Немецкая литература 1990-х годов: основные тенденции развития

Начало новой немецкой литературы (1990;е годы).

Объединение Германии, зримо начавшееся в 1989 г. падением Берлинской стены, кардинально изменило политические и идеологические приоритеты общественной жизни.

Именно в 1990;е гг. на историческую арену вышло новое поколение немцев, представители которого уже не были отягощены личной причастностью к нацистским временам. Известный лозунг &bdquo-Мыодин народ" («Wir sind ein Volk») в их устах очень быстро стал означать не только простой призыв к &bdquo-преодолению прошлого", к слиянию ФРГ и ГДР, но и устремление воссоединённой Германии в объединяющуюся Европу1. Двадцати-тридцатилетние граждане нового государства свободно чувствовали себя в других европейских странах, а что касается особенностей их самосознания, то, по верному замечанию Т. Анца, &bdquo-на стыд принадлежать к немцам, проявленный поколением 1968;го года, новое поколение отреагировало. открытой гордостью за свою немецкость" 2.

В событиях и настроениях 1990;х гг. в историческом сознании граждан ФРГ обозначился естественный временной переход &bdquo-от «памяти коммуникации» к «памяти культуры»" 3, свойственный концу XX в. в целом (это очень быстро отметила публицистика — укажем здесь на вышедшую в 1991 г. книгу известного публициста Р. Штольца &bdquo-Немецкий комплекс" («Der deutsche Komplex»). Помня уроки нацистского прошлого, большинство населения Германии вместе с тем перестало испытывать личную затронутость им.

Последнее десятилетие XX в. стало также временем напряженных и настойчивых поисков собственной национальной идентичности немцев в меняющей своё лицо Европе4. Справедливо замечено, что до падения Берлинской стены немецкое государство состояло из двух частей, весь мир — из трёх. &bdquo-Поколением 1989 года" стали те, кто фактически из биполярного европейского мира попал в полярный, и в чьём сознании противопоставление коммунистического Востока и капиталистического Запада поменялось на оппозицию богатого Севера и бедного Юга. В этой ситуации главным оказалось не конструирование своей политической идентичности, а осознание собственной идентичности как таковой5. Именно о национальном начале и важности его сохранения в становящемся постнациональном европейском обществе размышлял, например, Гюнтер де Бройн в публицистической книге &bdquo-Немецкие обстоятельства" («Deutsche Zustande», 1999).

В то же время политическое слияние двух немецких государств не привело к такому же быстрому возникновению ментального единства, более того — вызвало непрекращающиеся взаимно критические реплики в адрес новых &bdquo-соседей". Показательна лёгкая растерянность, испытанная одной парижской журналисткой во время поездки в Берлин в 1998 г.: &bdquo-Должна признать, .что в одном и том же городе я натолкнулась на существование двух различных миров. Один не знал другой. Темы и интересы не имели отношения к другому. Одни чувствовали себя «отделёнными», &bdquo-невостребованными" или же начинали упрямо утверждать, что западные немцы испытывают опасения перед ними. Другие полностью игнорировали восточное культурное пространство или единственно признавали его молодых представителей" 6. Люди, рожденные на востоке Германии, вместе с открывавшимися перспективами будущего неожиданно лишились своей прежней страны, у них стал меняться образовательный стандарт и поменялись привычные условия работы, благодаря атеистическому государству они были не особенно сильны в вере.7.

Истоки часто наблюдаемого в 1990;е гг. взаимного недоверия и непонимания между &bdquo-осси" и &bdquo-весси" следовало искать в том, что послевоенная Германия долгое время играла роль мячика в руках союзников по антигитлеровской коалиции8. Об этом с &bdquo-западной" стороны размышлял в эссе 1990 г. Патрик Зюскинд9 — над этим же в 2001 г. продолжает смеяться &bdquo-восточногерманский" писатель Гюнтер Хертль10. Но как бы там ни было, 1990;е гг. в значительной части прошли под знаком разоблачения бывшей политики ГДР. Это не могло не отразиться и на литературной жизни, вызвав, в частности, серьёзнейший идейный, мировоззренческий кризис в сознании многих восточногерманских авторов, повлекший за собою годы творческого молчания или эмиграцию из страны11. Даже такие известные деятели искусства и культуры ГДР, как Кристоф Хайн или Криста Вольф, ушли в тень, а умерший в 1994 г. Хайнер Мюллер &bdquo-вообще стал символом процесса распада культурной.

Т1 атмосферы бывшей ГДР" .

Значимость изменений в общественно-политической жизни Германии оказалась сопоставимой с серьёзностью собственно литературных перемен. После состоявшегося объединения потребовалось учитывать множество новых обстоятельств, не вполне укладывающихся в рамки привычных концепций литературного процесса в Германии второй половины XX в.

Прежде всего, изменилось само понятие &bdquo-современной" 13 немецкой литературы. Исследователи, принимая 1989 г. в качестве знаковой точки новейшей национальной истории, не смогли избежать мысли о рождении ,^a<:A-Nachkriegsliteratur" (продолжающей привычную.

Nachkriegsliteratur")14. Таким образом, понятая &bdquo-современной" и &bdquo-послевоенной" литератур были фактически разделены.

С этого же момента в художественной литературе расширилось и понятие &bdquo-немецкое прошлое", прежде традиционно рассматривавшееся как иное обозначение периода нацизма. Современный литературовед М. Баслер писал: &bdquo-В ФРГ &bdquo-немецкое прошлое" было синонимом для 19 331 945 гг., в крайнем случае, для непосредственно послевоенной поры. Все опубликованные воспоминания, даже тех, кто был рождён после 1945 г., невольно адресовались времени национал-социализма, войны и послевоенного стыда." 15 Однако после падения Берлинской стены понятие прошлое" распространилось и на всю историю послевоенной Германии — вплоть до объединения. Сошлёмся здесь на рассказ Бернхарда Шлинка &bdquo-Скачок в сторону" («Der Seitensprung», 2000), где под &bdquo-прошлым" понимается период истории ГДР 1970;1980;х гг.

Серьёзным фактором, во многом определившим общелитературный фон развития новой немецкой культуры, стали вспыхнувшие в 1990;е гг. этические и эстетические дискуссии между писателями запада и востока объединённой Германии. Как заметила Р. Генераль в статье 2001 г., посвящённой юбилею Германа Канта, это было следствием того, что &bdquo-холодная война переехала литературу и поставила её себе на службу. Это не значит, что каждое литературное произведение имело к этому отношение. Просто литературу охотно использовали. В ГДР охотнее, чем в Федеративной республике, потому что повествователь воспринимался здесь в роли воспитателя, потому что книга имела другое значение, потому что она аргументировала такие вещи, о которых в других местах молчали" 16.

Длительное сосуществование ГДР и ФРГ сформировало в немцах устойчивое различие литературных и социально-политических вкусов. В.

1990;е гг. это выразилось в разноречивости мнений по поводу новых книг. Вспомним произведения Кристы Вольф и Гюнтера Грасса. Размышления первой под названием &bdquo-Что остаётся?" («Was bleibt?», 1990) подверглись критике (если не сказать сильнее — травле) на Западе страны, в то время как на востоке рассказ символизировал крушение прежних идолов. А скандальная обложка &bdquo-Шпигеля" с изображением М. Райх-Раницки, в прямом смысле слова разрывающего монументальный труд Грасса17, не вызвала подобного эмоционального эффекта в бывшей ГДР, где книгу классика приняли с одобрением.

Вместе с тем окончание так называемой &bdquo-холодной войны" между двумя мировыми политическими системами повлияло на общую деполитизацию и деидеологизацию литературы в 1990;е гг. Появился целый ряд произведений, в которых, например, изображение или упоминание России (бывшего Советского Союза) не было связано с принципиальным противопоставлением идеологий. Это «33 мгновенья счастья. Записки немцев о приключениях в Питере» («33 Augenblicke des Glucks», 1995) Инго Шульце, &bdquo-Герои, как мы" («Helden wie wir», 1995) Томаса Бруссига, &bdquo-Моё столетие" («Mein Jahrhundert», 1999) Гюнтера Грасса, &bdquo-Игровая зона" («Spielzone», 1999) Тани Дюккерс, &bdquo-Бегство Хампеля" («Hampelsfluchten», 2000) Михаэля Кумпфмюллера и другие повести и романы.

Ещё одно важное обстоятельство, требующее учета, заключается в возникшем в конце века сосуществовании &bdquo-разновозрастных" писательских групп. Продолжали творить и выходить к читателю те, кто составил себе имя ещё почти полвека назад, — Г. Грасс, М. Вальзер, К. Вольф, а также Г. де Бройн, К. Хайн, У. Пленцдорф и другие, чьи.

I о культурные предпочтения сформировались достаточно давно. Вместе с тем именно в 1990;е гг. о себе заявила большая группа молодых авторов, принесших в литературу новые темы, заговоривших о проблемах новых дней. Любопытный пример представляет в этом отношении хрестоматия по литературе для школ и вузов, впервые выпущенная в 1994 г. под названием &bdquo-От нулевой точки к повороту" («Vom Nullpunkt zur Wende»)19. В первом издании ещё представлялось возможным говорить о послевоенной немецкой литературе как о некоем относительно целостном явлении, однако издание 1999 г. уже потребовало включения в книгу.

20 и дополнительной главы. И в этой заключительной главе составителям пришлось искать новые принципы подбора и оценки художественного материала. Составители ощутили, что о 1990;х гг. требуется говорить несколько иначе. При этом они обозначили свою деятельность так: &bdquo-Мы заботились о передаче самых разных граней в образе современной литературы, что делает книгу пригодной для решения разных задач. Критерии отбора и упорядочивания материала частично следовали непосредственно за социальной историей, частично были ориентированы на проблемные области, которые сущностно связывались с общественным развитием, как, например, дискуссии вокруг тендерных, национальных вопросов или вокруг функций самой литературы" 21.

Давний разговор о &bdquo-поколениях", связанный с проблемой &bdquo-отцов" и &bdquo-детей", сопрягался в 1990;е гг. с попытками подобрать хотя бы приблизительно верное определение для поколений настоящего22. Как иронично заметил Р. Ханзелле в своей статье о поп-культурном квинтете &bdquo-Королевская грусть" («Tristesse Royale»): &bdquo-В последние годы много было написано не только о собравшихся здесь так называемых «чудо-парнях» немецкой литературы, но и вообще об особенностях их возрастной группы. Даже слишком много, если подумаешь, как часто старались дать этому поколению имя. &bdquo-Поколение X", &bdquo-поколение Гольф", &bdquo-поколение 1989;го года", &bdquo-поколение наследников" - посредством этого набора терминов можно было бы охватить всех ныне пишущих: от 15 до 35 лет. Особенно усердствовали литературные критики, пытаясь обозначить нынешнее поколение каким-нибудь термином или ярлыком" 23. Вместе с тем практически все литературоведы сходились во мнении, что в современной молодёжной жизни и её отражении в литературе видится конец времени, уставшего от политики24.

Значение молодой литературы Германии трудно переоценить, считает известный литературовед М. Баслер. На его взгляд, именно молодые авторы вернули книгам массового читателя. &bdquo-Благодаря им. немецкая литература с некоторых пор может по-настоящему доставлять удовольствие!" Именно 1990;е гг. дали немцам авторов, о которых активно обмениваются мнениями, &bdquo-которых рекомендует не какая-нибудь культурная редакция, а люди твоего же круга, а главное — чью следующую книгу ты в любом случае будешь читать сразу же после её выхода в свет" 26. С ним согласен и М. Хильшер, который указывает, что &bdquo-молодые читатели находят в этой литературе описание тех ситуаций, с которыми сталкиваются сами, и описание чувств, которые они испытывают" 27. Г. Зайбт, оценивая содержательную сторону молодой немецкой литературы, также писал, что, например, поп-культурный квинтет «Tristesse Royale» и &bdquo-поколение Гольф" 2* не более и не менее как &bdquo-систематизировали жизненные ощущения и установки, сложившиеся в обществе" и отражённые в двух успешных романах — &bdquo-Фазерланде" («Faserland», 1995) Кристиана Крахта и «Соло-альбоме» («Soloalbum», 1998) Беньямина фон Штукрад-Барре. &bdquo-Успех этих книг показал, что они действительно затронули нерв времени" , — заметил критик29.

В этой связи следует обратить внимание на наличие в литературе 1990;х гг. ряда культовых текстов, вышедших из-под пера молодых авторов и в последующем определивших многие особенности её дальнейшего движения. Термин &bdquo-культовый" здесь не случаен, ибо эти тексты получили признание не только в элитной, интеллектуальной, но в и в массовой культуре, они с наибольшей полнотой выразили тенденции своего времени, отвечая запросам разных социальных и культурных слоёв30. Они, таким образом, представляют собою определённую точку отсчёта31, важную для понимания особенностей новой литературы. Сошлемся здесь на мысль Ю. Б. Виппера, заметившего, что &bdquo-наряду с плавной эволюцией в литературном развитии, несомненно, играют существенную роль и качественные скачки, когда новая литературная система приобретает сложившийся вид, четко сформулированную программу, резко, как правило, сознательно полемически заостренную, противопоставляя себя тенденциям, на смену которым она идет. Очевидно, реальный и значительный исторический смысл имеют и отдельные даты, связанные с выходом в свет выдающихся произведений, в которых новые, пробивающие себе путь художественные устремления получают максимальное концентрированное выражение и которые становятся тем самым яркими, обретающими символическое содержание порубежными вехами в ходе литературного развития" 32.

Подобную роль можно отвести уже названным романам Кристиана Крахта «Faserland» и Беньямина фон Штукрад-Барре «Соло-альбом». Такой авторитетный литературовед, как И. Аренд, сравнивает выход в свет романа Крахта со значимой паузой в середине античного стиха: &bdquo-Это была цезура, когда в 1995 году появился роман Кристиана Крахта, Faserland Дебют рождённого в 1966 году автора, сына швейцарского промышленника, стоит считать началом новой немецкой поп-литературы. Безымянный повествователь, рассказывающий историю от первого лица, разочарованно совершающий поездку от Зильта до Боденского озера, был точно рассчитанной провокацией. .До того один Бото Штраус полемизировал против усреднённой эстетики ранних 1990;х." 34 После появления на книжных прилавках книг Кристиана Крахта или Беньямина фон Штукрад-Барре уже действительно можно было признать, что множество новинок 1990;х гг. являет собою словно бы зримый художественный рубеж между литературой прошлого и настоящего35.

В целом же в 1990;е гг. в литературе появилась так называемая волна «тридцатилетних» (Юдит Херманн, Юлия Франк, Инго Шульце и др.), по-иному чувствующих и понимающих окружающую действительность, нежели их старшие собратья36. Обратим внимание на справедливое замечание Р. Генераль, уловившей внутренний сдвиг в литературном процессе. Рассуждая о произведениях прошлого и о прошлом в сравнении с книгами настоящего, она написала: &bdquo-Принцип будущего — надежда. Принципом прораставшей послевоенной литературы был катарсис" .

