Международно-политическая ситуация в Центральной Азии, Закавказье и внешняя политика России, 1991-1997 гг

Мир на пороге Ш-тысячелетия и постсоветское пространство).

Иногда можно услышать, что в наше быстротекущее время долгосрочные прогнозы бессмысленны. Скорее всего, тут смешиваются две вещи: предсказание и предвидение. Предсказать, ход событий никто не может. Но предвидеть — в известных пределах — вероятные последствия поддающихся наблюдению долговременных процессов можно вполне.

Всего несколько лет остается до наступления нового века — и нового тысячелетия. И хотя тут нет ничего мистического, такая веха, при всей ее условности, не может не вызывать обостренного восприятия будущего. Но не только это побуждает к размышлениям об ожидающем человечество будущем. Масштабы и темпы изменений в различных сферах жизни таковы, что действительно можно говорить о наступлении новой эпохи.

По общему мнению специалистов, облик мира в ближайшие десятилетия определят три глобальных фактора: рост населения, истощение невозобновимых природных ресурсов и деградация окружающей среды.

Но как все это может отразиться на геополитической картина мира и постсоветского пространства в частности? С одной стороны, в результате глобализации техноэкономических, политических, коммуникационных, информационных связей мир все больше предстает как взаимозависимое целое. Растет понимание того, что государственный суверенитет не должен абсолютизироваться, что международное сотрудничество и интеграция неизбежно связаны с передачей части суверенных прав многосторонним организациям. С другой, отчасти вследствие этой растущей целостности и взаимозависимости возникают новые напряжения, усиливается конфликтность международных отношений, особенно в связи с внутренними конфликтами на национальной, межэтнической почве.

Глубинные истоки потенциальных конфликтов при всем многообразии непосредственных причин лежат в борьбе властных структур за влияние, за контроль над территориями, природными и людскими ресурсами. Так было на протяжении всей истории. Если в прошлом это диктовалось крайней скудностью ресурсов, обусловленной низким уровнем производительных сил, то сейчас — ограниченностью ресурсных потенциалов на фоне повышенных темпов роста населения и обгоняющего роста потребностей.

Диапазон различий между народами и государствами с точки зрения наделенности факторами производства — естественными (территория, климат, численность и плотность населения, природные ресурсы, пути сообщения) и приобретенными (капитал, качество рабочей силы, технологии) — огромен. Фактическое неравенство условий служит питательной почвой для международных противоречий, а поскольку большинство государств — политичные, то и для внутригосударственных противоречий.

Распад биополярного мира вышел на передний план национально-этнических проблем. Вместе с тем подъем национальных чувств — это и реакция на глобализацию международной жизни, на экспансию индустриальной, техноцентричной цивилизации Запада.

Западная цивилизация вместе с ее рыночной экономикой, культивируя потребительство в чисто виде, порождает тенденцию к избыточному потреблению и тем самым ускоряет деградацию окружающей среды — не только природной, но и социальной (сверхурбанизация, скученность населения, чрезмерные психические нагрузки, растущая вероятность всякого рода аварий и т. п.).

Рынок сам по себе не может служить инструментом решения глобальных проблем. Свободная игра рыночных сил не дает ответа на вызовы XXI века, включая такой, как растущая пропасть между развитыми и отстающими странами — «Севером» и «Югом». Более того, действие рыночных сил усугубляет эту острейшую международную проблему: за последние три десятилетия разрыв в уровне доходов между более богатой и беднейшей частью населения мира удвоился.

Новую роль международной стабильности в обеспечении новым фактором, оказывающим на международную стабильность, является ситцация, складывающаяся на постсоюзном пространстве ситуация. Распад Советского Союза и дезинтеграция единого в прошлом экономического пространства породили множество острых экономических, социальных, этнополитических и других проблем в каждом из постсоветских государств. Первоначальная эйфория суверенизации и надежд на то, что экономическая независимость, освобождение от диктата всемогущего Центра позволит быстрее и эффективнее осуществить реформу, выйти на дорогу устойчивого роста и повышение уровня жизни, очень быстро улетучилась. Не оправдала себя и стратегическая линия ряда новорожденных государств на использование СНГ в качестве инструмента «мягкого», цивилизованного развода. Производственно-технологическая, финансовая, инфраструктурная и другая хозяйственная взаимозависимость постсоветских стран оказалась слишком большой, чтобы можно было плавно и безболезненно отчалились от общего пирса и уйти в автономное плавание.

Ранее Советский Союз — при всех оговорках — представлял собой одну из двух наиболее мощных и влиятельных держав мира, центр силового притяжения стран с определенными политико-идеологическими режимами, к тому же располагавшим поддержкой союзников по Варшавскому Договору и СЭВ. Ныне страны — наследницы СССР — выступают в качестве принципиально иного субъекта международных отношений — международно-политической региональной системы, ни одна из участниц которой не обладает статусом великой державы, за исключением России — и то с немалой степенью натяжки.

