. Берельсон, Г. Годе, Т. Ньюкомб, М. Маклюэн к др.) позволило автору диссертации реинтерпретировать «классические» формулы М. Маклюэна и Г. Лассуэлла. В диссертации использованы также работы М. М. Назарова и В. П. Терина.
Значительную роль в формировании концепции диссертационной работы сыграло обращение к теме «информационного общества», история которого зарождалась на стыке теорий массовой коммуникации и индустриального общества (Д. Белл и др.). Продолжающая активно развиваться теория информационного общества (работы Ж. Бодрийяра, Ш. Вентурелли, М. Кастеллса, М. Маклюэна, Й. Масуды, Э. Тоффлера, Ф. Уэбстера,), определяет исследовательский интерес к разработкам в данной области. В российской теории массовых коммуникаций данная проблематика развивается Е. В. Вартановой [30], анализирующей европейскую перспективу «информационного общества» через призму мирового исследовательского опыта, реалии политики Европейского союза и конкретный опыт становления перспективной информационной инфраструктуры в странах Северной Европы.
Обращение к понятию «адресата коммуникации» позволило опереться на работы российских социологов, занимающихся обществом как системой и процессом, в частности, проблемами стратификации, социологии культуры, ценностей, характерных для общества периода трансформации (Е.М. Авраамовой, З. Т. Голенковой, Ю. Н. Давыдова, О. Н. Яницкого, В. А. Ядова и др.), а частично и к такой специальной области, как психология общения, психологические процессы и эффекты массовой коммуникации (А.Г. Асмолов, Т. З. Адамьянц, Т. М. Дридзе, Г. С. Мельник и др.).
Фигура «известного неизвестного» (адресанта, коммуникатора) предопределила обращение диссертанта к работам Г. Беккера и Т. Парсонса, посвященным профессии и профессионализму, а также выход на специализированный круг теорий и работ, связанных непосредственно со сферой массовой информации.
Что касается теории и практики журналистики постсоветского периода, выделим в качестве существенно важных для данного исследования, в том числе, работы И. И. Засурского [70], И. М. Дзялошинского [56], Е. П. Прохорова [119, 120].
Необходимо отметить ряд переводных изданий, принадлежащих перу известных американских медиа-экспертов (Э. Дэннис, Дж. Мэрилл, Т. Питерсон, Ф. Си-берт, У. Шрамм [62- 131]). Присутствие в поле зрения теоретиков и практиков массовой информации критически осмысленного зарубежного профессионального опыта побуждает российских специалистов не просто изменять характер и стиль собственных публикаций, монографий и учебных пособий, но и существенно уточнять профессиональные позиции.
В силу того, что корреспондирующимся с медиа-правом, но много более близким к содержанию работы является пространство профессионально-этическое (именно с ним нормативно-ценностные системы профессиональных сообществ связаны напрямую), естественным было обращение автора к медиа-этике, в том числе в ее мировом формате. Среди работ, на которые опирался автор — труды американских и европейских исследователей (Э. Багерстам, Ю. Бермес, Эд. Б. Ламбет, X. Майн, К. Кристианс, К. Ротзолл, М. Феклер, Э. Фихтелиус, Э. Шиллингер и др. [6- 90- 147, 153- 161- 166- 197]), а также российских исследователей теории и практики зарубежных масс-медиа: Е. В. Вартановой, Г. Ф. ВороненковойЯ.Н. Засурского и др. [30- 38- 71].
Появление в последние годы некоторого числа «профильных» изданий, в том числе и специально посвященных этому предмету (работы Д. С. Авраамова, Г. В. Лазутиной, М. И. Шостак и др. [2- 89- 153]), в определенной мере актуализировало проблемы этики журналиста в профессиональном сознании. Однако в общем и целом российские медиа-эксперты, как представляется диссертанту, оказались не готовы должным образом к анализу «болевых точек» современной российской журналистики, к профессиональной экспертизе конфликтных ситуаций (включая специфические случаи конфликта профессионально-этических норм с нормами права, конфликта профессионально-этических норм и правил между собой), да и просто к работе с заметно изменяющимся медиа-сообществом в режиме «включенного наблюдения» и квалифицированного реагирования на запросы медиа-практики. (Скорее исключением из этого ряда стала в свое время «телевизионная» профессионально-этическая разработка С. А. Муратова [107]).