Закономерно и то, что в 1990;е гг. на свет появилась масса произведений, которые оказались полностью обязанными своим рождением современному обществу потребления. Г. Зайбт эмоционально обозначает существование авторов &bdquo-поколения Гольф" как &bdquo-чудовищный культурно-социологический особый случай", но вместе с тем и признаёт.

•JO его как &bdquo-социологический и культурный факт". Трансформации форм социального поведения и ментальных структур всё чаще входили в тематику произведений 1990;х гг., делая возможным разговор о системных переменах в литературном процессе. Так, например, ироничная &bdquo-молодая немецкая литература в лице Шульце или Кумпфмюллера, — считает И. Арендт, — по сути, обозначает поворотный пункт в пошатнувшейся эстетике мысли" 39. В целом же успех поп-литературы легко объяснить. Она замечательно вписывается в рамки модного неоконсерватизма 1990;х, как считает М. Теркессидис40. По отмеченной причине произведения авторов &bdquo-поколения Гольф" и поп-культурного квинтета «Tristesse Royale», возникшего в 1999 г., являются, несомненно, знаковыми в литературной мозаике конца XX в. и требуют внимания исследователя. Именно авторы поп-литературы (К. Крахт, Б. фон Штукрад-Барре, Г. М. Освальд, Э. Натерс и др.) лучше других приспособились к рыночным условиям. Им принадлежит оригинальная идея широкой и агрессивной самопрезентации, когда молодые писатели рекламируют жизнь в стиле «cool» (и, соответственно, — свои книги как её неотъемлемый признак). Будни наполняются культовым содержанием, к которому может прикоснуться и публика, взирающая на писателей, как на &bdquo-lifestyle''-демонстраторов41. Сама же литература, как и весь мир конца XX в., рассматривается исключительно в категориях рекламы. &bdquo-Это извращение, что мы в конце концов обслуживаем именно ту публику, которую презираем" , — сказал в 1999 г. Иоахим Бессинг .

В отечественной филологической науке литературный процесс в Германии 1990;х гг. ещё не получил глубокого осмысления.

Из отдельных публикаций можно указать на работы Т. Б. Абалонина о прозе Г. Грасса 1980;1990;х гг. и проблеме субъекта в ней43, Т. Баскаковой — о поэтике и возможности экзистенциального прочтения романов К. Крахта44, упомянём также немногочисленные журнальные рецензии на произведения Г. Освальда, И. Шульце, В. Каминера и других молодых писателей, появлявшиеся в русском переводе45. Из научных трудов последних лет стоит обратить внимание на монографию И. В. Гладкова46, посвящённую исследованию прозы Кристофа Хайна в контексте развития немецкой литературы конца XX в. В ней содержатся некоторые важные наблюдения, касающиеся литературной жизни Германии 1990;х гг. В главе &bdquo-Литературный процесс в Восточной.

Германии после воссоединения страны" И. В. Гладков справедливо констатирует:

— объединение ГДР и ФРГ стало после 1989 г. &bdquo-одной из главных тем немецкой литературы" 47;

— политическое объединение ФРГ и ГДР не привело и не могло привести к мгновенному объединению их литератур. Возможно (таково мнение, например, К. Хайна), что &bdquo-понятия Восточная Германия и её литература будут существовать ещё несколько десятков лет" 48;

— после 1989 г., в атмосфере общественно-политических перемен, стремительно увеличивается количество романов, а среди них получает развитие такая жанровая разновидность, в которой ключевыми оказываются &bdquo-синтез исторического познания и анализ социально-психологического конфликта" 49. В качестве примеров исследователь называет произведения Г. Грасса, М. Вальзера, П. Хандке и других писателей.

Однако представление облика новейшей немецкой литературы в целом оставалось до настоящего времени открытой проблемой. Лишь в 2003 г. в журнале &bdquo-Иностранная литература" появилась обзорная статья Е. Соколовой &bdquo-С Востока на Запад и обратно: литература Германии после объединения" 50. Рассматривая развитие немецкой художественной словесности в 1990;е гг., исследовательница подвела некоторые заметные итоги этого процесса.

Во-первых, после объединения заметно увеличился не только национальный, но и международный интерес к произведениям немецкоязычных авторов. Творчество Г. Грасса, Г. Бёлля, 3. Ленца или К. Вольф пользовалось успехом всегда, однако лишь в середине 1990;х гг. на этот уровень признания вышли и другие писатели (прежде всегоБ. Шлинк)51.

Во-вторых, особенный читательский интерес внутри самой Германии обратился к творчеству молодых авторов, рождённых на Востоке страны и вышедших к публике уже после падения Берлинской стены (Т. Бруссиг, И. Шульце). В целом же авторы Восточной Германииизбежавшие &bdquo-в отличие от западных современников повального увлечения постмодернизмом" - играют &bdquo-весьма заметную, едва ли не ключевую роль в литературной жизни новой Германии" 52.

В-третьих, после объединения ФРГ и ГДР изменилась культурная роль Берлина, который не только превратился &bdquo-в самый крупный центр литературной жизни страны", но и стал &bdquo-самостоятельной темой современной немецкоязычной прозы" 53.

В-четвёртых, обозначила себя новая волна писателей, часто позиционирующая себя как &bdquo-поколение внуков" (Б. Вандербеке, К. Крахт, С. Шимански, Дж. Эрпенбек, Э. Наттерс и др.). &bdquo-Поколение внуков", как пишет Е. Соколова, приводя в пример романы М. Байера &bdquo-Летучие собаки" («Flughunde», 1995) и К. Крахта «Faserland», стало первым поколением, &bdquo-которому в той или иной степени удалось «преодолеть прошлое». Недавняя тема номер один не то чтобы утратила для них актуальность, -скорее, они научились дистанцироваться от прошлого: признавать его как данность, не связывая с собой лично" 54.

Помимо этого, исследовательница обращает внимание на то, что &bdquo-поколение внуков" открыто выразило свою разочарованность в постмодернизме. &bdquo-«Мир как хаос» утратил для них притягательность, на смену ему идет мир хоть и убогий, но все же не потерявший надежды на спасение (Ю. Франк, Дж. Эрпенбек), — замечает Е. Соколова. -Пародийный модус повествования замещается трагической серьезностью. На задний план отходят ирония и игра: новые авторы, в отличие от предшественников, видят себя частью воспринимаемой всерьез реальности.

Ю. Герман, К. Дуве). Интертекстуальность утрачивает былое значение: переживания конкретного человека представляются уникальными, не требующими аналогий и аллюзии (Ю. Франк, И. Шульце, Г. ЬСляйн). «Кризис авторитетов» теряет остроту, происходит частичный возврат к традиции" 55.

В немецком литературоведении национальный литературный процесс 1990;х гг. исследовался в заметно большей степени, литературоведами уже делались некоторые попытки понимания и описания его как сложившейся целостности.

В 1995 г. увидел свет научный труд штуттгартского германиста Ф. Ведекинга &bdquo-Немецкое единство и писатели: художественное осмысление «поворота» после 1989 года" 56. Его важной особенностью явилось то, что автор, не ставя под сомнение сохранение в современной литературе многих тенденций развития, обозначившихся ещё в 1970;е гг., одним из первых высказал убеждение в необходимости начать после 1989 г. новое литературное летоисчисление.

Дискуссия о значении для немецкой литературы &bdquo-поворота" 19 891 990 гг. продолжилась на международной конференции в Вашингтонском университете (США, 1996). На ней были признаны непрерывно происходящие изменения в сложившемся каноне &bdquo-послевоенной литературы", зафиксированы моменты частичной переоценки определённых фактов и литературных феноменов. Участники обсуждений также с сожалением констатировали, что существующие научные издания, посвящённые современной немецкой литературе, отличаются.

57 интеллектуально-концептуальной нерешительностью" в оценках .

Материалы конференции были изданы в следующем году под названием &bdquo-Времена поворота — повороты времён" («Wendezeiten-Zeitenwenden», 1997). Книга отразила новые взгляды на историю литературы, так, например, в ней появилось понятие современной &bdquo-немецкоязычной литературы турецких по происхождению авторов" («deutsch-turkische Literatur»), была высказана необходимость определённой переоценки литературы ГДР, поставлен вопрос о том, что из наследия &bdquo-послевоенной литературы" («Nachkriegsliteratur») остаётся востребованным в 1990;е гг. и что уходит в прошлое.

Очень бегло и эскизно — несомненно, по причине малой временной дистанции между фактами и их возможным осмыслением — были очерчены явления литературы 1990;х в десятом томе масштабной серии &bdquo-Социоистория немецкой литературы" («Sozialgeschichte der deutschen Literatur», начиная с 1982 года), который охватывал период 1945;1995 гг.58. Х.-А. Глазер, редактор серии и один из видных современных литературоведов, посчитал здесь невозможным &bdquo-втискиваться в прокрустово ложе литературноисторической систематики" 59 и выстроил материал несколько калейдоскопическим образом (по жанрам, темам, отдельным персоналиям). Принципиально новым моментом в этом издании стало то, что Х.-А. Глазер разделил послевоенную литературную историю на две части: к первой были отнесены события от так называемого &bdquo-нулевого пункта" до 1989 г., ко второй — события &bdquo-поворота" 1989;1990 гг. и последующие.

Подобная же точка зрения, несомненно, отразилась и в скромной по объёму книге &bdquo-Распахнуто настежь: о литературе 1990;х" («Aufgerissen. Zur Literatur der 90er»), выпущенной в 2000 г. под редакцией Т. Крафта60. Подобно положениям других исследований, немецкая &bdquo-послевоенная литература" трактовалась в ней как феномен, наконец обретший понятийную завершённость — вместе с объединением ФРГ и ГДР. Продолжением &bdquo-послевоенной" литературы стала &bdquo-прекрасная новая необозримость" (Ю. Хабермас) современных художественных и идейных исканий, открывающихся взгляду исследователя в 1990;е гг.

На рубеже XX—XXI вв. немецкие литературоведы всё чаще высказывали мысль о фактическом тождестве между понятиями &bdquo-современной" литературы и &bdquo-литературы 1990;х гг.". Об этом говорилось, например, в научном издании &bdquo-Строительная площадка современной литературы: девяностые годы" («Baustelle Gegenwartsliteratur. Die neunziger Jahre»)61, вышедшем в 1998 г. под редакцией А. Эрба, X. Краусса и И. Фогта. Ключевым в его структуре стал подход к современной литературе как к динамично развивающемуся феномену, о чём речь шла уже в первой статье (&bdquo-Изменение климата: Малая метеорология современной литературы" К.-М. Богдаля), и на что указывало не только название всего сборника, но и метафорическое обозначение его третьей части — &bdquo-От Стены к горизонту: девяностые годы" («Von der Mauer zum Horizont: Die neunziger Jahre»). В продолжение дискуссии о литературном каноне, ведшейся с 1995 г. в &bdquo-Ди Цайт" и &bdquo-Франкфуртер Альгемайне Цайтунг", в материалах книги прозвучало логичное требование в большем объёме ввести в школьную программу (в раздел &bdquo-современности") произведения авторов конца XX в.

В том же 1998 г. в Лейпцигском издательстве «Reclam» появилась книга &bdquo-Пустозвоны и дети королей: К дебатам о немецкоязычной литературе современности" («Maulhelden und Konigskinder: Zur Debatte л tiber die deutschsprachige Gegenwartsliteratur»). В ней подводился определённый баланс многолетних дискуссий, посвящённых значимости современной немецкой литературы и начавшихся с вызвавшей бурную реакцию статьи Ф. Ширрмахера во &bdquo-Франкфуртер Альгемайне Цайтунг" (Frankfurter Allgemeine Zeitung: Literatur-Beilage. — 1989. — 10. Oktober63.), где критик вообще ставил под сомнение само существование в настоящем чего-либо, достойного внимания. Тезис Ширрмахера основывался на том, что ложно осмысленное ещё в 1970;е гг. понятие &bdquo-аутентичности творчества" («Authentizitat») очень быстро, уже в следующее десятилетие, привело к утверждению всеобщего дилетантизма в литературе. Споры, начавшиеся по этому поводу, постепенно перешли к необходимости исследовать новые литературные обстоятельства, исследовать литературный климат, возникший в Германии после исторического перелома 1989 г., чему посвящено большинство статей сборника. Ключевым и организующим моментом в книге стала установка не на литературоведческое формулирование неких &bdquo-окончательных" выводов, а на постижение литературной динамики конца столетия. Интерес здесь представляют размышления о слишком частой опоре молодых авторов на образцы американской культуры (Т. Хёттхе), о роли рыночных запросов в формировании литературного процесса 1990;х гг., об изменившейся коммуникативной ситуации между автором и читателем, об особой, если не большей, значимости литературной критики в формировании культурного ландшафта в сравнении с ролью самой литературы (&bdquo-Литературный квартет" М. Райх-Раницкого).

Десятилетие 1989;1999 как отдельный период немецкой литературы было обозначено и в 14 томе серии &bdquo-Исследования в области немецкоязычной литературы современности" («Studien zur deutschsprachigen Gegenwartsliteratur» / «Studies in Contemporary German Literature», 2001)64. Следует отметить его внушительный объём и солидную научную представительность тома (25 авторов, среди которых такие, как Т. Анц, К.-Р.Шерпе, Г. Фишер, С. Леданфф и др.). События 19 891 990;х гг. были представлены в нём как историческая пауза между эпохами, а содержание тома составили отдельные исследования литературоведов и критиков, посвященные наиболее заметным авторам и произведениям 1990;х гг.

В первой части этого издания речь шла преимущественно о представлении национальной истории и об осмыслении феномена &bdquo-поколений" в творчестве современных западногерманских писателей, об особенностях понятия &bdquo-национальной" литературы в условиях общества с исчезающими национально-государственными границами. Во вторую часть сборника вошли работы преимущественно о восточногерманских авторах. Рассматривались документально-биографические особенности произведений, посвящённых эпохе ГДР, история западно-восточных литературных контактов, проблема рождения новой &bdquo-столичной литературы", связанная с изменением статуса Берлина. Таким образом, составителям научного сборника не вполне удалось преодолеть инерцию прошлого, связанную с разделением литератур ГДР и ФРГ (на это указывала и статья-пролог И. Радиш, открывающая издание, в которой критик сформулировала тезис о параллельном существовании двух современных литератур Германии — западной, исполненной &bdquo-меланхолического минимализма", и &bdquo-трагичной" восточноif5).