Любой международно-политический регион представляет собой относительно замкнутую и целостную систему, что выделяет его из внешней среды и определяет его качественные признаки. Применительно к территории бывшего СССР говорить о целостности региональной системы на данном этапе неправомерно: в силу несформированности структуры региона, по причине обостренности отношений между многими его членами, ввиду недостаточной оформленности государственно-суверенитетных отношений внутри всех его участников. Признаки целостности этой региональной системы сейчас скорее предопределяются наследием советского прошлого, историческим опытом длительного совместного существования в рамках единого и фактически унитарного государства, чем осознанно проводимым руководством республик курсам на объективно обоснованную интеграцию.

Во многом этим же наследием объясняется и значительная обособленность постсоюзного пространства от мировой политики. Насколько эта черта окажется долговечной прогнозировать сложно: практически все постсоюзные страны стремятся к расширению контактов с внешним миром. Однако все они, находясь на переходном этапе, испытывая огромные трудности в реформировании всех сторон жизнедеятельности, не могут рассчитывать на адекватную реакцию международного сообщества, особенно ведущих западных держав. Да и опыта отношений такого рода нет у лидеров новых государств и тех, кто «делает их внешнюю политику». Исключение составляют отдельные области связей (главным образом, связанные с экспортом топливно-энергетических ресурсов, и контакты с отдельными сопредельными странами, также испытывающими немалые экономические и социально-политические трудности и находящимися на аналогичном уровне развития).

Образование из конгломертата постсоюзных стран Содружества Независимых Государств насколько стабилизировало положение дел, а пространстве бывшего СССР в первые годы после его развала, по крайней мере в той части — да и то не полностью, -которая касалась раздела «советского наследства». Но в решении проблем формирования новых международных (межгосударственных) отношений в регионе роль СНГ явно невелика, его вклад в этот процесс не стоит преувеличивать. И. это, конечно, правомерно, учитывая небольшой, по меркам истории, период существования этого образования и сложность перестройки внутристрановых межреспубликанских взаимосвязей в отношениях между суверенными субъектами международных отношений.

Двухполюсная структура международных отношений уступила место более сложной позиции, которая отличается очевидным военно-политическим преобладанием одной из двух былых противоборствующих сторон одновременно с формированием многополярной — структуры мира. При таком раскладе на обозримую перспективу уместно говорить не о влиянии (положительном или отрицательном) положения дел на постсоюзном пространстве на мировую политику, а об обратном явлении — о воздействии внешней, международной среды (точнее, западных стран) на ситуацию в данном регионе. Что неизбежно — если государства СНГ не сумеют в ближайшем будущем выйти из тяжелейшего кризисного состояния — приведет к тому, что пространство бывшего СССР станет полем реализации интересов других держав.

Для современных международных отношений в настоящее время свойственно одновременное проявление двух тенденций — к глобализации и регионализации. На первый взгляд, эти тенденции противоположны. Однако в действительности они составляют единый процесс, а существующее между ними противоречие развитие, движения государственно-национальных и территориальных образований к оптимальному масштабу, размеру, численности и т. д.

Россия в силу своего географического положения и исторического развития на протяжении нескольких столетий имела и отстаивала серьезные национальные интересы на Востоке, а ее безопасность в значительной, причем на отдельных исторических отрезках — в решающей степени зависела от характера отношений именно с государствами ВостокаЗолотой Ордой, Оттоманской империей, Японией или Китаем.

Последнее обстоятельство в современных условиях приобретает особое звучание во многом потому, что после распада СССР Россия в ее нынешнем, никогда ранее не существовавших границах оказалась отодвинутой далеко на восток, утратив при этом наиболее удобные прямые наземные пути в Европу равно как и основные порты на Балтийском и Черном морях. Геополитическая ситуация на восточном и южном флангах России также значительно ухудшилась в связи с возникновением на территории бывших советских закавказских и среднеазиатских республик суверенных государств, оказавшихся не в состоянии обеспечить ни своей экономической, ни социально-политической стабильности, ни даже предотвратить или погасить открытые вооруженные конфликты, как это происходит в Закавказье или в Таджикистане. В результате к югу и востоку от России возникла обширная зона нестабильности, что напрямую затрагивает ее национальные интересы, не говоря уже о том, что «на территории новообразовавшихся государств Закавказья и Средней Азии, оказались более 10 миллионов русских и русскоязычных, причем зачастую в дискриминационном положении"1.

Если социально-экономические и политические процессы, идущие сейчас в новых закавказских и среднеазиатских государствах, характеризуются различной степенью нестабильности, то в большинстве сопредельных государств Азии (за очевидным исключением Афганистана) наблюдаются прямо противоположные явления. Что же касается таких государств Азиатско-Тихоокеанского региона (АТР) как Китай, Япония, Южная Корея или члены АСЕАН, то согласно доминирующему мнению среди политических обозревателей, они образуют одну из наиболее перспективных зон экономического роста в мире, причем некоторые из этих обозревателей даже склонны считать, что начало XXI века станет и началом «тихоокеанской эры» в мировой экономике.

1 Национальная безопасность России на Востоке: вызовы и ответы. Институт востоковедения РАН. Москва, 1994 г. с. 4.

