Проблема становления региональных институтов власти в Российской Федерации является одной из наиболее актуальных в процессе демократизации российского общества. Известно, что формирование новых федеративных отношений после распада СССР внесло коррективы в территориально-правовые и статусные составляющие субъектов Российской Федерации. Примером этому служит образование Ингушской Республики1 и сложный процесс формирования в ней системы государственной власти.
Проблема актуализируется спецификой становления институтов государственной власти в республике как новом субъекте Российской Федерации, в обстановке этнополитического конфликта в Чечне и начавшегося осетино-ингушского конфликта.
При этом следует учитывать, что народ Ингушетии после распада СССР не имел базовых основ государственности оставшихся от РСФСР. В 1924 году в составе РСФСР была образована Ингушская автономная область. В 1934 г. она была объединена с Чеченской автономной областью. Возникшая в результате этого слияния Чечено-Ингушская автономная область в 1936 году преобразована в Чечено-Ингушскую АССР, упраздненную в связи с депортацией чеченцев и ингушей и восстановленную в 1957 году. При этом Пригородный район, до 1944 г. входивший в состав Чечено-Ингушской АССР, остался в составе СевероОсетинской АССР. 4 июня 1992 года принят закон «Об образовании Ингушской Республики в составе Российской Федерации» 2, в декабре.
1 Новое наименование — Республика Ингушетия дано в соответствии с принятой в 1994 году Конституцией республики. В российской правовой практике закреплено Указом Президента Российской Федерации от 9 января 1996 г. № 20 «О включении наименований субъектов Российской Федерации в статью 65 Конституции Российской Федерации» (Собрание Законодательства РФ, 1996. № 3. Ст. 152).
2 Российская газета. 17 июня 1992 г.
1992 года VII съезд народных депутатов России принял постановление о преобразовании Чечено-Ингушской Республики в Ингушскую и Чеченскую Республики в составе Российской Федерации1.
С учетом большой значимости Северо-Кавказкого региона для Российской Федерации и Ингушетии как одного из субъектов Федерации, в последнее время вызывает особый интерес не только современное состояние дел в республике, но и непосредственная предыстория нынешнего этапа развития Республики Ингушетии как самой молодой республики Северного Кавказа и России в целом. Нельзя забывать, что государственное строительство осуществлялось не только в чрезвычайно трудных условиях региона, раздираемого конфликтами и кризисами, перенасыщенного беженцами, с резко превосходящим среднероссийский уровень социально-экономическим неблагополучием и криминалом. Создание основ государственности республики шло на фоне тяжелого положения России, переживающей беды постсоветского периода, который характеризуется небесконфликтными процессами формирования российской государственности, становления федеративных отношений, закрепленных в Федеративном договоре и Конституции Российской Федерации.
Что касается Ингушетии как региона в целом, то становление демократической системы органов государственной власти в ней шло в условиях близких к чрезвычайным.
Влияние оказывали создавшиеся на Северном Кавказе в (1991 -1992 гг.) национальные движения, нацеленные на изменение государственного устройства на Северном Кавказе, в частности на создание государств по национальному принципу, официального признания правомерности постановки вопроса о политическом и правовом статусе этносов. Формировались общественные институты — Съезды такого рода как органы выражения политических интересов.
1 Российская газета. 29 декабря 1992 г. этноса. На кануне вооруженного осетино-ингушского конфликта (осень 1992 г.) и ингуши, и осетины создали экстерриториальные съезды, которые фактически решали важнейшие вопросы национальной жизни.
Специфика становления органов государственной власти и управления в республике обусловлена тем, что на ее территории местное самоуправление вообще отсутствовало, существовали традиционные институты самоуправления. Из органов управления функционировали районные советы Малгобекского, Назрановского и Сунженского районов — той части бывшей Чечено-Ингушской АССР, которая населялась преимущественно ингушами и впоследствии стала территориальной основой создаваемой Республики Ингушетия. Не были определены границы республики.
Актуальность исследования диссертационной проблемы выявляется в анализе истоков противоречивого процесса становления органов государственной власти в Республике Ингушетия, постепенного включения республики в правовую систему российского федерализма. Трудности формирования и функционирования органов государственной власти в условиях конфликта, преодоления социально-экономической и террористической ситуации в республике учитываются Российской Федерацией. В Послании Президента Российской Федерации Федеральному Собранию 12 ноября 2009 года проблеме Северного Кавказа уделяется особое значение. Выделяется как наиболее сложный субъект Российской Федерации на Северном Кавказе Республика Ингушетия. В целях преодоления всех сложностей ее развития определяется государственная программа поддержки республики в системе Северо-Кавказского Федерального округа. В очередной раз на высшем государственном уровне вопросы развития республики и разрешения стоящих перед ней проблем были подняты во время посещения Республики Ингушетия Председателем Правительства Российской Федерации В. В. Путиным в начале марта 2010 г.
