За время своего более чем двухсотлетнего существования американская историческая наука неоднократно обращалась к теме России, ее далекого и недавнего прошлого. В одном из ведущих университетов Соединенных Штатов Америки — Гарвардском — существуют специальные центры по изучению истории Руси и России. Русский центр и Украинский национальный институт уже более полувека разрабатывают актуальные проблемы истории нашего государства. Американская историография имеет большое количество работ, посвященных русской средневековой истории.
Советские исследователи, говоря о состоянии американской исторической науки, характеризовали ее как «явление сложное, многоплановое и противоречивое».1 Были отмечены две тенденции в развитии «буржуазной историографии». Во-первых, указывалось на снижение социальной функции исторической науки, и как следствие — утрата доверия к ней со стороны общества, и распространение крайних форм иррационализма и релятивизма. Речь шла о несоответствии между объективными исследовательскими возможностями и концепциями американской историографии, препятствующими эффективному использованию этих возможностей для более углубленного познания исторических закономерностей. Все большее значение, по мнению советских исследователей, приобретала неспособность американской исторической науки интерпретировать уже введенный в научный оборот фактический материал без прямого искажения места и значения важнейших фактов в существующей системе их взаимосвязи. Во-вторых, отмечалась совершенно противоположная первой — тенденция повышения социальной эффективности исторического познания, связанная с методологическим перевооружением, признанием объективности знаний о.
1 Марушкин Б. И. История в современной идеологической борьбе. М., 1972. С. 21.
2 Салов В. И. Историзм и современная буржуазная историография. М., 1977. С. 47.
3 Искендеров A.A. Основные черты и этапы кризиса буржуазной исторической науки //Новая и новейшая история. — 1980. — № 5. — С. 22−41. прошлом.1 Такая ситуация в «буржуазной историографии» вынудила историков искать пути выхода из сложившегося кризиса. В середине 1970;х годов профессор Гарвардского университета Франк Фридел писал: «Профессия историка находится в состоянии кризиса, а одной из самых благотворных американских традиций во время кризиса является поиск новых возможностей». Согласно прозвучавшему приблизительно в то же время признанию другого американского историка Оскара Хэндлина, историография США переживала «время, когда историческая дисциплина находится в состоянии разброда, когда выходит много работ низкого качества».3 Кроме того, выросший уровень специализации, внедрение новых методов, повышая конкретность и точность результатов, привели в ряде случаев к тому, что исторические исследования стали доступными только узкому кругу специалистов.4 Господство шаблонов коммунистической идеологии в общественной жизни нашей страны приводило к отторжению трудов западных историков. Результаты их работы или замалчивались или подвергались жесткой критике (преимущественно по тем же идеологическим соображениям). При этом лишь наиболее «скандальные» исследования чуждого «идейно-политического» контекста удостаивались внимания советских историков.
Изучение средневековой Руси всегда представляет интерес не только для российских, но и для зарубежных историков. Многие из них обращаются к Московской Руси XVI века. В связи с этим представляет особый интерес взгляд со стороны зарубежной исторической науки на проблемы становления национального самосознания. С начала 1990;х годов в России было опубликовано немало работ представителей американской исторической науки,.
1 Могильницкий Б. Г. Современный этап кризиса буржуазной исторической науки //Вопросы истории. — 1980. — № 9. — С.54−68.
2 Freidel F. American Historians. A Bicentennial Appraisal//The Journal of American History.-1976.-№ 1.-P.5.
3 Handlin O. The Capacity of Quantative History //Perspectives in American History. -1975.-P.25.
4 Скрынников Р. Г. Историографические итоги дискуссии с Русским центром в Гарварде. — Л., 1984. — С.215. посвященных изучению русской истории. Однако у большинства российских историков до сих пор сохраняется негативное отношение к исследованиям американских коллег. Ярким подтверждением этому служит крайне настороженное, а в ряде случаев и подчеркнуто критическое отношение к работам Эдварда Льюиса Кинана, одного из наиболее известных представителей гарвардской научной школы.
Эдвард Льюис Кинан является хорошо известным в Соединенных Штатах Америки славистом. Он долгое время работал директором центров по изучению Среднего Востока и России в Гарвардском университете, а также являлся деканом школы искусств и науки, в том числе возглавлял исторический факультет. В настоящее время он занимает пост директора Дамбартон Оакс, который считается лидирующим центром по изучению истории Византии на севере США. Там он читает лекции и ведет семинары по «Проблемам историографии средневековой Руси».