Предметами рассмотрения настоящей работы являются восемь новообразованных государств: пять в Центральной Азии (Казахстан, Киргизия, Таджикистан, Туркмения, Узбекистан) и три в Закавказье (Азербайджан, Армения, Грузия), а также узел противоречий вокруг Каспийского моря.

Общая численность населения в вышеназванных регионах 80 млн. человекв Центральной Азии — 60 и Закавказье — 20 млн. соответственно2. С точки зрения этнической и религиозной принадлежности коренного населения: в первом регионе все государства мусульманско-соуннитские, 4 относятся к тюркской группе и 1 — к иранской, во втором регионе 2 государства христианские (григорианское и православное) и одномусульманско-шинитское.

Из всех перечисленных государств лишь Грузия имеет непосредственный выход к открытому морю. Однако оба региона и расположенные в них страны имеют более или менее удовлетворительные коммуникации для связей с внешними рынками (причем южное направление — самое слабое в данном отношении. Правда, в новых условиях расширение самостоятельных внешних контактов новообразованных стран требуется как доводка, переориентировка (частная или приоритетная) указанных транспортных путей, так и решение внутри региональных государственно-политических и экономических проблем.

Центральная Азия соседствует с РФ, КНР, Афганистаном, Ираном, Южной Азией (через Афганистан) — Закавказье — с Российской Федерацией, Украиной, Болгарией и Румынией (через Черное море), Центральной Азией (через Каспий), Ираном, Турцией и далее с арабским миром.

Указанные факторы территориальной, этнической, религиозной и иной исторически сформировавшейся близости во многом являются определяющими для наибольшей плотности международных связей нового азиатского зарубежья именно в приграничных регионах. Однако на современном этапе в межгосударственных.

2 Население СССР, 1983; Правда Востока 03.07.1995. отношениях зачастую срабатывают другие факторы: политические, экономические, наличие на территории стран СНГ интересных для Дальнего зарубежья полезных ископаемых, промышленных или сельскохозяйственных товаров, а также национально-социальных структур и другие. Нельзя сбрасывать со счетов и факторов субъективного плана — личных или групповых симпатий и антипатий лидеров, складывающихся взаимоотношений между различными ведущими политическими силами: официальными и оппозиционными3. Поэтому в международных отношениях азиатских стран СНГ наблюдается весьма пестрая и сложная мозаичная картина.

Говоря о проблеме центробежности в действиях азиатских стран СНГ и их стремлении сохранить связи с членами прежнего Советского Союза на удобном для себя уровне, а также приобрести новых партнеров в Дальнем зарубежье, следует рассматривать внешнюю политику государств Центральной Азии и Закавказья в двух плоскостях: региональной политики и политики каждого отдельно взятого государства.

На Востоке, а конкретнее — в Азии в отличие от Европы отсутствует ощущение единства судеб составляющих ее стран. Азия не осознает себя единым целым и не является таковой. Тут меньше стабильности, ситуация больше зависит от личностей, чем от институтовстран и народов значительно больше, чем в Европе, и различия между ними значительнее, чем между европейскими странами и народами.

Азия отчетливо распадается на три культурно—исторических комплекса, три мира или цивилизации, под которыми можно понимать предельно большие культурные общности, единое культурное пространство, заданное выработанными в ходе истории общими этико-религиозными представлениями и ценностями. Это мусульманский, конфуцианский и индийский миры или цивилизации. Они обладают своими представлениями о назначении человека и общества. Во всех азиатских цивилизациях существует примат коллективных начал над индивидуальными. Они не признают универсальных ценностей (точнее, имеют о них свое представление, не совпадающее с.

3 Fuller G.E. Central Asia. New Geopolitics. Santa Monica. 1992. западным) и рассматривают попытки навязать им ценности, называемые общечеловеческими (в своей основе это европейские, западнохристианские ценности), как недопустимое вмешательство в их внутренние дела, как попытку подорвать основы их существования.

Все великие азиатские цивилизации вступили на путь модернизации, которая не означает вестернизации. Они сохраняют свою политическую культуру, сопротивляются натиску Запада, попыткам насадить принципы либеральной демократии. Они придерживаются своих навыков ведения внешней политики, своих концепций взаимоотношений между странами и народами, в которых большее значение, по сравнению с европейскими, придается моральным факторам. Эти навыки и концепции имеют многовековую историю, однако сохраняют устойчивость и воспроизводимость в современных условиях. Сфера международных отношений перестает быть «одноцивилизованной», где все нормативы задаются западными странами, нередко требующими от азиатских государств изменить их внутреннюю политику.

В бывших среднеазиатских республиках СССР, ныне ставших независимыми государствами, реалистически мыслящая часть населения выступает за сохранение дружественных отношений с Россией. Идеи создания какой-то формы государственного объединения всех тюркских народов, не пользуется большой популярностью в бывших советских республиках, которые не выражают намерения экспериментировать со своей государственностью. Идея создания единого тюркского государства будет иметь хождение, однако реальные шансы на ее превращение в политическую реальность столь же малы, как шансы создания единого арабского государства. И та другая идеи (равно как идея создания единого мусульманского государства) имели и имеют своих сторонников, но ни в краткосрочной, ни в среднесрочной, ни даже в долгосрочной перспективе они не осуществимы.