Степень научной разработанности проблемы. Анализ формирования институтов государственной власти в Ингушской Республике опирается на отечественные и зарубежные источники, посвященные этим проблемам.
Проблема становления государственности как таковой широко отражена в трудах ученых прошлых веков. Известны традиционные подходы — становление и развитие государств как объективного исторического процесса и работы, в основном советских ученых, посвятивших свои исследования национально-государственному строительству в СССР на основе советской идеологии как форме самоопределения народов.
Еще античные мыслители выявляли роль государственных образований как формы сплочения социума (Аристотель, Цицерон, Платон и др.)1- Позже Н. Маккиавели в работе «Государь» обосновал роль государства в национальном развитии.
В трудах Ж-Ж.Руссо, Т. Гоббса, Дж. Локка, Б. Спинозы, Ш. Монтескье рассматривается демократическая форма государственности — республика, как форма правления, при которой носителем государственности является народ, а высшие органы государственной власти либо избираются народом, либо формируются общенациональными представительными учреждениями.
Политические идеалы республики изложены в труде Ж-Ж.Руссо «Об общественном договоре или принципе политического права» (1762). В нем республиканская форма правления обоснована как лучшая. Идеи республики, наряду с наследием других деятелей эпохи Возрождения легли в основу современной демократии, в том числе в форме федеративной государственности.
1 Аристотель Политика. Т.4. — М., 1980; Цицерон О государстве. — М., 1990; Платон Государство. Т.З. — М., 1994.
В трудах зарубежных и отечественных ученых республика (государство) рассматривается как субъект федеративных отношений. Сущность федеративной демократии всесторонне представлена в теории Д. Элазара, А. Токвиля, М.Медисона. К примеру, Д. Элазар обращает внимание на то, что «современный федерализм не проявляется до тех пор, пока идея гражданского общества не стала основополагающей"1.
Еще в начале XX века известный немецкий ученый Г. Елинек обращал внимание, что государство — это обладающая первичной властью территориальная корпорация. По мнению Р. Г. Абдулатипова, «та или иная форма государственного устройства должна соответствовать природе и' потребностям народов, их благополучию и безопасности, л требованиям общечеловеческих цивилизационных норм .
Проблема взаимоотношений органов государственной власти Российской Федерации и субъектов Российской Федерации освещена в работах Р. Г. Абдулатипова, Л. Ф. Болтенковой, Ю. В. Волкова, К. В. Калининой, И. А. Конюховой, Н. П. Медведева, В. А. Михайлова, Н. В. Михайловой и др.
Труды В. Н. Давыдова, В. И Вьюницкого, А. Г. Здравомыслова, В. Ю. Зорина, Н. П. Медведева, В. И. Тишкова, В. А. Шнирельмана посвящены анализу национальной и региональной политики России, их роли в федеративном строительстве.
Проблемы становления и развития Республики Ингушетия анализируются в трудах некоторых авторов, занимающихся изучением новейшей истории региона, в первую очередь участников и очевидцев рассматриваемых событий из числа ингушских общественных деятелей 80−90-х гг. К ним относятся работы Б. Б. Богатырева, Б. У. Костоева, Я. С. Патиева. Эти авторы являются не только исследователями.
1 См. Элазар Д. Сравнительный федерализм // Полис. — 1995 — № 5.
2 Абдулатипов Р. Г. Федералогия. Учебник. М., 2004 — С. 67. излагаемых ими в своих работах событий и процессов, но и зачастую непосредственными их участниками.
Сложные условия осетино-ингушского конфликта 1992 года отражены в трудах В. Авксентьева, Э. Алаева, В. Каламанова, Б. Костоева, В. Михайлова, В. Тишкова, А. Цуциева и др. Причинно-следственные связи данного конфликта, вытекающие из осуществленной в 1944 году депортации и на рубеже 90-х годов незавершенной реабилитации ингушского народа объясняются в научных работах Н. Бугая, А. Дзадзиева, А. Здравомыслова, Я. Патиева, и др.