Особо отметим, что в середине 90-х годов к проблемам профессиональной этики журналиста обратился коллектив исследователей, представлявших на протяжении многих лет прикладную этику как таковую (В.И. Бакштановский, Ю.В. Согомо-нов и др.). Чрезвычайно плодотворным, на взгляд диссертанта, оказалось привнесение данным коллективом в изучение медиа-тематики, профессионального сообщества журналистов метода гуманитарной экспертизы и консультирования. Этим коллективом, работающим на базе Центра прикладной этики и НИИ прикладной этики ТюмГНГУ, при изучении профессионального сообщества журналистов были поставлены новые теоретические задачи (скажем, задача выделения профессионального этоса, задача поиска основ корпоративизма в реальной профессиональной среде и т. д.) и предложены новые решения. Некоторая часть из задач и решений данного коллектива, напрямую связанная с профессиональными интересами диссертанта, представлена в настоящем диссертационном исследовании. В центре внимания диссертанта, в частности, находится профессиональный этос как отражение определенной профессиональной и общекультурной ситуации в профессиональной среде.
Среди востребованных диссертантом оказались работы философов и социологов, тяготеющих к вопросам культуры, известных исследователей сферы духовной и культурной жизни (К.Г. Барбакова, J1.M. Дробижева, Л. Г. Ионин, И. А. Ильин, Д. С. Лихачев, К. Поппер, П. Сорокин, и др. [10- 72- 73- 118- 119- 127- 135- 136- 154]). Поясняя последнее обстоятельство специально уточним, что часть диссертационной работы представляет собой попытку как понять новое сущее (или востребуемое) в журналистской среде, так и осмыслить это новое в контексте изменений и самой профессиональной среды, и ее взаимоотношений с обществом. Уточним, что социокультурное и «общецивилизационное» в российской журналистике интересовало диссертанта прежде всего как отражение и преломление определенной профессиональной и общекультурной ситуации в журналистском этосе.
Рассматривая профессиональную журналистскую среду как социальную про-тосистему, общность, состоящую из множества взаимодействующих единиц и пытающуюся приспособиться к решительно обновляющимся внешним условиям, к изменениям социальной среды (макросреды), диссертант на определенном этапе работы задался вопросом о перспективах и условиях превращения указанной просто-системы в систему полноценных профессиональных сообществ как перспективах и условиях выживания в России самой журналистской профессии. А равно и перспективах и условиях формирования в России не только полноценного «информационного», но и полноценного «гражданского» общества. При таком взгляде на вещи новый, глубокий смысл и значение обретают вопросы мотивации, темпа, качества профессионализации журналистской среды (существенно важной предпосылки формирования полноценного профессионального сообщества), а равно и формирования института профессионального саморегулирования: обеспечивающего самосохранение и развитие профессионального сообщества, устойчивость системы массовой коммуникации в целом установлением и поддержанием режима устойчивой обратной связи общества со СМИ и журналистами.
Учитывая как-то особое значение, которое имеет для профессионализации российских журналистов, для формирования журналистского сообщества, соответствующего потребностям и запросам гражданского общества, становление нормативно-ценностной системы профессии в ее современном, характерном для стран устойчивой демократии формате, так и серьезный дефицит доступных этой среде в современной России знаний и представлений о профессии и характерных для нее ценностях, принципах, нормах, правилах, о существующих и успешно действующих в мире моделях саморегулирования профессиональных журналистских сообществ, диссертант приложил определенные усилия к восполнению этих (в определенном смысле слова — системных) пробелов.
Ряд вопросов, уточнений, акцентов в теорию формирования нормативно-ценностных систем профессиональных журналистских сообществ, теорию становления и развития профессионального журналистского этоса в России, например, оказались напрямую связанными с появлением сборника «Профессиональная этика журналистов: в 2 т. Т.1. Документы и справочные материалы» [122], составителем которого выступил диссертант. В том числе и по этой причине настоящая работа содержит соответствующие ссылки на указанное издание.
Диссертационная работа содержит также ссылки на опубликованную в 2001 г. монографию диссертанта [76], содержащую, наряду с элементами сравнительного анализа кодексов, ряд теоретических положений, в том числе дискуссионного характера, и изначально ориентированную автором на то, чтобы конкретизировать и актуализировать дискуссию о проблемах журналистского этоса.