Длительное пребывание среднеазиатских республик бывшего СССР в составе одного государства породило тесные связи, разрыв которых обернулся ущербом прежде всего для их экономики, но также для политической и духовной жизни новых независимых государств. Это выяснилось довольно скоро, и в обществе стало нарастать осознание необходимости сотрудничества с Россией во всех областях, прежде всего экономической.

Несмотря на всю сложность и противоречивость политических, социальных и экономических процессов, идущих в ныне суверенных государствах Центральной Азии и Закавказья, Россия имеет в этом субрегионе серьезные, по существу жизненно важные национальные интересы.

В экономическом плане эти интересы обусловлены наличием в Средней Азии месторождений ряд многих цветных металлов и редкоземельных элементов, оказавшихся с распадом СССР за границами России. На территории среднеазиатских государств, в частности, в Казахстане, Туркмении, Узбекистане имеются крупные месторождения нефти, высококачественного угля. Наконец, в период существования СССР в Средней Азии был создан крупный комплекс обрабатывающей промышленности, теснейшим образом связанный с российскими предприятиями. Нынешний разрыв этих хозяйственных связей наносит значительный ущерб экономике как России, так и другим бывшим союзным республикам.

Экономические интересы России в другой бывшей советской республике, относящейся к исламскому ареалу, а именно в Азербайджане, также весьма велики и определяются в первую очередь участием в добыче нефти на территории Азербайджана и в прилегающей к нему акватории Каспия.

В последнее время внимание многих политиков, экономистов, дипломатов, военных, историков все больше стало привлекать положение, складывающееся в бассейне Каспийского моря. В связи с открытием на шельфе и в прилегающих к Каспию районах огромных запасов нефти, которые, превосходят запасы всемирно известных углеводородов в Персидском заливе4. Важно также то, что в этом огромном регионе процесс открытия новых месторождений нефти и природного газа продолжается и это, несомненно, вселяет определенный оптимизм в свете последних предсказаний геологов с мировыми именами, что примерно через 70 лет, начиная с 2001 года, уже открытые ранее месторождения нефти будут исчерпаны полностью. А ведь нефть до сих пор является главным источником энергии, который практически нельзя ничем заменить. В обозримом будущем пока что только нефть сможет полностью удовлетворить потребности растущего человечества в энергии. Именно поэтому из-за обладания источниками этой энергии могут возникнуть конфликты, в том числе и войны. Возрастает также значение природного газа, как альтернативного источника энергии, а вместе с тем газопроводов и нефтепродуктов и их прокладки через те или иные страны. Дело в том, что выбор маршрута транспортировки, даже первичной, не говоря уже об основном потоке нефти, имеет чрезвычайную важность для стран, по территории которых может пройти трубопровод. Цена платы за реэкспорт может составлять иногда треть стоимости самой нефти, поэтому конкуренция стран за право прохождения по их территориям трубопроводов весьма остра и чревата конфликтами, вплоть до вооруженных5.

Здесь также открыты и ведется интенсивная эксплуатация цветных и редких металлов, урановых руд. Кроме того, с давних пор в Каспийском море ведется вылов ценных пород осетровых рыб и белуги, вес которых нередко достигает до нескольких центнеров. Осетровые дают в основном черную икру, которая идет главным образом на экспорт, принося ежегодно странам, примыкающим к Каспию, существенные доходы в валюте.

Именно в силу этих причин в настоящее время многие страны Запада и Востока проявили самый живой интерес к этому региону со странами которого они стали.

4 Узел противоречий вокруг Каспийского моря. В. А. Ушаков. «Россия, ближнее и дальнее зарубежье Азии», Москва, 1997 г.

5 Деловой мир. 4.ХП.1996; Сегодня. 8.1Х.1996 г. поддерживать тесные связи политического, торгово-экономического, военного, культурного и идеологического характера. В начале 1992 г. в Организацию экономического сотрудничества, которая была возрождена в 1985 г., вступили все бывшие советские республики Закавказья и Центральной Азии. В центре внимания этого альянса оказался бассейн Каспийского моря. Не довольствуясь, однако, этим Тегеран по своей инициативе создал в том же 1992 г. другую организациюАссоциацию прикаспийских государств со штаб-квартирой в Тегеране, куда были приглашены участвовать Азербайджан, Россия, Казахстан и Туркмения. Важной задачей этой организации является выработка общего политико-экономического статуса этого региона. Россия, Иран и Туркмения считают Каспийское море озером, закрытым водоемом, на который распространяются все правила международного характера, касающиеся закрытых водоемов. Баку же и Казахстан считают, что Каспий — это морской водоем и на него распространяются все правила, касающиеся открытого водоема, особенно в отношении раздела шельфа этого огромного озера-моря. Именно на этом основании Азербайджан в 1994 г. определил свои «национальные» зоны на Каспии.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

XX век близится к своему завершению. Человечество не может не тревожить всплеск этнических, региональных и национальных конфликтов на территории СССР. Центральная Азия, Кавказ, а также прикаспийская зона — тема данной работы. С распадом СССР и образованием на его месте полутора десятков новых суверенных государств на всем постсоветском пространстве сложилась политическая и правовая ситуация, пожалуй, не имеющая прецедентов в истории новейшего времени.