Совершенно иной принцип осмысления материала использовался составителями сборника &bdquo-Немецкий роман современности" («Der deutsche Roman der Gegenwart», 2001)66. Здесь говорилось только о новой литературе, и молодые немецкоязычные писатели конца XX в. были представлены без разделения по месту их рождения. Помимо нескольких обзорных статей общего характера, книгу составили самостоятельные очерки, посвящённые отдельным авторам67. В качестве особых тенденций развития после 1989 г. составители обозначили стремительную смену &bdquo-литературных поколений" (рождение «Nach-Nachkriegsliteraturgeneration») и обозначившийся уход со сцены представителей &bdquo-послевоенной" литературы, поиск молодыми писателями новых форм литературной жизни (пример — электронная литература), заметное стирание художественных различий между образцами высокой и тривиальной литературы.

Изменения в литературном процессе новой Германии отметил в специальной обзорной статье и М. Хирхольцер, редактор &bdquo-Франкфуртер Альгемайне Цайтунг" (&bdquo-Литературный процесс в Германии стал другим", 2002). Он указал на переосмысление писателями, особенно — молодыми, своей позиции художника, инициированное событиями 1989;1990;х гг., на их отказ — за редким исключениям (например, Грасс) — от роли &bdquo-предупреждающего провидца, литератора-интеллектуала, .критика политического истеблишмента, моральной инстанции, общественного деятеля, который вмешивается в происходящее и ставит неприятные вопросы" 68. М. Хирхольцер подчеркнул принципиальное многообразие авторских исканий, формирующих &bdquo-новую необозримость" 1990;х гг.: &bdquo-Конечно, молодых немецкоязычных литераторов практически невозможно постричь под одну гребенку. Определенно существует тенденция к рассказу, к описанию действительности, выражению коллективного ощущения жизни. Но безукоризненные с точки зрения языка тексты соседствуют с дерзкой писаниной, высокохудожественная проза — с зарисовками, в которых используется бытовой жаргон, скупые изобразительные средства встречаются наряду с излишне затянутым, почти барочным способом изображения. При этом представлены все жанры беллетристики — от детективов до исторических романов и необычайно популярного в последнее время романа о Берлине, где столица объединённой Германии предстает как кулиса, на фоне которой разворачиваются поиски молодыми самих себя" 69.

Вместе с тем приходится констатировать, что новейшая немецкая литература ещё не всегда является объектом исследования даже в солидных изданиях. Так, фактически лишь до 1989 г. простирается впечатляющее по объёму70 научное исследование &bdquo-История немецкоязычной литературы после 1945 года" («Geschichte der deutschsprachigen Literatur seit 1945»), впервые выпущенное в 1993 г. и вторично переизданное десять лет спустя71. Однако даже этот пример показывает, что события литературной жизни Германии после падения Берлинской стены воспринимаются современными учёными как самостоятельный этап литературной истории.

Системное описание видимых изменений в литературном процессе 1990;х гт. требует учёта самых разных обстоятельств. В статье &bdquo-Текущий литературный процесс как объект литературоведения" М. Бондаренко справедливо констатировала наличие в настоящем важной методологической проблемы: едва ли не абсолютную сосредоточенность литературоведения на изучении произведений прошлого и фактическое исключение из сферы рассмотрения литературы настоящего. Это противопоставление всегда основывалось на традиционном разделении в нашем сознании &bdquo-субъективных" оценок литературной критики и &bdquo-объективных", &bdquo-научных" суждений литературоведения72. Исследовательница обратила внимание и на то, что в XX в. возник ряд исследовательских практик, целью которых стало стремление &bdquo-уловить объект в его процессуальности" 73. Продолжая её размышления, можно признать: постижение ценностного статуса того или иного произведения настоящего, понимание реализуемых в нём идеологем74, свойственных эпохе, создание идейно-эстетического портрета современности — всё это невозможно без сочетания литературоведческого анализа с опытом литературной критики.

В целом же общая проблема периодизации литературного процесса достаточно сложна и по другим причинам. Прежде всего — это трудность в установлении необходимого количества фактов, требуемых для понимания происходящих изменений. Не случайно М. JI. Гаспаров, размышляя о принципах построения литературной истории, высказывал соображение, что для полноценного её осмысления необходим начальный &bdquo-позитивистический академизм" 75. Поэтому вести речь об обособлении самого этапа 1990;х гг. следует с учётом формальных критериев, то есть учитывая &bdquo-совокупность тех средств, которыми задаётся или определяется функциональный модус значений &bdquo-литературного" содержания (героя, авторской точки зрения, детали, организации времени, причинности, мотивации действия и проч., и проч.)". Так, например, на прежнем фоне восточногерманской литературы, ещё в 1960;е гт. перенявшей пропагандистские функции у прессы, принципиальной оказалась новизна сатирических произведений молодого восточногерманского автора Томаса Бруссига. Ее точно охарактеризовала Б. Зихтерманн: &bdquo-Литература ГДР.

77 была серьёзной. Ведь мало над чем можно было посмеяться" .

Однако подобная работа, несомненно, может быть только собственно вспомогательной при анализе этапов литературного процесса, так как прежде всего требуется уловить ситуацию качественных изменений в литературном процессе, которые находятся в определённом соответствии с историческими переменами, а затем — определить суть этих изменений и новые функциональные особенности литературного процесса. М. Хилыпер справедливо указал на сложность классификации современного литературного процесса: особенностью нового писательского поколения является и то, что совершенно разные по стилю и по отношению к писательскому ремеслу авторы &bdquo-очень много общаются друг с другом, ценят друг друга, и, может быть, поэтому их трудно классифицировать. Их не разделяют столь глубокие рвы, как это было у предыдущих поколений авторов. Идеологические разногласия между молодыми писателями охотно констатируются медиа, но на самом деле это вымысел" 78.

Укажем здесь на две попытки классификации литературного процесса 1990;х гг., принадлежащие германским учёным М. Баслеру и М. Хилынеру. Сразу оговорим, что обе они носили односторонний, избирательный характер.

В 2002 г. появился труд М. Баслера &bdquo-Немецкий поп-роман: новые архивисты" («Der deutsche Pop-Roman: die neuen Archivisten»). Эту книгу не приходится рассматривать как всеобъемлющее исследование поп-литературы конца XX в., потому что в основу её легло рассмотрение единственного тезиса — о принципе &bdquo-архивизма", пронизывающем многие современные произведения. В то же время сведение вместе таких разноплановых авторов, как П. Хандке, Р. Гётц, Б. Шлинк, А. Манд, Т. Майнеке, Б. фон Штукрад-Барре, К. Крахт, Т. Бруссиг, В. Хаас и других (среди которых присутствуют не только собственно немецкие, но и австрийские), открывало определённую перспективу художественных исканий современности. М. Баслер писал: &bdquo-Грубо и предварительно немецкую литературу современности можно было бы поделить на две группы: с одной стороны, на тексты без упоминания торговых марок, без поп-музыки, названий фильмов, с другой — тексты со всем этим содержимым" 79. Заметим, что сам Баслер предпочитает исследовать вторую группу произведений, хотя оговаривает при этом: его пристрастие не означает, что в первой группе ничего достойного не возникло за последние десять лет (например — Дуре Грюнбайн, Томас Хеттхе, Марсель on.

Байер, Хельмут Крауссер, Херта Мюллер, Кристоф Рансмайер) .

По мнению М. Хильшера, в современной немецкой прозе можно выделить три основные группы молодых авторов:

Во-первых, это представители т.н. «поп-литературы» — Б. фон Штукрад-Барре, К. Крахт, Э. Наттерс. Взгляд Хильшера совпадает с уже приведённым суждением Баслера: &bdquo-Всех их очень интересует повседневность и поп-культура: современная музыка, мода, телевидение, то есть поверхность нашего бытия" 81.

Во-вторых, это &bdquo-новые рассказчики": Ю. Херманн, Ю. Франк, М. Вецель, Г.-М. Освальд, Ш. Бойзе. &bdquo-Они пишут о любви и равнодушии, о жизненных планах и мироощущении молодых. <.> речь всегда идёт о межчеловеческих отношениях. Действие происходит в основном в больших городах" 82.

В-третьих, это представители исторического направления: U.

Т. Бруссиг, И. Шульце, И. Шпаршау, К. Шмидт, М. Кумпфмюллер. Часто их произведения — &bdquo-это попытка представить общую &bdquo-немецкую предысторию" после того, как противостоянию наступил конец. Интерпретация истории молодыми авторами. — самое интересное в современной немецкой прозе" 83.

К сожалению, это наблюдение М. Хильшера не было развёрнуто им в дальнейшее системное осмысление современного литературного процесса, хотя оно представляется нам плодотворным для исследований.

Пошатнувшаяся эстетика европейской мысли конца XX в. (И. Аренд84) вызывает определенные сложности и в оценке собственно художественных особенностей литературного развития этого времени. В качестве одной из причин этого Л. Хагештедт, например, называет феномен распространившихся постмодернистских &bdquo-игр", когда &bdquo-аутентичное подменяется разговором об аутентичном", а главноепроисходит отрыв от литературы важнейших концептов культуры85. По его мнению, даже разрекламированная литература авторов, рождённых около 1970 г. или чуть позже, с конца 1990;х гг. то и дело встречает прохладный приём, и может казаться, что такие «звёзды», как Кристиан Крахт («Faserland», 1995) или Юдит Херманн (&bdquo-Дом на лето, позднее" / «Sommerhaus, spater», 1998) грозят погаснуть.

Нельзя не признать также, что неоспоримым критерием выделения 1990;х гг. в отдельный период служит и рождающийся новый литературный язык. Его характерными чертами становятся ирония повествователя, короткие фразы, словно заимствуемые из арсенала журналистики, и многое другое (сошлёмся здесь на так называемых &bdquo-новых рассказчиков", &bdquo-архивистов" и др., к которым относятся и упомянутые выше авторы). Характерной особенностью нового бытия литературы стал ее частый &bdquo-выход" к публикепубличные чтения, распространённые и прежде, теряли привычную сухость, превращаясь в современное шоу. Наиболее известные поэтические шоу-группы, которые стоит здесь назвать, — это «Сёрф-поэты», «LSD» (&bdquo-Любовь вместо наркотиков"), «Д-р Зельтзам», &bdquo-Шоссе энтузиастов" и др.86.

Итак, самые разнообразные свидетельства заставляют задумываться об изменившейся роли литературы в немецком обществе конца XX в. (Этот факт естественно дополняет общую картину изменений, происходящих в европейской жизни.) Демократизация литературного процесса повлекла за собой неизбежное его расщепление на множество взаимодействующих или непересекающихся направлений, обозначила подсознательное противопоставление литературы &bdquo-для избранных", &bdquo-для понимающих" (т. н. &bdquo-Е-Literatur", в которой, как выразился герой Б. Шлинка, &bdquo-не нуждались ни Ханна, ни я" 87) — литературе массовой и т. п. Очень любопытно здесь решение одного из влиятельнейших литературных критиков Германии. М. Райх-Раницки не случайно в 1990;е гг. осуществил грандиозный проект. ухода литературной критики на телевидение, потому что журнальные и газетные обозрения уже не имели былого значения. Однако вряд ли стоит пугаться сложностей, которые возникают при описании разнородного качественно и количественно литературного материала последнего десятилетия XX в. Современный исследователь Т. Бенедиктова справедливо замечает, что не следует абсолютизировать правоту прежних принципов, которыми руководствовалось литературоведение. Само время, меняясь, постоянно приносит что-то новое. В том числе — и частую невозможность прежней, привычной.

ВВ схематизации литературного процесса .

По мнению Н. Богомолова, &bdquo-сегодня. всё больше и больше в сферу литературоведения вторгаются различные обстоятельства, ранее во внимание не принимавшиеся или же принимавшиеся очень ограниченно. Политика и экономика, государственная риторика и социальные смещения, общественные мифы и обстоятельства частной жизни при разговоре о.

OQ литературе становятся всё более и более существенными". Важность данного наблюдения легко подтвердить указанием на заметную публицистичность немецкой литературы 1990;х гг., находящую выражение, например, в художественной практике Кристы Вольф или Гюнтера Грасса, в творческих экспериментах по познанию настоящего авторов поп-культурного квинтета «Tristesse Royale» или же в автобиографических обращениях к прошлому Гюнтера де Бройна. В то же время следует заметить, что подробное описание изменений в общественной сфере, в сферах идеологии и политики, начавшихся после 1989 г., несомненно, должно рассматриваться как проблема специального (и не обязательно — литературоведческого) исследования и потому не входит в число приоритетных задач нашей работы.

Таким образом, объектом исследования в настоящей работе является немецкая литература 1990;х гг., воспринимаемая как новый, самостоятельный период послевоенной немецкой словесности90. В диссертации рассматриваются и анализируются как произведения известных авторов (Г. Грасс, 3. Ленц, К. Хайн, К. Вольф и др.), так и принадлежащие писателям, получившим известность лишь в самом конце XX в. (X. Крауссер, Т. Бруссиг, И. Шульце, Ю. Херманн, Ю. Франк, А. Майер, М. Кумпфмюллер и др.).

Предметом исследования являются изменения в тематике и проблематике литературного процесса после 1989 г.- изменившиеся образ мира и образ человека в нём, характерные для конца XX в.- взаимодействие внеи внутрилитературных факторов в развитии новейшей немецкой литературы.

Актуальность работы обусловлена чрезвычайно малой исследованностью в отечественном литературоведении как творчества отдельных писателей, определивших лицо немецкой литературы 1990;х гг., так и всего периода в целом.

При этом необходимо оговорить принципы, на основании которых нами привлекались к анализу те или иные произведения новейшей немецкой литературы.

Во-первых, сознавая невозможность охватить мысленным взором всё многообразие фактов литературной жизни 1990;х гг., мы ограничили свою задачу исследованием наиболее ярких, &bdquo-знаковых" явлений. Под &bdquo-знаковыми" мы понимали произведения, при прочих художественных достоинствах вызывавшие широкий читательский и критический резонанс, многократно переиздававшиеся и переводимые на иностранные языки, обретавшие киноверсии — иными словами, становившиеся ярким отражением актуальных эстетических и этических коллизий немецкой действительности. При этом, как уже было отмечено, литературный процесс 1990;х гг. складывался из соположения двух творческих потоков: писателей старшего поколения и авторов, в это десятилетие только выходящих к публике, — однако в любом случае определяющим становился момент новизны, заключённый в произведении.

