Политический порядок: проблема концептуализации и институционализации

Актуальность и постановка проблемы.

Проблема порядка" относится к разряду фундаментальных вопросов социального знания. Проблематичен уже сам концепт «порядок». Обладая весьма богатым семантическим потенциалом, он используется в разных значениях. В повседневной жизни о порядке говорят как о некой последовательности, очередности действий, упорядоченном образе жизни (укладе). В общественно-политических дискуссиях порядок ассоциируется с управляемостью, способностью властей добиваться подчинения, обеспечивать безопасность и общественное спокойствие. Специфика научного дискурса во многом связана с тем, что его направленность была задана гоббсовой постановкой «проблемы порядка»: как и почему возможно существование общества? Здесь порядок содержит такие коннотации как целостность (согласованность, связанность) отдельных элементов социальной реальности, стабильность в противовес изменениям, а также институционализированность, устойчивость социальных взаимодействий (регулярность, предсказуемость в противоположность беспорядочности, хаосу).

Проблема порядка" дискутируется уже не одно столетие, и многие даже полагают, что она является основной для современного обществознания. Стремление «решить» ее, то есть создать некое описание и объяснение институционализации социального порядка породило разнообразные теоретические модели, в которых нередко использовался и концепт «политический порядок». Но хотя в контексте той или иной теоретической модели объяснения политического порядка отличались, сам он оставался на периферии дискуссий. Вероятно, это связано с тем, что долгое время политический порядок прочно ассоциировался с системой современных «национальных государств» (nation-states). «На протяжении четырех столетий государства. обретали все большую власть как во 3 внутренних, так и в международных делах. Государства гарантировали порядок"1. В этих условиях казалось очевидным, что именно «территориальное государство становится «контейнером», в котором пребывает общество», именно «государственная власть и контроль обосновывает и создает общество"2.

Любая теоретическая модель, однако, ограничена в силу того, что выделяя в качестве значимых одни стороны реальности, она оставляет вне поля зрения другие. Кроме того, меняется сама описываемая реальность, она открывается новыми сторонами, и то, что прежде казалось не слишком важным и не принималось во внимание, выходит на первый план. Как представляется, политические трансформации конца XX — начала XXI вв. убедительно показывают ограниченность трактовки политического порядка исключительно через призму nation-states. Сегодня уже ясно, что эпоха национальных государств уходит в прошлое, «знакомому миру приходит конец», и, как отмечает А. Бартлетт, «концепция национального государства как контейнера, внутри которого протекает социальная и экономическая жизнь, ведется политическая борьба и который ограничивает все эти модусы во времени и пространстве, не отвечает реалиям нынешней политической о жизни и не может быть использована для их анализа» .

Строго говоря, в этих условиях возможны две стратегии в отношении концепта «политический порядок». Во-первых, от него можно отказаться, ссылаясь на то, что в эпоху глобализации он утрачивает свой денотат — явление, которое он обозначал. К этому можно добавить, что и самой политике «приходит конец"4, поскольку в результате процессов технократизации и технологизации социальных отношений, приватизации и маркетизации в ущерб ценностным ориентациям и гражданской.

1 Валлерстайн И. Конец знакомого мира: Социология XXI века. М.: Логос, 2004. С. 45.

2 Бек У. Что такое глобализация?: Ошибки глобализма — ответы на глобализацию. М.: Прогресс-Традиция, 2001. С. 117.

3 Цит по: Степанцов П. Анна Бартлетт. Город и я: Возникновение политических субъектов нового типа в Лондоне (реферат) // Социологическое обозрение. 2008. № 2. 2008. С. 59.

4 Различные варианты теоретизирования на тему «конец политики» проанализированы в сборнике статей под редакцией А. Шеллера (Schedler A. (ed.) The End of Politics? Explorations into Modern Antipolitics. New York: St. Martin’s Press, 1997). солидарности политика превращается в разновидность бизнеса. Однако, по нашему глубокому убеждению, проблема в том, что «политика как бизнес» не тождественна «бизнесу», а маркетизация политики не устраняет ее специфику по сравнению с «рынком». Политическое, на наш взгляд, это не одно из многих, а совершенно особое измерение, различение которого позволяет вскрыть такие пласты социальных взаимодействий, которые ускользают от всех остальных концептов. Поэтому более предпочтительным представляется второй вариант: не отбросить, а переосмыслить концепт политического порядка, отказавшись от его редукции к «национальному государству».

Так или иначе, концепт политического порядка в настоящий момент проблематизирован, что делает обращение к его разработке весьма актуальным. Переосмысление концепции политического порядка позволит выявлять, описывать, объяснять иные варианты институционализации политического порядка — те, которые лежат за рамками nation-states. С одной стороны, это даст возможность иначе увидеть роль и место самих национальных государств в исторической ретроспективе, с другой сторонызаглянуть в перспективу и понять, что идет на смену политическому порядку уходящей в прошлое эпохи Модерна. Наконец, теоретическая разработка этого концепта представляется актуальной и для исследования текущих политических процессов в национальных государствах.

Степень научной разработанности темы.

Концепт «политический порядок» в научном дискурсе имеет несколько коннотаций и используется в разных значениях (С.И. Гаврилов, JI. Гурвич, У. Розенталь, Т.В. Семенчонок5), поэтому, анализируя степень научной.

5 Гаврилов С. И. Феномен политического порядка в процессе становления и развития политических систем. Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата политических наук. М., 2009; Семенчонок Т. В. Политический порядок как форма организации политической жизни: теоретико-методологический аспект. Автореферат диссертации на соискание ученой степени кандидата политических наук. Днепропетровск, 2006; Hurwitz L. Contemporary Approaches to Political Stability // Comparative Politics. 1973. № 3- Rosenthal U. Political Order Rewards, Punishments and Political Stability. Alphen aan den Rijn: Sijthoff.

6 Noordhoff, 1978. разработанности темы, необходимо," в первую очередь, рассмотреть основные подходы к пониманию политического порядка. В этом плане, прежде всего, следует обратить внимание на различие между нормативными и эмпирическими теориями. В современных политико-философских и идеологических системах политический порядок как нормативный идеал означает, в первую очередь, политическую стабильность и, очевидно, является консервативной ценностью. Именно консервативные мыслители, начиная с Э. Берка6, внесли наибольший вклад в обоснование этой идеи. В либеральных воззрениях политический порядок занимает подчиненное положение по отношению к таким ценностям как права человека, закон и т. д. Анализ политико-философских и идеологических дискуссий по поводу политического порядка содержится в работах Н. Боуи, Р. Саймона, Т. Стронга, В. Г. Федотовой, Б. Хаддока, Я. Шапиро и многих других авторов7.

Эмпирическое теоретизирование, в отличие от нормативного, нацелено не на обоснование и оправдание политического порядка как ценности, а на его описание и объяснение, хотя следует отметить, что грань между ними достаточно тонкая. С одной стороны, идеологи консервативного направления внесли существенный вклад в эмпирические исследования политического о порядка (Р. Кирк0). С другой стороны, наиболее активно изучением политического порядка в эмпирическом плане занимались ученые, известные своими консервативными взглядами (С. Хантингтон9).

В эмпирических теориях обнаруживаются разные коннотации политического порядка. В рамках структурно-функционального и системного подходов категория политический порядок, как правило, не имеет самостоятельного значения и используется для характеристики некоторых.

6 Берк Э. Размышления о революции во Франции и заседаниях некоторых обществ в Лондоне, относящихся к этому событию. М.: Рудомино, 1993.

7 Федотова В. Г. Анархия и порядок. М.: Едиториал УРСС, 2000; Bowie N., Simon R. The Individual and the Political Order: An Introduction to Social and Political Philosophy. Rowmaii & Littlefield, 2007; Haddock.

В., Roberts P., Sutch P. Principles and Political Order: The Challenge of Diversity. Routledge, 2006; Rotenstreich N. Order and Might. SUNY Press, 1988; Strong T. (ed.) The Self and the Political Order. New York: New York University Press, 1992; Shapiro I., Hardin R. (eds.) Political Order. New York: New York University Press, 1996.

8 KirkR. The Roots of American Order. Open Court, 1974.

9 Хантингтон С. Политический порядок в меняющихся обществах. М.: Прогресс-Традиция, 2004. системных качеств. В одних случаях порядок — это системно-структурная целостность. Так, у Т. Парсонса, который, правда, редко пользовался понятием политический порядок, предпочитая концепт «нормативный порядок», нормативный порядок, являясь ядром социетальной системы, обеспечивает целостность и интеграцию общества10. В других случаях акцент делается на такое качество системы как стабильность. В этом смысле порядок противопоставляется качественным изменениям («статика versus динамика»)11. Сходная трактовка политического порядка обнаруживается в теории рационального выбора (Р. Калверт, Р. Хардин, Н. Шофилд, Й. Элстер12). Здесь порядок понимается как равновесие (эквилибриум) и представляет собой ситуацию, когда соотношение сил между акторами таково, что никто из них не в состоянии изменить правила взаимодействия.

Иначе расставляются акценты в синергетическом подходе, который анализирует процессы «порядкообразования из хаоса"13, протекающие в открытых, нелинейных, самоорганизующихся системах. Поскольку социальная система понимается как динамическое равновесие, а не статическое состояние, порядок здесь противостоит не столько изменениям, сколько состоянию аномии. По словам Г. В. Пушкаревой, «в синергетике самоорганизация рассматривается как возникновение упорядоченных структур там, где они отсутствовали, как процесс перехода от хаоса к порядку. Хаос в политике — это аномия, системная дезорганизация. это неопределенность, непредсказуемость поведения всех"14. Близкая трактовка политического порядка сложилась в интерпретативной социологической традиции. Здесь, по словам Д. Ронга, акцент делается на такие свойства.

10 Парсонс Т. Понятие общества: Компоненты и их взаимоотношения // THESIS. 1993. Вып.2.

Дегтярев А. А. Основы политической теории. М.: Высшая школа, 1998; Стризое А. Л. Политика и общество: социально-философские аспекты взаимодействия. Волгоград, 1999.

12 Calvert R. Explaining Social Order: Internalization, External Enforcement, or Equilibrium? // Soltan K., Uslaner E., Haufler V. (eds.) Institutions and Social Order. Ann Arbor: University of Michigan Press, 1998. P.131−162- Elster J. The Cement of Society: A Study of Social Order. Cambridge [England]- New York: Cambridge University Press, 1989; Hardin R. Collective Action. Baltimore: Johns Hopkins University Press, 1982; SchofieldN. Modeling Political Order in Representative // Shapiro I., Hardin R. (eds.) Political Order. New York: New York University Press, 1996. P.86−110.

13 Василькова B.B. Синергетика Порядок и хаос в развитии социальных систем. СПб.: Лань, 1999.

14 Пушкарева Г. В. Политическая система: синергетический подход // Вестник МГУ. Сер. 12. Политические науки. 2001. № 6. С. 46. социальной реальности как «регулярность, предсказуемость и системность в противоположность беспорядочности, непредвиденности и хаосу"15. Основы такого понимания были заложены М. Вебером, Ч. Кули, П. Бергером и Т. Лукманом16.

Далее, необходимо подчеркнуть, что политический порядок — весьма сложный и многосторонний феномен, и большой массив работ посвящен теоретической разработке отдельных аспектов институционализации и воспроизводства политического порядка. Активные дискуссии в политической науке в последние десятилетия ведутся по поводу понятия.