Прежде всего, поскольку бывший СССР ни в каком смысле и ни по одному из принципиальных параметров не был империей классического типа — и империей вообще, — то и распад его (как бы ни относится к самому СССР и факту его ликвидации) в корне неправильно изображать как развал империи. Да, политически и идеологически подобная этикетка имеет свои смысл и значение. В научном же и практическом отношении она только затрудняет понимание реальной сложности всех связанных с эволюцией СССР и постсоветского пространства процессов, уводит от такого понимания. Большинство республик бывшего СССР было «выброшено» в независимость не по своей воле, а в результате трехсторонних Минских соглашений, достигнутых в Беловежской пуще.

Уже после того, как распад СССР стал свершившимся фактом, при разрыве политических, военных, ряда экономических связей на постсоветском пространстве продолжают сохранятся многие другие. Это и наиболее очевидные человеческие, семейные связи. Это совершенно четко заявившая о себе за минувшие годы экономическая заинтересованность бывших частей СССР друг в друге, которую сейчас открыто признают все новые независимые государства. Складывается заинтересованность в военно-политическом сотрудничестве. Все это не очень типично или совсем нетипично, если сравнивать распад СССР с известными нас по истории случаями распада чисто колониальных империй. Следует отметить, что в отличие от других стран мира, появившихся на политической карте мира в последнее столетие в качестве независимых государств, суверенизация бывших союзных республик Закавказья и Средней Азии не явилась результатом более или менее длительной борьбы за независимость, а была обусловлена фактом распада СССР. Отсюда двойственное состояние всех восьми государств рассматриваемого региона (впрочем, как и других стран СНГ), с одной стороны, они располагают всеми необходимыми атрибутами суверенитета и уже в силу этого обязаны функционировать в этом качестве, с другой неподготовленность к жизнедеятельности в качестве самостоятельных субъектов реальной мировой политики неизбежно создает все новые проблемы, которые нередко сводят на нет сам факт независимости.

Анализируя причины специфики становления новых государств СНГ, можно выделить четыре наиболее важных из них: 1) все они в прошлом составляли не федеративное, а унитарное государство, распад которого оказался для них гораздо более серьезным испытанием, чем например для отдельных частей Османской или Британской империй: 2) большинство республик лишены исторического опыта существования в качестве независимых государств (если не считать короткого периода между революцией 1917 года и созданием СССР, то можно сказать, что только Узбекистан в некоторой мере может апеллировать к непрерывной традиции государственности) — 3) обретение атрибутов государственности не означает еще подлинного суверенитета, поскольку главная его составляющая — национальное государство — находится еще на этапе становления: 4) за годы советской власти на территории СССР имел место процесс складывания советской полиэтнической общности, что находит свое отражение в общих элементах ценностных установок и т. д.

В рамках СССР и отчасти стран социалистического содружества сложилось достаточно целостная цивилизационная система, внутренние связи которой, несмотря на крушение политических границ и официальных идеологических установок, продолжают оказывать существенное влияние на различные стороны жизни новых независимых государств, что, в частности, может рассматриваться одним из факторов интеграционных перспектив рассматриваемого региона.

Следствием распада СССР и образованием пятнадцати новых независимых государств привело к созданию вакуума по периферии постсоветского пространства и возникновения «конкуренции» за влияние в этом пространстве. Этот вакуум имеет несколько факторов.

Во-первых — идеологический. Исключение (во всяком случае официальное) коммунистической идеологии из общественно-политического обихода сделало необходимым выдвинуть идейную альтернативу (причем, в срочном порядке), что с учетом уже отмеченной неподготовленности оказалось на практике весьма проблематичным. Российская модель демократии на первых же шагах показала ее неприемлемость. Естественная для шести мусульманских государств исламская альтернатива стала таковой лишь отчасти только для Азербайджана, для руководства республик Центральной Азии в данном случае решающую роль оказала боязнь всплеска религиозного экстремизма, а также и ряд других факторов. В конечном итоге проблема заполнения «идеологического вакуума» осталась нерешенной, что существенным образом сказывается прежде всего во внутренней политике и, отчасти, -в выборе внешнеполитических приоритетов.