Во-вторых, следовало учитывать часто равноценную &bdquo-репрезентативность" отдельных произведений, отразивших черты изменившейся картины мира в современном немецком сознании. Сама специфика &bdquo-ситуации поворота" («Wende») как переходного периода — от старого к новому, от известного к неизвестному — подразумевает заметную растянутость происходящих изменений во времени, их принципиально не одномоментное и не целостное проявление в текстах. В таких случаях фокус нашего внимания перемещался на характерную &bdquo-мозаичность" новых художественных тенденций, позднее складывавшихся в целоене анализ одного произведения мог дать здесь необходимые результаты, а только сопоставительное осмысление разных произведений, осмысление т. н. &bdquo-характерности в единстве" 91. И. Г. Неупокоева справедливо писала в этой связи о необходимости обращать внимание на &bdquo-постепенное накопление того многообразия новых элементов, которое до поры остается незаметным, не нарушая общего баланса системы данной эпохи, но является необходимой подготовкой качественного сдвига — становления нового этапа литературного развития" 92.

В-третьих, речь в настоящей работе идёт преимущественно о прозаических произведениях 1990;х гг. Подобная установка обусловлена тем соображением, что идейно-художественные особенности «после-послевоенной литературы» («Nach-Nachkriegsliteratur») наиболее ярко проявили себя именно в прозе, а не в лирике или драматургии. Вместе с тем при необходимости осуществлялись выходы и за пределы прозаических жанров (как, например, при оценке творчества Фолькера Брауна в описываемый период). Всё сказанное определяет принципиальную новизну данного исследования в отечественном литературоведении.

При отборе произведений для анализа мы учитывали разные уровни их оценки, проявляющие себя в литературной критике настоящего: дейктический, то есть констатирующий наличие определённого явления в современной культуреценностно-завершающий — предлагающий определённую интерпретацию художественного явления в современном культурном процессеоценочно-классификационный — определяющий профессиональность, типичность, новаторство, актуальность явлениясодержательно-интерпретационный — различающий подходы к критическому анализу на субъективно-импрессионистические и собственно научныеи, наконец, уровень моделирования ценностной позиции, то есть декларативность в критических суждениях той идейно-эстетической позиции, в рамках которой следует прочитывать произведение93.

Ставя перед собою цель осмыслить литературу 1990;х гг. как новый этап в литературной истории Германии, автор предполагал решение следующих задач: зафиксировать ситуации качественных изменений в литературном процессе 1990;х гг.- представить последнее литературное десятилетие XX в. с его содержательной стороныопределить сущность происходящих изменений в тематическом и проблемном полях новейшей немецкой литературыохарактеризовать изменившийся образ мира в немецкой литературе 1990;х гг.- описать характерный образ человека, становящийся характерным для немецкой литературы конца XX в.- выявить стилевые изменения, происходящие в литературе 1990;х гг. В соответствии с поставленными задачами исследования была определена структура диссертации, состоящей из введения, четырёх глав, заключения, приложения и списка использованной литературы.

Методологические установки исследования определялись поставленными задачами, базируясь в целом на принципах различных отраслей науки. Они включали историко-литературный, социокультурный, типологический подходы, феноменологический и эпистемологический методы, что диктовалось задачей обобщённо-ёмкого отражения в литературе немецкой действительности после 1989 г.

Научно-теоретическая значимость работы заключается в формировании качественно новых или же расширении уже существующих представлений о литературном процессе в Германии после 1989 г. В практическом плане результаты исследования могут быть использованы в лекционных курсах по истории немецкой литературы конца XX — начала XXI вв.

1 См.: WeiB К. 1848, 1989, unterwegs.: [Vortrag beim Festakt «150 Jahre 48er Revolution» am 28. August 1998 in Neustrelitz] / K. WeiB. — (http://www.bln.de/lc.weiss/tx1848.htm).

2 «Auf die Scham der 68er Generation, zu den Deutschen zu gehOren, reagierte in dieser Perspektive nach 1989 eine neue Generation mit bekennendem Stolz, deutsch zu sein». См.: AnzTh. 1968: Hinweise auf BUcher und Anmerkungen zur Wirkungsgeschichte der Protestbewegung in Politik, Philosophie, Wissenschaft und Literatur / Th. Anz // Literaturkritik.de. — 2001. — № 2. (http://www.literaturkritik.de/public/rezension.php?rezjd=3377&ausgabe=200 102).

С уходом из жизни немцев, для которых нацистская диктатура являлась фактом собственной биографии, субстанция коллективной памяти исчезает и замещается достаточно приблизительными коллективными представлениями. Только пятая часть современных германских граждан являлась свидетелем крушения гитлеризма. Процесс смены поколений накладывается на противоречивую структуру исторического сознания. В историческом сознании ФРГ происходит переход от «памяти коммуникации» к «памяти культуры»". См.: Борозняк А. И. ФРГ: Волны исторической памяти / А. И. Борозняк // Неприкосновенный запас. — 2005. — № 2−3. -(http://magazines.russ.ni/nz/2005/2/boro6.html).

Вспомним, например, произведения М. Вальзера, Г. Грасса, 3. Ленца, Д. Дёрри, Б. Шлинка и других.

3 Об аполитичности &bdquo-поколения 1989″ года пишут многие. См., напр.: BUrgel Т. Mauerfall-Kinder: Wie orientieren sich junge Ostdeutsche 15 Jahre nach der Wende? / T. Bttrgel // Berliner Debatte INITIAL. — 2004. 15. — Н. 4, — S. 16−25- Buchsteiner J. Die DreiBigjahrigen — eine unpolitische Generation? / J. Buchsteiner // Die Zeit. -1997. -21. Februar. — (http://www.zeit.de/! 997/09/thema.txt. 19 970 221 .xml).

6 «Ich muflte feststellen, .daB ich in der gleichen Stadt auf zwei verschiedene Welten stieB. Die einen kannten die anderen nicht. Die Themen und Interessen der einen waren nicht die der anderen. Die einen filhlten sich „ausgegrenzt“, „nicht gebraucht“ oder behaupteten trotzig, die Westler filhlten sich von ihnen bedroht. Die anderen ignorierten die Ost-Kulturszene ganz oder lieBen allein die Vertreter der jungen Generation gelten». См.: PfltzoldB. Entdeckung der zwei Welten / B. Pfltzold // Der Freitag. — 1999. — № 4. -(http://www.freitag.de/1999/04/015.htm).

См., напр., произведение Ю. Франк &bdquo-На реках вавилонских" - о сложностях вхождения восточных немцев в западный мир.

8 Об этом, например, пишет Р. Штольц в &bdquo-Немецком комплексе" .

9 ЗюскиндП. Германия, климакс / П. Зюскинд // Иностранная лит. — 1999. — № 6. -(http://magazines.russ.ru/inostran/1999/6/zuskind-pr.html).

Hertl G. .so wunderschOn wie heute! Eine satirische Wendechronik / G. Hertl. — Berlin: Eulenspiegel Verlag, 2001,-142 S.

11 Как в случае с Кристой Вольф, на некоторое время покинувшей страну.

12 Петров И. А. Культура на переломе / И. А. Петров // Международный исторический журнал. — 2000. -№ 9. — (http://history.machaon.ru/all/number09/analiti4/germany/part3/index.html).

13 Этот термин вообще обладает лишь относительной четкостью, которая прежде всего подразумевает актуальную литературную продукцию, обсуждаемую в литературной критике и газетных публикациях.

4 См., например, издание &bdquo-Немецкий роман современности" (Der deutsche Roman der Gegenwart / W. Freund [Hrsg.]. — Stuttgart: UTB, 2001. — 248 S.). Показателен выбор авторов, о которых идёт речь в книге: Katja Behrens, Patrick Stlskind, Christoph Ransmayr, Thomas Hettche, Undine Gruenter, Herbert Genzmer, Thomas Brussig, Christian Kracht, W.G. Sebald, Helmut Krausser, Klaus BOldl, Doron Rabinovicis, Thomas Hllrlimann, Hans-Ulrich Treichel, John von Dtlffel, Georg Klein, Karen Duve, Norbert Gstrein, Michael Kumpfintlller и др. Все они получили известность в 1990;е годы (или самое раннее • в конце 1980;х годов).

15 «In der Bundesrepublik war „deutsche Vergangenheit“ ein Synonym ffir die Jahre 1933 bis 1945, allenfalls noch ffir die unmittelbare Nachkriegszeit. Alle verOffentlichte Erinnerung, selbst noch die der Nachgeborenen, blieb auf Nazionalsozialismus, Krieg und Shoah bezogen und gewann aus diesem Bezug ihre Legitimist. Gegenwart hieB: nach Auschwitz — schlechte Zeit ffir Pop». См.: BaBler M. Der Deutsche Pop-Roman: die neuen Archivisten / M. BaBler. — Mflnchen: Beck, 2002. — S. 46.

16 «Die Literatur wurde vom kalten Krieg tlberrollt und in den Dienst genommen. Was nicht heiBt, dass jedes literarische Werk daffir geeignet war. Es wurde nur gerne benutzt. In der DDR mehr als in der Bundesrepublik, weil der ErzShler dort als eine Art Erzieher gait, weil das Buch einen anderen Platz einnahm, weil es argumentierte, weil es Dinge sagte, die anderswo nicht gesagt wurden». См.: General R. Steine, Brtlche, Splitter / R. General // Der Freitag. — 2001. — № 25. — (http://www.freitag.de/2001 /25/1 251 301 .php).

17 Роман. Долгий разговор" («Ein weites Feld»).

18 В сознании читателей разделение на поколение уже давно произошло. Например, вот что пишет по поводу Франкфуртской книжной ярмарки 2003 года М. Вульфф: &bdquo-Высокая литература представлена группой сеньоров, состоящей из Зигфрида Ленца, Гюнтера Грасса и Кристы Вольф, а молодое поколение — Беньямином Лебертом, Владимиром Каминером и Йонатаном Франценом" («Hochliterarisches stellt die Seniorentruppe um Siegfried Lenz, Gtlnter Grass und Christa Wolf und die jtlngere Generation von Benjamin Lebert, Wladimir Kaminer und Jonathan Frantzen voi»). См.: Wulff M. Naddel lQgt nicht, Bohlen darf nicht und Grass allein hilft nicht / M. Wulff // Die Welt am Sonntag. — 2003. — 05. Oktober. -(http://www.wams.de/data/2003Zl0/05/178 208.html?search=Lebert&searchHILI= 1).

19 Vom Nullpunkt zur Wende: Kommentare zur deutschsprachige Gegenwartsliteratur / A. Erb [Hrsg.]. -Essen: Klartext, 1994. — 304 S.

20 См.: Erb A. Baustelle Gegenwartsliteratur. Die neunziger Jahre / A. Erb, H. Krauss, J. Vogt. — Opladen: Westdeutscher Verlag, 1998. — 236 S.

21 Idem. Kommentar / A. Erb. — (http://www.uni-essen.de/literaturwissenschaft-aktiv/nullpunkt/neuauflage.htm).

22 Феномен нового обозначали определениями &bdquo-поколение Гольф", &bdquo-поколение Ладе («, &bdquo-поколение 89-го года», &bdquo-поколение Берлин", &bdquo-поколение X", &bdquo-поколение &bdquo-поколение N", &bdquo-поколение single" и т. д.

23 «Viel 1st in den letzten Jahren geschrieben worden, nicht nur tlber die hier versammelten so genannten Wonderboys der deutschen Popliteratur, sondern ebenso tlber die Eigenarten ihrer Altersgruppe. Zu viel ist geschrieben worden, kOnnte man meinen, wenn man allein bedenkt, wie oft man versucht hat, diesen JahrgSngen einen Namen zu geben. Generation X, Generation Golf, 89er-Generation, Generation der Erben — es lieBe sich ein ganzer Almanach der Generationsbegriffe anhand der heute 15- bis 35-Jahrigen erstellen. Unter immer wechselnden BegrifFen und Labels haben besonders die Feuilletons versucht, eine Generation geradezu herbeizuschreiben.

Besonders der von Claus Leggewie verwandte Begriff der 89er-Generation macht dabei deutlich, wohin die Reise bei dieser Etikettierung und Einordnung eigentlich gehen soil: Drehund Angelpunkt der ganzen Debatte scheinen wieder einmal die so genannten 68er zu sein — die Mutter aller Nachkriegsgenerationen, wenn man so will. Nun geht es also um ihre Kinder, um die, die zum Teil noch in den Kinderladen der Antiautoritaren-Bewegung erzogen oder als noch unpolitische Teenager auf die Friedensdemonstrationen der Achtzigeijahre mitgenommen worden sind, aber auch jene, deren Eltern sich nie wirklich zu der marginalen Zahl der 68er-Bewegung dazugerechnet haben". См.: HanselleR. Alles so schOn bunt hier: Uber Pop, Hotels und Zeichensysteme / R. Hanselle // Kommune. — 2000. — № 5. — (http://www.oeko-net.de/kommune/kommune5−00/khansell.htm).

24 Так, много любопытных наблюдений содержится в книге К. Леггеви &bdquo-89-е. Портрет одного поколения" (1995). См.: Leggewie С. Die 89er: Portrait einer Generation / С. Leggewie. — Hamburg: Hoffmann und Campe, 1995. — 334 S.

23 «Die neuen Archivisten, besser bekannt als Pop-Literatur — dank ihnen kann deutsche Literatur seit einigen Jahren wieder richtig SpaB machen» См.: ВаШег M. Op. cit. — S. 184.

26 «Ober deren Texte man sich austauscht, die nicht von einer Kulturredaktion, sondern von Gleichgesinnten empfohlen werden und vor allem: deren nachsten Buch man auf jeden Fall gleich nach Erscheinen lesen wird». См.: Bafller M. Op. cit. — S. 10.

27 Интервью M. Хилыпера с В. Кирхмайером // Deutsche Welle. Молодёжный журнал. — 13.08.2000. -(http://www.dwelle.de/russian/archiv2/jm 130 800. html). Название возникло по марке автомобиля — &bdquo-Фольксваген Гольф" - и выражает преимущественно потребительскую общественную ориентацию представителей ещё 80-х годов. Характерный духовный слепок &bdquo-поколения Гэльф" сделан Флорианом Иллиесом в бестселлере 2000 года.

29 SeibtG. Aussortieren, was falsch ist / G. Seibt // Die Zeit. — 2000. — 02.Marz. -(http://www.zeit.de/2000/10/20 0010generationen.html).

0 Их общественный эффект можно сравнить с эффектом от произведений Дж. Сэлинджера, Фр. Херберта, Д. Фаулза и др.

31 Неупокоева И. Г. История всемирной литературы. Проблемы системного и сравнительного анализа / И. Г. Неупокоева. — М.: Наука, 1976. — С. 341.

32 Виппер Ю. Б. О некоторых теоретических проблемах истории литературы / Ю. Б. Виппер // Творческие судьбы и история: (о западноевропейских литературах XVI — первой половины XD (века). -M., 1990.-С. 297.

33 Заметим, что в этом же году выходят в свет и романы Г. Грасса &bdquo-Долгий разговор" и М. Байера, Летучие собаки", не менее характерно представляющие новые тенденции в литературном развитии конца XX века.