Наконец, в Пршожении 2 к диссертационной работе получил отражение один из параграфов подготовленной диссертантом к печати монографии «В поисках I правил честной игры». Профессиональная этика журналистов на рубеже самоконтроля". (Эта монография должна увидеть свет как т.2 упомянутого сборника «Профессиональная этика журналистов: в 2 т.».) Приложение 2, как и тот раздел монографии «В поисках „правил честной игры“ .», в которую входит составляющая его глава, позволяет представить некоторые результаты сравнительного анализа журналистских кодексов и документов кодексного типа, вошедших в т.1 («Документы и справочные материалы») указанного издания [122].
Целью диссертационного исследования является выявление и классификация нормативно-ценностных оснований российской медиа-среды как потенциального профессионального сообщества российских журналистовпри этом сами эти основания рассматриваются в качестве обязательной предпосылки выживания, развития и успешной социальной деятельности названного профессионального сообщества.
Задачами диссертационного исследования, конкретизирующими указанную цель, рассматриваются при этом: проверка применимости к российской медиа-практике элементов нормативно-ценностной системы, характерной для журналистских сообществ устойчивых демократийпостроение концептуальной модели преодоления российской медиа-средой состояния профессионально-моральной неопределенности и трансформации ее в полноценное профессиональное сообществоопределение методов, способов и средств, содействующих такой трансформации.
Основные положения, выносимые на защиту.
1. Существующий кризис во взаимоотношениях общества и прессы, власти и прессы в России во многом предопределен низким общим уровнем профессионализма постсоветской журналистской среды. Этот уровень напрямую связан с существенной задержкой и малой интенсивностью процесса становления в этой среде нормативно-ценностной системы, адекватной сущности и предназначению журналистики как свободной и при этом ответственной профессии, предполагающей высокий уровень социального взаимодействия профессионального сообщества журналистов и общества как совокупности социальных систем и отдельных граждан. В отсутствие признаваемых таковыми образцов норм и ценностей, позволяющих современной журналистской среде организоваться в упорядоченное и самосохраняющееся целое, не обеспечивается взаимосвязь частей системы и не развивается должным образом процесс интеграции их в необходимое целое: способное эффективно приспосабливаться к внешней среде (макросреде) и успешно взаимодействовать с другими социальными системами.
2. Становлению нормативно-ценностной системы журналистской профессии способствует диалог профессионального сообщества, средств массовой информации, с одной стороны, и гражданского общества, а также власти, с другой. В свою очередь, процесс формирования нормативно-ценностной системы журналистской профессии, глубоко затрагивая медиа-среду, оказывает влияние на характер, качество, результат диалога: как внутрисредового, так и развивающегося вне этой среды и профессии, включая и диалог общества с властью.
3. Перспективы становления нормативно-ценностной системы журналистской профессии в России в значительной мере зависят от масштаба и активности этосной — наиболее подготовленной к самоорганизации — части профессиональной среды. Решающее значение для развития ситуации, однако, будут иметь: острота осознания потребности в профессионализации основной частью профессиональной средыпереведение этой потребности в своего рода «внутренний заказ» на превращение этой среды в сообщество, руководствующееся общими для профессии образцами принципов и нормжизнеспособность (точность, основательность, практическая применимость именно в российских условиях) и доступность (известность) самих этих образцов.
4. В силу того, что этосная часть профессионалов по факту принимает на себя роль не просто инициатора и лидера процессов трансформации профессиональной среды в сообщество, но и «группы риска», «примеряющей» профессиональные ценности и нормы к профессиональной журналистской практике в обществе, далеком от стандартов гражданского, первостепенное значение для успешного становления нормативно-ценностной системы приобретают такие факторы, как: а) ориентация этосной, пассионарной части потенциального сообщества на целостную и непротиворечивую внутренне нормативно-ценностную систему, позволяющую профессионалам взаимодействовать с обществом не просто приспосабливаясь к его представлениям и требованиям, но и определенным образом видоизменяя сами эти представления и требования, продвигая общество, среду к лучшему пониманию как общих демократических ценностей и норм, так и ценностей и норм демократической журналистики как ведущего структурного элемента полноценной массовой коммуникацииб) соединение практических усилий как этосной, так и основной части профессиональной среды с достаточно зрелой теорией «профессионализации» журналиста на этапе радикального изменения основ и условий существования профессии, включая экономические, технологические и правовыев) поиск элементов нормативно-ценностной системы в непрерывном диалоге профессиональной среды: как «внутреннем», в том числе с привлечением надлежащих экспертов, располагающих специальным знанием и умением по поддержанию такого диалога в режиме саморазвития его профессионального, прежде всего профессионально-этического потенциала, так и с обществом.