Во-вторых — это экономический фактор. Заполнение «экономического вакуума» могло бы стать источником быстрой стабилизации стран региона. Прогнозы начала 90-х гг. относительно грядущей в ближайшем будущем острейшей конкуренции за сырье и рынки Центральной Азии и Закавказья в целом не оправдались, причинами чего явились политическая нестабильность в Закавказье и Таджикистане, отсутствие необходимой инфраструктуры и т. д. Вместе с тем постепенно намечается тенденция заполнения этого вакуума в первую очередь со стороны южных соседей, России, Ирана, Китая, других стран Азии, Западной Европы и США. Сохранение, хотя бы частичное, «экономического вакуума» чревато для стран региона негативными последствиями не только с точки зрения развития их собственных экономик, но и в геополитическом плане, поскольку создает для них имидж нестабильности и неопределенности будущего. В-третьих — геополитический фактор. Слабая сопряженность стран региона с существующими интеграционными группировками в сочетании с состоянием «неустоявшейся независимости» создают в регионе атмосферу политического вакуума. В этих условиях попытки установления стабильных связей с той или иной страной, что в других условиях отнюдь не означало бы смену приоритетов, часто воспринимаются геополитическими партнерами как «знак предпочтения». Это неизбежно негативно сказывается на взаимоотношениях с ближайшими соседями, что, в свою очередь, усугубляет и без того сложное положение этих стран.

С точки зрения региональной безопасности эта проблема представляется наиболее актуальной, причем она усугубляется существованием таких очагов как к северу, так и к югу от рассматриваемого региона. С севера — это прежде всего северокавказский узел, характеризующейся не только затяжным военным конфликтом в Чечне, но и многочисленными точками потенциальных конфликтов (проблемы сепаратизма в Карачаево-Черкессии, Кабардино-Балкарии, Дагестане, осетино-ингушский конфликт, лезгинская проблема на границе Азербайджана и т. д.). Целый ряд потенциально конфликтных точек расположен по границе России и Казахстана. К югу от региона расположены известные области давних периодически вспыхивающих конфликтов (Курдистан, вся территория Афганистана, Кашмир), не сняты индо-пакистанские и индо-китайские противоречия, несомненно потенциально конфликтной зоной является Синьцзян в Северо-Западном Китае. При определенных неблагоприятных условиях в каждом из этих районов могут вспыхнуть вооруженные столкновения, учитывая, что в большинстве случаев между странами региона и их южными соседями существует в той или иной мере проблема разделенных народов. Таким образом, любая дестабилизация на этнической почве в Закавказье или Центральной Азии может получить отклик в соседней с юга стране, практически вне зависимости от положения дел в ней самой. Такова, например, ситуация с Синьцзянем: значительная часть уйгуров проживает в государствах Центральной Азии, где действуют их различные организации, а также и организации, выступающие за отделение уйгурских территорий от Китаясуществуют и иные политические силы, апеллирующие к идее воссоздания Восточного Туркестана.

На территории самого региона после распада СССР (а частично уже в последние годы советской власти) сложилось несколько сложнейших конфликтных очагов (Карабах, Абхазия, Таджикистан) и десятки потенциально конфликтных точек: практически на всех внутренних границах региона существуют спорные пограничные территориив в ряде случаев прямые конфликты вспыхивали здесь еще в советское время (например, ошские события). Кроме того, внутри большинства стран существуют этнические проблемы, которые могут перерасти и в конфликтную стадию (талыши в Южном Азербайджане, таджики в Узбекистане и т. д.). В некоторых случаях опасность перерастания в конфликтную стадию может таиться и в нерешенности проблем русскоязычного населения, как это произошло, например, в Казахстане. Актуальна также проблема сепаратизма в Азербайджане, Таджикистане, Узбекистан. В целом на азиатской части бывшего СССР, включая Северный Кавказ и Закавказье, насчитывается около 100 конфликтных и потенциально конфликтных точек31.

Сегодня процесс переориентации республик и регионов ближнего зарубежья на альтернативную российскую систему политико-экономических приоритетов набирает обороты. Особенно настораживает в этом плане политика Турции. И в среднеазиатском и особенно активно в закавказском регионе Турция стремится утвердить и затем расширить свое влияние. Не вызывает сомнений, что эта политика нацелена на превращение страны в кратчайшие исторические сроки в региональную сверхдержаву, контролирующую всю систему новых политико-экономических отношений в Закавказье.

31 Георгий Милославский. Закавказье и Центральная Азия в середине 90-х годов: Новая геополитическая ситуация и проблемы безопасности. Россия и мусульманский мир, N 6, 1996.

Закрыв, под предлогом обеспечения экологической чистоты, проход нефтеналивных судов через Босфор и Дарданеллы, Турция при поддержке Запада стремиться лишить Россию контроля над каспийской нефтью. С другой стороны, акцентируя свою приверженность ценностям западного образа жизни и демократии, она умело блокирует участие в региональных делах Ирана, всячески подчеркивая фундаменталистический характер общественного устройства этого государства.

Прошедшие годы не были легкими для новых суверенных государств. Некоторое время иллюзорные мечтания, что, решительно обрезав постромки, связывающие их в единое целое в течение десятилетий, а то и более, каждое отдельно взятое общество немедленно воспарит к вожделенным высотам счастья и процветания, еще питали гражданское сознание. Но любое опьянение когда-нибудь проходит, и вместе с этим все более очевидной становится та простая истина, которая была известна и почитаема многими предшествующими поколениями — ничто в этом мире не дается без борьбы и тяжкого труда. Ни сказочные богатства недр, ни щедрая зарубежная помощь, — сами по себе не являются еще твердой и надежной гарантией общественного прогресса.