34 «Als 1995 Christian Krachts Roman Faserland erschien, war das eine Zasur. Das Debut des 1966 geborenen Autors, Sohn eines schwerreichen Schweizer Industriellen, gilt als Beginn der neuen deutschen Pop-Literatur. Der namenlose Ich-Erzahler, der da eine Tour der Desillusionierung von Sylt bis zum Bodensee absolviert, war eine kalkulierte Provokation. Zehn Jahre vor Botho StrauB' Bannfluch gegen Stadtteilfeste polemisierte hier einer gegen die Durchnittsasthetik der frtihen neunziger Jahre mitsamt seinem Inventar: FuBgangerzonen, die fetten Wursthande von Betriebsraten, blOde Hippies. Und fllhrte die gewachste Barbour-Jacke in die Literatur ein». См.: Arend I. Der Gesang des Pannalers /1. Arendt // Der Freitag. — 2001. — № 50. -(http://www.freitag.de/2001/50/1 502 301 .php).

См. также: StrauB B. Wollt ihr das totale Engineering?: ein Essay aber den Terror der technisch-Okonomischen Intelligenz, Uber den Verlust von Kultur und Gedachtnis, Uber unsere Entfernung von Gott / B. StrauB // Die Zeit. — 2000. — 20. Dezember. — (http://www.zeit.de/2000/52/20 0052l-strauss.xml).

35 Большинство из них созданы в рамках новой эстетики 90-х годов, ориентированы на нового (молодого) читателя, в них отражены духовные, мировоззренческие проблемы именно конца века и т. д. В этом вопросе среди критиков и литературоведов наблюдается завидное единомыслие. &bdquo-Действительно, такие авторы, как Кумпфмюллер или Шульце, обозначают смену поколений" , — пишет, например, И. Аренд («Autoren wie KumpfmUller oder Schulze markieren zwar einen Generationenwechsel»). См.: Arend I. Gesinnung: Literatur nach der Wende / I. Arendt // Der Freitag. — 2000. — № 40. -(http://www.freitag.de/2000/40/401 302.htm). Э. Крекелер считает, что &bdquo-Немецкое единство" Йоахима Лотгманна, равно как и &bdquo-Герои как мы" Томаса Бруссига, следует рассматривать как окончательный расчет с не желающей кончаться «Nachkriegsliteratur». См., напр.: Krekeler Е. Nichts ist gefilhrlicher als das.

Leben / E. Krekeler // Die Welt. — 1998. — 13. M3rz. — (http://www.welt.de/data/1998/03/13/655 153.html). Подобные реплики легко продолжить.

36 Дискуссии вокруг вопроса о &bdquo-поколениях" посвящены, например, следующие характерные статьи: Krause Т. Im Geftngnis des Ich / Т. Krause // Die Welt. — 2000. — 07. August.- Hanselle R. Alles so schOn bunt hier: Ober Pop, Hotels und Zeichensysteme / R. Hanselle // Kommune. — 2000. — № 5. — (http://www.oeko-net.de/kommune/kommune5−00/khansell.htm).- Ohland A. Ein Leben auf der Flucht: Noch nie hatte es eine Generation so schwer, jung zu sein: vom Wettlauf um Stile und Symbole И Das Sonntagsblatt. — 1997. — 28. Februar.- HebeckerE. Masse + Medien = Generationenkonflikt / E. Hebecker // TAZ. — 1999. — 24. Juni.- Monath H. Ab in die Berliner Republik! (Im Gespr&ch mit Heinz Bude) / H. Monath // Deutsches Allgemeines Sonntagsblatt. — 1998. — 13. November.- HeiseU. Aufgewachsen in einem riesigen Freizeitpark / U. Heise // Leipziger Volkszeitung. — 2000. — 05. April.- Seibt G. Aussortieren, was falsch ist / G. Seibt // Die Zeit. — 2000.

— 02.Marz.- Knipphals D. Das frOhliche Ausgrenzungsspiel / D. Knipphals // TAZ. — 2000. — 26./27. Februar.- Leicht R. TOrichstes Generationsgerede / R. Leicht // Der Tagesspiegel. — 1999. — 15. Oktober.- Leinemann S. Portrtt einer ratlosen Generation / S. Leinemann // Die Welt. — 2002. -16. August.- Bartels H.-P. Gibt es eine «Generation Golf'? / H.-P. Bartels // Der Spiegel. — 2000. — 21. Februar.- Winkelmann U. Your generation, Baby (68er, 78er, 89er und Berliner Generation: Als Stichworte dienen sie dazu, Haltungen Eindeutigkeit zu verleihen, sie aufOder abzuwerten) / U. Winkelmann // TAZ. — 1999. — 23. M3rz. и многие другие, а также книги Leggewie С. Die 89er. PortrSt einer Generation / C. Leggewie. — Hamburg: Hoffmann und Campe, 1995. -334 S.- Nolte P. Generation Reform. Jenseits der blockierten Republik / P. Nolte. — Mttnchen: C. H. Beck, 2004.

— 256 S. и другие.

37 «Das Prinzip der Zukunft ist Hoffnung. Das Prinzip der keimenden Nachkriegsliteratur war Katharsis». См.: General R. Op. cit.

38 «monstrOsen kultursoziologischen Sonderfall» — «soziologische und kulturelle Tatsache». См.: Seibt G. Op cit.

39 «Eigentlich sollte die jllngere Literatur Schulze und Kumpfintlller den Differenzpunkt zur verderbten GesinnungsSsthetik markieren». См.: Arend I. Op. cit.

40 «Wer Generation Golf aufmerksam liest, wird — Konsumkultur hin oder her — keine Position finden, die im Kosmos des herrschenden Neokonservatismus einen Generationswechsel ankUndigen wtlrde: „68“, Klaus Bednarz, politische Oberzeugungen und Feminismus sind die PestPutzfrauen, der Neue Markt und Martin Walser dagegen klasse». См.: Terkessidis M. Gezierte Kontaktaufnahme / M. Terkessidis // Der Freitag. -2000.-№ 18. -(http://www.freitag.de/2000/18/181 401.htm).

41 Например, на сайте http://www.ampool.de Многозначительна расшифровка этого сайта: &bdquo-атрооГ = «am Pool» .

42 «Pervers ist, daB wir letztendlich genau das Publikum bedienen werden, das wir verachten». См.: BessingJ. [Hrsg.]. Tristesse Royale. Das popkulturelle Quintett / J. Bessing. — (http://www.single-generation.de/debatte/einfuehrung.htm).

43 Укажем на автореферат диссертации по этой теме: Абалонин Т. Б. Проза Гюнтера Грасса 1980;х -1990;х годов (проблема субъекта). Автореф. дис. канд. филол. наук / Т. Б. Абалонин. — Казань, 2003. -19 с.

44 Баскакова Т. Апокалипсис в блекло-зелёных тонах / Т. Баскакова // КрахтК. 1979 — М.: AdMarginem, 2002. — С. 259−286. Баскакова Т. Послесловие переводчика / Т. Баскакова // КрахтК. Faserland. — М.: AdMarginem, 2001. — С. 233−238.

45 Укажем, например, на статью Е. Соколовой, где автор кратко анализирует содержание и художественные особенности произведений В. Генацино &bdquo-Зонтик на этот день", Т. Хюрлимана &bdquo-Фройляйн Штарк", Й. Хазлингера &bdquo-Венский бал" .

См.: Соколова Е. Три шага в разные стороны / Е. Соколова // Иностранная лит. — 2005. — № 7. -(http://magazines.russ.ni/inostran/2005/7/sokol 14-pr.html). Автор

Гладков И. В. Проза Кристофа Хайна в контексте немецкой литературы последней четверти XX века / И. В. Гладков. — М.- Новополоцк: Научн. центр слав.-герм. иссл. ИСл РАН, 2002. -144 с. 47 Там же.-С. 33. 44 Там же.-С. 35. 49Там же.-С. 34.

50 Соколова Е. С Востока на Запад и обратно: Литература Германии после объединения / Е. Соколова // Иностранная лит. — 2003. — № 9. — (http://magazines.russ.rU/inostran/2003/9/sokoI.html).

51 Помимо прочего, показателен такой пример. В сентябре 1998 года во Франкфурте-на-Майне состоялась конференция с весьма интересным названием — «Das erste internationale Literaturgesprach». Главным предметом обсуждения стал вопрос: какая немецкая литература востребована за пределами Германии, какие книги немецких авторов активно переводятся на иные языки? Один из ее участников,.

Марсель Байер, сформулировал проблему: отчего сложилась такая ситуация, что даже из новейшей немецкоязычной литературы за рубежом в первую очередь привычно воспринимаются те произведения, которые основываются на &bdquo-трех китах" немецкой истории второй половины двадцатого века — на событиях национал-социалистского прошлого, послевоенной действительности и времени воссоединения Германии?

52 Соколова Е. Указ. соч.

53 Е. Соколова называет здесь романы Ю. Франк (&bdquo-Слуги любви", 1999), С. Ридель, И. Парай, Р. Ротмана (, Дара", 2002), П. Шнайдера (, Зозвращение Эдуарда", 1999), М. Курбьюна (&bdquo-Человек и город", 1999), Р. Йиргля (&bdquo-Стену Атлантиды", 2000). См.: Соколова Е. С Востока на Запад и обратно: Литература Германии после объединения / Е. Соколова // Иностранная лит. — 2003. — № 9. -(http://niagazines.russ.rU/inostran/2003/9/sokol.htnil).

Соколова Е. Указ. соч.

55 Там же.

56 Книга объединила размышления, затрагивающие самый разный материал: новейшую лирику Г. Грасса и прозу К. Хензель, эссе К. Драверта и языковые опыты Б. Штрауса, главным же в ней стало обращение к крупным романам — &bdquo-Защите детства" М. Вальзера («Verteidigung der Kindheit», 1991), &bdquo-Тихой строке 6″ М. Марон («Stille Zeile sechs», 1991),, Я" В. Хильбига («Ich», 1993) и &bdquo-Под именем Нормы" Б. Бурмайстер («Unter dem Namen Norma», 1993).

См.: Wehdeking V. Die deutsche Einheit und die Schriftsteller: Literarische Verarbeitung der Wende seit 1989 / V. Wehdeking. — StuttgartBerlinKOln: Kohlhammer, 1995. — 192 S.

57 «Intellektuell-konzeptionelle. Unentschiedenheit». См.: Wendezeiten-Zeitenwenden: Positionsbestimmungen zur deutschsprachigen Literatur 1945;1995 / R. Weninger, B. Rossbacher. [Hrsg.]. -TUbingen: Stauffenburg, 1997. — S. 94.

58 Deutsche Literatur zwischen 1945 und 1995: eine Sozialgeschichte / H. A. Glaser [Hrsg.]. — BernStuttgartWien: Haupt, 1997. — IX, 786 S.

Ibid. — S. 2.

60 Aufgerissen. Zur Literatur der 90er / Th. Kraft [Hrsg.]. — MUnchenZurich: Piper, 2000. -198 S.

61 Erb A., Krauss H., Vogt J. Baustelle Gegenwartsliteratur. Die neunziger Jahre / A. Erb, H. Krauss, J. Vogt. [Hrsg.]. — Opladen: Westdeutscher Verlag, 1998.-236 S.

Maulhelden und KOnigskinder: Zur Debatte Uber die deutschsprachige Gegenwartsliteratur / A. Kfihler, R. Moritz [Hrsg.]. — Leipzig: Reclam, 1998.-266 S.

63 Schirrmacher F. Idyllen in der WUste oder Das Versagen vor der Metropole: Oberlebenstechniken der jungen deutschen Literatur am Ende der achtziger Jahre / F. Schirrmacher // Gfirtz F., Hage V., Wittstock U. [Hrsg.]. Deutsche Literatur 1992: JahresUberblick. — Ditzingen, 1993. — S. 15−27. Schreiben nach der Wende: Ein Jahrzehnt deutscher Literatur 1989;1999 / G. Fischer, D. Roberts. [Hrsg.]. — TUbingen: Stauffenburg, 2001. — 332 S.

65 Заметим, что такое же противопоставление содержалось и в её статье, вошедшей в сборник &bdquo-Пустозвоны и дети королей", где &bdquo-самовлюбленный реализм" западных писателей И. Радиш противопоставила &bdquo-трагическому экспрессионизму" рожденных в ГДР (, Es gibt in Ostdeutschland eine neue tragische Literatur, die sich von dem melancholischen Minimalismus des Westens weit entfernt hat. Einen poetischen Vitalismus (und sei es ein Vitalismus zum Tode), der antritt gegen den Beschreibungsfetischismus der frUh gealterten jungen Westliteratur"). См.: Radisch I. Der Herbst des Quatschocento — Immer noch, jetzt erst recht, gibt es zwei deutsche Literaturen: selbstverliebter Realismus im Westen, tragischer Expressionismus im Osten /1. Radisch // Maulhelden und KOnigskinder. — Leipzig: Reclam, 1998. — S. 187.

66 Der deutsche Roman der Gegenwart / W. Freund [Hrsg.]. — MUnchen: Fink, 2001. — 248 S.

67 Katja Behrens («Die dreizehnte Fee», 1983), Patrick SUskind («Das Parftim», 1985), Christoph Ransmayr («Die Ietzte Welt», 1988), Thomas Hettche («Ludwig muB sterben», 1989), Undine Gruenter («Vertreibung aus dem Labyrinth», 1992), Heitert Genzmer («Das Amulett», 1993), Thomas Brussig («Helden wie wir», 1995), Christian Kracht («Faserland», 1995), W.G. Sebald («Die Ringe des Saturn», 1995), Helmut Krausser («Thanatos», 1996; «Der groBe Bagarozy», 1997), Klaus BOldl («Studie in Kristallbildung», 1997), Doron Rabinovifi («Suche nach M.», 1997), Thomas Htlrlimann («Der groBe Kater», 1998), Hans-Ulrich Treichel («Der Verlorene», 1998), John von DUffel («Vom Wasser», 1998), Georg Klein («Libidissi», 1998), Karen Duve («Regenroman», 1999), Norbert Gstrein («Die englischen Jahre», 1999), Michael KumpfinUller («Hampels Fluchten», 2000).

68 ХирцольцерМ. Литературный процесс в Германии стал другим / М. Хирхольцер // Интер Национес. — 2002. — № 1. — (http://www.moskau.diplo.de/ru/04/InterNationes/Kultur-Medien/DownloadDateiLiteraturbetrieb, property=Daten.doc).

69 Там же.

70 Авторский лексикон занимает около 60 страниц, хотя не все из названных писателей ФРГ, ГДР, Австрии и Швейцарии присутствуют в самом тексте книги.

71 Schnell R. Geschichte der deutschsprachigen Literatur seit 1945 / R. Schnell. — 2., Uberarb. und erw. Aufl. — StuttgartWeimar: Metzler, 2003. — XI, 628 S.