Долгое время доктор Э. Кинан изучал культуру и политическую жизнь Московии в XV — XVII веках. При этом особое внимание уделял темам: Грозный и Курбский — перепискажизнь Ивана Грозногоподлинность различных источников в литературе и истории Руси (происхождение и подлинность «Слова о полку Игореве») — политические и культурные взаимоотношения между Московией и Османской империей. Но, пожалуй, самая знаменитая и прославившая его работа вышла в 1971 году — «Переписка Грозного — Курбского или «Апокриф» «. Эта книга вызвала большой резонанс во всем мире. В частности, она была удостоена премии Томаса Вильсона I степени. Историографическое представление, сложившееся в ходе полемики о подлинности переписки между Иваном IV Грозным и Андреем Курбским, до сегодняшнего дня мешает критической оценке творчества американского ученого. Работы Э. Кинана никогда не публиковались у нас в стране.
Творческий путь Эдварда Кинана в исторической науке можно условно разделить на три этапа: проба пера (выбор «своей» темы) — период «бури и натиска» (выработка собственной позиции в решении наиболее острых проблем) — период академического «спокойствия».
В историческую науку Э. Кинан пришел в 25 лет. Его исследования начались с изучения языков. В 1962 году выходит в свет статья о революционном движении в Баку, годом позже исследование о молодых американцах за границей. Ученый делает обзоры книг по русской истории, изданных в России, изучает русско-ордынские отношения. В 1965 году Э. Кинан защищает диссертацию, которая не совсем удовлетворяет его. Период поиска продолжается. Интерес исследователя к России не укладывается только в профессиональные рамки работы историка. Вместе со своим коллегой Джоном Апдайком Э. Кинан делает несколько переводов Е. Евтушенко.
Ученый неустанно защищает интересы славянских исследований, создает библиотеки славянской и восточноевропейской литературы не только в Гарварде, но и по всей территории Соединенных Штатов.
В течение нескольких десятилетий Э. Кинан занимается подготовкой молодых ученых. Среди его учеников Н. Коллман, В. Кивельсон и многие другие талантливые американские исследователи. Одним из замечательных аспектов академической карьеры Э. Кинана является его роль или скорее влияние на интеллектуальное развитие тех, кто формально не входил в число его студентов. Э. Кинан курирует аспирантов из разных университетов Соединенных Штатов. Ученый активно сотрудничает с Русским центром (в 1996 году переименован в Центр русских и европейских исследований Дэвиса) и Украинским исследовательским институтом в Гарварде. Таким образом, он стал патроном для нескольких поколений исследователей русской истории в Соединенных Штатах.1.
Обращение к исследованиям Эдварда Л. Кинана представляется актуальным еще и потому, что их анализ в трудах советских историков носил по преимуществу односторонний характер. В отечественной историографии.
1 Rowland D. Edward L. Keenan: an Appreciation //Harvard Ukrainian Studies. — 1995. -vol. XIX.-P. 21. изучение трудов гарвардского исследователя основывалось на критическом разборе его монографии «Апокриф о Курбском и Грозном. История составления в XVII веке „корреспонденции“, приписываемой князю Курбскому и царю Ивану IV». Однако это сочинение не дает полного представления о научном творчестве Э. Кинана. До настоящего времени нет ни одного исследования, в том числе диссертационного, посвященного этому яркому представителю американской историографии, как и не проводилось комплексного критического анализа его трудов.
Общественно-политическая жизнь Московского государства XVI века привлекала внимание не только российских, но и зарубежных исследователей. При этом многие из них останавливались на отдельных моментах жизни Московии, не ставя перед собой цель рассмотреть механизм функционирования Московского политического общества того времени как единое целое. Кинан, напротив, делает акцент на изучении «моделей политического поведения» и культурных норм, практики управления, используя одним из первых среди историков-русистов понятие «политическая культура».1 В целом исследовательская деятельность американского ученого направлена на понимание эпохи в свойственных ей терминах и понятиях, исследование ее функционирования в комплексе.
Работы Э. Кинана, несмотря на негативную оценку оппонентами большей части содержавшихся в них выводов, подтолкнули научный мир к новому рассмотрению спорных и недостаточно изученных моментов русской истории.