Процесс отрезвления продолжается и поныне, причем протекает он крайне болезненно. Семь лет назад все бывшие советские республики оказались перед необходимостью в короткие сроки создать новые организационно-управленчески структуры, способные обеспечить их независимое существование. В первые годы задача межгосударственного размежевания откровенно доминировала во внешнеполитических приоритетах новых государств. В связи с этим Содружество Независимых Государств в этот период так и не смогло создать новые эффективные механизмы сотрудничества в рамках этой международной организации. Одновременно не оправдались надежды на обретение новых полноценных союзников постсоветскими республиками. Практически повсеместно, за исключением Туркменистана, произошло резкое снижение ВВП (в среднем — более чем на 40%), другие макроэкономические показатели еще более печальны: общий объем промышленного производства в среднем по СНГ сократился почти на 50%, капитальные вложения — почти на 60%, повсеместно наблюдается гигантский рост потребительских цен. По оценкам экономистов, примерно половина происшедшего спада производства бесспорно обусловлена неоправданным разрывом прежних хозяйственных связей.

Национальные народнохозяйственные комплексы, являвшиеся в течение десятилетий составными частями единого организма ни в одной из республик бывшего Союза не смогли успешно адаптироваться к новым условиям автономного хозяйствования. Вместе с тем происходивший процесс экономического реформирования на практике имел и продолжает иметь тенденцию уменьшения зависимости национального хозяйства государств ближнего зарубежья от России. Речь идет о переориентации целых отраслей хозяйства в государства — соседях РФ на новые источники финансирования, рынки сбыта продукции. В ряде случаев имеет место сознательная ликвидация производств, ориентированных на кооперацию с Россией и связанных с получением от нее технологической, технической и иной помощи. Непропорционально резко вырастает число торговых партнеров из стран дальнего зарубежья в ущерб торговым двусторонним отношениям и отношениям внутри СНГ. В ряде государств СНГ вплотную приблизились к черте, за которой маячит полная утрата всего созданного научно-производственного потенциала.

В результате серьезно возросла опасность технического и технологического отставания в современных высокотехнологических и наукоемких, а потому перспективных и конкурентоспособных отраслях народного хозяйства. Все явственней в странах СНГ выступает тенденция к свертыванию тех производств, которые смогут обеспечить этим государствам экономический рывок в будущем столетии. За всем этим стоят не просто неизбежные в процессе глубоких реформ трудности, но и очевидная целенаправленная деятельность заинтересованных в таком развитии событий определенных субъектов мировой политики.

Переориентация промышленности на преимущественно добывающую природные ресурсы и осуществляющую их первичную обработку лишает страны СНГ перспективы в будущем обрести статус высокоразвитых держав и одновременно способствует снижению интеграционных возможностей России, диверсификации внешнеполитических связей государств, образующих Содружество, способствует накоплению внутренних противоречий в СНГ и ухудшению положения этнических россиян в странах ближнего зарубежья. В результате наметился дрейф ряда стран СНГ в сторону заключения торгово-экономических и военно-технических договоров со странами дальнего зарубежья, объективно направленных против интересов России и интеграции в СНГ. В перспективе нельзя исключать дальнейших шагов в сторону оформления новых политических союзов, без учета позиций России и вопреки ее интересам.

Из всех постсоветских республик лишь одна Россия обеспечена минимально необходимым для выживания набором полезных ископаемых. Только в энергетике за счет собственных мощностей удовлетворить свои потребности в энергии способны: Молдавия на 1%, Украина, Таджикистан, Киргизия на 50%, Туркменистан и Узбекистан на 85%. В целом же Россия, являясь единственным донором для экономик других республик Союза, 11,5% своего ВВП использовала для передачи им через механизм неэквивалентного обмена. Один только Казахстан через такое субсидирование получал 11 млрд долл. Даже в условиях существования СНГ в 1993 г. Россия продавала продукцию бывшим союзным республикам про ценам, составляющим 30−40% от мирового уровня, а приобретала по ценам около 70% от мировых32. Значительная часть нынешних политиков в ближнем зарубежье продолжает эксплуатировать тезисы об «извечном имперском характере» России.

32 А.Куртов. Россия и интеграция в СНГ: состояние и перспективы. Обозреватель, N 3−4, 1997 г.

В международно-политическом плане эволюция СНГ в прежнем своем качестве практически исчерпала основные возможности для проведения курса на интеграцию постсоветского пространства. Основные задачи существования модели СНГ образца 1991 г. на практике недалеко отошли от попыток избежать серьезных негативных последствий от резкого разрыва прежних связей внутри Союза, удержать бывшие союзные республики от соблазна решить проблемы своей независимости за счет своих соседей и тем самым гарантировать проведение взаимовыгодной политики. Таким образом, в силу ряда причин Центральноазиатские государства и государства стран Закавказья оказались в центре внимания как региональных так и мировых держав. Это объясняется тем, что эти регионы считались наиболее уязвимыми местами для России как с географической точки зрения, так и по экономическому положению.