1 *7 политических институтов. Особенно важными представляются концептуализации понятий институт, правила, нормы, предложенные В.В.

Волковым, Э. Гидценсом, А. Грифом, Д. Найтом, Э. Остром и С. Крауфорд,.

К. Оффе, Д. Марчем и Й. Олсеном, C.B. Патрушевым, A.B. Рыбаковым и.

A.M. Татаровым, Н. Флигстином. В работах К. Гирца, К. Е. Коктыша, Э. Шилза, Ш. Эйзенштадта рассматривается соотношение институциональных и.

15 Wrong D. The Problem of Order: What Unites and Divides Society. New York: The Free Press, 1994. P.37.

16 Бергер П., Лукман Т. Социальное конструирование реальности: Трактат по социологии знания. М.: Медиум, 1995; Вебер М. Основные социологические понятия // Вебер М. Избранные произведения. М: Прогресс, 1990; Кули Ч. Человеческая природа и социальный порядок. М.: Идея-Пресс, Дом интеллектуальной книги, 2000.

17 См. обзорные работы: Зазнаев О. И. Вторая молодость «долгожителя»: концепт «политический институт» в современной науке // Проблемы политической науки. Казань: Центр инновационных технологий, 2005; Шмерлина И. А. Социальный институт: обзор исследовательских подходов // Социологический журнал. 2008. № 4- Brinton М., Nee V. (eds).The New Institutionalism in Sociology. Stanford, Calif.: Stanford University Press, 2001; DiMaggio P., Powell W. (eds.) The New Institutionalism in Organizational Analysis. Chicago: University of Chicago Press, 1991; Hall P., Taylor R. Political Science and the Three New Institutionalism // Political Studies. 1996. № 5- Peters G. Institutional Theory in Political Science: «The New Institutionalism». London, New York, 1999; Rhodes R.A.W., Binder S. A., Rockman B.A. (eds.) The Oxford Handbook of Political Institutions. Oxford: Oxford University Press, 2006; Scott W.R. Institutions and Organizations. Thousand Oaks: Sage Publications, 1995; Steinmo S., Thelen K., Longstreth F. (eds.) Structuring Politics: Historical Institutionalism in Comparative Analysis. Cambridge: Cambridge University Press, 1992.

18 Волков B.B. «Следование правилу» как социологическая проблема // Социологический журнал. 1998. №¾- Гидденс Э. Устроение общества. М.: Академический проект, 2003; Патрушев С. В. Институционализм в политической науке: Этапы, течения, идеи, проблемы // Патрушев С. В. (ред.) Институциональная политология: Современный институционализм и политическая трансформация России. М.: ИСП РАН, 2006; Рыбаков A.B., Татаров A.M. Политические институты: теоретико-методологический аспект анализа// Социально-гуманитарное знание. 2002. № 1- Флигстин Н. Поля, власть и социальные навыки: критический анализ новых институциональных течений // Экономическая социология: Новые подходы к институциональному и сетевому анализу М.: Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН), 2002; Greif A. Institutions and the Path to the Modern Economy: Lessons from Medieval Trade. Cambridge University Press, 2006; Knight J. Institutions and Social Conflict. Cambridge: Cambridge University Press, 1992; March J., Olsen J. Elaborating the «New Institutionalism» // Rhodes R.A.W., Binder S. A., Rockman B.A. (eds.) The Oxford Handbook of Political Institutions. Oxford: Oxford University Press, 2006; Offe K. Designing Institutions in East European Transitions // Goodin R. (ed.) The Theory of Institutional Design. Cambridge: Cambridge University Press, 1996; Ostrom E., Crawford S. A Grammar of Institutions // American Political Science Review. 1995. № 3. культурных оснований политического порядка19. Культурные основания тесно связаны с феноменом политической идентичности, в этой связи необходимо назвать труды Р. Брубейкера, М. Кастельса, B.C. Малахова, О. М. Малиновой, Г. Я. Миненкова, И. С. Семененко, Ч. Тилли, С. Хантингтона, Ш.

Эйзенштадта20. Д. Деланти, B.C. Кот, А. Коэн, К. А. Сулимов, JI.A. Фадеева.

21 изучают феномен политического сообщества. Проблемы власти, легитимности и легитимации политического порядка анализируются в работах К. Ф. Завершинского, М. Зелдича, В. Г. Ледяева. Д. Лейк, В. М. Сергеев исследуют политические иерархии23. Работы Р. Либермана, С. Сковронека посвящены вопросу соотношения политического порядка и изменений24. Э. Я. Баталов, А. Д. Хлопин рассматривают важные сюжеты о соотношении процессов институционализации порядка на разных уровнях25.

Следующая группа работ — сравнительные эмпирические исследования, нацеленные на выявление вариативности и специфики политических.

19 Гирц К. Интерпретация культур. М.: Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН), 2004; Коктыш К. Е. Социокультурные рамки институциализации политических практик и типы общественного развития // Политические исследования. 2002. № 4−5- Шилз Э. Общество и общества: макросоциологический подход// Американская социология: перспективы, проблемы, методы. М., 1972; Eisenstadt S. The Civilizational Dimension in Sociological Analysis // Eisenstadt S. Comparative Civilizations and Multiple Modernities. LeidenBoston: Brill, 2003.

20 Малахов В. Ностальгия по идентичности // Логос. 1999. № 3- Малинова О. Ю. Исследование политики и дискурс об идентичности // Политическая наука. 2005. № 3- Малинова О. Ю. Конструирование идентичности: возможности и пределы // Pro et Contra. 2007. № 3- Миненков Г. Я. Политика идентичности с точки зрения современной социальной теории// Политическая наука. 2005. № 3- Семененко И. С. Культурные факторы и механизмы формирования российской национально-цивилизационной идентичности на рубеже XXI в. // Политические исследования. 2004. № 1- Хантингтон С. Кто Мы? Вызовы американской идентичности. M.: Транзиткнига, 2006; Brubaker R., Cooper F. Beyond «Identity» // Theory and Society. 2000. № 1- Castells M. The Power of Identity. Cambridge, Mass.: Blackwell, 1997; Eisenstadt S. Cultural Programs, the Construction of Collective Identities and the Continual Reconstruction of Primordiality // Eisenstadt S. Comparative Civilizations and Multiple Modernities. LeidenBoston: Brill, 2003; Tilly C. Identities, Boundaries, and Social Ties. Boulder, CO: Paradigm Press, 2005.

21 Кот B.C. Концептуализация политического сообщества // Политические исследования. 2006. № 1- Сообщества как политический феномен / Под ред. П. В. Панова, К. А. Сулимова, Л. А. Фадеевой. М.: Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН), 2009; Cohen A. The Symbolic Constitution of Community. London: Tavistock, 1985; Delanty G. Community. London, New York: Routledge, 2003.

22 Завершинский К. Ф. Легитимность: генезис, становление развитие концепта // Политические исследования. 2001. № 2- Ледяев В. Г. Власть: концептуальный анализ. М.: Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН), 2001; Walker Н., Thomas G., Zelditch М. Legitimation, Endorsement, and Stability// Social Forces. 1986. № 3.

23 Сергеев В. М. Демократия как переговорный процесс. М.: МОНФ, 1999; Lake D. Hobbesian Hierarchy: The Political Economy of Political Organization // Annual Review of Political Science. 2009.

24 Lieberman R. Ideas, Institutions, and Political Order: Explaining Political Change // American Political Science Review. 2002. № 4- Skowronek S. Order and Change // Polity. 1995. № 1.

25 Баталов Э. Я. «Новый мировой порядок»: к методологии анализа // Политические исследования. 2003. № 5- Хлопин А. Д. Российский социум: границы общностей и парадоксы их институциональной интеграции // Патрушев С. В. (ред.) Институциональная политология. М.: ИСПРАН, 2006. структур в широкой исторической перспективе. С разных методологических позиций различные типы политий анализировали М. Вебер, М. В. Ильин, Я.

Э. Лейн, М. Манн, С. И. Каспэ, В. М. Сергеев, Ч. Тилли, Й. Фергюсон и Р.

Мансбах, Ш. Эйзенштадт". Значительное количество работ посвящено исследованию отдельных типов политий. Изучением так называемых примитивных политий" занимается политическая антропология (Д.М.

Бондаренко, В. В. Бочаров, Н. Н. Крадин, JT.E. Куббель, А. В. Коротаев, В.А.

Попов, М. Салинз, Е. Сервис). Издавна большой интерес у исследователей вызывает такая политическая форма как империи (С.И. Каспэ, А. И. Миллер,.

X. Спрюйт, Н. Фергюсон, Ш. Эйзенштадт).

Больше всего исследований посвящено проблемам становления, спецификации и выявлению тенденций в развитии политий современного типа — nation-states. Теоретические рамки и эмпирическая основа для объяснения процессов политической модернизации были заложены еще в.

1950;1960;х гг. работами Р. Бендикса, К. Дойча, Б. Мура. Большое влияние.

26 Ильин М. В. Слова и смыслы. Опыт описания основных политических понятий. М.: Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН), 1997; Каспэ С. И. Центры и иерархии: пространственные метафоры власти и западная политическая форма. М.: Московская школа политических исследований, 2007; Сергеев В. М. Демократия как переговорный процесс. М.: МОНФ, 1999. Эйзенштадт Ш. Революция и преобразование обществ: Сравнительное изучение цивилизаций. М., 1999; Eisenstadt S. Tradition, Change and Modernity. N.Y.: Wiley, 1973; Eisenstadt S. Comparative Civilizations and Multiple Modernities. LeidenBoston: Brill, 2003; Ferguson Y., Mansbach R. Polities: Authority, Identities, and Change. Columbia, S.C.: University of South Carolina Press, 1996; Lane J.-E. Comparative Politics: the Principal-Agent Perspective. Milton Park, Abingdon, OxonNew York: Routledge, 2007; Mann M. The Sources of Social Power: A History of Power from the Beginning to a.d. 1760. New York: Cambridge University Press, 1986; Mann M. The Sources of State Power: The Rise of Classes and Nation-States, 1760−1914. New York: Cambridge University Press, 1993; Tilly C. Trust and Rule. Cambridge: Cambridge University Press, 2005; Weber M. Economy and Society: An Outline of Interpretive Sociology. Los Angeles: University of California Press, 1978.

27 Альтернативные пути к цивилизации / Под ред. Н. Н. Крадина, А. В. Коротаева, Д. М. Бондаренко, B.A. Лынши. М.: Логос, 2000; Бочаров В. В. Власть, традиции, управление. М., 1992; Крадин Н. Н. Политическая антропология. М., 2001; Куббель Л. Е. Очерки потестарной и политической этнографии. М., Наука, 1988; Потестарность: генезис и эволюция / Отв. ред. B.A. Попов.СПб.: МАЭ РАН, 1997; Sahlins М. Stone Age Economy. Chicago, 1972; Service E. Origins of the State and Civilization. New York, 1975.