Вышеизложенное позволяет считать, что проблема изучения научного наследия Эдварда Кинана требует повышенного внимания. Оптимальное решение обозначенной проблемы в рамках диссертационного исследования актуализирует также ряд следующих вопросов: присуще ли Кинану устоявшееся научное мировоззрение, или же его творчество представляет собой случайное явление в науке (а именно такое впечатление возникает при чтении работ.
1 Кром М. М. Историческая антропология русского средневековья: контуры нового направления http: //www.countries.ru/library/antropology/kontur.htm. некоторых его оппонентов) — какую роль сыграло идеологическое противостояние между Советским Союзом и США в становлении взглядов ученого, опираясь на анализ его работ, посвященных исследованию русского средневековьяи, наконец, каково место американского ученого в мировой исторической науке? Результаты исследования помогут приблизиться к поиску ответов на эти вопросы, а также к пониманию творческого наследия Э. Кинана.
Степень изученности проблемы. Литературу, посвященную творчеству Э. Кинана, условно можно разделить на две группы, являющиеся базовыми для темы исследования, поскольку при своем взаимодействии они напрямую выходят на освещение проблемы изображения русского средневековья в творчестве американского исследователя: работы, в которых акцент делался на анализе выводов Кинана о переписке Грозного-Курбского, и работы, связанные с исследованием других произведений ученого.
Вышедшая в 1971 году монография «Переписка Грозного — Курбского или «Апокриф» «вызвала большой резонанс в отечественной и мировой науке. В ходе развернувшейся дискуссии о подложности переписки между Грозным и Курбским в журнале «Русская литература» была напечатана статья Д. С. Лихачева, в которой отрицалась возможность подложности переписки между Грозным и его опальным боярином.1 Год спустя вышла подробная монография Р. Г. Скрынникова «Переписка Грозного и Курбского. Парадоксы Э. Кинана», а чуть позже был опубликован ответ советского исследователя на замечания Кинана, высказанные в журнале КгШка.
1 Лихачев Д. С. Курбский и Грозный — были ли они писателями? //Русская литература. — 1972. — № 4. — С. 56−72.
2 Скрынников Р. Г. Мифы и действительность Московии Х1У-ХУИ вв. Ответ проф. Э. Кинану (в связи с его замечаниями на книгу автора «Переписка Грозного и Курбского. Парадоксы Э. Кинана») //Русская литература. — 1974. — № 3. — С. 115 129.
Кроме того, свои взгляды на открытие Кинана выразили и другие ученые самых разных школ и направлений. Однако большинство из них ограничились беглым пересказом выводов исследователя.1.
Рассматривая работы, связанные с исследованием других трудов Э. Кинана, можно отметить, что существуют публикации, освещающие определенные стороны научной деятельности американского ученого. Первым откликом в СССР на работы американского исследователя стали публикации Д. С. Лихачева и С. А. Клепикова, в которых они опровергали выводы Кинана относительно, А московского происхождения бумаги, найденной им в копенгагенском архиве. Кроме того, с публикациями по данной теме выступили историки A.A. л.
Севастьянова, Я. Р. Дашкевич и Я. Бондаренко.
Украинские историки перевели и опубликовали сборник статей американского ученого «Российские мифы», выделив его как основоположника становления «украинознания» в качестве полноценной университетской дисциплины.4.
1 Андреев Н. Мнимая тема //The New Review. — 1972. — № 109. — P. 147−153- Szeftel M. The Kurbskii — Groznyi apocripha. By Edward L. Keenan //Slavic Review. American Quarterly of Soviet and East European Studies. — 1972. — Vol.31, № 4, December. — P. 79−85. — Orchard G.E. The Kurbskii — Groznyi apocripha, by Edward L. Keenan //Canadian Journal of History. — Sept. 1972. — vol. II, issue 2. — P. 52−63- Rossing N., Ronne B. Apocryphal — not apocryphal? Critical analysis of the discussion conserning the correspondence between Tsar Ivan IV Groznyi and prince Andrej Kurbskij. -Copenhagen, 1980; Halperin Ch. Edward Keenan and the Kurbskii-Groznyi Correspondence in Hindsight // Jahrbucher fur Geschichte Osteuropas. — 1998. — Bd. 46.
2 «Литературная газета» от 14 июля 1971 г.- С. А. Клепиков. О допетровской бумаге и «бумаге для царя (письме Ивана IV) Э. Кинана». — М., 1971.