Однако комплексного исследования становления институтов государственной власти в Республике Ингушетия в сложный период первой половины 90-х годов пока нет. В данной диссертационной работе сделана попытка восполнить этот пробел.
Объектом диссертационного исследования являются политико-правовые и государственно-правовые отношения и процессы в сфере и по поводу становления институтов государственной власти в Республике Ингушетия в постсоветский период.
Предметом диссертационного. исследования является совокупность институтов государственной власти в Республике Ингушетия и их становление в постсоветский период.
Целью диссертационного исследования является выявление особенностей процесса становления и формирования системы государственной власти в Республике Ингушетия в постсоветский период.
Данная цель реализуется, путем решения следующих задач:
— выявить причинно-следственные связи образования Республики Ингушетия в постсоветский период;
— раскрыть особенности переходного периода формирования органов государственной власти в Ингушетии, становления государственности в контексте государственного строительства в постсоветский период;
— показать решение проблемы территориальной реабилитации в процессе становления Республики Ингушетия, механизмы преодоления осетино-ингушского конфликта 1992 года;
— исследовать процесс формирования органов государственной власти в республике как субъекте Российской Федерации;
— выявить роль традиционных институтов народной демократии (старейшин, духовенства, съездов народов) в решении проблем формирования властной и управленческой систем.
Теоретико-методологической и эмпирической базой исследования явились политико-правовые документы федеральных и региональных органов власти, нормативно-правовые акты, архивные материалы, научные труды, публикации периодической печати, в которых анализируется сложный процесс формирования федеративных отношений в Северо-Кавказском регионе в постсоветский период.
В основу работы лег метод системного анализа процессов становления региональных институтов власти и управления в Республике Ингушетия, при помощи которого удалось выявить особенности формирования системы органов государственной власти в условиях демократических преобразований.
Применение исторического метода позволило выявить предпосылки образования Республики Ингушетия, основные этапы процесса формирования современной ингушской государственности в условиях сложных общественно-политических и социально-экономических преобразований. Институциональный метод применялся с целью анализа формальных властных институтов, а также учета роли традиционных неформальных общественных институтов. Для достижения исследовательской цели использовались методы системного анализа.
Наиболее существенные результаты исследования и их научная новизна заключаются в следующем:
Данная работа является одним из первых исследований, в котором предпринята попытка дать системный политологический анализ сложным процессам становления системы органов государственной власти во вновь образованном субъекте Российской ФедерацииРеспублике Ингушетия;
Выявляются трудности, противоречия формирования органов государственной власти в обстановке накала этнополитических конфликтов на Северном Кавказе, непосредственно осетино-ингушского конфликта октября-ноября 1992 года, фактически возникших одновременно с созданием Ингушской Республики в июне 1992 года;
На документальной основе анализируется процесс включения формирующихся органов государственной власти в преодоление осетино-ингушского конфликта совместно с органами государственной власти Российской Федерации и в контакте с органами государственной власти Республики Северная Осетия-Алания;
Раскрываются особенности проявления народной демократии в формировании органов государственной власти в республике и в разрешении осетино-ингушского конфликта — съездов народов Ингушетии, институтов старейшин, влияния духовенства, а также подчеркивается, что традиционные институты власти никогда не претендовали на самостоятельные политические роли в общественно-политической жизни, в чем состояло коренное отличие ингушской ситуации от ситуации в некоторых других регионах бывшего СССР и России.
В научный оборот введены архивные материалы, документальные источники, мнения представителей различных слоев населения, личные наблюдения автора, касающиеся формирования и деятельности органов государственной власти исследуемого периода, особенностей развития республики как субъекта Российской Федерации в системе сложных региональных процессов.
Основные положения, выносимые на защиту:
1. На протяжении советского и постсоветского периодов институты государственной власти в рассматриваемом регионе претерпели ряд трансформаций. Развитие системы региональных институтов власти носило на себе четкий отпечаток «революционности» постсоветских общественно-политических проблем в организации федеративной демократии, которые требуют глубокого научного осмысления.
2. В условиях сложной общественно-политической и социально-экономической обстановки в регионе и в стране в целом в рассматриваемый период становление органов власти и управления происходило в Ингушетии на основе принципов и норм Конституции Российской Федерации и российского законодательства, а также свободного волеизъявления ингушского народа, заключавшегося в намерении воссоздавать свою государственность в составе обновленной демократической России.