28 Каспэ С. И. Империя и модернизация: Общая модель и российская специфика. М.: РОССПЭН, 2001; Наследие империй и будущее России / Под ред. А. И. Миллера. М.: Фонд «Либеральная миссия», 2008; Eisenstadt S. Political Systems of Empires. N.Y.: The Free Press. 1963; Ferguson N. Empire: the Rise and Demise of the British World Order and the Lessons for Global Power. N.Y.: Basic Books, 2003; Spruyt H. Ending Empire: Contested Sovereignty and Territorial Partition. Cornell University Press, 2005.

29 Bendix R. Nation-Building and Citizenship: Studies of Our Changing Social Order. New York: Wiley, 1964; Deutsch K. The Growth of Nations: Some Recurrent Patterns of Political and Social Integration // World Politics. 1953. № 2- Moore B. Social Origins of Dictatorship and Democracy: Lord and Peasant in the Making of the Modern World. Boston: Beacon Press, 1966. лл приобрела предложенная Э. Шилзом концепция «центр — периферия». С. Бартолини, Ч. Тили, проанализировав процесс становления государства-state в Западной Европе, показали, как в результате процессов аккумуляции и концентрации ресурсов была элиминирована множественность центров31. Заслуженное признание получили работы С. Роккана, в которых объясняется становление системы современных европейских государств32. Д. Карамани на основе роккановского подхода выяснил, каким образом произошла «национализация политики», и в политической конкуренции на первый план вышли национальные (универсалистские) проблемы вместо партикуляристских и локальных33.

Глубокий анализ становления современной западной демократии представлен в работах A.M. Салмина34. JI. Зидентоп вскрыл глубинную взаимосвязь феноменов государства-state, гражданства, индивидуализма,.

35 равенства. Э. Геллнер, Р. Патнэм проанализировали процесс становления и ключевые характеристики гражданского общества36. Этапы становления национальных государств в Европе, а также их современное состояние и.

37 перспективы изучаются в монографии М. В. Ноженко. С. А. Макаренко предпринял попытку деконструкции процесса эволюции nation-states. Теоретическо-философское обобщение феномена политического Модерна содержится в книге Б.Г. Капустина39. Ч. Тейлор, Ш. Эйзенштадт выявили.

30 Шилз Э. Общество и общества: макросоциологический подход // Американская социология: перспективы, проблемы, методы. M., 1972.

31 Тилли Ч. Демократия. М.: Институт общественного проектирования, 2007; Тилли 4. Принуждение, капитал и европейские государства. 990−1992 гг. М.: Издательский дом «Территория будущего», 2009; Tilly С. (ed.) The Formation of National States in Western Europe. Ann Arbor: University of Michigan Press, 1975; Bartolini S. Restructuring Europe: Center Formation, System Building, and Political Structuring between Nation State and the European Union. N.Y.: Oxford University Press, 2005.

32 Rokkan S. Cities, States and Nations: A Dimensional Model for the Study of Contrasts in Development // Eisenstadt S., Rokkan S. (eds.) Building States and Nations: Models and data Resources. L.: Sage, 1973. Vol.1.

33 Caramani D. The Nationalization of Politics: The Formation of National Electorates and Party Systems in Western Europe. Cambridge: Cambridge University Press, 2004.

34 Салмин А. М. Современная демократия: Очерки становления и развития. М.:Форум, 2009.

35 Зидентоп Л. Демократия в Европе. М.: Логос, 2001.

36 Геллнер Э. Условия свободы: Гражданское общество и его исторические соперники. M.: Московская школа политических исследований, 2004; Патнэм Р. Чтобы демократия сработала: Гражданские традиции в современной Италии. M.: Ad Marginem, 1996.

37 Ноженко М. Национальные государства в Европе. СПб: Норма, 2007.

38 Макаренко С. А. Эволюция государства-нации: попытка деконструкции // Политические исследования. 2008. № 1.

39 Капустин Б. Г. Современность как предмет политической теории. М.: РОССПЭН, 1998. специфику политико-культурных оснований современного политического.

40 порядка .

В центре внимания исследователей находятся также проблемы формирования наций и национальных идентичностей в процессе политической модернизации. В настоящее время в трактовке наций возобладал социально-конструктивистский подход (Б. Андерсон, К. Вердери, Э. Хобсбаум41), который дает прочную теоретическую основу для изучения процесса «нациестроительства» (nation-building) (Р. Брубейкер, Л. Гринфельд, К. Калхун, С. И. Каспэ, B.C. Малахов, О. Ю. Малинова, А. И. Миллер, X. Рэ42).

Эмпирические исследования позволили уточнить само понятие государства-state, сделать вывод, что оно представляет собой специфическую форму универсалистской территориально организованной политии, возникшую в Западной Европе в эпоху позднего средневековья и не имевшую аналогов в прошлом (М.В. Ильин, Д. Погги, К. Скиннер, X. Спрюйт, О.В. Хархордин43).

Особое значение для развития политической науки имеют исследования процессов политической модернизации в современных незападных политиях (Б. Бадье, М. В. Ильин, И. В. Кудряшова, Е. Ю. Мелешкина, А. Ю. Мельвиль, JI. Пай, С. Роккан, С. Хантингтон, Ш.

40 Eisenstadt S. Paradoxes of Democracy: Fragility, Continuity, and Change. Washington, D.C.: Woodrovv Wilson Center Press, 1999; Taylor C. Modern Social Imaginaries. Durham, London: Duke University Press, 2004.

41 Андерсон Б. Воображаемые сообщества: Размышления об истоках и распространении национализма. М.: Канон-пресс, 2001; Hobsbawm Е., Ranger Т. (eds.) The Invention of Tradition. Cambridge: Cambridge University Press, 1983. Verdery K. Whither 'Nation' and «Nationalism'? // Mapping the Nation. London: Verso, 1996.

42 Гринфельд Л. Национализм: Пять путей к современности. М.: ПЕР СЭ, 2008. Калхун К. Национализм. М.: Территория будущего, 2006; Каспэ С. И. Политическая нация и ценностный выбор: общие положения, российский случай // Политая. 2009. № 2- Малахов B.C. Национализм как политическая идеология. M.: КДУ, 2005; Малинова О. Ю. Либерализм и концепт нации // Политические исследования. 2003. № 2- Миллер А. И. Нация как рамка политической жизни // Pro et Contra. 2007. № 3- Brubaker R. Citizenship and Nationhood in France and Germany. Cambridge, MA: Harvard University Press, 1992. Rae H. State Identities and the Homogenization of People.-Cambridge: Cambridge University Press, 2002.

43 Ильин M.B. Суверенитет: вызревание понятийной категории в условиях глобализации // Политическая наука. 2005. № 4- Ильин М. В. Возможна ли универсальная типология государств? // Политическая наука. 2008. № 4- Скиннер К. The State // Хархордин О. (ред.) Понятие государства в четырех языках. СПб.: Летний сад, 2002; Poggi G. The Development of the Modern State: A Sociological Introduction. Stanford, Calif.: Stanford University Press, 1978; Poggi G. The Nation-state // Caramani D. (ed.) Comparative Politics. OxfordNew York: Oxford University Press, 2008; Spruyt H. The Sovereign State and its Competitors: An Analysis of Systems Change. Princeton University Press, 1996.

Эйзенштадт44), которые доказывают, что импортированные политические формы функционируют в этих странах совсем иначе, нежели на Западе. Это заставило уже в 1970;е гг. произвести переоценку некоторых ранее утвердившихся положений теории политической модернизации45. Вместо идеи конвергенции, согласно которой процесс модернизации в незападных политиях должен привести к формированию nation-states западного типа, рядом ученых была выдвинута концепция «множественности Модернов» (multiple modernities)46. Широкое использование в эмпирических исследованиях получила теория неопатримониализма (Р. Теобальд, Г. Рот, А. Фисун, Ш. Эйзенштадт47).

Наконец, все более активно в последние десятилетия анализируются и обсуждаются тенденции, связанные с процессами размывания («упадка») сложившегося в эпоху Модерна политического порядка. Этим проблемам посвящена обширная литература. С одной стороны, во многих странах фиксируется низкий уровень государственной состоятельности, что позволяет ученым говорить о феномене несостоявшихся государств (failed states), квази-государств и т. п. (И.О. Абрамова, Р. Джексон, П. Кингстон, A.JI. Сапунов, JI.JI. Фигуни48). С другой стороны, исследователи указывают на тенденции десуверенизации и деуниверсализации nation-states, объясняя.

44 Ильин М. В., Мелешкина Е. Ю., Мельвиль А. Ю. Формирование новых государств: внешние и внутренние факторы консолидации // Политические исследования. 2010. № 3- Пай Л. Незападный политический процесс // Политическая наука. 2003. № 2- Суверенитет. Трансформация понятий и практик / Под ред. Ильина M.B., Кудряшовой И. В. — М.: МГИМО-Университет, 2008; Хантингтон С. Политический порядок в меняющихся обществах. M.: Прогресс-Традиция, 2004; Badie В. The Imported State: the Westernization of the Political Order. Stanford, Calif.: Stanford University Press, 2000; Eisenstadt S., Rokkan S. (eds.) Building States and Nations: Models and data Resources. L.: Sage, 1973. 2 v.

45 См., например: Eisenstadt S. Studies of Modernization and Sociological Theory // History and Theory. 1974. № 3.

46 Виттрок Б. Современность: одна, ни одной или множество? // Политические исследования. 2002. № 1- Эйзенштадт Ш., Шлюхтер В. Пути к различным вариантам ранней современности: сравнительный обзор // Прогнозис. 2010. № 2- Eisenstadt S. Multiple Modernities in an Age of Globalization // Canadian Journal of Sociology. 1999. № 2.

47 Теобальд P. Патримониализм // Прогнозис. 2007. № 2- Фисун А. Постсоветские неопатримониальные режимы: генезис, особенности, типология // Отечественные записки. 2007. № 6- Eisenstadt S. Traditional Patrimonialism and Modem Neopatrimonialism. Beverly Hills [Calif.]: Sage Publications, 1973; Roth G. Personal Rulership, Patrimonialism, and Empire-Building in the New States // World Politics. 1968. № 2.

48 Абрамова И. О., Фитуни Л. Л., Сапунцов А. Л. «Возникающие» и «несостоявшиеся» государства в мировой экономике и политике. M.: Институт Африки РАН, 2007; Jackson R. Quasi-states: Sovereignty, international relations and the third world. Cambridge: Cambridge University Press, 1993; Kingston P., Spears I. (eds.) States-within-states: Incipient Political Entities in the Post-cold War Era. N.Y.: Palgrave Macmillan, 2004. это воздействием как «внешних» (глобализационных) процессов, так и «внутренних» факторов (М. Вейнерт, М. В. Ильин, И. В. Кудряшова, A.C. Макарычев, Г. Соренсен, X. Спрюйт49). Среди последних особо выделяются такие явления как падение уровня гражданственности и деперсонифицированного доверия (Р. Патнэм50), маркетизация и коммерциализация политической сферы (С.Н. Пшизова, А. И. Соловьев, А. Шедлер)51, нарастание политической фрагментации («плюрализации») (М.

Виссенбург, М. Рэдфилд, H.A. Шматко). Последнее в значительной мере связано с политизацией культурных различий (B.C. Малахов, О.Ю. Малинова^), формированием государственности в условиях этнокультурной разнородности (Е.Ю. Мелешкина54). В этой связи в центре внимания исследователей оказывается поиск институциональных путей решения политических конфликтов и противоречий, свойственных гетерогенным политиям (М. Веллер и С. Вольф, Д. Горовиц, А. Лейпхарт, А. Степан55). Особенно острые дискуссии вызывает политика мультикультурализма (С Бенхабиб, У. Кимличка, К. Кукутас, B.C. Малахов, Д. Миллер, Ч. Тейлор,.