От того, наберут ли диалог и дискуссия по внутрипрофессиональным проблемам, и, прежде всего, по проблемам ценностей, принципов, норм журналистского сообщества, достаточную интенсивность в профессиональной среде, примут ли они характер профессионального дискурса, станут ли нормой и элементом сопровождения практики будут во многом зависеть характер и судьба самого сообщества.
5. Существенными элементами успешной стратегии формирования нормативно-ценностной системы являются:
— освоение журналистской средой формата «профессионально правильного», -включая профессионально правильные методы журналистской деятельности и, шире, профессионально правильное поведение журналиста;
— интенсификация внутрипрофессионального диалога-дискуссии по проблемам ценностей, принципов, норм журналистского сообщества, становления профессионального дискурса;
— формирование основ нормативно-ценностной системы изначально с расчетом на создание полномасштабной системы самоконтроля и саморегулирования в качестве институциональных средств, помогающих профессиональному сообществу как социальной системе не только справляться с нарушениями порядка в системе средствами принуждения и побуждения, но и использовать характерную для массовой коммуникации обратную связь как существенный элемент взаимодействия коммуникатора с обществом (общества с коммуникатором) в опосредованном виде;
— выработка «поддерживающей» модели «профессионально правильного» журналистского поведения, в том числе определенного, доступного, в том числе, для основной части профессиональной среды «минимального стандарта» такого поведения в условиях повседневной (не экстремальной) профессиональной практики.
6. Формирование нормативно-ценностной системы, характерной для журналистики «западного» типа, с наибольшими трудностями столкнется в российских регионах. Во многих из них, как можно предположить, будет формироваться, наряду с «классической» («западной»), нормативно-ценностная система особого, в определенном смысле альтернативного типа. Ситуация такого рода может оказаться как достаточно опасной для свободы массовой информации в России (в силу фактического разделения национального медиа-пространствав связи с опасностью воспроизведения типа «квазисоветского» или «квазипропагандистского»), так и достаточно плодотворной. (В силу стихийного тяготения значительной части регионального журналистского сообщества к журналистике, имеющей некоторые черты «гражданской» или «проективной».).
Теоретико-методологическая основа исследования. Работа основана на методологических предпосылках, связанных с теорией публичного дискурса (Ю. Ха-бермас и др.) и массово-коммуникационных процессов (Г. Лассуэл, М. Маклюэн и др.). Автором ставится и рассматривается, в том числе, вопрос о медиа-дискурсе как основе не только успешного становления и устойчивого существования профессионального сообщества, но и преодоления кризиса доверия между медиа-средой и достаточно специфическим (трансформирующимся) российским обществом.
В качестве теоретико-методологического основания в работе используется также концепция этико-прикладного знаниядиссертант опирается на разработанные в рамках этой концепции, во-первых, идею этосного подхода к познанию профессиональных сообществ. (Понятие этоса используется для обозначения промежуточного уровня между нравами и собственно моралью, между сущим — и должным: помогая «провести демаркационную линию между этосным как реально-должным, выходящим за полюсы притяжения хаотического состояния нравов и строгим порядком идеально-должного» [8, с. 96].) И, во-вторых, методологию гуманитарной экспертизы и консультирования. (Метод гуманитарной экспертизы и консультирования интегрирует потенциалы теоретизирования и здравого смысла благодаря комплексу экспертно-консультативных видов работы: экспертных интервью и игрового моделирования, в частности.).
Диссертантом исследована применимость к сфере массовой коммуникации, к повседневной профессиональной практике журналистов и редакторов средств массовой информации теории речевой коммуникации в целом и ее базовых элементов, в частности.
Методы исследования. Диссертантом использованы традиционные для социологии методы анкетирования, интервьюирования, анализа документов.
Проведено анкетирование (в форме письменных ответов на открытые вопросы, в том числе с использованием метода неоконченных предложений) участников цикла семинаров в шести регионах. Также проведено большое количество (около 100) развернутых интервью с журналистами, редакторами, функционерами медиа-ассоциаций, представляющих как московскую, так и рениональную профессиональную среду.
В части анализа документов, сошлемся на предпринятый диссертантом контент-анализ профессионально-этических кодексов. Выделив из большого массива собранных и опубликованных им [122- 76, с 487−531] профессионально-этических документов 45 ныне действующих в 31 стране, диссертант проанализировал эти документы по 18 выделенным им «полям предпочтений». Проделанная работа позволила установить не только условные ранги существенных для современной журналистики профессионально-этических позиций, частоту использования их в различных кодексах, но и различия в толковании самих этих позиций конкретными предписаниями, предостережениями или подсказками, адресованными тем или иным профессиональным сообществом своим членам.