3. Серьезное влияние на политические процессы в Ингушетии в рассматриваемый период оказывало и продолжает оказывать непреодоленное наследие репрессий и депортаций 1944 г., в первую очередь проблема территориальной реабилитации. Это приходится учитывать в каждой ситуации, связанной с современным развитием республики.
4. Большую роль в успешном становлении государственно-властной системы в республике сыграло положительное влияние традиционных институтов ингушского общества (института старейшин, духовенства) на начальном этапе становления ингушской государственности, а также работа современных чрезвычайных властных структур (президиумов общественных движений, чрезвычайных съездов народов Ингушетии и др.).
5. Традиционные общественные институты в Ингушетии, несмотря на существенное влияние, оказываемое на процесс формирования системы государственной власти, не претендовали на то, чтобы подменить собой легитимные государственные органы, а лишь содействовали скорейшему их становлению.
6. Успешное в целом становление системы региональных институтов в Ингушетии на основе норм и принципов Конституции и законов РФ позволяет сделать вывод о том, что даже в условиях кризиса в стране и регионе при наличии совокупности таких факторов, как четко выраженное стремление основной массы населения и возглавившей регион политической элиты к достижению стабильности и налаживанию государственно-правовой базы нормального цивилизованного развития, при доброжелательном и заинтересованном отношении федерального центра будет обеспечиваться социально-экономическая стабилизация общества, борьба с терроризмом, укрепление национальной безопасности.
Теоретическая значимость исследования заключается в развитии научно-теоретической базы становления региональных институтов власти в чрезвычайных условиях. Диссертационное исследование расширяет предметную сферу анализа формирования властной структуры в субъектах Российской Федерации на демократической основе в процессе становления и развития российского федерализма.
Практическая значимость диссертационного исследования. Материалы исследования могут быть использованы при дальнейшем реформировании органов государственной власти, становлении местного самоуправления в республике с учетом традиционных особенностей.
Результаты исследования могут быть использованы при чтении курсов сравнительной политологии, политической регионалистики, государственного и муниципального управления, подготовке научных публикаций и выступлений, а также послужить основой для дальнейшей научной разработки данной темы.
Научная апробация работы. Основные теоретические и практические выводы, были обсуждены на кафедре национальных и федеративных отношений Российской академии государственной службы при Президенте Российской Федерации, а также отражены в публикациях автора.
Структура диссертационной работы состоит из введения, трех глав, включающих девять параграфов, заключения, списка источников и литературы.
Заключение
.
Формирование органов власти и управления в Республике Ингушетия в 90-е гг., протекавшее нередко в условиях экстремальных, чрезвычайных, с убедительностью показало, что даже в критических для государственного организма ситуациях, даже в таком традиционно сложном и взрывоопасном регионе, как Северный Кавказ, возможна конструктивная государственническая работа, если данный процесс опирается на четко выраженную, сцементированную единой идеей и целью волю широких масс, находящихся в консенсусе с властными элитамипусть даже на почве сплочения в борьбе с общими трудностями, а не на более широком фундаменте. Демократическая концепция национального возрождения и равноправного сотрудничества народов, четкий культурно-правовой механизм налаживания их отношений создает основу для становления и функционирования демократического правового государства и формирования гражданского общества.1.
При этом в конкретно-исторических условиях, сложившихся к рассматриваемому периоду как на Северном Кавказе, так и в Российской Федерации в целом, формирование государственно-правового поля, системы властных органов, управленческих структур на базе Конституции и законов России было связано с немалыми объективными трудностями, особенно в период до 1994 г. Тем не менее, уже к 1994 г. ряд исследователей, говоря о ситуации в региональных отношениях, констатировали, что если «итогом первого этапа формирования новой политической системы российского государства стало перемещение власти на места, то получив свою долю властных полномочий они обнаружили, что для сохранения и. функционирования единого.
1 Явчуновская Р. А. Объединительная идея в структуре социальной политики России (90-е гг. XX века)// Многообразие интересов и интересы власти. — М., 1994. — С. 155. экономического пространства, нужен и надрегиональный уровень власти" 1.
Самое серьезное влияние на процесс складывания государственности Ингушетии оказывала общественно-политическая ситуация, особенно проблемы незавершенной реабилитации, в первую очередьтерриториальной. Особенности общественно-политической ситуации, на фоне которой разворачивалось строительством системы государственной власти в Ингушетии, в начале 90-х гг., определило первоначальной в формирование сильной исполнительной власти в республике, а также то, что республика стала президентской.