49 Макарычев А. С. Глобальное и локальное: меняющаяся роль государства в управлении пространственным развитием // Политическая наука. 2003. № 3- Суверенитет. Трансформация понятий и практик / Под ред. Ильина М. В., Кудряшовой И. В. — М.: МГИМО-Университет, 2008; Sorensen G. The Transformation of the State: Beyond the Myth of Retreat. Hampshire, L.: Palgrave Macmillan, 2004; Spruyt H. The Origins, Developments, and Possible Decline of the Modern State // Annual Review of Political Science. 2002; Weinert M. Democratic Sovereignty: Authority, Legitimacy and State in a Globalizing Age. N.Y.: University College London Press, 2007.

50 Putnam R. Bowling Alone. New York: Simon and Schuster, 1999.

51 Пшизова С. Н. От «гражданского общества» к «сообществу потребителей»: политический консьюмеризм в сравнительной перспективе // Политические исследования. 2009. № 1,2- Пшизова С. Н. Политика как бизнес: российская версия // Политические исследования. 2007. № 2,3- Соловьев А. И. Политический дискурс медиакратий: проблемы информационной эпохи // Политические исследования. 2004. № 2- Schedler A. (ed.) The End of Politics? Explorations into Modem Antipolitics. New York: St. Martin’s Press, 1997.

52 Шматко H.A. Плюрализация социального порядка // Социологические исследования. 2001. № 9- Redhead М. Making the Past Useful for a Pluralistic Present: Taylor, Arendt, and a Problem for Historical Reasoning // American Journal of Political Science. 2002. № 4- Wissenburg M. Political Pluralism and the State: Beyond Sovereignty. Milton Park, Oxford: Routledge, 2008.

53 Малахов B.C. Национальные государства перед лицом культурного плюрализма//Логос. 2006. № 2- Малинова О. Ю. Гражданство и политизация культурных различий (Размышления по поводу некоторых тенденций в англоязычной политической философии) // Полис. 2004. № 5.

54 Мелешкина Е. Ю. Формирование государств и наций в условиях этно-культурной разнородности: теоретические подходы и историческая практика// Политическая наука. 2010. № 1.

55 Лейпхарт А. Демократия в многосоставных обществах: Сравнительное исследование. М.: Аспект-пресс, 1997; Horowitz D. Ethnic Groups in Conflict. Berkeley: University of California Press, 1985; Stepan A., Linz J., Yadav Y. Democracy in Multinational Societies: India and other Politics. Baltimor, L.: John Hopkins University Press, 2008; Weller M., WolffS. (eds.) Autonomy, Self-governance and Conflict Resolution: Innovative Approaches to Institutional Design in Divided Societies. London, New York: Routledge, 2005.

В.А. Тишков56).

Подводя итог анализу степени изученности темы, можно констатировать, что, с одной стороны, задача разработки самостоятельной эмпирической теории политического порядка до настоящего времени в политической науке не ставилась. Концепт политического порядка используется в различных теоретических моделях, но имеет скорее вспомогательное значение, вследствие чего в концептуальном плане он остается размытым. Как отмечает У. Розенталь, «в действительности теория формирования политического порядка все еще находится в детском возрасте"37. С другой стороны, в социальных науках накоплен значительный интеллектуальный багаж в плане осмысления и теоретической разработки отдельных аспектов институционализации, воспроизводства и трансформации политического порядка, а также эмпирических исследований политий различного типа, процессов политической модернизации в широкой сравнительной перспективе. Все это создает прочную основу для того, чтобы обратиться к решению поставленной проблемы.

Объект и предмет исследования.

Объектом исследования является совокупность политических взаимодействий. Предмет исследования — феномен упорядоченности политических взаимодействий, который рассматривается в двух аспектах. Во-первых, упорядоченность предполагает институционализированность, то есть устойчивость, регулярность, предсказуемость политических взаимодействий (противоположностью институционализированности является аномия). Во-вторых, упорядоченность означает связанность.

56 Бенхабиб С. Притязания культуры. Равенство и разнообразие в глобальную эру. М.: Логос, 2005; Малахов B.C. Национализм как политическая идеология. М.: КДУ, 2005; Мультикультурализм и трансформация постсоветских обществ / Под ред. B.C. Малахова, В. А. Тишкова. М.: Институт этнологии и антропологии РАН, 2002; Терборн Г. Мультикультурные общества // Социологическое обозрение. 2001. № 1- Miller D. Citizenship and National Identity. Blackwell Publishing, Incorporated, 2000; Kukuthas C. The Liberal Archipelago. A Theory of Diversity and Freedom. Oxford: Oxford University Press, 2003; Kymlicka W. Multicultural Citizenship: A Liberal Theory of Minority Rights. Oxford: Clarendon Press, 1995; Taylor C. Multiculturalism and the Politics of Recognition. Princeton: Princeton University Press, 1992.

57 Rosenthal U. Political Order Rewards, Punishments and Political Stability. Alphen aan den Rijn: Sijthoff & Noordhoff, 1978. P.224. разнообразных институционализированных политических взаимодействий, их соотнесенность, агрегированность в некую относительную целостность.

Цель и задачи исследования

.

Цель исследования — разработать теоретическую модель политического порядка, описывающую и объясняющую институционализацию политических взаимодействий, а также взаимосвязанность разнообразных институциональных политических практик. Достижение поставленной цели предполагает решение следующих задач:

1) Концептуализировать понятие политический порядок, установить соотношение политического и социальных порядков в политиях разного типа;

2) Определить специфику политического порядка в контексте разнообразия социальных порядков, проанализировать вариативный потенциал политических порядков;

3) Выявить основные составляющие процесса институционализации политического порядка, установить взаимосвязи и взаимозависимости между ними;

4) Сформулировать концепцию институциональных политических практик;

5) Определить, каким образом в рамках политического порядка происходит связывание разнообразных (множественных) институциональных политических практик;

6) Разработать теоретическую модель и проанализировать варианты конфигурации множественных институциональных политических практиквыявить специфику конфигурации институциональных политических практик в политиях разного типа;

7) Рассматривая политический порядок как динамический процесс, исследовать диалектическое соотношение воспроизводства и трансформации политического порядка.

Теоретико-методологические основания исследования.

Корпус идей и концепций, которые сыграли роль опорных конструкций в данном исследовании, достаточно обширен. В первую очередь, следует назвать интерпретативный подход к пониманию и описанию социальной реальности, основы которого были заложены М. Вебером. Особенно важны веберовские концепции социального действия как субъективно осмысленного поведения, ориентированного на действия другихсоциальных отношений как взаимодействий, основанных на повторяемости соответствующего данному смыслу поведениявнутренних и внешних гарантий легитимности порядка58. Важные идеи, развивающие интерпретативный подход и позволяющие уточнить концепцию институционализации социального порядка, были выдвинуты представителями школы символического интеракционизма, прежде всего, Г. Мидом и Г. Блумером59. Опираясь на них, П. Бергер и Т. Лукман сформулировали социально-конструктивистскую концепцию институционализации и легитимации социального порядка, согласно которой социальный порядок понимается не как некая «наличность» или «состояние», а как результат социальных взаимодействий и процесс воспроизводства объективированных моделей поведения60.

Общепризнано, что на основе социально-конструктивистской концепции в политической науке получил развитие социологический институционализм. Именно процесс институционализации является ключевым при описании и объяснении политического порядка, и политический порядок по определению является институционализированным (институциональным) порядком. Как подчеркивают Д. Марч и Й. Олсен, «коренное допущение (core assumption) в рамках институциональной.

58 Вебер M. Основные социологические понятия // Вебер M. Избранные произведения. M: Прогресс, 1990. С.602−642.

59 Mead G. Mind, Self and Society. Chicago: University of Chicago Press, 1967 (1934) — Bloomer G. Symbolic Interactionism: Perspective and Method. Berkeley and Los Angeles: University of California Press, 1998 (1969).

60 Бергер П., Лукман Т. Социальное конструирование реальности: Трактат по социологии знания. М.: Медиум, 1995. перспективы состоит в том, что именно институты создают элементы порядка и предсказуемости"61. В данной работе мы основывались на концепции институтов, разработанной в рамках социологического институционализма (Д. Марч, Й. Олсен, П. Димаджио, У. Пауэлл, Н. Флигстин62).

Социологический институционализм подчеркивает, что институционализация предполагает коллективное осмысление социальных взаимодействий, которое актуализируется индивидами в процессе интеракций. Иначе говоря, речь идет о культурном измерении процесса институционализации. Поэтому еще одной опорной конструкцией в процессе разработки теоретической модели политического порядка стало аналитическое выделение институциональных и культурных оснований политического порядка. Сформулированное еще Т. Парсонсом, оно получило развитие в работах П. Бергера и Т. Лукмана («символические универсумы»), Ш. Эйзенштадта («социальная онтология», «культурная программа»), Ч. Тейлора («социальное воображаемое») и других крупных ученых63.

Общность коллективного осмысления социальной реальности создает основу для политических идентичностей и политических сообществ. В то же время она всегда подвергается сомнению, и политический порядок в этом смысле представляет собой отнюдь не гармонию, а перманентную борьбу за то или иное осмысление социальной реальности и легитимацию свойственной данному порядку иерархии (П. Бурдье64). В этой связи важное значение приобретает выдвинутая C.B. Патрушевым идея о том, что.

61 March J., Olsen J. Elaborating the «New Institutionalism» // Rhodes R.A.W., Binder S. A., Rockman B.A. (eds.) The Oxford Handbook of Political Institutions. Oxford: Oxford University Press, 2006. P.4.

62 DiMaggio P., Powell W. (eds.) The New Institutionalism in Organizational Analysis. Chicago: University of Chicago Press, 1991; March J., Olsen J. Elaborating the «New Institutionalism» // Rhodes R.A.W., Binder S. A., Rockman B.A. (eds.) The Oxford Handbook of Political Institutions. Oxford: Oxford University Press, 2006; Флигстин H. Поля, власть и социальные навыки: критический анализ новых институциональных течений // Экономическая социология: Новые подходы к институциональному и сетевому анализу M.: Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН), 2002.

63 Бергер П., Лукман Т. Социальное конструирование реальности: Трактат по социологии знания. M.: Медиум, 1995; Eisenstadt S. Comparative Civilizations and Multiple Modernities. LeidenBoston: Brill, 2003; Taylor C. Modem Social Imaginaries. Durham, London: Duke University Press, 2004.

64 Бурдье П. Социальное пространство и символическая власть // THESIS. 1993. Вып.2. социальная активность проявляет себя одновременно и в воспроизводстве, и в трансформации общественного порядка65.

Одна из ключевых проблем в данной работе — выявление соотношения между политическим и социальными порядками, и для решения этой задачи методологическое значение имели концептуализации политики (А.И. Соловьев, А.Ф. Филиппов66), политии (М.В. Ильин, A.M. Салмин67), теоретическое различение между социальной (микроуровень) и социетальной го макроуровень) интеграцией (А.Д. Хлопин), а также концепция «центра — периферии» Э. Шилза, согласно которой именно наличие центра как генератора общих значений (культурное измерение) и моделей поведения (институциональное измерение) представляет собой необходимое условие институционализации политического порядка69.

