Русское православное мироотношение как феномен культуры

Мироотношение каждого народа, наряду с играющими в жизни индивида и социума важнейшую роль общечеловеческими феноменами, имеет, в силу своей уникальности, фундаментальное значение в исторической судьбе как отдельных этнокультурных систем, так и в логике целостного в своем многообразии и динамичности исторического процесса. Кризис, охвативший различные области российской социальности, кризис ее институтов и идеологии был предопределен всем ходом развития общества. Он прогнозировался, и общество предупреждалось о его неизбежности и губительных последствиях.

Задача обнаружения истинных истоков системного кризиса крайне сложна. Сегодня существует настоятельная необходимость глубинного, фундаментального осмысления кризисных процессов в стране как проекции кризиса общецивилизационного в сложную социокультурную, историко-географическую и хозяйственную систему. Однако, многочисленные и широко рекламируемые претензии различных «теоретических сообществ» на осмысление подобного рода и на формирование модернизационных программ сталкиваются с неким «интеллектуальным барьером», препятствующим их появлению.

Несмотря на потребность общества в комплексе взаимосвязанных концепций и программ, принятие стратегических и управленческих решений все еще опирается на набор часто несогласованных описаний, в лучшем случае — моделей. Кризис науки управления большими антропогенными системами, социальными сообществами, историческими процессами проявился и в отсутствии до сих пор четко отрефлексированно-го понимания ее предмета, методологических оснований, понятийной строгости, в ее терминологической неопределенности, в углублении разрыва между общетеоретическим и прикладными ее уровнями, когда фундаментальные исследования подменяются решением частных вопросов. Фундаментальные проблемы экономики сводятся к вопросу «где найти деньги?», а логика отечественной истории — к описанию и оценке, как правило, негативной составляющей отдельных событий. Изучение закономерностей массового сознания подменяется опросами общественного мнения и рейтингами популярноститеория права — произвольным законотворчеством, теория и практика управления — ситуативным лоббированием. И самое главное, зачастую без должного внимания остаются такие фундаментальные обстоятельства, как реальная роль и значение базовых для каждого общества мироотношенческих и метафизических представлений, опирающихся на конкретные религиозные и рациональные идейные комплексы, явно или неявно присутствующие в конкретной цивилизационной структуре.

Рецепты преодоления кризиса, не учитывающие принципиальные культурные, моральные и философские различия русского и западноевропейского сознания во взглядах на природу мира, человека и общества, попытка чисто механического перенесения западной модели организации общества на русскую почву неизбежно ведут к провалу.

Фундаментальное осмысление настоящего и будущего России, на наш взгляд, возможно только в пределах укорененной в отечественной традиции и воспитанной этой традицией мыслительной парадигмы. Воссоздание такой парадигмы мышления в российском «концептуальном поле» и может означать преодоление обозначенного выше «интеллектуального барьера», мешающего созданию эффективной модернизаци-онной стратегии. Вопрос, следовательно, состоит в том, что собою представляет эта традиционная для русской культуры парадигма мышления и отношения к действительности?

Тенденция к воссозданию отечественной парадигмы осмысления социальных процессов, а значит — и к формированию подлинно национальной концепции будущего страны воспринимается пока еще разрозненными научными сообществами или отдельными учеными через осознание настоятельной необходимости построения кластера целостных и замкнутых теорий. Этот путь неизбежно будет пройден, но и он не исчерпывает собою фундаментального теоретического решения проблемы кризиса.