Результаты сравнительного анализа, отдельных частей и фрагментов исследования проверялись процессом освоения их конкретной журналистской аудиторией (в том числе, методом группового анализа с элементами дискуссии и игрового моделирования).
Новизна диссертационного исследования.
1. Диссертантом разработана и предложена целостная концепция формирования нормативно-ценностной системы профессионального сообщества журналистов. Данная концепция основана на результатах сравнительного анализа этического дискурса журналистских сообществ, а также данных гуманитарной экспертизы. До настоящего времени такого рода исследования не предпринималось.
2. Доказано, что формирование новых этических императивов публичного дискурса и профессиональной деятельности журналистов влечет за собой фундаментальные изменения в ценностях и профессиональном этосе, основанных на представлении о журналистике как пассионарном элементе духовной культуры и опирающихся на ценности гражданского общества.
3. Диссертантом составлен и опубликован сборник профессионально-этических документов [122].
Введение
этих документов в научно-практический оборот имеет существенное значение для обсуждения профессионально-моральных оснований журналистики.
4. Диссертантом проведен сравнительный анализ ценностно-нормативных систем национальных типов журналистского дискурса, отраженных в профессионально-этических документах журналистских сообществ. На основе сравнительного анализа подготовлены практические рекомендации по наиболее пригодному именно для России и ее условий профессиональному поведению, в том числе, в типовых «ситуациях риска», способные быть использованными как непосредственно в профессиональной практике, так и при составлении профессионально-этических документов.
5. В ходе исследования разработана система типологических критериев норм, предписаний, профессиональных правил, позволяющая диссертанту ввести в профессиональный обиход понятие формата «профессионально правильного поведения» журналистов и предложить авторскую версию минимального стандарта «профессионально правильного», способствующего интенсивному формированию в современном российском журналистском сообществе этосного начала.
Практическая значимость диссертационного исследования. Составленный и опубликованный диссертантом сборник документов и материалов используется журналистами и ассоциациями, представляющими профессиональные сообщества.
Минимальный профессиональный стандарт" одобрен для практического применения Союзом журналистов Тюмени. В качестве учебно-методического материала раздел «Минимальный профессиональный стандарт» включался во все семинары диссертанта в 2000;2001 годах, а также во все семинары 2002 года.
Раздел «Сравнительный анализ профессионально-этических норм» был включен диссертантом в цикл лекций по основам профессиональной этики журналиста, прочитанный на факультете журналистики Университета Российской Академии образования (УРАО) в 2000;2001 годах. Этот раздел также был включен в семинарские циклы четырех «этических» медиа-проектов, реализованных диссертантом в 20 002 002 годах в 11 различных регионах России. Публичная профессиональная апробация результатов сравнительного анализа кодексов и методов работы с полученными данными в российской аудитории только таким путем прошла (включая цикл семинаров по теме «Журналист и выборы») более полутора десятков раз. Три «апробации» такого рода проходили с участием зарубежных медиа-экспертов, исследователей и преподавателей медиа-этики из Англии, Германии, США.
Апробация результатов исследования. Основные положения и выводы работы обсуждались на международных, всероссийских и региональных научных и научно-практических конференциях и семинарах. В их числе конференции: «Средства массовой информации в современном мире» (Петербург, апрель 2000; организаторы: СпбГУ и Представительство Фонда Конрада Аденауэра в Санкт-Петербурге) — «Избирательный процесс и средства массовой информации в Таджикистане» (Душанбе, февраль 2000;. организаторы: Миссия ОБСЕ в Таджикистане, Таджикский филиал Института «Открытое общество», Представительство «Интерньюс Нетуорк» в Таджикистане) — Вторая региональная конференция «Средства массовой информации в Центральной Азии: настоящее и будущее». (Душанбе, ноябрь 2000, Душанбеорганизаторы: Представитель ОБСЕ по вопросам средств массовой информации и Миссия ОБСЕ в Таджикистане в сотрудничестве с Фондом Содействия Института «Открытое общество» в Таджикистане). Семинар: «Создание органов саморегулирования прессы в регионах с учетом европейского опыта». (Москва, май 2000; организаторы: Союз журналистов России в сотрудничестве с Советом Европы.).
Диссертация обсуждена на кафедре маркетинга и муниципального управления Тюменского государственного нефтегазового университета.