Поскольку при концептуализации и анализе порядка акцент в данной работе делается на институциональных практиках, еще одной опорной конструкцией стала концепция практик, получившая развитие во второй половине XX столетия, прежде всего, в работах Э. Гидденса, П. Бурдье, а также российских исследователей В. В. Волкова и О.В. Хархордина70. Важное значение имел вывод, к которому пришел в результате сравнительного исследования социальных порядков Ш. Эйзенштадт: «в рамках каждой отдельной политии в разных секторах складываются различные модели политических взаимодействий, они могут иметь разное значение и по.

65 Патрушев C.B. Гражданская активность: институциональный подход (перспективы исследования) // Политические исследования. 2009. № 6.

66 Соловьев А. И. Идентификация политики: споры и суждения // Полития. 2006. № 1. С.149−170- Филиппов А. Ф. Политическая социология: Фундаментальные проблемы и основные понятия // Полития. 2002. № 1. С. 146−169.

67 Ильин М. В. Слова и смыслы. Опыт описания основных политических понятий. M.: Российская политическая энциклопедия (РОССПЭН), 1997; Салмин A.M. Современная демократия: Очерки становления и развития. M.: Форум, 2009.

68 Хлопин А. Д. Российский социум: границы общностей и парадоксы их институциональной интеграции // Патрушев C.B. (ред.) Институциональная политология. M.: ИСПРАН, 2006. С.377−398.

69 Шилз Э. Общество и общества: макросошюлогический подход // Американская социология: Перспективы, проблемы, методы. М.: Прогресс, 1972. С.341−378- Shils Е. Center and Periphery: Essays in Macrosociology. ChicagoL.: University of Chicago Press, 1975. См. также: Каспэ С. И. Апология центра: о забытом методологическом ресурсе политической науки//Политические исследования. 2005. № 1.

70 Бурдье П. Практический смысл. M.: Институт экспериментальной социологииСПб.: Алетейя, 2001; Волков B.B., Хархордин О. В. Теория практик. СПб.: Издательство Европейского университета в Санкт-Петербурге, 2008; Гидденс Э. Устроение общества. М.: Академический проект, 2003. разному сочетаться друг с другом. и далеко не всегда одна из них явно.

71 преобладает". Опираясь на этот вывод, в работе формулируется тезис о множественности институциональных политических практик, анализируется их соотношение и конфигурации. При решении этой задачи основополагающее значение имели дихотомия «универсализм versus партикуляризм», а также идея о фрагментации (сегментации) социума вследствие преобладания партикуляристских связей и отношений (Л.Д.

Гудков и Б. В. Дубин, А.Д. Хлопин). Типы партикуляристских институциональных политических практик анализировались на основе типологии природы социальных связей, разработанной Э. Шилзом .

Метод исследования.

Работа выполнена на основе совокупности методов аналитического теоретизирования, систематизированных и обоснованных известным американским социологом — специалистом в области построения социологических теорий Д. Тернером. По мнению Д. Тернера, аналитическое теоретизирование призвано дать то или иное описание социальной реальности74. Это отнюдь не значит, что, ставя своей задачей разработку теоретической модели политического порядка, исследователь претендует на истину в последней инстанции. Напротив, социальная реальность как таковая может быть описана по-разному, и любая теоретическая модель представляет собой «всего лишь» интерпретацию, попытку осмыслить ее под определенным «углом зрения», выделяя некие свойства социальной реальности как значимые, но оставляя за рамками внимания другие свойства. В данной работе в качестве наиболее значимого свойства социальной реальности видится ее «упорядоченность», что, собственно говоря, и дает.

71 Eisenstadt S., Roniger L. Patrons, Clients, and Friends: Interpersonal Relations and the Structure of Trust in Society. CambridgeNew York. 1984. P.166.

72 Гудков Л., Дубин Б. Постготалитарный синдром: «управляемая демократия» и апатия масс // Пути российского посткоммунизма: Очерки. M.: Издательство Р. Элинина, 2007. С.8−63- Хлопин А. Д. Гражданское общество versus социум клик // Патрушев C.B. (ред.) Институциональная политология: Современный институционализм и политическая трансформация России. М.: ИСП РАН, 2006. С299−315.

73 Shils Е. Primordial, Personal, Sacred, and Civil Ties II British Journal of Sociology. 1957. № 2. P. 130−145.

74 Тернер Д. Аналитическое теоретизирование // TESIS. 1994. Вып.4. С. 119. импульс к разработке теоретической модели политического порядка. Точно также в качестве ключевого свойства социальной реальности может быть определена, к примеру, «системность». Тогда образ социальной реальности будет иным и, на наш взгляд, достаточно ограниченным в плане возможности описывать разные варианты социальной реальности, поскольку в ней далеко не всегда обнаруживается политическая система, дифференцированная от других систем социума.

Построение теории, таким образом, требует выделения определенных свойств, явлений окружающей реальности, которые считаются важными для ее описания. Такое выделение производится, в первую очередь, с помощью понятий или терминов, «охватывающих аспекты социального мира, которые считаются существенными для определенных аналитических целей"75. Д. Тернер выделяет два типа понятий: «понятия — ярлыки», которые просто помечают явления, и «понятия — переменные», которые относятся к явлениям, различающимся по степени. Таким образом, большое значение в данной работе имеет метод концептуализации — разработка и определение соответствующих понятий — и ярлыков, и переменных. Поскольку каждое понятие призвано обозначить определенные свойства реальности, оно одновременно исключает другие свойства, для обозначения которых требуются иные понятия. Концепты имеют значения только в соотнесении друг с другом, и это значит, что в ряде случаев необходимо также использовать метод классификации — отнесение рассматриваемых феноменов к тому или иному классу, обозначаемому соответствующим понятием.

Понятия выстраиваются в суждения, характеризующие отношения между феноменами, которые зафиксированы в понятиях, а суждения, в свою очередь, систематически (то есть взаимосвязано и логически непротиворечиво и последовательно) организуются в некую систему -«теорию"76. Д. Тернер выделяет несколько методов — подходов к построению.

75 Тернер Д. Структура социологической теории. М.: Прогресс, 1985. С. 29,30.

76 Тернер Д. Структура социологической теории. М.: Прогресс, 1985. С. 34. социологической теории, три из которых использовались в данной работе: аналитические схемы, пропозициональные схемы и теоретически е модели.

Аналитическая схема — это система тех самых понятий (концептов, категорий), введенных для обозначения тех свойств социальной реальности, которые рассматриваются как имеющие ключевое значение в описании социальной реальности. Аналитическая схема, таким образом, имеет целью установить определенное отношение между понятиями.

Пропозициональная схема, в отличие от аналитической схемы, имеет дело с понятиями — переменными. Отношения между понятиямипеременными оказываются иными, между понятиями — ярлыками. Они не просто фиксируют их соотнесенность (связь), а указывают, что изменение степени явления, обозначаемого одним понятием, ведет к изменению степени явления, которое обозначается другим понятием.

Наконец, теоретическая модель является схематическим представлением, «которое включает: понятия, обозначающие и высвечивающие определенные черты социумарасположение этих понятий в наглядной форме, отражающей упорядочение событий в миресимволы, характеризующие природу связей между понятиями"77.

Научная новизна диссертационного исследования.

Научная новизна диссертационного исследования состоит в разработке теоретической модели, которая раскрывает процессы институционализации, воспроизводства и трансформации политического порядка. Научная новизна конкретизирована в следующих результатах:

1. На основе критического анализа различных подходов к соотношению феноменов «политического» и «социального» обоснована концептуализация политического порядка как особой разновидности социального порядка, который институционализируется в рамках гетерогенной социальной группы макроуровня. Показано, что политический.

77 Тернер Д. Аналитическое теоретизирование // ТЕ818. 1994. Вып.4. С. 128. порядок предполагает институционализацию властного центра, способного генерировать общие культурные смыслы и модели поведения, благодаря чему происходит связывание социальных порядков, которые складываются в отдельных социальных группах микроуровня.

2. Выявлены варианты эмпирического соотношения политического и социальных порядков в политиях разного типа. Показано, что если один властный центр элиминирует все остальные, политический порядок дифференцирован от социальных порядков, и в политических взаимодействиях институционализируются универсалистские (общие для всех членов политии) модели поведения. Наличие нескольких властных центров ведет к тому, что политический порядок слабо дифференцирован от социальных порядков, и в политических взаимодействиях институционализируются партикуляристские (специфические для членов соответствующих социальных групп) модели поведения.

3. Концептуализация понятия «политический порядок» позволила обосновать тезис, что данный концепт является смысловым ядром для системы категорий, обозначающих ключевые свойства политического как особой области социальной реальности, и разработать аналитическую схему, в которой фиксируется взаимосвязь и соотношение понятий политический порядок, полития, политическое сообщество, политическая организация.

4. Проанализированы взаимосвязи и взаимозависимости между основными процессами институционализации политического порядка: социальное конструирование приобретающих политическое значение правил и норм, коллективных представлений, на базе которых складывается политическая идентичность, их интернализация в процессе политической социализации, формирование властного центра, политического сообщества и политической организации, легитимация и объективация политического порядка.

5. Выдвинута и аргументирована трактовка политического порядка как воспроизводства институциональных политических практик. Разработано понятие «арена взаимодействия» как типичная в интерпретации акторов ситуация. Определение ситуации как «типичной» позволяет им воспроизводить соответствующие правила поведения, в результате бесконечное множество конкретных интеракций сводится к конечному множеству институциональных политических практик. Обосновано понятие «природа институциональных политических практик», в котором фиксируется характер социальных связей в социальной группе, «в рамках» которой коллективно осмысливаются политические взаимодействия.

6. Показано, каким образом в рамках политического порядка происходит связывание разнообразных (множественных) институциональных политических практик, проанализированы источники их множественности: дифференциация арен взаимодействия и фрагментация политического порядка.

7. Сформулирована концепция фрагментации политического порядка. Показано, что феномен фрагментации возникает в тех случаях, когда политический порядок недостаточно дифференцирован от социальных порядков, и политические взаимодействия осмысливаются под углом зрения партикуляристских социальных групп. Проанализированы варианты фрагментации политического порядка, типы и стратегии фрагментов, условия их институционализации и деинституционализации.

8. Разработана система показателей, позволяющая анализировать конфигурацию множественных институциональных политических практик: 1) «набор» институциональных политических практик- 2) их природа- 3) «удельный вес» каждой из них- 4) характер фрагментации- 5) характер соотношения между ними (комплементарность, согласованность, конфликт, рассогласованность). Проанализирована специфика конфигурации институциональных политических практик в политиях разного типа.

Научно-теоретическая и практическая значимость исследования.