Существенную часть всякой теории составляет ее метафизическое ядро, артикулируемое часто как метафизическая идея лишь в самый первый момент зарождения теории и в дальнейшем существующее как ее неявная, скрытая от исследования и критики часть. И если говорить о действительно фундаментальном осмыслении социальной реальности, то необходим поиск единых, предельных метафизических оснований, посредством которых только и возможно самосогласование (когерирование) целостных автономных социальных и политических теорий, поиск эффективной и адекватной традиции методологии. Именно метафизика является тем генератором, который производит ответы на самые фундаментальные вопросы, возникающие от эпохи к эпохе, от общества к обществу, от человека к человеку. Именно она лежит как в основе экономики, культуры и науки, так и в фундаменте социальной иерархии. Эту точку зрения высказывали, кстати, многие выдающиеся консервативные мыслители. «Метафизические мотивы» не чужды и наиболее крупным современным, далеким от консервативной традиции и исповедующим своеобразный «интеллектуальный анархизм», философам, например, Фейерабенду. Метафизика в наиболее широком смысле данного слова, включающем и теоретические и мировоззренческие смыслы, означает абсолютное непреходящее видение всех аспектов реальности с позиции первоначала, первопринципа.1 Итак, сегодня настоятельно заявляет о себе необходимость философии русского постиндустриального общества, а эта философия с неизбежностью должна быть философской метафизикой. Она по праву, данному ей всей предшествующей многовековой отечественной культурой, должна и может представлять собою единую, целостную «метафизическую конструкцию» классического типа, способную конституировать собою столь же целостное единое мировоззрение человека. Она может и должна, в силу, прежде всего, — огромного и пока не реализованного потенциала всей традиционной отечественной философской и методологической культуры, преодолеть, «снять» собою «сумму» доминирующих ныне в отечественной духовной жизни западных неклассических методологий2. И в этом плане, она, безусловно, должна «включать в себя» и гносеологическую, и онтологическую, и феноменологическую, и аксиологическую, и праксеологическую составляющие.

Данная работа, конечно же, не претендует на исчерпывающее освещение всех поставленных вопросов. Она, скорее, определяет лишь некоторые ориентиры в постижении русского мироотношения, классического «русского стиля» философствования и.

1 Дугин А. Пути абсолюта // Дугин А. Абсолютная Родина. М., 1999, с.5−204.

2Проблема осуществления типов неклассического философского дискурса в контексте самосознания культуры, проблема берущего начало в духовной традиции методологического синтеза формулируется, в частности, И. П. Малиновой: «Начавшийся во второй половине XIX в. конфликт методологий (каждое философское направление заявляло о совершенном им перевороте, о революции), безусловно, готовил новый расцвет объединительной традиции, основанной не на противопоставлении, а на понимании. Диалог философских систем, в чьих истоках мы находим авторские манифестации размежевания, полон нереализованных потенциалов духовного синтеза, которому не угрожает эклектика, поскольку в нем найдут свое подлинное выражение глубокие генетические связи, действительные отношения преемственности, таящиеся в каждой революции, когда-либо совершавшейся в области духа» (Малинова И. П. Философия правотворчества. Екатеринбург: Изд-во УрГЮА, 1996. С. 27.) 6 научного поиска. Мы предпринимаем попытку определения методологических параметров анализа современной социальной ситуации в России и видения проблемы модернизации страны. Мы ставим перед собой вполне конкретные задачи: проанализировать особенности русского традиционного стиля философской деятельности в сравнении с ее инокультурными вариантами, особенности «стоящего за нею» национального мироотношения с его традиционными «метафизическими ориентациями», укорененными в православном вероучении.

Учитывая во многом «переломный» для России период, постоянно отдавая себе отчет в том, что Отечество наше находится ныне именно «на грани эпох» и помня о том, что каждая культура и каждая эпоха ее с неизбежностью должны обладать собственным «духом» и «собственным самосознанием» (Гегель), мы заявляем о необходимости формирования самосознания эпохи русского постиндустриализма. У этой эпохи, повторим, должна быть своя, но укорененная в многовековой культуре, философия. И тогда эту философию с полным правом можно было бы назвать метафизикой русского традиционализма постиндустриальной эпохи.

Понятия, близкие понятию «национальное мироотношение» («дух народа», «национальный хараю-ер», «национальный Космо-Психо-Логос», «этнический стереотип поведения», «национальный архетип», «этноэпистема» и др.), достаточно активно используются в различных отраслях обществознания и в различных социально-философских традициях. Однако имеющие место подходы к данному феномену, располагая богатыми возможностями обоснования этнокультурного многообразия и вариативности социальных и исторических процессов, тем не менее, отличаются либо «частичностью» в его постижении (например, сведением национального мироотношения к совокупности чисто психологических составляющих), либо — акцентировкой на исключительно «прикладном» его значении, когда и само соответствующее понятие выносится на периферию социальной теории. Между тем, исследование бытия национального мироотношения, выявление его значения для обоснования философской проблематики, прежде всего — проблематики, связанной с постижением субъекгности исторического процесса, проблематики осмысления социальных условий жизнедеятельности индивида и социальных форм организации индивидуального опыта людей, позволяет существенно расширить представления о формах предметно-практического освоения мира человеком, о социальности как способе и форме бытия человека. Категориальный статус понятия «национальное мироотношение» играет важнейшую роль не только в разработке методологии исторического процесса и в нетрадиционном постижении различных граней социальной реальности (например, в осмыслении процессов национальной идентификации, взаимоотношения типов социальности и т. д.), но и в процессе саморефлексии философии. Любое философское направление неизбежно осознает себя как обусловленное тем или иным типом культуры, тем или иным миро-отношением народа. И бытие философии как рефлексивного выражения «духа народа» предполагает постоянное обращение к ее «методологической традиции», соответствующую «методологическую коррекцию». Именно такая коррекция позволяет подходить к отдельным сообществам людей как к целостным, уникальным и автономным социальным организмам, имеющим свою индивидуальную историческую судьбу, позволяет отрефлексировать сами границы отдельных, уникальных и целостных, философских учений.