Объем диссертации — 192 стр.
Библиография — 209 ед.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
.
Настоящая работа, посвященная проблемам формирования нормативно-ценностных оснований деятельности журналистского сообщества, завершает достаточно длительный этап диагностической, исследовательской, просветительской, инновационной работы диссертанта. Каждое из этих направлений позволяет говорить о выходе на определенный результат и делать определенные выводы: как непосредственно связанные с диссертационной работой, так и выходящие за ее пределы.
Диагностика ситуации. Результаты проведенных интервью, анализ анкет, заполняемых участниками семинаров, суждения самих этих участников, анализ тематических материалов российской, в том числе региональной прессы, позволяют автору настоящей диссертации утверждать, что наряду с объективными факторами (экономическими, политическими, социальными, культурными), на глубину и характер кризисов идентификации и самоидентификации, чувствительно задевших российскую медиа-среду, активно влияют факторы субъективные. Оправдываемое (во многом справедливо) дефицитом адекватных новым условиям существования СМИ профессионально-этических знаний и навыков поведения у значительной части журналистов и редакторов, нынешнее положение дел как в самой профессии, так и в ее взаимоотношениях с обществом, а отчасти и с властью, в немалой степени предопределяется дефицитом не только профессиональной культуры, но и воли значительной части медиа-сообщества изменять ситуацию. Оптимизировать риски (и самой свободной профессии, и общества, граждан), связанные с широко распространенными профанностью, дилетантизмом, но порой и с сознательным отказом журналистов и СМИ играть «по правилам» (все равно каким) могут только сами представители свободной профессии, — но именно на этой направлении предполагаемых усилий со стороны медиа-среды годами наблюдался острейший из дефицитов. Справедливости ради уточним: ситуация и на этом направлении уже не выглядит столь тревожно как пять-семь лет назад. Налицо явное оживление интереса журналистов в регионах к профессионально-этическим проблемам. При том, что динамику этого процесса не назовешь высокой, а сам процесс — устойчивым, признаки продвижения среды к состоянию сообщества обнаруживают себя, поддаются наблюдению.
При том, что преодоление кризиса доверия во взаимоотношениях прессы и общества требует от представителей медиа-среды усилий много больших и более заметных, чем те, что проявляются пока на направлении профессионализации, ситуация и здесь имеет позитивную динамику: таким должен быть первый и, возможно, главный вывод, завершающий предложенное исследование.
Вывод второй: темп, характер, качество, в конечном счете — итог изменений во многом предопределяются той частью медиа-среды, которая уже осознает себя сообществом: соответствующим образом выстраивая профессиональное поведение.
Оценивая перспективы профессиональной и общемедийной ситуации, диссертант выдвинул гипотезу о критической важности для будущего российской медиа-системы, для перспектив российского общества в целом, расширения в журналистской среде «этосного» начала, категории профессионалов, готовых повседневно руководствоваться в работе реально-должным. Рассматривая становление этоса журналистской профессии выражением продвижения в медиа-среду базового, минимально-достаточного набора элементов нормативно-ценностной системы, соответствующей журналистике демократического общества, диссертант, вместе с тем, убежден, что формирующийся этос, в свою очередь, заметно влияет на активизацию в медиа-среде процесса профессионально-морального нормотворчества. Любое продвижение в направлении жизнеспособной, работающей в российских условиях профессионально-моральной нормы оказывается при этом элементом поддержки и развития процесса взаимодействия формирующегося (реформирующего себя) журналистского сообщества с реформирующим себя (трансформирующимся) обществом.
Считая, что процесс этот столь же ценен, как и результат, диссертант, рассматривая специфику становления нормативно-ценностной системы именно российского журналистского сообщества, обращает внимание на повышенную затрудненность формирования в России (с ее традиционным в массе своей обществом, проживающим ныне труднейший, непросчитываемый пока по результатам этап трансформации) журналистского этоса классического типа, характерного для «старых» демократий. И предполагает, что как российскую журналистику, так и российское общество ждет испытание полосой нелегкого морального компромисса. Учитывая, что в основе мирового понимания ответственного поведения журналиста, логики взаимодействия журналистского сообщества с обществом лежит нормативно-ценностная система именно «западного» типа (с ее ориентацией на человека, рассматривающего себя как свободную и суверенную личность), а также и то, что нормативно-ценностной системы демократической журналистики «восточного» типа не существует в природе, вопрос неизбежно будет стоять (и жестко) о границах и цене этого самого компромисса. И, в том числе, о предотвращении угрозы удушения обществом, переживающим этап поиска «национальной» или «исторической» идентичности, именно настоящей, ответственной, демократической журналистики.