12 Бондаренко M. Текущий литературный процесс как объект литературоведения (статья первая) / М. Бондаренко // Новое литературное обозрение. — 2003. — № 62. -(http://magazines.russ.ru/nlo/2003/62/bond.html).

3 &bdquo-В эту группу следует отнести герменевтическое литературоведениеразные виды интертекстуальных исследованийисследования по семиотике культуры и поведения, в том числе «литературного быта" — отрасль литературоведения, специализирующуюся на исследовании литературных маргиналий, включая массовую словесностьинициированные новыми (интертекстуальным, герменевтическим, «формульным» и т. д.) подходами жанровые исследованиявсевозможные социологические подходы и т. д. Эта методологическая среда представляет собой благоприятную почву для изучения как «литературных процессов» прошлого, так и «текущего литературного процесса» , — пишет М. Бондаренко. См.: Бондаренко М. Указ. соч.

7 См., напр.: Волошинов В. Н. Марксизм и философия языка: Основные проблемы социологического метода в науке о языке / В. Н. Волошинов // Философия и социология гуманитарных наук.-СПб.: Аста-пресс, 1995.-С. 216−380.

75 Гаспаров М. JI. Как писать историю литературы / М. Л. Гаспаров // Новое литературное обозрение. -2003.-№ 59.-С. 145.

76 Гудков Л., Дубин Б. &bdquo-Эпическое" литературоведение / Л. Гудков, Б. Дубин // Новое литературное обозрение. — 2003. — № 59. — С. 230.

Die Literatur der DDR war ernst. Es gab auch wenig zu lachen". См.: Sichtermann B. Kekse am KOrper / B. Sichtermann // Die Woche. — 1999. — 24. September.

78 Интервью M. Хильшера с В. Кирхмайером.

79 «Grob und vorlaufig kOnnte man die gegenwSrtige deutsche Literatur in zwei Gruppen einteilen: in Texte ohne Markennamen, ohne PopmusikFilmund Fernsehtitel auf der einen Seite und in Texte mit all diesen Dingen auf der anderen». См.: Bafiler M. Op. cit. — S. 164.

Ibid. — S. 155.

81 Интервью M. Хильшера с В. Кирхмайером.

82 Интервью М. Хильшера с В. Кирхмайером.

83 Интервью М. Хильшера с В. Кирхмайером.

84 Arend I. Op. cit.

85 HagestedtL. Komik und Emotionalitat / L. Hagestedt. — (http://www.literaturkritik.de/txt/1999;02/1999;02−0011.html).

86 Процитирую из эссе Тани Дюккерс, опубликованного осенью 1998 года в гамбургском журнале «Hundspost» :

В 60-е годы американский культуролог Лесли Фидлер требовал окончательной денонсации разделения тривиального и &bdquo-высокого" искусства, и пропагандировал поп. Музейное и обыденное должны были равноправно стоять рядом. В берлинском литературном ландшафте пробел между банальным и сакральным закрылся гетерогенным соположением послеполуденных чтений в кафе, вечернего салонного бормотания и ночных поэтических перформансов в восточной и западной частях города.

В целом в течение последних лет в Берлине развивалась процветающая литературная сцена, которая должна была предложить новый стиль. Slam и Open Mike-Events вновь привязаны к устной литературной традиции, демонстрируют интерес к фонетическому качеству текстов. Слова не нуждаются в обретении вечности на бумаге, они должны выражать себя единственно в настоящем, на сцене перед публикой, в настроении, напряжении. При этом импровизированное и рассчитанное, грубое и тонкое смешиваются, и при этом течение вечера немало зависит от реакции публики. Контакт между выступающим и слушателем является, таким образом, совершенно другим, чем на классических чтениях, которые делают текст пригодным к любому месту. В новой литературной сцене примечательным является также использование иных средств в сочетании с литературой. Вроде как на литературных мероприятиях в Гамбурге текст лишь более не докладывается, но инсценируется." («In den Sechziger Jahren forderte der amerikanische Kulturwissenschaftler Leslie Fiedler die endgUltige Aufhebung der Trennung von trivialer und «hoher» Kunst, und protegierte die Pop Art. Museales und AMgliches sollten gleichberechtigt nebeneinander stehen. In der Berliner Literaturlandschaft hat sich die LUcke zwischen Banal und Sakral geschlossen, ein heterogenes Nebeneinander von nachmitt&glichen Cafdhauslesungen, abendlichem Salongemurmel und nachtlichen Poetry Performances findet sich im Ostund Westteil der Stadt.

Insgesamt hat sich in den letzten Jahren in Berlin eine blllhende Literaturszene entwickelt, die ein neues Flair anzubieten hat. Die Slamund Open Mike-Events schaffen wieder Verbindungen zur oralen Literaturtradition, bekunden Interesse an der phonetischen Quality von Texten. Worte brauchen keinen Ewigkeitswert auf Papier haben, sondem sollen in einem singularen Moment, auf dieser Btlhne vor jenem Publikum, eine Stimmung, eine Spawning zum Ausdruck bringen. Improvisiertes und Kalkuliertes, Rotziges und Subtiles mischen sich dabei, und der Verlauf eines Abends hSngt dabei nicht unwesentlich von den Reaktionen des Publikums ab. Der Kontakt zwischen Vortragenden und ZuhOrer ist somit ein ganz anderer als bei den klassischen Lesungen, die einen Text an jedem beliebigen Ort transferierbar machen. Bemerkenswert an der neuen Literaturszene ist auch der Einsatz anderer Medien in Verbindung mit Literatur. Ahnlich wie bei den Hamburger Literatur-veranstaltungen wird Text nicht mehr lediglich vorgetragen, sondem inszeniert.").

См.: DUckers T. Close that gap! Berliner Literaturszene high and low / T. DUckers // Hundspost (Hamburger Literaturzeitschrift). — Herbst 1998. — (http://www.tanjadueckers.de).

87 «brauchten weder Hanna noch ich». См.: Schlink B. Der Vorleser / B. Schlink. — Zurich: Diogenes, 1997. -S. 175.

88 &bdquo-Оттуда, из позапрошлого века, — расположенность нашей дисциплины к построению всеобъемлющих систем (чем обобщённее, тем концептуальнее), причинному объяснению явлений (происхождение — ключ к сущности, преемственность — основополагающий принцип)." См.: Бенедиктова Т. О пользе литературной истории для жизни / Т. Бенедиктова // Новое литературное обозрение. — 2003. — № 59. — С. 13.

8 Богомолов Н. Несколько размышлений на заданную тему / Н. Богомолов // Новое литературное обозрение. -2003. -№ 59. -С. 179−180.

Мы касаемся здесь лишь прозы, потому что практически невозможным оказывается системный анализ немецкой послевоенной лирики. Не случайно, например, Г. Корте, пытаясь &bdquo-с какой-то степенью полноты обрисовать сложную и разветвлённую историю немецкой лирики с 1945 года до наших дней", натолкнулся именно на проблему периодизации. Он был вынужден признать, что &bdquo-за послевоенные годы у немецких лирических авторов не сложилось никакого характерного для эпохи стиля и никакого поэтологического и общественного самоощущения. Последние полвека предстают скорее неким полифоническим и притом дисгармоническим концертом". См.: Корте Г. Немецкая лирика с 1945 года до наших дней / Г. Корте // Арион. — 1997. — № 4. — (http://magazines.russ.ru/arion/1997/4/99.html).

91 Аналогичным принципом отбора художественного материала руководствовались составители фундаментальной антологии &bdquo-Русская поэзия: XX век" (1999). См.: Бушев А. Б. О книге и концепции &bdquo-Три века русской метапоэтики: Легитимация дискурса" / А. Б. Бушев // Общетеоретические основы гуманитарных наук XX века: закономерности развития школ, методов и концепций: материалы конференции. -(http://www.auditorium.ru/v/index.php?a=vconf&c=getForm&p^hesisDesc&CounterThesis=l&idthesis=2964 &-PHPSESSID=415ае41 а7ас4Юе8Ь 19fe23b89fl 03fa).

92 Неупокоева И. Г. История всемирной литературы. Проблемы системного и сравнительного анализа / И. Г. Неупокоева. — М.: Наука, 1976. — С. 327.

93 Настоящая классификация оценочности построена с учетом методики понимания современного литературного процесса, предложенной М. Бондаренко. См.: БондаренкоМ. Текущий литературный процесс как объект литературоведения (статья первая) / M. Бондаренко // Новое литературное обозрение. — 2003. -№ 62. — (http://magazines.russ.ru/nIo/2003/62/bond.html).

Заключение

.

Девяностые годы XX века образуют в немецкой литературе особый период. Ключевым событием здесь является падение Берлинской стены в 1989 г., которое обозначило начало изменений в политическом, общественном и духовном развитии двух германских государств.

В результате объединения ФРГ и ГДР и последующих преобразований в европейском обществе в 1990;е гг. происходит заметная деполитизация и деидеологизация немецкой литературы. Всё чаще встаёт вопрос о преодолении так называемой &bdquo-экспортной проблемы". Ключевой здесь оказалась задача более широкого ознакомления читателей других стран с произведениями немецких писателей (в сравнении с эпохой 19 451 989 гг.). В этом отношении удалось сделать многое, о чём свидетельствует пример Юдит Херманн, чей дебютный сборник рассказов (1998) был переведён на 17 языков.

Круг авторов, определивших литературное развитие 1990;х гг., достаточно широк. Во-первых, это авторы, получившие известность задолго до того: М. Вальзер, Г. Грасс, 3. Ленц, П. Хандке, К. Вольф и некоторые другие. Во-вторых, это обозначившаяся волна &bdquo-тридцатилетних": Ю. Херманн, Ю. Франк, И. Шульце, Т. Бруссиг и другие. В-третьих, это писатели, принадлежащие к так называемой «поп-литературе»: Б. фон Штукрад-Барре, К. Крахт, Й. Бессинг и др. В целом же демократизация литературного процесса привела к разделению его на множество взаимодействующих или непересекающихся направлений развития.

В последнее десятилетие прошлого века существенно изменялись многие ценностные представления, бытовавшие прежде в европейском (и немецком) обществе, что находило отражение в тематике и проблематике новейшей литературы. В указанный период с особой отчётливостью прозвучала проблема &bdquo-поколений", которая вызвала активную дискуссию в обществе. Речь шла о возникновении новых ментальных структур, о новых формах социального поведения, что, в свою очередь, приводило к разнице в художественном освоении разных аспектов действительности. При этом неправильным было бы вести речь о каких-либо глубоких идеологических противоречиях, якобы разделяющих писателей разных возрастов. Например, молодое поколение уже не говорит о своей сопричастности прошлому, поэтому вопрос о национальной вине и ответственности в творчестве молодых звучит более приглушённо, он оказывается отодвинутым на второй план проблемами действительности послевоенных лет, однако при этом не существует расхождений в оценке национального прошлого.

Именно молодые авторы в 1990;е гг. начинают определять новое лицо словесности —, Afac/bNachkriegsliteratur", принося с собою не только новые темы, но и открывая возможность иного прочтения старых. Отдельные произведения превращаются в &bdquo-знаковые", символизирующие рубеж между литературой прошлого и настоящего (таковы романы «Simple Storys» И. Шульце, &bdquo-Бегство Хампеля" М. Кумпфмюллера, &bdquo-Герои, как мы" Т. Бруссига, «Faserland» К. Крахта и др.)1.

К качественным изменениям литературного процесса можно отнести и то, что в 1990;е гг. в него возвращается массовый читатель. Серьёзная проза перестаёт представлять интерес только для образованных интеллектуалов и находит широкое признание. Описывая впечатляющие перемены в литературном климате конца XX в., известный литературовед, профессор Интернационального университета Бремена М. Баслер с некоторой долей иронии в адрес прошлых лет спрашивает: &bdquo-Кто, за исключением людей узкого культурного слоя, до бума поп-литературы 1990;х гг. добровольно читал современную немецкую литературу?" (курсив наш. — Д.Ч.)2. Выход литературы к массовому читателю, её стремление взаимодействовать в своей презентации с другими видами искусства заставляют вспомнить такие берлинские группы и объединения, как «Сёрф-поэты», «LSD», «Д-р Зельтзам» и др. Уже ставшие традиционными авторские чтения устраиваются в самых невообразимых местах3. Происходит постоянный поиск новых форм литературного существования4. В силу этого можно наблюдать частое &bdquo-сочетание несочетаемого" в рамках краткого временного периода.

Сложность новой, меняющейся на глазах ситуации заключалась в том, что литература всё более подчинялась велениям рынка, становилась зависимой от рекламы. В предшествовавшие десятилетия &bdquo-знаком качества" того или иного произведения был его выход в свет в определённом издательстве (S. Fischer, Suhrkamp, Kiepenheuer & Witsch или некоторых других). В 1990;е гг. издательская стратегия меняется: строгий отбор кандидатур на печатание уступает место желанию первым &bdquo-открыть" новый талант. Рекламная поддержка становится благом для автора, но часто публике преподносятся произведения не очень высокого качества. (Подобная ситуация характерна не только для Германии, но и для других современных стран.).

В этой связи нельзя пройти мимо такого явления, как «поп-литература» 1990;х гт. Ещё в предшествующее десятилетие открытием для публики стал Рольф Дитер Бринкманн — первый немецкий писатель, &bdquo-который примерил на себя ярлык поп-литературы" 5, а когда за ним последовали триумфы Кристиана Крахта, Беньямина фон Штукрад-Барре, Беньямина Леберта, знаменитый издатель Райнхольд Невен Дюмон, у кого они печатались, по праву мог заявить: &bdquo-Мне стало ясным, что необходимо прочувствовать дух времени" 6.

Оценивая 1990;е гг. с их содержательной стороны, заметим, что постоянно увеличивающаяся временная дистанция послевоенной жизни естественным образом обусловила изменения в тематическом поле немецкой литературы, а также в восприятии и трактовке уже, казалось бы, известного, устоявшегося в сознании жизненного материала.

В 1990;е гг. существенно усложнился сам процесс осмысления национального прошлого. На литературных исканиях и спорах последнего десятилетия XX в. во многом отразился знаменитый &bdquo-спор историков", разгоревшийся в Германии в 1980;е гг. и связанный не только с проблемой &bdquo-преодоления прошлого", но и с проблемой преодоления &bdquo-негативного национализма". В 1990;е гг. всё чаще проявлялась убеждённость в том, что в проблеме &bdquo-немецкой вины", которая безоговорочно признавалась ранее, присутствуют и очень сложные нюансы. &bdquo-Спор историков" показал, что геноцид прошлого не является фактом только немецкой истории (достаточно вспомнить уничтожение армянского населения в Турции или этнические чистки в распадавшейся Югославии). В силу этого понятным было естественное желание рассматривать преступления нацизма как деяния прошлого, безусловно признавая за немецким народом право исторического развития. Здесь же, однако, возникала и питательная почва для неонацистских настроений, что также следовало учитывать.