3 Севастьянова А. А. Американский историк о первой русской бумажной мельнице //Вопросы истории — 1972. — № 6. — С. 174−175- Dashkevych J.R. Literatur /ЛРН Information. Bulletin of the International Association of Paper Historians — 1981. — v. 15, n. 4. — P. 133−134- Бондаренко Я. «Бумага» // Книжное обозрение — 1978. — № 13.-С. 12.
4 Толочко А. Уроки Э. Кинана. http://litopys.narod.ru/keenan/keen01.htm.
Зарубежные исследователи уделяли в основном внимание критическому разбору работы Э. Кинана «Московская политическая культура».1.
Среди последних работ, посвященных творчеству американского ученого, можно выделить статью А. Филюшкина, в которой он резко осудил Кинана за приписывание авторства «Слова о полку Игореве» чешскому слависту Йозефу Добровскому, и монографию А. А. Зализняка, также посвященную историко-филологическому анализу построений Э. Кинана.2.
Но большинство работ Э. Кинана остаются по-прежнему не изученными. Критическое отношение к научному творчеству ученого, установившееся в ходе полемики по вопросу подложности исторических документов, сказалось на восприятии практически всех последующих его исследований. Сложившееся историографическое представление мешает оценке творчества Кинана как одного из ярких представителей современной американской исторической науки.
Таким образом, проведенный анализ существующей литературы показывает, что: во-первых, самый высокий уровень разработанности характерен для изучения проблемы подлинности переписки Грозного-Курбского в трудах Э. Кинана, во-вторых, в гораздо меньшей степени рассмотрен вопрос подложности «Слова о полку Игореве» и, в-третьих, практически не исследованными являются проблемы функционирования политической культуры Московского государства XVI века в творческом наследии американского ученого.
1 Wortman R. «Muscovite Political Folkways» and the Problem of Russian Political Culture //The Russian Review. — 1987. — vol. 4. — P. 191−198- Daniels R.V. Russian Political Culture and the Post-Revolutionary Impasse //The Russian Review. — 1987. -vol. 46. — P. 165−176- Crummey Robert O. The Silence of Muscovy //The Russian Review.- 1987. -vol.46.-P. 157−164.
2 Филюшкин А. Психопатическое уничтожение «Слова о полку.»: Рецензия на еще не изданную книгу Эдварда Кинана. http: //www.ruthenia.ru/logos/number/200 202/03.htmЗализняк А.А. «Слово о полку Игореве»: Взгляд лингвиста. — М., 2004.
Сложность, многоаспектность и недостаточная изученность ряда проблем русского средневековья, освещенных в трудах Э. Кинана, определили выбор темы, постановку цели и задач настоящего исследования.
В качестве объекта исследования выступает научное творчество Эдварда Кинана.
Предметом исследования является историография исторических воззрений Эдварда Кинана, посвященная изучению проблем русского средневековья.
Цель работы заключается в анализе взглядов американского ученого на эволюцию русского средневекового общества Московского периода.
Достижение поставленной цели подразумевает решение комплекса задач, которые включают в себя:
— во-первых, выявление сферы научных интересов Эдварда Кинана;
— во-вторых, определение его места в исторической науке и историографической оценки его творчества;
— в-третьих, выделение круга источников, на которые исследователь опирается в своих работах;
— в-четвертых, определение причин обращения американского исследователя к проблеме подлинности документов средневековой Руси;
— в-пятых, характеристика исследовательской манеры Кинана;
— в-шестых, анализ представлений ученого о формировании и функционировании московской политической системы XVI века.
Хронологические рамки исследования охватывают период с 1965 года, когда Э. Кинаном была защищена диссертация «Muscovy and Kazan', 1445−1552: A Study in Steppe Politics», определившая интерес исследователя к изучению исторических источников вообще и источников дипломатической переписки в частности, по 2004 год, связанный с публикацией последнего на настоящее время большого исследования американского слависта, посвященного разоблачению аутентичности «Слова о полку Игореве».
Источниковая база диссертации включает в себя опубликованные работы Э. Кинана, определившие основные вехи в его научном творчестве. Прежде всего это монографии «The Kurbskii-Groznyi Apocrypha: The Seventeenth-Century Genesis of the „Correspondence“ Attributed to Prince Andrew Kurbskii and Tsar Ivan IV» и «Josef Dobrovsky and the Origins of the Igor' Tale», посвященные подложности переписки Грозного-Курбского и проблеме подлинности «Слова о полку Игореве».1.