Значительную роль в отдалении этих регионов от России сыграли и некоторые силы внутри самой России. Эти политически группировки стремились убедить российское руководство побыстрее уйти из Центральной Азии и Закавказья. Говорилось об экономической нецелесообразности для России продолжать инвестиции в экономику этих стран, о том, что быстрый уход России из этих регионов поможет «забыть» афганский синдром, обезопасит южные границы России. Кроме того, даже предлагалось создать на базе Центральноазиатских государств «буферные» страны, защищающие южные границы России.

Так или иначе, с подачи некоторых политологов конца 80-х начала 90-х годов имидж «ненужности» республик Центральной Азии и Закавказья для России и российского населения был создан. Добровольный отказ России от зоны ее естественного влияния дал повод различным региональным и глобальным силам включить регионы Центральной Азии и Закавказья в свои перспективные планы, попытаться усилить там собственное влияние. Теперь Россия пытается поправить свои просчеты. Крайне негативные процессы, развернувшиеся на территории бывшего Советского Союза обусловлены содержанием и характером деятельности государственного руководства СССР, а затем России. Для объективно необходимой перестройки советского общества были избраны принципиально неверные направления, последовательность, темпы. Политические новации, не получавшие надежного правового обеспечения, не подкреплявшиеся соответствующими экономическими изменениями, провоцировали формирование и активизацию личных и групповых корыстных интересов, что, в свою очередь, вызвало конкуренцию и ожесточенную борьбу за передал собственности между партийно-государственной номенклатурой, корпусом.

V V V/ и и П хозяйственных руководителей, легализовавшемся теневом экономикой. Приватизация, в том виде как она проводилась в России, стала мощным самостоятельным конфликтогенным фактором. Сокрушительным ударом по всей конструкции общества явилась суверенизация России. Она ускорила развал СССР, который не только не ликвидировал конфликты, но породил новые. В их числе назывались геополитические притязания и территориальные претензии государств, стремящихся сохранить свой уровень потребления за счет других, не в последнюю очередь за счет России, драматическое положение так называемых «русскоязычных» в странах нового зарубежьяфорсированная конверсия, когда под флагом свертывания военно-промышленного производства по существу происходит деиндустриализация страныактивизация конфессий, стремящихся интегрироваться в новую политическую реальность и др. Крайне негативный эффект ликвидации Советского Союза усилил разрешение — призыв к автономиям брать себе суверенитета «сколько проглотите», ставшее прологом к дезинтеграции самой России. Вольно или невольно горбачевские «архитекторы» стимулировали сепаратистские движения в Союзе ССР, ельцинское руководство — в России. Положение усугублялось тем, что возникновение новых независимых государств на территории СССР, регионализация власти внутри России, с одной стороны, и ликвидация какого бы то ни было государственного регулирования экономики, — с другой, привели к внезапному разрыву пусть не всегда оптимальных, но «работавших» хозяйственных связей, которые складывались десятилетиями, а то и веками. Это создало новые линии напряженности между государствами и территориями, между центральным и местными властями.

Постсоветская действительность демонстрирует крайнее многообразие противоречий, которые при несвоевременном или неправильном разрешении могут приобретать формы затяжного, жесткого, а то и жестокого противоборства, вплоть до вооруженного насилия. Анализируя чеченский кризис, карабахский конфликт, ситуацию в Таджикистане, многие другие «горячие точки», следует отметить, что по движущим силам и целям сторон, их социальной базе и формам борьбы каждый конфликт уникален.

Чрезвычайно конфликтогенная ситуация в постсоветском пространстве связана с искусственным и грубым сломом государственного устройства страны, системы власти и.

V V/ / V V властеотношении в ней, экономических устоев общества, ценностных ориентации людей и других сторон жизни. И по каждой линии излома возникало противостояние различных сил, которое становилось составной частью общей разбалансированности системы, вносило в нее дополнительные деструктивные начала. С одной стороны, российская центральная исполнительная власть тяготеет к командному администрированию. В отношении субъектов федерации и регионов это выражается в стремлении сохранить за собой принадлежащие им, но еще в советское время узурпированные полномочия. В отношении собственного народа проявляется чуть ли не в демонстративном пренебрежении его интересами, идеалами, надеждами. Ясно ведь, что экономические реформы по определению не должны ухудшать достигнутое экономическое состояние. Если же они ведут к деиндустриализации страны, затяжному и значительному спаду производства, резкому сокращению валового национального продукта, обнищанию многочисленных социальных групп населения, если они влекут за собой потери, сопоставимые с последствиями широкомасштабной войны, необходимо признать, что направление реформ избрано неверно. Отвергаемые в таком виде народом, они могут осуществляться только на словах осуждаемым жестким администрированием. В отношении политических оппонентов власть стремится подмять их под себя, а то поставить вне закона. Распад СССР стал реальностью. Идет болезненный процесс формирования на его территории нового геополитического образования. Пока не будут найдены современные формы организации сожительства народов, исторически, экономически, психологически тяготеющих друг к другу, в постсоветском пространстве останется основа конфликтности.