Проблемное поле исследования. Изложенные мировоззренческие и методологические ориентации вызывают для нас необходимость обращения к проблеме онтологических характеристик различных этнических систем мироотношения. При этом фундаментальным для нас является неклассическое осмысление самого понятия «онтология», связанное с именами Н. Гартмана и Э. Гуссерля, Х.-Г. Гадамера и М. Хай-деггера.

Образы бытия и сущего, пространства и времени, человеческого «я» и его места в мире, познания и истины, жизнеотношение и смыслополагание человека, стиль и парадигмы его мышления задаются всей сложной архитектоникой мироотношения его народа, культуры, эпохи. Соответственно, всегда в специфическом ракурсе, «встроенном» в этнокультурную традицию, предстают они и как предмет философского осмысления. Особость философской метафизики, выступающей «устами любой культуры», специфичность тех или иных онтологических учений и само отношение фило-ч/ софствующего разума к метафизике и к онтологии высвечивают специфику самосознания культуры, само мироотношение народа. Возникает вопрос, какими же характеристиками должно оно обладать, чтобы «его» философский гений смог специфическим, именно тем, а не иным, образом раскрыть основания и различные грани бытия, ответить на фундаментальнейшие вопросы об основаниях сущего и человеческой деятельности?

Мироотношение каждого народа является мощным этноконсолидирующим фактором, той этнической константой, которая обусловливает неповторимость каждой национальной культуры и исторической судьбы. Однако само национальное мироотношение, конечно же, в достаточной степени изменчиво в своей устойчивости. Причинами изменчивости могут быть и диссонансы в межпоколенных связях, и ландшафтные перемещения этноса, и сама длительность исторического пути народа, и различного рода социальные и идеологические коллизии, и межэтническое и межрегиональное взаимодействие.

В результате такой изменчивости в мироотношении целого ряда народов формируются некоторые совокупности общих черт, скажем, принципиально отличающие данную группу этносов от всех прочих. Неслучайно в этом плане становление в различные периоды истории таких феноменов, как, например, «христианский», «евро-американский», «мусульманский» мир, «континентальная» или «атлантическая» цивилизации, Восток и Запад и т. д.

Тенденции поляризации «этнокультурных сил» последних столетий заставляют философскую и культурологическую мысль все пристальнее обращаться к поиску особых, фундаментальных типов мироотношения, особых «чистых онтологий сознания», зарожденных, может быть, в многотысячелетнем прошлом человечества, воспроизводившихся в тех или иных вариантах в судьбах отдельных народов и регионов и в той или иной степени доминирующих ныне в принципиально различных этнокультурных системах. Именно эти типологические особенности мироотношения задают и специфику национальной культуры, и, через ее посредство — саму уникальность философских метафизических систем, уникальность даже самого философского осмысления задач и пределов метафизики.

Целый ряд специфических исследовательских подходов приводят философию и культурологию в этом поиске к обращению к эпохе раннехристианской цивилизации Ближнего и Среднего Востока как к той полосе в истории человечества, которая и от-кристаллизовала, и конституировала два принципиально различных типа мироотношения, два принципиально различных метафизических комплекса, которая и задала всю последующую логику исторического процесса, сформировав различные типы культуры, стили мышления и философствования. Именно идейное столкновение герметико — гностического и православного мировоззрения и выражающих их учений, столкновение, которое, конечно же, не было только случайным эпизодом духовной жизни той эпохи, и стало той «предельной» точкой, которая во многом и определила сюжет последующей драмы человеческой истории.