Помимо них источниковую базу составляют многочисленные статьи исследователя, которые можно разделить на группы: статьи, посвященные критическому разбору переписки Грозного-Курбскогостатьи, в которых Кинан рассматривает жизнь Ивана Грозного и приближенных к немустатьи, где исследователь обращается к теме политической культуры Московского государства XVI века, ее составляющих и их взаимодействиюстатьи, основанные на историко-филологическом анализе документов дипломатической переписки Московии и Османской империии статьи, посвященные комплексному анализу «Слова о полку Игореве».
Также при написании данной работы использовались тексты лекций Кинана в Гарвардском университете США, Университете штата Индиана, Колумбийском университете, Русском исследовательском центре, выступлений на ежегодных собраниях Американской ассоциации славянских исследований и Международном конгрессе славистов.
Кроме того, в источниковую базу диссертации входят труды советских, российских и зарубежных исследователей творчества Э. Кинана.
Отдельной составляющей являются непосредственно источники, на которые опирается американский исследователь в своих трудах: политические памятники русского средневековья, документы дипломатической переписки между Москвой, Ордой и Османской империей, документы Посольского.
1 Keenan E.L. The Kurbskii-Groznyi Apocrypha: The Seventeenth-Century Genesis of the «Correspondence» Attributed to Prince Andrew Kurbskii and Tsar Ivan IV (with an Appendix by Daniel C. Waugh), Cambridge, Massachusetts: Harvard University Press, 1971; Keenan E.L. Josef Dobrovsky and the Origins of the Igor' Tale. Cambridge, Mass., 2003. приказа, различные литературные и публицистические произведения Московского государства XVI века.
Методологической основой является принцип историзма, стремление к объективности, комплексный и системный подходы в осуществляемом исследовании.
Методы исследования. В данном исследовании применяется широкий спектр исторических и историографических методов, которые были апробированы в отечественной историографии.
Научная новизна исследования состоит в том, что впервые была предпринята попытка комплексного изучения научного творчества Эдварда Л. Кинана: а) выявлена сфера научных интересов исследователяб) определено его место в исторической науке и представлена историографическая оценка творчества ученого, посвященного русскому средневековьюв) выделен круг источников, на которые Э. Кинан опирается в своих исследованияхг) определены причины обращения американского исследователя к проблеме подлинности документов средневековой Русид) дана характеристика исследовательской манеры Э. Кинанае) проведен анализ представлений ученого о формировании и функционировании московской политической системы XVI века.
Результаты диссертационной работы позволяют расширить научные знания в области историографии исторической науки в целом и историографии русского средневековья в частности. Кроме того, проведенные изыскания дополняют уже существующие исследования работ зарубежных историков по истории русского средневековья. При этом ряд выводов, полученных в ходе исследования, помогут пересмотреть негативные суждения о трудах зарубежных историков, устоявшиеся как в советской, так и в российской исторической науке. Материалы диссертационного исследования предложены для включения в лекционные и специальные курсы по историографии, источниковедению и отечественной истории.
Основные положения диссертации, её выводы и обобщения прошли апробацию в выступлениях диссертанта на ряде научных конференций, на круглых столах «История и повседневность», в выступлениях на кафедре «История» Московского государственного университета сервиса, в процессе проведения лекционных и практических занятий по истории России в Московском государственном университете сервиса и Институте мировой экономики и информатизации.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
.
Творчество Э. Кинана носит многоплановый характер. Начиная свой творческий путь с анализа проблемы подлинности исторических документов, ученый постепенно пришел к совершенно новому пониманию Московии XV—XVII вв.еков. В сферу его интересов попали не только политические памятники русского средневековья, но и документы дипломатической переписки между Москвой и Ордой, документы Посольского приказа, различные литературные и публицистические произведения того времени. Рассматривая проблему становления и развития московской политической культуры, ученый использовал целый комплекс делопроизводственных материалов (разрядные книги, боярские книги и списки, родословные книги) и публично-правовых актов (духовные грамоты, межкняжеские договорные грамоты). Изучая ярлык Ахмет-хана Ивану III, Кинан досконально исследовал образцы дипломатической переписки Золотой Орды, сравнив их с аналогами в Посольских книгах. Мы видим, что историк старался охватить как можно больше источников по истории средневековой Руси, чтобы всесторонне рассмотреть процессы, происходящие в Московском обществе и государстве ХУ-ХУП вв.