Рассматривая профессиональную культуру журналистской профессии существенной частью культуры общества, активно формирующейся в диалоге, диссертант большое место в работе посвятил дискуссии как системообразующему элементу становления профессии и профессионального сообщества — и профессиональному дискурсу как важнейшему элементу формирования и самой профессии, и устойчивой, ответственной коммуникации журналиста с гражданином, прессы с обществом.
Особенности методологии исследования. Весьма продуктивным (и с точки зрения теории, и в том, что касается перспектив научно-практического использования полученных результатов) элементом комплексной методологии исследования оказалось обращение диссертанта к лингвистической прагматике. Сравнительный анализ основных элементов речевой и массовой коммуникаций с использованием инструментария лингвистической прагматики позволил диссертанту расставить новые акценты в подходе к профессионально-нравственным аспектам особенности взаимодействия коммуникатора с рецепиентом, рассмотреть в логике единого прочтения процесса, принципиально важной для образования устойчивой коммуникации, надежной «обратной связи», систему, а не просто схему взаимоотношений адресанта с адресатом, обогатить представление о роли и значении в массовой коммуникации пресуппозиций, интенций, дискурса коммуникатора и рецепиента, а также определить границы применимости коммуникативного кода в том виде, каким его знает теория речевой коммуникации. Это знание, полученное вне традиционного поля зрения экспертов в сфере прикладной, профессиональной этики, позволило диссертанту, в частности, высказать предположения о специфике коммуникационного кода массовой коммуникации, о роли, которую играет в рамках этого кода профессионально-нравственная норма, о замещающем «кодовом» характере определенной части пресуппозиций. Оно же позволило точнее оценить солидаристскую и продвигающую, социально-ориентирующую роли профессионального дискурса.
Эмпирическая часть. Выделяя из всех направлений исследовательской работы диссертанта предпринятый им контент-анализ текстов профессионально-этических документов, принадлежащих различным профессиональным сообществам, уточним: речь идет во-первых, об определенных заключениях и выводах, позволяющих уяснить профессионально-этические основания деятельности различных профессиональных сообществ. И, во-вторых, о предложении диссертантом «по мотивам анализа» оригинальной типологии профессиональных норм и предписаний, позволяющей передать российской журналистской среде в операционализирован-ном, подготовленном к практическому применению виде мировой опыт профессионально-этического нормотворчества и нормоприменения, — с концентрацией главного в нем на основных направлениях профессиональной деятельности именно российских журналистов. (Один из результатов такой работы, в виде сравнительного анализа норм, предписаний и рекомендаций для журналиста в т.н. «зонах повышенного риска», представлен в виде Приложения 2 к диссертационной работе.).
Зафиксированные Приложением 1 результаты контент-анализа более чем четырех десятках документов позволили диссертанту выстроить т.н. «ряды актуально-стей» профессиональных норм. Представляющиеся значимыми для становления профессионального сознания, но прежде всего для практической работы современного журналиста, эти «ряды», благодаря качественному акценту, также подкрепленному результатами контент-анализа, позволяют различным профессиональным ассоциациям и организациям выбирать свои варианты решений (рекомендаций, предписаний журналистам) для конкретных проблемных полей и конкретных ситуаций, обнаруживающих себя точками бифуркации профессионального поведения.
Проведя общий анализ особенностей системы саморегулирования профессиональных сообществ журналистов, диссертант предложил свою типологию существующих в Европе моделей такой системы. Что касается российской журналистики, на первый взгляд никак и никоим образом не подготовленной к саморегулированию (предполагающему определенный уровень личной и групповой профессиональной ответственности, т.н. «позитивного корпоративизма»), не будем забывать, что национальные модели саморегулирования журналистских сообществ практически повсеместно, где работает система саморегулирования, складывались десятилетиями. Принципиально важно, чтобы российская медиа-среда на этапе своего весьма небыстрого и непростого превращения в медиа-сообщество (медиа-сообщества) держала равнение на саморегулирование как на единственную реальную альтернативу государственному регулированию не только внутрипрофессиональных отношений, но и своих отношений с гражданами, обществом. Появление типологии, позволяющей судить об особенностях найденных и доказавших жизнеспособность, устойчивость типах таких систем, делает стратегическое ориентирование профессии и профессионалов более точным и менее социально и профессионально затратными.