На этом фоне в литературе 1990;х гг. особенное звучание приобрела уже известная тема Холокоста. Размышления писателей об исключительности или типичности этой национальной катастрофы смыкались с исследованием тоталитарных идей XX в. в целом, разнообразных отголосков прошлого в настоящем, с признанием того, что немцам ещё долго и мучительно придётся искать свой путь развития и помнить о прошлом. По прошествии долгого времени после окончания Второй мировой войны в обществе стала утверждаться мысль о схожести многих моментов исторического прошлого и настоящего у разных народов. Здесь следует обратить внимание на двоякий характер подобных размышлений: идея одинаковости подхода к разным народам сама по себе означала &bdquo-эпохальное событие в немецкой культуре" 7, упраздняя мысль об исключительности немецкой национальной судьбы, однако она же таила в себе опасность скорого забвения недавнего прошлого.

Возникновение временной перспективы века повлекло за собою неминуемое личностное дистанцирование от событий &bdquo-прошлого" в процессе его изучения. Молодые немецкие авторы честно признают, что Вторая мировая война входит в их сознание не как &bdquo-настоящее", но уже Q как &bdquo-отсутствующее". В целом же актуальным и справедливым оказывается наблюдение о переносе &bdquo-фокуса внимания с историчности происхождения текста на историчность его восприятия и понимания" 9, а проблема исторической памяти в &bdquo-литературе внуков" превращается из этической уже в собственно психологическую. Возникшая временная дистанция и желание исследовать историю в её &bdquo-повседневности" позволили писателям осмыслять фашизм не только в политическом или философско-социологическом планах, но и открывать его на первый взгляд непритязательную, бытовую составляющую.

Литература

конца XX в. достаточно чётко проявила и заметную усталость немецкого общества, возникшую как следствие дискуссий о &bdquo-коллективной вине" немецкого народа. Особенно ярко об этом свидетельствовала франкфуртская речь Мартина Вальзера (1998), в которой писатель выразил категорическое несогласие с тем, что современные немцы по-прежнему вменяют себе в вину преступления предыдущих поколений. Вне всякого сомнения, временная дистанция по отношению к событиям 1933;1945 гг., а также изменения в общественно политической жизни Германии после 1989 г. сыграли здесь ключевую роль.

Заметной и очень сложной темой, в полной мере зазвучавшей именно в 1990;е гг., стала тема страданий собственно немецкого народа в годы нацизма. Обсуждение этой страницы национальной истории, считавшееся ранее невозможным, неэтичным, символизировало известное преодоление немецкой литературой комплекса вины, а также синдрома самобичевания.

Нашли своё отражение в новейшей немецкой литературе и исторические события, связанные с объединением Германии. Знаменательно, что скептический авторский взгляд оказывается здесь свойственным как писателям с запада, так и с востока Германии. Думается, что в целом проблематичность темы определяется проблемностью самих определений — &bdquo-запад" и &bdquo-восток" Германии (в зависимости от того, география, история или злоба дня выступают в качестве критерия). По этой причине стремительное объединение страны трактовалось многими как историческая катастрофа (например, П. Зюскиндом или Ф. Брауном). Не случайно литературный критик Д. Хильдебрандт, размышляя о судьбе Германа Канта, отметил один парадокс: в настоящем это — &bdquo-почти что восьмидесятилетний мужчина, который снова может жить в своём родном городе Гамбурге, но который потерял свою родную страну ГДР" 10.

Одним из следствий объединения страны стала переоценка &bdquo-счастливого" восточногерманского прошлого. Молодые и в большинстве своём родившиеся на востоке писатели прежде других обратились к исследованию тоталитарной действительности ГДР — это характеризует произведения Я. Хайна, А. Кубичека, Т. Бруссига, Я. Хензель, Ю. Шох, М. Кумпфмюллера и других. Духовное смятение, растерянность старшего поколения, ярко выраженная ирония в адрес ГДР молодых авторов, общие попытки понять феноменальную ситуацию восточно-западного ментального противостояния и её истоки, стремление исследовать причины, затрудняющие вхождение восточных немцев в новую действительность, — таковы нюансы тематики ГДР в литературе 1990;х гг.

Следует отметить несомненный учёт литературой познавательного опыта исторической науки (в первую очередь — французской школы &bdquo-Анналов", в интересах которой &bdquo-место войн и революций занял быт, пространство, формы социального поведения, изменение ментальных структур" 11). Изучение частного прошлого приводило к уточнению структурных социальных процессов и позволяло открыть &bdquo-живого" человека в прошлом, его действительные ощущения и переживания. В литературе 1990;х гг. можно выделить успешно реализуемую идею диалога времён, настоящего и прошлого, в котором и вскрывалось противостояние частного и системного (&bdquo-Промежуточный итог" и &bdquo-Сорок лет" Г. де Бройна, &bdquo-Долгий разговор" и &bdquo-Моё столетие" Г. Грасса, &bdquo-Летучие собаки" М. Байера, &bdquo-Бьющий фонтан" («Ein springender Brunnen», 1998) М. Вальзера, &bdquo-Бегство Хампеля" М. Кумпфмюллера, &bdquo-Дочь" М. Биллера и многие другие произведения). Рубеж столетий естественным образом оказался в писательском сознании временем подведения итогов, и немецкая литература 1990;х гг., не порывая со сложившейся традицией осмысления прошлого, продемонстрировала целый ряд новых, зачастую неожиданных подходов к событиям национальной истории.

Познание стремительно меняющегося настоящего и его описание стало одной из актуальнейших задач новейшей литературы. В 1990;е гг. перед писателями встал целый ряд новых вопросов, не связываемых привычно с историческим противостоянием социализма и капитализма или с уроками нацистского прошлого. Новый Берлин как символ новой культуры, вопрос о собственно немецком национальном начале, демографический и культурный кризис немецкого общества, национальный и религиозный вопрос в Европе конца XX в., неустойчивость настоящего, кажущегося благополучным, — таковы темы, звучащие в книгах Д. Дёрри, Р. Штольца, А. Майера, Т. Дюккерс, М. Биллера, П. Хандке, J1. Харига, 3. Ленца и других.

Новые формы социального бытия обусловили востребованность книг, изображающих молодёжный мир (Ю. Херманн, X. Крауссер, Б. фон и.

Штукрад-Барре, И. Хельфер, Т. Бруссиг, Б. Леберт). Жизнь молодого поколения стала основной темой молодой литературы.

Преимущественно эти же произведения активно формировали образ мира, свойственный новой эпохе. Фиксируя его сущностные черты, авторы писали об изменении хронотопа современности, о географической и духовной трансформации немецкой действительности после 1989 г. Местом действия во многих произведениях оказывалась уже не только Германия, но и другие европейские страны, и США, и Азия. Персонажи 1990;х гг. (особенно — молодые) не только с лёгкостью перемещались из города в город, из страны в страну, но и демонстрировали новую психологию, проявляли неподдельный интерес к чужим национальным культурам. Опытом толерантности и терпимости к иным культурам на собственно немецкой земле стал феномен «мульти-культи», характерный для общественного и литературного развития 1990;х гг. Всё это мы наблюдаем в произведениях 3. Ленца, И. Нолль, Д. Дёрри, И. Шульце, Ю. Херманн, К. Вольф, В. Бюшера, Б. Шлинка, В. Каминера и других.

Следует признать, что большинство характеристик новой действительности преисполнено скепсиса, несмотря на эйфорию, возникшую в немецком обществе после событий 1989 г. Писатели протестуют против бессмысленного существования, обращая внимание современников на видимое выражение &bdquo-экзистенциального кризиса" в европейской повседневности, на то, что большинство явлений современной культурной жизни означают господство банального, поверхностного и что видимость в человеческом мире торжествует над сущностью. В произведениях К. Крахта, Э. Хайденрайх, А. Майера, Д. Дёрри и других открывается бескомпромиссная критика современного упрощённого мира. В поиске причин, вызывающих стандартизацию индивидуума, современные писатели выходят на проблемы кризиса традиционных христианских основ европейской жизни, нетипичности духовной составляющей в повседневности, ослепления человека успехами естествознания и техники. Расщепление социума и как системы, и как среды обитания, его разрушающее воздействие на человека — один из серьёзных, проблемных пунктов в произведениях 3. Ленца, П. Хандке, Г. Освальда, Д. Дёрри и других писателей.

Проблемность собственно человеческого, антропологический кризис — эти моменты встречаются едва ли не в каждом произведении 1990;х гг. В образе современного человека, создаваемом литературой, легко выделить несколько характерных черт. Авторы отмечают его личностное измельчание, экзистенциальное одиночество, неспособность к длительным контактам с окружающими и к жизни семейной (в особенности — хотя не исключительно — это заметно при знакомстве с произведениями писателей-женщин: Ю. Херманн, Ю. Франк, Д. Дёрри, Э. Хайденрайх, И. Нолль и других). В то же время нельзя сказать, что писателям свойственен исключительно пессимистичный взгляд на их современника. Критика современной личности сопрягается в литературе 1990;х гг со слабою надеждою на человеческое возрождение, на возможность нестандартного образа жизни. Немецкая литература нащупывает выход из ситуации антропологического кризиса, разразившегося в европейском обществе и достигшего в конце XX в. своего апогея (произведения 3. Ленца, А. Майера, X. Крауссера и других).

Едва ли можно говорить о стилевом единстве литературы описываемого времени, следует, однако, признать, что многие &bdquo-знаковые" произведения («Faserland» К. Крахта, «Crazy» Б. Леберта, &bdquo-Моё столетие" Г. Грасса и др.) подтверждают закономерность обособления 1990;х гг. в литературной истории.

В литературе 1990;х гг. в полной мере проявляется стремление писателей избегнуть обобщающего, систематизирующего подхода к оценке событий уходящего века, их желание услышать голоса непосредственных участников исторического процесса. Примечательно, что этот участник часто не склонен ни к анализу, ни к выводам, ни к глубоким эмоциям о прожитом, что является продолжением мысли о серьёзном кризисе человеческого начала в новейшей истории.

Также следует отметить сильно выраженный иронический элемент, во многом связанный с постмодернистскими веяниями конца века, и характерные для текстов молодых авторов частую эмоциональную редуцированность, подчёркнуто простое изложение событий, доходящее до настоящего репортёрского стиля. Другая особенность новейшей немецкой литературы — &bdquo-архивизм" повествования (М. Баслер) -заключается в последовательной фиксации множества точных деталей в окружающей действительности. Стремительно меняющаяся современность обусловливает поиск определённых &bdquo-знаков", определённых точек опоры, с помощью которых автор мог бы выстраивать своё видение мира. Это приводит к появлению в текстах множества так называемых культурных &bdquo-архивов", подробных &bdquo-культурных дневников" настоящего.

В 1990;е гг. возникают новые, невиданные ранее формы презентации литературных произведений (свидетельством чего является словесность так называемой &bdquo-Берлинской республики"). Привычные авторские чтения перед публикой дополняются телевизионными проектами разного рода, устроением литературно-развлекательных шоу, поражающих своим демократизмом12. Литературная судьба многих молодых писателей начиналась с участия в ныне всемирно известном конкурсе Open Mike, проводимом в Берлине с 1993 г. 13.

Помимо этого, с появлением электронной литературы возможность принимать участие в литературной жизни получил любой человек (см., например, проект «ampool» — http://www.ampool.de). В электронной форме «hyperfiction» опора делается на презентацию текста, для чего автор прибегает к помощи не только букв, но и красок, движущихся графических образов, иных мультимедийных приемов14.

Вместе с тем, несмотря на стремительные перемены в культурной жизни Германии 1990;х гг., сказавшиеся даже на языковом уровне, показательно сохранение в литературе этого периода характерной для немецкой ментальности углублённости в общечеловеческие проблемы, интереса к метафизике бытия. При всех постмодернистских искусах, при тяготении молодых писателей к малым повествовательным формам, сохранили своё значение, пусть даже в изменённом виде, характерно немецкие крупные жанры — &bdquo-интеллектуальной прозы", &bdquo-романа воспитания" (&bdquo-Долгий разговор" Г. Грасса, трилогия &bdquo-Дом на моих плечах" («Das Haus auf meinen Schultern», 1999;2002) Д. Форте, &bdquo-Бьющий фонтан" М. Вальзера).

С полным правом можно было бы обозначить 1990;е годы как ситуацию &bdquo-поворота", то есть как нечто динамическое, подводящее черту под предшествующим и открывающее выходы к только получающему своё оформление.

Литература

этого времени несёт на себе заметный отпечаток мировоззренческого кризиса, обусловленного переходом от одной формы культурного развития к другой и сопровождающегося перестройкой общественного мышления, формированием новой гуманитарной парадигмы.

Если началом исследуемого нами периода единодушно называют 1989 год, то его завершение можно привязать к разным датам. Первая из них — 1999 год — это, прежде всего, время угасания общественной эйфории по поводу казавшегося ясным общенемецкого будущего. К концу века, как писала 3. Ляйнеманн в статье &bdquo-Поколение поворота", сам дух 1989 года стал выветриваться из умов и сердец15. Конец века продемонстрировал кризис и внутри модной «поп-литературы» 16.

Вторая возможная дата, принимаемая в качестве верхней границы исследуемого периода, — 2001 год. Я. Росс писал: &bdquo-Если (.) поначалу и не ясно было, что началось 11 сентября 2001 г., то вполне определённо — что закончилось с этой датой. Это были девяностые годы — &bdquo-долгие" девяностые годы, как можно их назвать с оглядкой на &bdquo-долгое" XIX столетие, начавшееся в 1789 г. штурмом Бастилии и завершившееся в 1914 г. Первой мировой войной или в 1917 г. русской Октябрьской революцией. Эти девяностые годы, с учётом всей относительности подобного суммирования и подобного идеального взгляда, представляются в ретроспективе всё же неким единством. ," 17.

Аналогичный подход к принципам литературной периодизации был продемонстрирован и на международном литературоведческом симпозиуме, проходившем 18−20 сентября 2003 г. в университете Дуйсбурга-Эссена (Universitat Duisburg-Essen / Standort Essen), где в качестве целостного временного отрезка был назван уже период 19 892 003;х гг.18.

Размышляя над проблемами литературной эволюции, авторитетный литературовед В. Фройнд приводит и такое соображение: лишь в начале.

XXI в. немецкая словесность вступила в стадию выхода из искусственно конструируемых миров постмодернизма в реальную действительность. Это заметно уже хотя бы по тому, что &bdquo-политика" вновь перестала быть ругательным словом для авторов19.