Обращаясь к проблеме подлинности исторических источников, Кинан ставил перед собой задачу пересмотреть устоявшиеся взгляды на русскую историю в средневековый период. Ученый стремился выйти за пределы «закостенелой» традиции, по-новому взглянуть на основные факты и события. Однако Кинан не порывает с предшествующим опытом изучения рассматриваемых проблем, а, напротив, искусно использует лучшие достижения науки для объяснения и подтверждения своих выводов. Научный опыт предшественников и собственное понимание Кинаном истории выступают в единой связке. Ученый красочно описывает проблему, заставляет задуматься над истинным положением вещей. Не боясь критики и возражений, вступая в открытую полемику с ведущими советскими учеными, Кинан продолжал отстаивать свое мнение. Каждое его исследование было проникнуто личностным пониманием проблемы.
Э. Кинан считает, что истинный исследователь не должен поддаваться влиянию традиционных историографических штампов. Для него история — не сумма установленных фактов, а постоянный поиск, в котором исследователь снова и снова должен задавать себе вопросы, не следуя вековой традиции ответов на них. Все построения ученого должны основываться на доскональном изучении самого источника, и только после этого он волен обратиться к историографии. Источник, его критический разбор, по мнению Кинана, первичен. Лишь когда всестороннее исследование источника завершено, он начинает рассматривать все точки зрения по изучаемому вопросу.
Работы американского ученого, несмотря на негативную оценку оппонентами большей части содержавшихся в них выводов, подтолкнули научный мир к новому обращению к спорным и недостаточно изученным моментам русской истории. Э. Кинан обращает внимание на необходимость изучения источников и, прежде всего, литературных памятников, затрагивающих тему московско-тюркских отношений, поскольку они могут дать многое в понимании русской истории культуры XVII века и ранней историографии. Изучение такой литературы будет способствовать пересмотру устоявшихся взглядов на московскую историю в средневековый период.
Свои взгляды ученый старался обосновать вескими аргументами. Его творческая методика зиждилась на особом внимании к деталям, подчас ускользающим из вида других исследователей. Так, в частности, работая с рукописями в Копенгагенском архиве, Э. Кинан обнаружил в одной из нихписьме Ивана Грозного 1570 года — водяной знак с надписью «Царь Иван Васильевич всеа Руси в лето 7074 совер. княз великии московскьи». Ученый посчитал, что текст филиграни был написан «характерной простой московской вязью второй половины XVI века». По его предположению, найденная бумага была изготовлена на подмосковной бумажной фабрике Ф. Савинова мастером Зауером, фамилия которого в русской транскрипции («совер») читается в тексте филиграни. Это и подтолкнуло ученого сделать вывод, что ему удалось найти «бумагу Грозного» с самым ранним русским водяным знаком.
Особенности исследовательской манеры, наметившиеся в данных произведениях, полностью раскрылись в книге Э. Кинана о переписке Грозного и Курбского. Книга была неоднозначно встречена по всему миру. И хотя большинство рецензий носили отрицательный характер, высказанные в труде Кинана мнения заставили многих задуматься о «совершенстве» сложившихся представлений. Во время развернувшейся дискуссии Э. Кинан пытался развить исследуемую тему в другой своей работе «Помещение Курбского на его место или наблюдения и предложения, касающиеся места „Истории великого князя Московского“ в литературной традиции Московии», опубликованной в 1978 году.1.
Его работы не описывают социальных и политических процессов и событий. Э. Кинан рассматривает историю — как историю текстов. Это история языка, стиля и сознания. Исследователя привлекает филологический подход Р. Якобсона и российская традиция гуманитарных исследований. Под влиянием О. Прицака американский исследователь начинает изучать восточные источники по истории средневековой Руси, Э. Кинан говорит о себе: «Яструктуралист». Однако подчеркивает, что он не является последователем Ю. Лотмана и Б. Успенского, ему ближе французская антропологическая школа и Клод Леви-Стросс.2.
Стереотип восприятия Э. Кинана как «нигилиста и бунтаря, отчаянно дискредитирующего любой исторический текст Московской Руси» мешает объективному анализу его творческого наследия. Между тем ученый в своих работах ставит вполне конкретные проблемы: строятся ли наши гипотезы на.