Теоретическое значение диссертации состоит в обновлении и расширении понятийного аппарата политической науки, разработке новой теоретической рамки для эмпирических исследований политики. Разработанная теоретическая модель позволяет вскрыть новые пласты в изучении политики, которые остаются вне поля зрения таких концептов как политическая система и политический режим. В частности, она может фиксировать, описывать и исследовать политические взаимодействия в случаях, когда политика слабо дифференцирована от других сфер общественной жизни и не обладает в достаточной степени такими системными качествами, как системная автономия и системная интеграция. В отличие от категории политический режим концепт политического порядка вскрывает не просто конфигурацию акторов, но и природу институциональных политических практик, фундаментальные основания, на которых строятся политические взаимодействия и политическая организация общества. Предложенная модель дает также возможность описывать и анализировать различные варианты институционализации политического порядка, предоставляя тем самым теоретическую рамку для сравнительных исследований политий в широком историческом плане. Наконец, данная теоретическая модель позволяет уйти от противопоставления «политический порядок versus политические изменения» и анализировать политический порядок в динамическом измерении.

Практическая значимость работы состоит в том, что проводимые на основании разработанной теоретической модели эмпирические исследования позволяют более точно оценивать политическую ситуацию в современной России, измерять степень устойчивости российского политического порядка как в краткосрочной, так и в долгосрочной перспективах, прогнозировать перспективы его эволюции и возможные векторы трансформации. Таким образом, использование материалов диссертации может способствовать повышению качества принятия политических решений как государственными, так и негосударственными акторами. Кроме того, основные выводы и положения диссертации могут быть использованы при чтении курсов по дисциплинам, входящим в учебный план студентов и аспирантов, обучающихся по политологическим направлениям и специальностям.

Апробация результатов исследования.

Основные положения исследования были изложены автором в научных публикациях, а также в выступлениях на различных научных конференциях, в том числе на IV Всероссийском конгрессе РАПЫ (Москва, 2006 г.), международной конференции «За рамками нации? Критическая рефлексия по поводу наций и национализма в современную эпоху» (Университет Квинз, Белфаст, Великобритания, 2007 г.), XIII Конвенте Ассоциации исследований национализма «Нация, идентичность, конфликт и государство» (Колумбийский университет, Нью-Йорк, США, 2008 г.), Всероссийской научной конференции «Политическая наука в методологическом поиске» (Пермь, 2008 г.), Седьмом всероссийском научном семинаре «Социологические проблемы институтов власти в условиях российской трансформации» (Социологический институт РАН, Санкт-Петербург, 2008 г.), XXI Всемирном конгрессе МАПН (Сантьяго, Чили, 2009 г.), международной конференции «Политические процессы в условиях субнационального авторитаризма в России» (Университет Данди, Великобритания, 2009 г.), V Всероссийском конгрессе РАПН (Москва, 2009 г.), Всероссийской научно-теоретической конференции «Идентичность как предмет политического анализа» (ИМЭМО РАН, Москва, 2010 г.) и др.

Результаты исследования легли также в основу отдельных разделов учебных курсов «Теория политики» и «Политическая социология», которые читаются автором студентам, обучающимся по специальности «Политология» в Пермском государственном университете.

По теме диссертации опубликовано 39 научных работ общим объемом свыше 100 печатных листов, в том числе 2 монографии и 15 статей в ведущих рецензируемых журналах, рекомендованных ВАК Министерства образования и науки РФ для публикации результатов докторских диссертаций.

Структура работы.

Диссертация состоит из введения, трех глав, включающих одиннадцать параграфов, заключения, списка литературы. В первой главе под углом зрения социально-конструктивистской парадигмы формулируется концепция порядка как воспроизводства институциональных практик. Во второй главе политический порядок рассматривается как особая разновидность порядка, определяется его специфика, выстраивается система понятий, которые фиксируют ключевые свойства политического порядка. Третья глава направлена на разработку теоретической модели политического порядка как воспроизводства множественных институциональных политических практик. Здесь выявляются источники множественности институциональных политических практик и анализируются варианты их конфигурации. Итоги исследования подводятся в заключении, где в сжатом виде представлены разработанные теоретические модели, аналитические и пропозициональные схемы, в которых эксплицирована разработанная в диссертации теоретическая модель политического порядка.

В то же время, политика, политическое, политический порядок — все это крайне изменчивые и вариативные феномены, и мы стремились избежать редукции к тому варианту политического порядка, который сложился в политиях типа nation-states в эпоху Модерна, чтобы ухватить все многообразие, эмпирическое богатство феномена политического порядка. Основываясь на таком понимании, в исследовании решался ряд задач, направленных на разработку теоретической модели политического порядка. В заключение сформулируем основные выводы.

1. Политический порядок — особая разновидность социального порядка, институционализация которого происходит в рамках гетерогенной социальной группы макроуровня, и который позволяет так или иначе связать социальные порядки, складывающиеся в отдельных социальных группах микроуровня за счет того, что на макроуровне возникает властный центр или несколько центров, которые генерируют общие модели поведения и культурные смыслы.

456 Соловьев А. И. Идентификация политики: споры и суждения // Полития. 2006. № 1. С. 149.

Политический порядок представляет собой совокупность институциональных политических практик, в которых воспроизводятся указанные модели поведения и культурные смыслы и предполагает связанность разнообразных институциональных политических практик.

Аналитическая схема 1.

Концепт политического порядка является «смысловым ядром» системы категорий, обозначающих ключевые свойства политического как особой области социальной реальности (см. Аналитическую схему 1). Тем не менее, понятие политического порядка может быть в достаточной мере раскрыто и развернуто лишь в контексте всего концептуального ряда. Та «политическая единица», где происходит институционализация политического порядка, определяется как полития. Концептуальное значение данного понятия состоит в том, что оно позволяет вычленить из социальной реальности своего рода «единицы анализа». Эти единицы, что неудивительно, оказываются достаточно сложным феноменом, поэтому для их адекватного описания требуется система категорий, каждая из которых обозначает ключевые аспекты (свойства, стороны) политии и, соответственно, политического порядка. Фундаментальная особенность политического порядка заключается в том, что он основывается на сочетании внутренних и внешних гарантий легитимности, вследствие чего политии представляют собой организованные политические сообщества. Отсюда вытекают два ключевых аспекта или две стороны политии, которые должны быть зафиксированы концептуально: политическое сообщество и политическая организация.

В «сообщественности» выражается коллективный аспект политии. Сообщества определяются как социальные группы, взаимодействия в которых основываются на интернализации членами группы правил и норм, коллективно осмысленных «в рамках данной группы». Противоположная сообществу разновидность социальных групп — ассоциации: социальные группы, взаимодействия в которых основываются на совпадении инструментальных интересов. Политическое сообщество — та самая социальная группа макроуровня, которая связывает социальные группы микроуровня. Она являет собой политическое сообщество в силу того, что основывается на коренящихся в общей культуре политических идентичностях и интернализированных членами сообщества коллективных представлениях, а также правилах и нормах поведения. Под культурой понимается упорядоченная система смыслов, разделяемых группой. Особое значение имеет картина мира (шог1<�Мелу) — коллективные представления о социальной реальности «в целом». Политическая идентичность, как и любая другая идентичность, это не просто субъективное психологическое ощущение принадлежности к социальной группе. Напротив, такое ощущение есть результат того, что индивид разделяет определенные коллективные представления о мире. В этом смысле политический порядок — это, в первую очередь, символический порядок. Он предполагает легитимацию — деятельность по оправданию и объяснению политического порядка.

Организационный аспект политии — политическая организация. Особенность организованной социальной группы в том, что в ней производятся действия, ориентированные на принуждение к порядку.

Гетерогенная социальная группа макроуровня не может быть сообществом в чистом виде, и легитимность политического порядка всегда гарантируется не только внутренне (через интернализацию правил и норм, картин мира), но и внешне, через принуждение.

В создании политической организации проявляется такое свойство политий как наличие властного центра, обладающего способностью генерировать общие для столь гетерогенных социальных групп макроуровня модели поведения и системы культурных значений и, тем самым, связывать социальные порядки в отдельных социальных группах. Центр занимается одновременно и легитимацией политического порядка, и принуждением к его воспроизводству.

2. Аналитическое вычленение политического порядка из совокупности разнообразных социальных порядков основывается на посылке о многоуровневости социальных взаимодействий. Разумеется, возможно «простое общество» — достаточно гомогенная по составу и замкнутая социальная группа, в рамках которой институционализируется лишь «ординарный» (неполитический) социальный порядок. Но поскольку в действительности социальные группы чаще всего не являются гомогенными и замкнутыми, члены различных социальных групп микроуровня вступают в регулярные взаимодействия на макроуровне, вследствие чего одновременно с институционализацией социальных порядков микроуровня происходит институционализация порядка макроуровня, который определяется как политический. Политический порядок связывает социальные порядки в отдельных социальных группах микроуровня, следовательно, он является не «одним из многих», а условием социальных порядков, и решение гоббсовой «проблемы порядка» происходит на политическом (макро) уровне.

Какая именно социальная группа макроуровня приобретает политическое значение, определяется, в первую очередь, коллективными представлениями о социальной реальности «в целом» (картинами мира).

Каждый индивид обладает множеством идентичностей «идентификационной матрицей», или матрицей значений, которые определяют различные стороны его «самости». В разнообразных социальных взаимодействиях актуализируются те или иные ее элементы. Значение картины мира заключается в том, что она в определенной мере «выстраивает», «упорядочивает», «связывает» различные значения идентификационной матрицы более или менее непротиворечивым образом. Это происходит благодаря тому, что среди них выделяются значения, задающие своего рода «систему координат», в которой социальная реальность «в целом» приобретает относительную целостность и «понятность». Следовательно, политической является та идентичность, которая имеет упорядочивающее (базовое, связующее) значение в структуре идентификационной матрицы. Под углом зрения именно этой идентичности коллективно осмысливаются политические взаимодействия макроуровня, выходящие за рамки отдельной социальной группы.

Эмпирическое соотношение между политическим и социальными порядками зависит от того, в какой мере политические взаимодействия дифференцированы от взаимодействий в отдельных социальных группах, входящих в политическое сообщество. Поскольку институционализация политического порядка предполагает наличие властного центра, способного генерировать общие модели поведения и системы культурных значений, соотношение политического и социальных порядков описывается конфигурацией таких центров. Если один властный центр элиминирует все остальные, он оказывается способным обеспечивать во взаимодействиях макроуровня воспроизводство общих (универсалистских) моделей поведения для всех членов политии, независимо от их принадлежности к разнообразным социальным группам микроуровня. Возникает «моноцентричная полития», эмпирическим референтом которой являются современные nation-states, где политический порядок дифференцирован от социальных порядков и институционализируется «поверх них». Наличие нескольких властных центров ведет к тому, что в политических взаимодействиях институционализируются партикуляристские модели поведения, так как правила и нормы, а также коллективные идентичности, специфические для отдельных социальных групп, воспроизводятся в политических взаимодействиях макроуровня. Политический порядок здесь слабо дифференцирован от социальных порядков, его институционализация происходит путем «взаимного проникновения» политического и социальных порядков. Политическое значение приобретают сразу несколько социальных групп, и возникают феномены «вложенных» (династические государства, империи) и «наслаивающихся» (западноевропейский феодализм) политий. Недифференцированность политического порядка, вместе с тем, не означает, что концептуально мы не можем говорить о политике (политических практиках, политическом порядке).