Тем не менее, многовековые традиции родовой демократии способствовали скорейшему складыванию законодательной власти в виде Народного собрания-Парламента.
В свою очередь, дореволюционная и советская практика функционирования судебной системы в Ингушетии помогли наладить относительно быстрое формирование судебной власти в республике.
В каких бы условиях и какой бы форме ни протекали все эти процессы, общей их чертой было то, что они неизменно шли в рамках Конституции и законов Российской Федерации, причем даже в период наибольшего развития центробежных тенденций в стране.
Принятие Конституции республики в кратчайшие сроки после принятия Основного Закона страны не могло не привести к некоторым несоответствиям между федеральным и республиканским законодательством. В 2000 г. в адрес отдельных положений Конституция Ингушетии, как и Основных законов ряда других республик были сделаны замечания со стороны Конституционного суда РФ о неполном их соответствии общефедеральной Конституции, что вызвало внесение.
Вьюницкий В. И. Регионализм и федерализм: конфликт или взаимодополняемость? // Взаимодействие политических и национально-этических конфликтов. — М., 1994. — С. 83−84. соответствующих поправок в текст Основного Закона республики в декабре 2002 г. Из него были изъяты статьи и положения, касающиеся государственного суверенитета республики и главенства республиканских законов над российскими.
Процесс формирования органов власти и управления продолжался в республике на всем протяжении 90-х гг. И сегодня в республике продолжается укрепление системы государственных органов власти. Этот процесс сталкивается с объективными трудностями, преследующими возрождение государственности, прежде всего-проблемами социально-экономического свойства. Так, если взять за основу «максимальный» из реально достижимых темпов прироста ВВП на душу населения как 7% в год, то Ингушетии для выхода на среднероссийский уровень требуется 36 лет.1.
Влияние традиционных институтов власти и управления обществом, в котором сохранились в значительной мере родовые связи, освященные веками, на протяжении бурного и насыщенного драматическими событиями новейшего времени не стал определяющими даже в самые напряженные моменты, когда государственная власть в современном понимании находилась в состоянии паралича (это относится к разрушавшимся советским структурам), либо только еще становилась на ноги (это касается формирующихся государственных институтов постсоветского времени). Это свидетельствует о том, что ингушское общество, несмотря на всю свою традиционность, консерватизм (сохранению которого способствовали особенности исторического развития Ингушетии в XX веке), достаточно прочно интегрировалось в структуру координат и ориентиров общества советского, а затем и российского. В то же время традиционные институты на протяжении всего позднесоветского и постсоветского.
1 Казаков А. Ук. раб. С. 16. периодов, когда государственная власть была наиболее слаба, не посягали сколько-нибудь серьезным образом на то, что бы подменить государство и занять его нишу. Напротив, можно отметить тот факт, что традиционные центры власти в ингушском обществе, становившиеся на нелегкий пост кормчего общественного корабля в трудные моменты ингушской истории, с готовностью уступали место новым государственно-властным структурам, как только завершалось их легитимное формирование, в котором, правда, «традиционалисты» принимали самое активное и значимое, хотя и не определяющее участие.
Возможно, одной из причин того, что в ингушских условиях не отмечалось сколько-нибудь жесткого противостояния между официальными и традиционными институтами власти за влияние, и являлось то обстоятельство, что официальные власти прислушивались и очень внимательно к голосу традиций и обычаев народа, озвученному старейшинами, духовенством и т. д. Уважительное и подчеркнуто внимательное отношение к этим институтам со стороны формирующейся ингушской государственноуправленческой властной структуры позволило ей опираться на подлинно народную поддержу и завоевать доверие и симпатии не только в слоях образованной молодежи и людей среднего возраста, но и у старшего поколения ингушей, мнение которых все еще немало значило в определении настроений всего общества. Таким образом, подобная тактика себя полностью оправдала, позволив предельно расширить социальную базу процесса возрождения в новых условиях государственности Ингушетии.
Благодаря этому простые граждане из статистов, наблюдателей, современников этих процессов становились их активными участниками. И хотя значение участия каждого из них в становлении институтов власти и влияния на это становление, возможно, не стоит переоценивать, но и недооценка этого участия, во всяком случае, психологического его воздействия на задействованных в нем граждан также недопустима.