Однако как бы там ни было, не собственно непреложное обозначение конца рассматриваемого периода интересует нас. Основываться лишь на историческом знаке (11 сентября 2001 г.) было бы ошибочным, а прочие сущностные критерии оценки свидетельствуют о том, что и самое начало нового столетия стоит воспринимать как продолжающийся этап перехода литературы к некоему новому состоянию. Отдельные черты его уже проявились: этический и эстетический релятивизм уступает место идеям социальной и духовной ответственности, осмысление мира происходит в движении &bdquo-от транстемпоральности к истории, от пресловутой «смерти автора» к рождению «персоны»" 20. Возможно, &bdquo-знаковым" для литературной истории окажется недавнее введение в обиход нового термина -&bdquo-поколение 2005 года" (по сравнению с &bdquo-поколением 1989 года").

Более важной в этом отношении становится динамика литературного развития, проявившаяся после 1989 г. Именно она определяет внутреннюю целостность рассматриваемого нами литературного периода, позволяя воспринимать немецкую словесность 1990;х гг. XX в. как особое звено национального литературного развития, заметно отличающееся своими формальными и смысловыми характеристиками от немецкой послевоенной литературы.

1 Чрезвычайно любопытное определение современного молодого поколения содержится в в статье Ангелики Оланд (1997 год), которая рассматривает в первую очередь ту духовную ситуацию, в которой это поколение вынуждено расти. «Noch nie hatte eine Jugend es so schwer, jung zu sein. Denn nicht nur die Eltem, die um keinen Preis alt sein wollen, rllcken ihr auf die Pelle. lhre Mode ist auf dem Mailander Laufsteg zu bewundern und bei С & A billig zu haben. Die Plattenmultis, die zwischen Hochund Subkultur kaum noch einen Unterschied machen, haben Techno und andere jugendliche Musikstile langst zum Mainstream gemacht.

Mit Marusha und Sven Vath kflnnen auch Papi und Mami etwas anfangen. Im WeiBen Haus regiert ein Kriegsdienstverweigerer, der frtther Marihuana rauchte. Und Scouts der internationalen Design-Szene spionieren die Jugend aus, um aus jedem neuen Trend sofort eine Mode zu machen.

Wie ein Schwamm saugt diese Gesellschaft, je infantiler sie wird, alle StrOmungen, Stile, Eigenarten auf, mit denen die Jugend zeigt, daB sie jung ist. Mit einem wahren HeiBhunger sttlrzen sich die Medien auf jedes neue Signal, um daraus eine Formel zu machen: Boy-groups, Girlies, Club Culture — jedes bildungsbllrgerliche Feuilleton, das auf sich halt, berichtet darilber. Modebranche, Medien und Kulturindustrie verleiben sich eine ganze Generation ein. Den Rest besorgen Eltern, Padagogen und Soziologen mit ihrer allumfassenden Sympathie und einem Verstandnis, das alles friBt, sogar die eigenen Kinder. Vergeblich versucht die Jugend zu entwischen. Alle drei Jahre eine neue Generation — so rechnen Soziologen heute: eine Jugend auf der Flucht vor der Vereinnahmung". См.: Ohland A. Ein Leben auf der Flucht: noch nie hatte es eine Generation so schwer, jung zu sein: vom Wettlauf um Stile und Symbole / A. Ohland // Das Sonntagsblatt. — 1997. — 28. Februar. -(http://www.sonntagsblatt.de/1997/9/9-ku.htm).

Wer auBerhalb des Kulturbetriebes im engeren Sinne hat vor dem Boom der Popliteratur Ende der Neunziger schon freiwillig deutsche Gegenwartsliteratur gelesen?" BaBler M. Von einem Jetzt zum nachsten / M. BaBler // TAZ. — 2003. — 26. September. — S. 15.

3 «Wir lesen an verschiedenen Orten. Es gibt Autoren, die nur in Buchhandlungen lesen. Das interessiert uns aber nicht, — сказал M. Байер. — Da kann man sich nur an die paar Leute wenden, die immer nur in Buchhandlungen gehen. Wir haben in verschiedenen Szene-Kneipen gelesen, z.B. in der „Ruine“ oder im „Rhenania“. Im „Rhenania“ liefen einmal den ganzen Tag Uber Lesungen. Da haben wir dann ein Heavy-Metal-Stllck aufgefllhrt». Цит. no: Wichmann H. Von K. zu Karnau / H. Wichmann. -(http://www.thing.de/neid/archiv/sonst/text/beyer.htm).

4 Как считает тот же М. Байер, «Gut, wenn Ernst Jandl mit dem Vienna Art Orchestra auftritt, ist das ein absolutes Erlebnis. Aber nach dem Prinzip Erst-dudelst-Du-dann-dudele-ich aufzutreten, hat fllr mich zu wenig Power. So versuchen wir etwas anderes». Цит. no: Wichmann H. Von K. zu Karnau. -(http://www.thing.de/neid/archiv/sonst/text/beyer.htm).

Der das Label Pop-Literatur auf sich gezogen hat". BaBler M. Der Deutsche Pop-Roman: die neuen Archivisten / M. BaBler. — Mtlnchen: Beck, 2002. — S. 164.

6 «Mir wurde klar, den Zeitgeist musste ich im Blick haben». Цит. по: Fftrster J. Der vornehme Provokateur. Unabhangige Verleger, die letzten ihrer Art (II): Reinhold Neven DuMont triumphiert mit Kiepenheuer und Witsch / J. Fftrster // Die Welt. — 2001. — 29. Oktober. (http://www.welt.de/daten/2001/! 2/29/12291p304718.htx).

Печерский M. Спор немецких историков: между памятью, прошлым и историей / М. Печерский // Интеллектуальный форум. — 2000. — Вып. 3. — (if.russ.ru/2000/3/2 001 0528pech.html).

8 «Man kann nicht mehr Qber das «Dagewesene», sondern nur noch Qber das «Abwesende». См.: DUckers T. «Fehlt» die NS-Zeit in den Romanen der «Enkelgeneration»? / T. DUckers. — (http://www.tanjadueckers.de).

9 Бенедиктова Т. О пользе литературной истории для жизни / Т. Бенедиктова // Новое литературное обозрение. — 2003. — № 59. — С. 12.

Ein Mann von fast achtzig Jahren, der seine Vaterstadt Hamburg wieder bewohnen kann, aber sein Vaterland DDR verloren hat". См.: Hieldebrandt D. Don Quichotte des Sozialismus: Hermann Kant, ehemals Chef-Ironiker der DDR, ruft noch einnmal zum Kampf / D. Hieldebrandt // Die Zeit. — 2005. — № 23. -(http://www.zeit.de/2005/23/L-Kant).

Строев А. История литературы: воспоминания о будущем / А. Строев // Новое литературное обозрение. — 2003. -№ 59. — С. 338.

Sie bilden Gruppen und erfiillen ihr Image, das einer breiten Leserschaft so cool vorkommen soil, dass die die BUcher kauft und dann zum Kult erhebt. Da tummeln sie sich virtuell am Pool. Feiern unter «www.ampool.de» den literarischen Alltag. Benjamin von Stuckrad-Barre, Christian Kracht, Georg M. Oswald, Elke Naters und die anderen" , — пишет литературный обозреватель журнала &bdquo-Ди Вельт" о молодых авторах. См.: Pilz М. Lyrisches Ich ins Grab, hopp, hopp: die jungen Literaten Benjamin v. Stuckrad-Barre und Christian Kracht vermarkten sich und ihre BUcher / M. Pilz // Die Welt. — 1999. — 24. Sept. -(http://www.welt.de/daten/1999/09/24/0924kul30545.htx).

13 В 1993 г. его лауреатами стали Катрин Рёггла и Тим Крон, в 1994 г. — Карин Дуве, в 1995 г. — Юлия Франк, в 1998 г. — Тобиас Хюлсвитт, а в 1999 г. — Йохен Шмидт. На Пятом фестивале Open Mike публикой была замечена Терезия Мора, впоследствии получившая премию имени Ингеборг Бахман.

14 &bdquo-Компьютерные технологии решительно изменили представление о структуре вербального текста. Принцип симультанного расположения семантически значимых единиц на экране и необходимость работать с этим понятийным пространством через систему гиперссылок породили явление гипертекста в литературе" , — справедливо пишет H. Тишушнина. См.: Тишунина H. В. Современные глобапизационные процессы: вызов, рефлексии, стратегии / Н. В. Тишушнина // Глобализация и культура: аналитический подход. — СПб., 2003. — С. 18.

Von «ausfailen» sprachen wir im Chemieunterricht, wenn sich zwei Elemente im Reagenzglas verbanden und als Kristall zu Boden sanken. Ahnliches muss mit unserer Erinnerung der Wendezeit geschehen sein. Euphorie verband sich mit Bedenken und sank versteinert zu Boden, wo wir die beiden bald vergaBen: Gedachtnisausfall. Heute scheinen wir von nur einer Furcht getrieben: auf irgendetwas festgelegt zu werdenund sei es der 9. November.

Doch wir waren dabei. Es wird Zeit aufzuhCren, so zu tun, als seien wir nach dem Mauerfall ins Kinderbett zurtlckgekrochen, eingeklemmt zwischen Playmobil und Lego-Steinen oder Hallorenkugeln und tschechischen Marchenschallplatten. Noch schweigen wir zur Wiedervereinigung, noch Uberlassen wir das Thema anderen. Doch der Mauerfall ist ein zentraler Moment unserer Biografien. Jetzt, zehn Jahre spater, kOnnten wir langsam damit anfangen, diese Erinnerung zu bergen". См.: Leinemann S. Generation Wende / S. Leinemann // Die Welt. — 2000. — 02. Oktober. — (http://www.welt.de/daten/2000/! 0/02/1002fo 193 987. htx).

16 &bdquo-Вне сомнения, что поп-культура второго поколения уже давно потеряла свой провокативный или системокритический характер. Самое позднее с распадом великих идеологий поп как средство протеста и контрпроект обществу также стал терять свою сущность. И если «Factoryart1 Уорхола или стихотворение Гинзберга ,/t Supermarket in California» ещё можно понимать как критику позднего капитализма, то эстетика попа давно уже подвластна постфордистскому обществу и служит ему. Однако испуг это вызовет лишь в том случае, если бы мы действительно доверились этой эстетике и были бы неспособны расшифровать простейшие знаки на рекламных щитах. Поп-квинтет в берлинском &bdquo-Адлоне" по меньшей мере напоминает в этом отношении вавилонского властителя Бальтазара, от которого всё более и более ускользает интерпретация написанного" («Sicherlich, die Popkultur der zweiten Generation hat schon lange ihre provokative oder systemkritische Haltung eingebUBt. Spatestens mit dem Zerfall der groBen Ideologien ist auch Pop als Medium des Protests und des gesellschaftlichen Gegenentwurfs hinfailig geworden. Konnte man Warhols Factoryart oder Ginsbergs Gedicht A Supermarket in California noch als Kritik am spaten Kapitalismus verstehen, so ist die Popasthetik langst von der postfordistischen Gesellschaft aufgesogen und in ihre Dienste gestellt worden. Erschrecken aber mag dies nur, wenn man dieser Asthetik wirklich vertraut hat und so unfShig geworden ist, die einfachsten Zeichen auf Plakatwanden zu entziffern. Das Popquintett im Berliner Adlon zumindest ahnelt in dieser Hinsicht dem babylonischen Herrscher Belsazar, dem die Deutung der Schriftzeichen mehr und mehr aus den Handen glitt» .). См.: Hanselle R. Alles so schOn bunt hier: Uber Pop, Hotels und Zeichensysteme / R. Hanselle // Kommune. — 2000. — № 5. — (http://www.oeko-net.de/kommune/kommune5−00/khansell.htm).

17 «Wenn (.) zunachst nicht klar ist, was am 11. September 2001 angefangen hat, so steht doch immerhin fest, dass an diesem Datum etwas abgeschlossen wurde. Es sind die neunziger Jahre — die „langen“ neunziger Jahre seit 1989, wie man in Anlehnung an die Rede vom „langen“ 19. Jahrhundert formulieren kCnnte, das 1789 mit dem Sturm auf die Bastille begann und 1914 mit dem Ausbruch des Ersten Weltkrieges endete, oder auch 1917 mit der russischen Oktoberrevolution. Diese neunziger Jahre stellen sich, bei aller sofort zugestandenen Verantwortungslosigkeit solcher Summierung und Idealtypik, im RUckblick doch als eine Einheit dar und legen die Frage nahe, was das eigentlich filr eine Zeit war und wie ihre Bilanz zu bewerten ist. Das Urteil ftllt nicht gUnstig aus». См.: Ross J. Die verlorene Zeit: ein kurzer RUckblick auf die langen neunziger Jahre / J. Ross // Merkur. — 2002. — №. 7. — S. 555−565.

18 Тема симпозиума была обозначена следующим образом: &bdquo-Немецкоязычная литература современности (1989;2003). Подведение итогов" (Deutschsprachige Gegenwartsliteratur 1989;2003. Eine Bilanz" .

19 Давая оценку очередному номеру литературно-критического журнала «Akzente», В. Фройнд писал: «Kluge Leute wUrden «Paradigmenwechsel» sagen, nach der Lektllre dieses Hefts. Aber wer die junge deutsche Literatur lieb hat, einfach, weil er ihr zugesehen hat die ganzen Jahre, darf es auch anders formulieren: Coming of Age. Da muss man gar nicht diskutieren, was «privat» ist und was «politisch» und ob das Uberhaupt einen Unterschied macht. Da muss man auch gar nicht daran erinnern, dass Texte wie Ingo Schulzes «Simple Storys» oder Oswalds «Alles was zahlt» von vomherein politisch gewesen sind.

Denn diskussionswOrdig ist etwas anderes: Die junge deutsche Literatur nimmt — nicht nur mit dieser Ausgabe der «Akzente» — Abschied von der Arroganz. Sie macht sich verletzlich, indem sie sich der Welt zu-statt von ihr abwendet. Sie tritt — ein wenig ungelenk noch — heraus aus den Endlosschleifen der Postmoderne. Und vor allem: Sie verabschiedet sich vom Fatalismus des Pop. «Cool», das war eine lachelnde Leidensform. Von jetzt an darf die Welt drauBen wieder weh tun, und wer dem noch einmal mit Ironie begegnete, der hatte nichts verstanden". См.: Freund W. Politik statt Pop: in der Zeitschrift «Akzente» entdeckt die junge deutsche Literatur den Charme des wirklichen Lebens / W. Freund // Die Welt. — 2001. — 30. Juni. -(http://www.welt.de/daten/2001/06/15/0615kli260725.htx).

20 См.: Тишунина Н. В. Указ.соч. — С. 23.

21 Хубер М. My Generation / M. Хубер // Deutschland (на рус. яз). — 2005. — № 3. — С. 54−57.