3. Институционализация политического порядка является результатом социальных взаимодействий и включает совокупность взаимосвязанных процессов (см. Теоретическую модель 1). В ходе социальных интеракций образуется социальная группа макроуровня. Это предполагает, что социально конструируются приобретающие политическое значение правила и нормы. Правило — основанное на прошлом коллективном опыте и коллективно осмысленное будущее поведение актора, который в определенной ситуации будет занимать определенную позицию в данной социальной группе. Нормы — правила, имеющие связывающий характер и предполагающие наложение санкций в случае нарушения.

Одновременно идет процесс социального конструирования более или менее целостных и связанных коллективных представлений о социальной реальности «в целом» (картины мира), которые включают представления о некой «базовой» социальной группе (группах) макроуровня, на основе чего складывается политическая идентичность и, тем самым, возникает политическое сообщество. В процессе социализации происходит интернализация индивидами картины мира, благодаря чему правила и нормы объективируются (воспринимаются как объективная реальность).

Теоретическая модель 1.

ПОЛИТИЧЕСКИЙ ПОРЯДОК.

ИНСТИТУЦИОНАЛЬНЫЕ ПОЛИТИЧЕСКИЕ ПРАКТИКИ политическая организация картина мира.

ПОЛИТИЧЕСКАЯ ИДЕНТИЧНОСТЬ.

ПОЛИТИЧЕСКОЕ сообщество процедурный аспект коллективное осмысление.

ПРАВИЛА НОРМЫ.

Правила и нормы, таким образом, содержат не только «процедурный аспект» («описание» тех действий, которые, как ожидается, произведут акторы, занимающие данную позицию), но включают также коллективное осмысление взаимодействий «под углом зрения» соответствующего политического сообщества.

Наряду с интернализацией коллективных смыслов, правил и норм политический порядок предполагает принуждение, следовательно, в ходе его институционализации возникает политическая организация, в чем проявляется такое свойство политического порядка как наличие властного центра.

Правила и нормы имеют не регулятивное, как в теории рационального выбора, и не предписывающее, как в структурализме, а конституирующее значение. Коллективные смыслы, правила и нормы «существуют» не «объективно», а лишь в практиках взаимодействий. Иначе говоря, вступая в интеракции, акторы не «подчиняются» нормам и правилам, а каждый раз интерпретируя свои взаимодействия, «актуализируют» правила и нормы. Поэтому ключевым понятием при описании процесса институционализации политического порядка становятся институциональные политические практики.

Политический порядок представляет собой воспроизводство институциональных политических практик, в которых одновременно и воспроизводится согласие, и разрешаются присущие политии конфликты. Конфликтность не следует рассматривать как какую-то девиацию или угрозу, опасность, напротив, это — «норма» для политического порядка. Фундаментальными источником конфликта является сам по себе политический порядок, который предполагает наличие центра, способного генерировать общие модели поведения и культурные значения, что вызывает борьбу за «центричность». Вследствие «центричности» политический порядок всегда является иерархическим, и диспозиция иерархий задается конфигурацией центров. Политизация статуса отдельных социальных групп находит себя не только в воспроизводстве партикуляристских практик во взаимодействиях макроуровня, но и в неравномерности доступа к ресурсам. Дистрибуция ресурсов осуществляется в соответствии со сложившейся иерархией, то есть для политических взаимодействий характерна асимметричность (неконгруэнтность), и это также сопровождается конфликтами. В то же время, конфигурация центров и диспозиция иерархий обеспечивается и легитимируется соответствующими коллективными представлениями о социальной реальности, поэтому борьба за «центричность» — это и столкновение различных представлений о том, «как устроен мир», какие категоризации, на основе которых социально конструируются социальные группы и иерархии, идентичности имеют политическое значение.

Политический порядок — социальный конструкт, то есть из потенциально бесконечного множества реализуется то или иное коллективное осмысление социальной реальности, институционализируется тот или иной «набор» политических практик, в той или иной мере легитимированных и вследствие этого доминирующих. Но поскольку «все всегда может быть по-другому», наряду с воспроизводством легитимных практик всегда идет борьба за их делегитимацию, за иное коллективное осмысление реальности, за институционализацию иных практик и, тем самым, трансформацию существующего порядка. В силу этого политический порядок представляет собой не «состояние», не «наличность», а «процесс» (work-in-progress), который в принципе никогда «не завершен».

4. Поскольку коллективные смыслы, правила и нормы «существуют» не «объективно», а лишь в практиках политических взаимодействий, концепт «институциональные политические практики» оказывается основной категорией, раскрывающей феномен политического порядка. Система категорий, обозначающих ключевые характеристики институциональных политических практик, представлена на Аналитической схеме 2.

Аналитическая схема 2.

Хотя каждая интеракция уникальна, об институционализации политического порядка можно говорить лишь тогда, когда в рамках политического сообщества социально конструируются и воспроизводятся правила и нормы, которые позволяют взаимодействующим акторам «определять ситуацию», то есть интерпретировать конкретную интеракцию в категориях типичного. В результате бесконечное множество уникальных интеракций сводится к конечному множеству типичных ситуаций («арен взаимодействия»). Институциональная практика — такие взаимодействия между акторами, когда в ситуации, которая интерпретируется как «типичная», они относительно устойчиво воспроизводят принятые и коллективно осмысленные в данной социальной группе правила поведения.

Институциональные практики всегда коллективно осмыслены, коллективное осмысление происходит «под углом зрения» определенной социальной группы и основывается на природе социальных связей в данной группе. Это позволяет концептуально выделить в данном феномене такую сторону как природа институциональных политических практик — понятие, в котором фиксируется характер социальных связей в социальной группе, «в рамках» которой происходит коллективное осмысление институциональных политических практик. В условиях дифференциации политики институционализируются универсалистские или гражданские по природе политические практики, так как они коллективно осмысливаются в рамках всего политического сообщества. В условиях слабой дифференциации политики политические взаимодействия коллективно осмысливаются под углом зрения какой-либо партикуляристской социальной группы, и природа институциональных политических практик зависит от природы социальных связей в этой группе (примордиалистские, клиентелистские, инструменталистские, сакральные).

5. Политический порядок воспроизводится в разнообразных институциональных политических практиках и связывает, таким образом, не только социальные порядки, которые институционализируются в отдельных социальных группах микроуровня, но и множественные институциональные политические практики.

Первый источник множественности — дифференциация арен взаимодействия. Арена взаимодействия определяется как «типичная» (в интерпретации взаимодействующих акторов) ситуация, что позволяет им воспроизводить принятые в данной социальной группе правила поведения. Арена взаимодействия включает а) набор позиций, которые занимают акторы в данной типичной ситуацииб) «описание» тех действий, которые, как ожидается, произведут акторы, занимающие каждую позицию, то есть «процедурный аспект» правил и норм. Позиции на арене всегда структурированы в определенную иерархию в силу неравномерного распределения ресурсов между акторами, поэтому арены представляют собой «поля взаимодействия». В зависимости от занимаемой позиции акторы производят на одной арене различные действия,, и «единичная» институциональная политическая практика «состоит» из взаимосвязанных действий, а не отдельных действий, совершаемых отдельными акторами.

Дифференциация арен взаимодействия является продуктом социального конструирования реальности и результатом «неадаптивной активности» акторов, которые, пытаясь повысить свой статус в политической иерархии, стремятся создать «новые» арены взаимодействия, на которых бы они занимали более благоприятные позиции. «Борьба за арены», таким образом, является одним из проявлений процесса воспроизводства и трансформации политического порядка. В той мере, в какой деятельность по «созданию новой арены» оказывается успешной, происходит ее институционализация и, вследствие этого, дифференциация институциональных политических практик. Институционализация арены взаимодействия означает, что акторы, которые занимают приемлемую для данной арены позицию, регулярно вступают во взаимодействия на этой арене. Институционализация «новой» арены взаимодействия требует соответствующей легитимации, изменения представлений о социальной реальности, производства нового «различения», не имевшего значения с точки зрения «прежних» коллективных представлений.

Дифференциация политического порядка от социальных порядков означает, что политические взаимодействия «выделяются» от других и коллективно осмысливаются особым образом (в универсалистском «духе»). Соответственно, на одной арене взаимодействия институционализируется одна политическая практика. Недостаточная дифференциация политики приводит к тому, что политические взаимодействия коллективно осмысливаются под углом зрения какой-либо партикуляристской социальной группы, и на одной арене институционализируются несколько политических практик. Следовательно, вторым источником множественности институциональных политических практик является фрагментация политического порядка. Отметим, что «недодифференциация политики» воздействует на «количество» институциональных политических практик именно на одной арене, но напрямую она не влияет на дифференциацию политических практик.

Пропозициональная схема 1 степень фрагментации политического порядка степень дифференциации арен взаимодействия.

СТЕПЕНЬ МНОЖЕСТВЕННОСТИ ИНСТИТУЦИОНАЛЬНЫХ ПОЛИТИЧЕСКИХ ПРАКТИК соотношение политических и социальных порядков степень дифференциации политики типы политий природа институциональных политических практик дрнанты соотношения множественных институциональных политических практик конфигурации множественных институциональных ПОЛИТИЧЕСКИХ практик степень партикуляризма / универсализма.

Все сказанное позволяет сформулировать Пропозициональную схему 1. В отличие от аналитических схем здесь речь идет о взаимосвязи между явлениями, которые различаются по степени проявления, поэтому они обозначаются понятиями — переменными. В политиях разного типа наблюдается различная степень дифференциации политического порядка от социальных порядков. Чем ниже степень дифференциации, тем в большей мере на арене взаимодействия институционализируются партикуляристские практики. Чем выше степень партикуляризма, тем в большей мере фрагментирован политический порядок. Увеличение степени фрагментации.

274 политического порядка (наряду с увеличением степени дифференциации арен взаимодействия) увеличивает степень множественности институциональных политических практик.

6. Фрагментация политического порядка представляет собой воспроизводство в политических практиках партикуляристских коллективных смыслов и моделей поведения, свойственных отдельной социальной группе. Система категорий, обозначающих ключевые характеристики фрагментации политического порядка, представлена на Аналитической схеме 3.

Аналитическая схема 3.

Фрагментацию политического порядка необходимо отличать от политического плюрализма. Само по себе разнообразие политических позиций (точек зрения, программ и т. д.) и политических акторов (политических партий, организованных групп) отнюдь не свидетельствует о фрагментации политического порядка, напротив, политический плюрализмсвойство, присущее универсалистскому (нефрагментированному) порядку. В принципе, одинаковые по «содержанию» политические позиции и одинаковые по форме политические организации могут как иметь, так и не иметь фрагментирующего значения. Суть дела не в «содержании» позиции и не в форме организации, а в том, каким образом группа тех, кто придерживается данной позиции, коллективно осмысливает эту позицию и свои действия по продвижению этой позиции.

Речь идет именно о коллективном осмыслении, а не об индивидуальных мотивациях акторов. С точки зрения индивидуальных мотиваций актор может воспроизводить коллективные смыслы и правила, свойственные данной группе, исходя из инструментальных соображений (целерационально), а именно учитывая вероятность принуждения со стороны организованной группы либо поощрения (вознаграждения). Такое инструментальное поведение, однако, предполагает наличие легитимных норм, а легитимируются они посредством определенного коллективного осмысления, которое, в зависимости от природы социальных связей, может быть разным.