1 Keenan E.L. Putting Kurbskii in His Place, orObservations and Suggestions concerning the Place of the History of the Grand Prince of Muscovy in The History of Muscovite Literary Culture //Forschungen zur osteuropaischen Geschichte. — 1978. -Bd. 24.-P. 131−162.
2 Pliguzov A. Notes on Edward L. Keenan as a Historian //Harvard Ukrainian Studies. -1995.-vol. XIX.-P. 17. первичных" источниках или на чьем-то «вторичном» по своей природе мнении? Насколько можно доверять дошедшим до нас источникам? Э. Кинан учит начинать исследование с первоисточников, конструировать историю на основе анализов текстов, которые являются опорой для историка. Не должно быть ничего кроме самого документа, в котором зашифрованы загадки языка, жанра, и контекста, который, кажется, вдохновляет и ведет нас за собой.1.
Со временем любой внешний наблюдатель может исказить документ своими домыслами, задача историка, по мнению Э. Кинана, докопаться до первоначального вида источника, даже если для этого необходимо «потревожить» традиционную историографию.
Эдвард Кинан не сторонник великих трактатов, свои идеи он помещал в «маленькие научные письма» — статьи, эссе, лекции. В них ученый предпринял попытку реконструировать «унаследованный канон» русской истории, полагая, что исследователь историографии не должен поддаваться деспотизму традиции. История для Кинана постоянные дебаты, в ходе которых он задает себе и коллегам «наивные» вопросы. «Откуда мы знаем то, что знаем?», «что мы можем знать на самом деле, если не примем на веру концепции предшественников, их стереотипы, политические и идеологические суждения?» — лейтмотив каждой его работы. Свои построения Кинан основывает на источниках, отвечая на все вопросы, которые будут поставлены перед ним.
Историку, тем более историку XX века, источники редко встречаются в оригинале. Обычно их уже переводили, комментировали, исследовали поколения предшественников. То есть документ дошел до рук исследователя уже будучи внесенным в общую сеть культурной традиции, отягощенный личностной интерпретацией, предлагающей не только свое собственное непосредственное содержание, но и всю сумму дисциплинарного знания. Однако Эдвард Кинан пытается абстрагироваться от этого, строя свои.
1 Kollman N. Thoughts on Mentoring //Harvard Ukrainian Studies. — 1995. — vol. XIX. -P.23. заключения, всегда ведущие к новому синтезу, неожиданному пониманию эпохи, на непосредственном изучении источника.
Такое понимание места источника в историческом исследовании привело к тому, что ряд советских ученых поставили Э. Кинана в один ряд с представителями американской «теории исторических перспектив». Сторонники этой теории пытаются совместить историческую реальность источника с «опытом» историка, который, работая с источником, «имеет дело преимущественно с реальностью своих ощущений».1 Исходные позиции этой теории сформулированы Д. Уайзом в книге «Американское историческое л объяснение». Автор в историческом познании выделяет четыре стадии: идея-форма, реальность-форма, документ-форма, объяснение-форма. Определяющую роль играет идея-форма, т. е. «способность человеческого сознания создавать абстрактные идеи или символы вещей по опыту», способность людей из опыта создавать «старый образ контекста вещей, даже если они видят только небольшую часть самих вещей». Источник, продолжает Д. Уайз, не несет в себе информации об истории в целом, а может дать лишь «несколько случайных фактов об истории», из которых историк на основании своей идеи-формы и отбирает те, которые «лучше поведают нам об опыте». В результате такой интерпретации «документ» приобретает значение исторического источника, интер-субъективный характер которого и подчеркивают сторонники «перспективизма».3 В итоге история перестает основываться только «на фактах, документированных в архивах» и «становится тем, что мы понимаем, во что мы верим, что мы воображаем», происходит «мифологизация истории».4.
На наш взгляд, такое соотнесение не верно, поскольку Э. Кинан делает свои выводы не голословно, а опираясь-таки на исторические исследования.
1 Салов В. И. Историзм и современная буржуазная историография. М., 1977. С. 134.
2 Wise G. American Historical Explanationa Strategy for Grounded Inquire. Homewood, 1973. P. l-76.
3 Салов В. И. Историзм и современная буржуазная историография. М., 1977. С. 135.
4 Norling В. Timeless Problems in History. Notre Dame — London, 1970. P.7−8. своих предшественников, причем источник и историография выступают в определенной связке, где доминирующее положение отведено источнику.