Инновационная часть. Речь идет еще об одной установке диссертанта, сформировавшейся в процессе анализа российского и международного опыта. Автор пришел к выводу о том, что оптимальным путем для превращения хаотичной медиа-среды в достаточно однородное (по крайней мере, не спорящее об азах профессии) профессиональное сообщество является освоение формата «профессионально-правильного»: постепенно расширяющегося в «средовом» и на стыках «сред» набора базовых представлений о том, же такое журналистика и каким должно быть «модельное», узнаваемое, позволяющее отличить профессию и профессионала от не профессии и не профессионала, поведение журналиста, редактора, СМИ. Объединяющим транспортом для сбора атомизированного (в том числе в представлениях и ощущениях, касающихся профессии) бывшего «цеха» диссертантом избран и предложен т.н. «Минимальный стандарт профессионально правильного поведения»: аккумулировавший в себе как своего рода стартовый пакет профессионально значимых позиций, выделенный путем сравнительного анализа из большого объема профессиональных документов, так и стартовый же, начальный, обсуждаемый набор предписаний, «привязанных» к этим позициям. (Разрешающих, запрещающих, предлагающих журналисту самому определяться в выборе решения.) Работа над диссертацией показала, что этот стандарт как достаточно основательная (но при этом не перегруженная, не чрезмерная ни по размеру, ни по диапазону ожидаемого от профессионала морального выбора) инновация практичен, во-первых, и достаточно устойчив, во вторых: как ориентир для каждого дня и каждого профессионала. Что принципиально важно: «стандарт» снимает предвидимые расхождения по части миссии и кредо, позволяет просто-напросто отводить в сторону вопрос о политических предпочтениях СМИ или об отнесении их к различным категориям собственности. Стандарт — воплощение и плацдарм профессионально-правильного: так может быть сформулирована идеология усилий диссертанта на этом направлении, — в том числе и в той части его деятельности, которая относится к лекционной и семинарской, просветительско-образовательной, но не только.
Поскольку тематические семинары проектных циклов 1999;2002 годов выстраивались диссертантом как комплексные, сочетающие просвещение и образование с исследованием аудитории с формированием у нее навыков работы в режиме практического дискурса, поиска и отбора элементов нормативно-ценностной системы, ориентированной на профессионального долга, а самого сообщества — на устойчивое взаимодействие с обществом, — два существенных для темы настоящей работы вывода непосредственно из семинарского опыта.
Ретроспективный взгляд на семинарские циклы названного периода убеждает: вопрос о полезности форсированного освоения российской журналистской средой мирового опыта формирования нормативно-ценностных систем журналистских сообществ (через сравнительное освоение региональными журналистами содержания профессионально-этических норм), был поставлен диссертантом своевременно. Оправдал себя способ представления результатов сравнительного анализа конкретным журналистскими аудиториям в регионах: последние активно включались в процедуру перепроверки, «примерки» (методом группового анализа — с элементами дискуссии и игрового моделировния) к условиям собственной практики как самих норм, работающих на сопредельных профессиональных территориях, так и обнаруживаемых в них различий и разночтений. Вместе с тем, не нашло подтверждения выдвигавшаяся диссертантом предположение о том, что освоение журналистами нового знания в предложенном режиме приведет к заметной активизации процесса профессионально-этического поиска, повлияет на темпы и масштабы становления журналистского этоса. Оценивая реальное последействие семинаров, относительную легкость восстановлению в медиа-среде ситуации «статус-кво», приходится признать: всерьез рассчитывать на то, что журналистский этос вскоре же начнет определять лицо профессиональной российской журналистики, не приходится. Слишком очевидно воздействие на ситуацию экономических, а порой и политических факторов влияния, по сути дела предопределяющих заданную извне (при множестве конкретных вариантах самой заданности) модель поведения российский прессы. Слишком зависима пассионарная часть профессиональной аудитории не только от внешней среды, но и от той части медиа-среды, которая отличается повышенной инерционностью, стремлением жить «как вчера». Слишком велика дистанция, в том числе профессионально-культурная, которую российской журналистике придется пройти до сбора пассионарных элементов в жизнеспособное профессиональное сообщество.
Последний вывод, уточним, относится к пространству, находящемуся за пределами настоящей диссертационной работы.
Что касается самой работы, то заявленная цель диссертационного исследования выполнена, как представляется диссертанту, полностью. Также полностью реализованы и основные положения выносимые на защиту.