Разумеется, данная особенность является общей для всех граждан бывшего СССР рубежа 80−90-х гг. прошлого века, когда на протяжении долгих десятилетий находившееся в тисках тоталитарной системы общество почувствовало, что от него впервые что-то зависит, и оно может реально заставить государство прислушиваться к своему голосу, а не покорно брать под козырек «указаниям сверху». Поэтому такой «энтузиазм низов» был, конечно, общим для позднего советского и раннего постсоветского пространства явлением. Однако в случае с Ингушетией значение этого явления было неизмеримо больше по двум причинам.
Во-первых, долгие десятилетия лишенное даже тех прав, которыми пользовались остальные граждане СССР, заклейменные пропагандой тоталитарного режима как народыизменники, сообщество репрессированных народов было особенно чувствительно к такого рода переменам, в результате которых оно не только получило право голоса наравне с остальными, но и обрело в глазах прогрессивной общественности России и всего мира ореол мучеников, в отношении которых наконец-то пришло время восстановить попранную справедливость. Для ингушей, как и для советских граждан вообще, привыкших поособенному воспринимать слово, символ, данный факт имел особое значение и был особенно мощным стимулом к активному участию в общественной жизни обновляющейся страны, тем более-формировании системы органов власти, которой у Ингушетии в тот период не имелось по причине отсутствия собственной государственности.
Во-вторых, исторические особенности ингушского общества, не знавшего подчинения ингуша ингушу по знатности, влиянию и т. д., основывавшегося на равноправном сосуществовании родов (тейпов), связанных горизонтальными связями, как нельзя более подходило именно к демократическому способу формирования институтов власти путем всеобщего народного волеизъявления.
Проведение референдумов — а Ингушетия стала одной из первых автономий, поставивших на референдум судьбоносные для народа и общества вопросы в дни ноябрьского голосования 1991 г.- как формы прямого народовластия таким образом, стало одной из наиболее адекватно воспринимаемых национальной психологией форм прямого народовластия (пусть и самой простой).
Созыв съездов народов Ингушетии как органов легитимизации всенародных решений, призванных служить ступенью для формирования на их основе постоянно действующих законодательно закрепленных структур управления, также целиком и полностью себя оправдал в стадии переходного периода, с момента провозглашения республики и вплоть до принятия Конституции и завершения в основном процесса складывания основ структуры управления в новом государстве. Однако и в дальнейшем на протяжении 90-х гг., когда этот процесс был во многом незавершен, оставаясь в динамике развития, периодический созыв съездов позволял поддерживать хотя бы декларативную связь власти с народом, а также сохранять трибуну для высказывания взглядов простых граждан-делегатов съезда (в то же время представляющих определенные социальные слои, группы и их интересы, чаяния) на самые животрепещущие проблемы социального и политико-правового процесса. И хотя роль эта была несопоставима с той подлинно судьбоносной ролью, которую сыграли съезды начала 90-х гг., нельзя отрицать их серьезного влияния на общественные настроения в республике и позже, ведь сам вопрос о создании ингушской государственности был поставлен в повестку дня именно в ходе работы Второго съезда ингушского народа. Лишним подтверждением значимости этого общественного явления в жизни Ингушетии стало внесение положения о Съезде народов Ингушетии в текст Конституции и возрождение практики созыва съездов в январе 2009 г. для обсуждения проблем, стоящих перед республикой сегодня.
Большое значение имеет в особенностях строительства современной системы управления в регионе и психологический момент. На вопрос :"Чем прежде всего является власть для национальной психологии и ментальности?" трудно дать однозначный и простой ответ. Особенно это относится к восприятию власти ингушским этносом, который в силу разного рода исторических обстоятельств долгое время пребывал в условиях чрезвычайных, которые и сформировали отношение к власти как местной, так и центральной.
Прежде всего, власть рассматривалась и рассматривается во многом и поныне как источник средств к существованию. Это объясняется не только и не столько особенностями пребывания в составе государства и интеграции в общество, где этатизм в достаточно радикальных формах на протяжении многовековой истории оставался довлеющей парадигмой развития. В конкретных исторических условиях Центрального Кавказа нового и новейшего времени, когда в силу драматического течения политических процессов на протяжении долгого времени вырабатывалось алармистское, в какой-то степени апокалиптическое мышление, максимальное приближение к власти, самое тесное смыкание и примыкание к ней давали наибольшие гарантии не процветания даже, а физического выживания. В условиях, когда многочисленные потрясения, достигающие масштабов национальных бедствий катаклизмы имели в своем корне зачастую деятельность царских, советских, «новодемократических» властей, стремление самому оказаться в рядах этой карающей (часто непонятно за что и почему) силы объяснялось отчасти желанием оказаться в «мертвой зоне», где властный гнев окажется не столь губителен — ведь: «Я сам — во власти, значит я сам-власть».