Метод Кинана-историка наиболее близок к антропологии, которую у нас принято ассоциировать с исследованиями французских медиевистов. Исследовательская деятельность ученого направлена на понимание эпохи в свойственных ей самой терминах и понятиях. Антропологический подход обеспечил редкостную независимость взглядов Э. Кинана, и, кроме того, призвал к проведению параллелей с реальностями современного российского общества. «Унаследованный канон» русской истории предполагает, что оно в основе своего развития тяготеет к фундаментальной «западной» модели. В то же время «восток» был призван подчеркнуть четкость контраста, самой сутью (интеллектуальной, социальной) противопоставленной «западному» типу цивилизации. В работах Кинана «оптика антропологического взгляда» на Россию ХУ-ХУП вв. направлена так, что мы не встретим аналогии с «западом». Средневековая Россия, по мнению историка, имеет больше общего с обществами, в европейском смысле «восточными»: Золотой Ордой и ее степными потомками.
Эдвард Кинан не был сторонником той схемы русской истории, которая считает беспрерывной линию, соединяющую «Киевскую Русь» и «Санкт-Петербургскую империю». В его исследованиях мы видим возражение против общности киевского времени и московского периода русской истории Х1У-ХУ вв. Эпоха формирования того типа развития, который демонстрируют исторические судьбы России, когда закладываются политические и культурные основы будущей российской государственности, для Кинана начинается с XIV—XV вв. Именно этот рубеж служит для него началом русской истории. Такая периодизация не несет в себе ничего идеологического, а лишь является следствием собственного метода и собственного научного мировоззрения.
При анализе славянского общества исследователь использует методы антропологического исследования. Э. Кинан стремится выделить различия между западноевропейским и российским средневековьем, и, таким образом, пройтись по зигзагам русской истории.
Для американского ученого Московия — традиционное общество, в рамках которого политические отношения строятся непосредственно самой личностью. Люди традиционного общества руководствуются иными категориями и стереотипами, а их культура принципиально отличается от современной европейской модели. При исследовании политики московского двора Кинан опирается на анализ присущих данному обществу структурматримониальных стратегий («политика помолвок и браков»), которые выступали в качестве способа установления союзов и иерархий среднего политического класса Московии. Главным ее политическим институтом были, по мнению ученого, неконсолидированные боярские роды. От того, с какими семьями данный род установит связи, зависела как позиция отдельных членов рода, так и клана в целом. Исследователь изображает политическую модель Московского государства в виде горизонтальной структуры, в центре которой находится монарх, а около него по орбите отдаленности вращаются политические кланы. Доступ от периферии к центру (к особе монарха) определяется общей матримониальной стратегией.
Своеобразие исследовательской манеры Кинана заключается, на наш взгляд, в том, что он использует весь комплекс методов исторического исследования. Ученый не замыкается только на одном методе. В его работах мы можем проследить своеобразную эволюцию применения методов: в «Ярлыке.» Кинан использует историко-филологический анализ, в «Письме Ивана IV Датскому королю» добавляется филиграноведческий материал. В переписке Грозного с Курбским исследователь наряду с анализом самого содержания текста, большое внимание уделяет исследованию литературного стиля и языка их произведений. В дополнение к этому Кинан проводит палеографическое исследование посланий в сохранившихся списках.
Вклад Кинана в историческую науку бесспорно значителен. В своих исследованиях он показал первичность источника, отодвинув историографию, традицию" на второй план. Именно с досконального анализа источника ученый начинает разработку проблемы, а к научному опыту своих предшественников он обращается после его окончательного разбора. Американский исследователь усомнился в подлинности ряда исторических документов по истории средневековой Руси, вызвав тем самым большой интерес к этой проблеме во всем научной мире. Причем выводы, сделанные Кинаном не были голословными, а подтверждались серьезными аргументами, основанными на детальных источниковедческих наблюдениях, проведенных ученым. По сути, Кинан стал одним из основоположников историко-антропологического подхода как нового направления в изучении России периода средневековья и начала нового времени, введя термин «политическая культура» для обозначения отношений внутри правящей элиты, повседневной практики управления в центре и на местах.
Э. Кинан боялся необоснованной, идеологической критики своих работ, стремясь оставаться вне схватки двух держав. Он подчеркивал необходимость доскональных полидисциплинарных исследований, по возможности, свободных от предубеждений. Однако существующее идеологическое влияние не могло обойти стороной работы американского исследователя, контекстуализирующие со временем «холодной войны».