Фрагментация политического порядка может происходить в двух вариантах: с образованием и без образования фрагментов. «Фрагменты» -относительно устойчивые социальные группы, члены которых регулярно и на разных аренах взаимодействия воспроизводят в политических взаимодействиях специфические партикуляристские практики. По своим характеристикам фрагменты, как правило, являются организованными сообществами, в которых возникает центр, способный генерировать соответствующие смыслы и модели поведения, и таким образом фрагменты приобретают значение «вложенных политий». Тенденция к образованию фрагментов в наибольшей степени характерна для примордиалистских социальных групп в силу того, что они рассматриваются членами как нечто «изначальное» («естественное»), и это производит весьма интенсивную идентичность, лояльность и преданность группе. В политических клиентелах сообщественный компонент выражен слабее. Еще реже фрагменты возникают, когда воспроизводятся инструменталистские по природе политические практики.

Фрагменты различаются не только по природе социальных связей, но и по стратегиям. В одних случаях они стремятся к «выходу» (exit) из состава политии, в других прибегают к стратегии «голос» (voice). Именно во втором случае происходит фрагментация политического порядка, поскольку, участвуя во взаимодействиях на «общих» для всей политии аренах, фрагменты воспроизводят специфические коллективные смыслы и модели взаимодействия. Как правило, они стремятся добиться признания своей специфичности, и той мере, в какой это удается, происходит институционализация фрагмента. Она предполагает признание в рамках всего политического сообщества соответствующего классифицирующего основания (на котором строится данный фрагмент) как имеющего политическое значение. По поводу классифицирующих оснований (категоризаций) в любой политии, однако, ведется постоянная борьба, и в результате какие-то из них легитимируются, а другие делегитимируются. Это значит, что одновременно с процессом институционализации одних фрагментов может иметь место процесс деинституционализации других фрагментов. Кроме того, «внутренние» для фрагмента процессы могут способствовать как интенсификации, так и ослаблению групповой идентичности, что в перспективе ведет к «дефрагментации».

7. Определение конфигурации множественных институциональных политических практик (см. Теоретическую модель 2) требует установления значений следующих параметров: 1) «набор» институциональных политических практик- 2) природа институциональных политических практик- 3) «удельный вес» каждой из них- 4) характер фрагментации (в каких случаях образуются устойчивые фрагменты и их количество) — 5) характер соотношения между различными институциональными политическими практиками.

Теоретическая модель 2.

В плане соотношения институциональных политических практик прослеживается четыре возможных варианта: 1) Комплементарность (универсалистские практики на разных аренах или практики, производимые на разных аренах одним партикуляристским фрагментом) — 2) Согласованность (партикуляристские практики одной природы, производимые на одной либо разных аренах- 3) Конфликт (практики разной природы на одной арене) — 4) Рассогласованность (практики разной природы на разных аренах).

Теоретически, комплементарность приводит к интеграции множественных институциональных политических практик в «единую систему», так как дифференциация институциональных политических практик как таковая не мешает интеграции. Однако в реальности к этому приближаются лишь политии типа nation-state постольку, поскольку в них доминируют универсалистские институциональные политические практики. Но это всего лишь более или менее выраженная тенденция, так как и в nation-states политический порядок в определенной мере фрагментирован, что ведет к институционализации на разных аренах взаимодействия не только универсалистских, но и других политических практик. Кроме того, вследствие перманентной борьбы за более благоприятные позиции на аренах взаимодействия, которую ведут политические акторы, конфигурации политических практик на разных аренах в той или иной мере различаются.

В досовременных «вложенных» и «наслаивающихся» политиях об интеграции говорить не приходится в силу доминирования партикуляристских институциональных политических практик. Тем не менее, их конфигурация была относительно простой, так как в условиях преобладания социальных связей примордиалистского и клиентелистского типа достаточно типичной была ситуация, когда на одной арене действовали несколько одинаковых природе и весьма устойчивых фрагментов.

Наиболее сложная конфигурация множественных институциональных политических практик обнаруживается в «новых» (незападных) nation-states. Наряду с «доставшимися в наследство» от досовременности примордиалистскими, сакральными и клиентелистскими институциональными политическими практиками современные формы арен взаимодействия (выборы, партии, парламенты) дают почву и для институционализации универсалистских политических практик. Кроме того, широкое развитие получают инструменталистские политические практики. Соответственно, на аренах взаимодействия, как правило, наблюдается острая борьба между универсализмом и разнообразными партикуляристскими практиками.

Таким образом, представляется более корректным говорить не об интеграции институциональных политических практик в «единую систему», а «всего лишь» о связанности между институциональными политическими практиками. Связанность множественных институциональных политических практик обеспечивается наличием все того же центра, способного генерировать общие коллективные смыслы и модели поведения. По мере усиления центра увеличивается и связанность множественных институциональных политических практик.

8. Представленная теоретическая модель дает возможность проводить эмпирические политические исследования институциональных политических практик и их конфигураций.

В этом смысле концепция политического порядка позволяет вскрыть новые пласты в изучении политики, которые остаются вне поля зрения таких теоретических рамок как политическая система и политический режим. В частности, она может фиксировать, описывать и исследовать политические взаимодействия в случаях, когда политика слабо дифференцирована от других сфер общественной жизни и не обладает в достаточной степени системными качествами, такими как системная автономия и системная интеграция, а как подчеркивают Д. Марч и Й. Олсен, «ни одна современная демократия не способна предписать единый набор принципов, доктрин и структур. Хотя концепт «политическая система» утверждает интегрированную и гармоничную (согласованную) институциональную конфигурацию, политические порядки никогда не интегрированы в полной мере. Для них характерна институциональные разбалансированности и конфликты"457.

Категория политического режима, фиксируя внимание на конфигурацию акторов, их ресурсы, стратегии и правила взаимодействий, не учитывает, что соотношение сил между акторами может иметь разную социальную основу. Различной может быть как природа массовой политической поддержки доминирующего актора в авторитарных режимах, так и природа политической конкуренции в режимах, которые определяются как «демократические». В частности, в основе последней может лежать не.

457 March J., Olsen J. Elaborating the «New Institutionalism» // Rhodes R.A.W., Binder S. A., Rockman B.A. (eds.) The Oxford Handbook of Political Institutions. Oxford: Oxford University Press, 2006. P. 14. только конкуренция альтернативных политических программ, но и борьба политических клиентел или родственных (племенных) кланов и т. д. Когда же исследователи пытаются учитывать эти различия, рамки концепта политического режима вынуждают их использовать достаточно странные, если не сказать больше, понятия типа «клиентелистская демократия» или дсо патронажная демократия". Концепция политического порядка позволяет избежать этого. Она вскрывает не просто конфигурацию акторов, а природу институциональных политических практик, фундаментальные основания, на которых строятся политические взаимодействия, политическая организация общества и полития в целом.

9. Данная теоретическая модель дает возможность описывать и анализировать различные варианты институционализации политического порядка и, тем самым, предоставляет теоретическую рамку для сравнительных исследований политий в широком плане.

Поскольку политический порядок — многосторонний феномен, вариативность политических порядков проявляется по различным параметрам. Во-первых, политические порядки различаются с точки зрения соотношения внутренних и внешних гарантий легитимности (комбинация элементов сообщественности и организованности). Во-вторых, политический порядок всегда предполагает наличие политической организации, однако ее институционализация происходит очень по-разному. В одних случаях речь идет о самоорганизации политического сообщества, в других — создаются специальные органы власти — организационная иерархия, характеристики которой также существенно варьируются. В-третьих, весьма важным представляется такой параметр как степень дифференциации политического порядка от социальных порядков, от чего зависит «масштаб.

458 Kitschelt H. Linkage between Citizens and Politicians in Democratic Polities // Comparative Political Studies. № 6/7. P.852- Chandra K. Counting Heads: A Theory of Voter and Elite Behavior in Patronage Democracies // Kitschelt H., Wilkinson S. (eds.). Patrons, Clients, and Policies: Patterns of Democratic Accountability and Political Competition. Cambridge, N.Y.: Cambridge University Press, 2007. P.86- Beck L. Brokering Democracy in Africa: the Rise of Clientelist Democracy in Senegal. New York: Palgrave Macmillan, 2008. распространения" партикуляристских политических практик и фрагментации политического порядка. В-четвертых, один из наиболее важных параметров — конфигурация центров: моноцентризм (nation-states) или полицентризм, а при полицентризме — варианты соотношения сил между разными центрами («вложенные» и «наслаивающиеся» досовременные политии, «новые» (незападные) nation-states). В-пятых, политические порядки различаются по конфигурации множественных институциональных политических практик. Наконец, анализ конфигурации множественных институциональных политических практик позволяет определить природу политического порядка, которая варьируется в зависимости от того, какие по природе институциональные политические практики преобладают, а также, разумеется, от степени их доминирования.

10. Данная теоретическая модель позволяет уйти от противопоставления «политический порядок versus политические изменения» и анализировать политический порядок в динамическом измерении.

Политический порядок — это динамическое сочетание устойчивости и подвижности, воспроизводства и трансформации, он основывается, с одной стороны, на некотором согласии относительно себя и в то же время на разногласии, на борьбе по поводу самого себя, и политические практики направлены на установление порядка в «конфликтной среде». В той мере, в какой проблема является политической, она всегда вызывает разногласия и споры, ибо не может быть «объективных» («технологических») критериев, на основании которых можно найти «правильное решение». Решение конфликтных проблем в гетерогенной социальной группе макроуровня предполагает возникновение властного центра (центров), политической организации и, соответственно организованной иерархии, что порождает еще одно измерение конфликта — борьбу за контроль над органами публичной власти, за позиции в политической иерархии. Важно иметь в виду, что главное в политической борьбе — процессы легитимации («борьба за смыслы»), так как политическая иерархия требует объяснения и обоснования в культурных (символических) значениях, то есть, по большому счету, проблематичным является политический порядок как таковой, его институциональные и культурные основания.

Конфликтность пронизывает политические взаимодействия (и их коллективное осмысление) и на каждой отдельной арене, в результате чего происходит институционализация и деинституционализация тех или иных политических практик. Борьба происходит и по поводу арен взаимодействия («борьба за арены»). Иерархичность позиций на одних аренах стимулирует аутсайдеров к созданию «новых» арен, что требует легитимации новых различений. Соответственно, наблюдается институционализация и деинституционализация арен взаимодействия. Перманентный источник конфликта — вопрос о признании классифицирующих оснований (категоризаций) как имеющих политическое значение («борьба за признание»). Он, очевидно, связан с фрагментацией политического порядка, точнее с процессами институционализации и деинституционализации фрагментов. Результатом всех этих процессов становится та или иная конфигурация институциональных политических практик, которые по-разному соотносятся друг с другом. В той или иной мере институциональные политические практики вступают в конфликт, и любая конфигурациясостояние динамическое в силу того, что она сама является источником конфликта и подвергается трансформации.

Таким образом, борьба за изменение политического порядка — это не какая-то «девиация», а атрибутивная составляющая самого политического порядка. Политический порядок может быть понят только как относительный порядок, который находится в состоянии перманентных изменений. Такой взгляд нацеливает эмпирические исследования не на «устойчивость» политического порядка, а на соотношение устойчивости и изменчивости, объяснение того, что именно придает данному политическому порядку относительную устойчивость, а по каким направлениям он наиболее проблематичен, каковы источники, потенциал и векторы вероятных трансформаций.