Власть в суперэтатичном государстве, каковым являлась и Российская империя, и Советский Союз, была и источником не только защиты, но и реального пропитания, причем наиболее надежным источником. Речь идет не только о коррупции власти, общей для всей страны, тем паче для Северо-Кавказского региона, но и о желании заручиться постоянным источником доходов, пусть невысоких, но стабильных. Это тем более усиливается двумя факторами. Во-первых, традиционно высокий, особенно в Ингушетии, уровень безработицы, как впрочем и на всем Северном Кавказе, давно и прочно занявшем в этом плане место неблагополучного и депрессивного региона.1 Эти соображения делают привлекательным нахождение максимально близко к власти и при власти как источнике наиболее существенного после коммерческой деятельности, но при этом в отличие от последней стабильного, к тому же и более престижного дохода.
В связи с последним упомянутым обстоятельством следует указать второй фактор, способствующий активному стремлению к налаживанию максимально тесных контактов с властью. Это уже упомянутая престижность добывания хлеба насущного на государственной ниве. В отличие от коммерческой деятельности, которая всегда встречается с пониманием и одобрением у горцев, в престижности и почете она проигрывает государственной службе. В ингушской традиции выражение «1аьдал болх" — государственная (в буквальном переводевластная, данная властью) работа даже в обыденной речи особо выделяется по сравнению с другими видами работы как нечто особо серьезное и требующее соответственного отношения. Несомненно, на активное стремление ингушей на военную службу и сотрудничество с администрацией еще в царские времена также оказывала немалое влияние данная психологическая установка, существовавшая уже тогда.
1 Общероссийская национальная идеология и развитие федерализма в России. — СПб. 1999.-С. 227.
Помимо защиты и пропитания большую роль играет желание солидаризироваться с сильным, а во всяком государстве самым сильным является государственная власть. Во всяком родовом обществе всегда характерно стремление сплотиться вокруг наиболее сильных и могущественных родов. В условиях интеграции родового общества в гораздо более структурированное и развитое индустриальное общество, тем более с сильными патерналистскими традициями, государственная власть, особенно монархическая или тоталитарная, становятся как бы универсальным суперродом, имеющим своего рода «побратимов» в лице местных региональных властей, вокруг которых и происходит объединение.
Такая реальность общественного восприятия власти, возможно, идеально подходит для унитарного, и даже более тогоавторитарного государства, будь в нем монархический или немонархический политический режим. Однако для полноценного федеративного государства такое положение вещей представляет не только сложность, но и опасность. Кланово-групповое деление общества, подстраивающееся под любые лозунги (вчерапод советские, сегодня — под демократические, завтраеще под какие-нибудь) дискредитирует и обесценивает само понятие публичной власти в подлинно демократическом смысле слова. Наличие таких тормозящих окраин может свести на нет любые демократические преобразования в стране, тем более, когда она сама весьма недавно и нетвердо встала на путь демократии. В бывшем СССР такую роль играли республики Средней Азии с их феодальными пережитками. Причем роль эта не стала меньше, а, наоборот, как никогда четко выразилась в период горбачевской перестройки. 1 На современном Северном Кавказе феодального наследия нет, но клановость и родовая порука могут с успехом восполнить этот «недостаток». Россия не может отбросить, как ненужный балласт,.
1 Рустамов А. И гибнем под копытами. // Собеседник. 1990. № 37. республики Северного Кавказа в современной ситуации, как не мог в принципе сделать это и СССР со своим среднеазиатскими субъектами-если бы не распался из-за отставания в структурных реформах, проведение которых тормозила консервативная часть истеблишмента, среди союзных республик опиравшаяся во многом на азиатские окраины. Обращение к демократическому, европейски ориентированному потенциалу северокавказских республик, а он есть и он велик, в противовес весьма еще сильным и, как оказалось, очень живучим консервативным тенденциям в их жизни и укладе, устраивающем недальновидно мыслящую часть федеральной бюрократии — может помочь Российской Федерации преодолеть опасность повторения трагических ошибок, совершенных ее предшественником СССР.