И нашей задачей в этом плане становится задача выявления специфики гермети-ко — гностического и православного мироотношений как особых способов и форм предметного освоения человеком мира, типов общественного сознания, как уникальных социальных феноменов, их реальных исторических корней, процесса их последующей этнокультурной трансформации и воплощения в национальном мировидении конкретных этносов. Необходимо представить национальное мироотношение как неизменно несущее те или иные характеристики этих «чистых онтологий сознания». Эври-стичной представляется здесь давняя исследовательская традиция разведения и соотнесения этнокультурных систем романо-германского и славянского, евро-американского и российского мира, связанная с именами Шпенглера и Тойнби, Герде-ра и Ратцеля, Наумана и Мэхэна, Фейргрива и Макиндера, Шмитта и Хаусхофера, классиков славянофильства, Данилевского и Леонтьева, основателей евразийства, Гумилева, Дугина и мн. др.

Мы исходим из предположения о том, что русское национальное мироотношение оказалось в реальной истории одним из тех национальных мироотношенческих комплексов, в бытии которых последовательно хранилась и хранится метафизика традиционного Православия, в которых рождалось и крепло ощущение и осознание гармонии человеческого существования. И рефлексия этой гармонии предельно ярко выражена устами целого ряда направлений отечественной философии, прежде всегоправославной.

Десять веков мироотношение русского народа воспитывалось православным вероучением. Торжество Православия на Руси открыло путь для подлинного расцвета государственности и культуры. Вера укрепляла сердца наших соотечественников в самые горестные годы исторической судьбы народа. Вера задавала и тональность повседневного бытия, внешне неброского, но исполненного жизнеутверждением и жизнелюбием, умением принимать жизнь, какой бы внешне неустроенной и полной страдания она ни была, как драгоценный дар. Именно эта тональность всегда была основанием личной и общественной стабильности, и вековечные слова русского священника, звучащие как апофеоз церковной службы: «Мир всем!», и благодарно склоненные в ответ головы прихожан всех эпох — это и исток, и, одновременно, — призывание к крепости духовной, национальной, державной. Эта тональность задается всей метафизикой Православия: и православным учением о бытии, и православной гносеологией, и этикой, и антропологией. Поэтому для целей нашего исследования оказывается необходимым эксплицировать метафизическую природу русского православного мироот-ношения из православной вероучительной системы, найти ее православно-догматические основания. Тем более, что православное христианство является той вероучительной системой, чей метафизический план исследован в значительно меньшей степени, чем, например, метафизика даосизма, индуизма, античной мифологии и т. д. При этом, безусловно, упрощением было бы утверждение о том, что разум, точнее, — рациональные идейные комплексы, «не участвовали» в исторической судьбе России и русского этноса. Это утверждение имеет место лишь в парадигме, однозначно разводящей веру и разум. Между тем, Православие утверждает идеал именно «умной веры», которая предполагает тщательный анализ своих оснований и осмысление своего предмета.

Степень разработанности проблемы. В настоящем исследовании существенное значение для нас имеет состояние осмысления в социально-философской, историко-философской, культурологической, исторической, этнологической литературе целого ряда проблемных блоков. Во-первых, мы апеллируем к исследованиям, посвященным проблематике культурно-исторических типов, специфике самоорганизации этнокультурных систем и национального мировидения различных народов. В этом плане, помимо классических работ Аристотеля, Платона, Н. Макиавелли, Т. Гоббса, Б. Спинозы, Гегеля, Шеллинга, И.-Г. Гердера, Ш. Монтескье, Ф. Ратцеля, Э. Ренана, Ш. Летур-но, К. Риттера, Г. Бокля, Э. Дюркгейма, М. Вебера, Л. Вольтмана, Ф. Гиддингса, X. Ма-киндера, Н. Кареева, Л. Мечникова, Г. Шпета, С. Ковалевского, О. Шпенглера, Н. Данилевского, А. Тойнби, К. Юнга, М. Фуко и др., следует назвать работы современных авторов: Ф. Броделя, Л. Н. Гумилева, В. Г. Богораз-Тана, Ю. В. Бромлея, Г. Гачева, А. К. Байбурина, Э. П. Агости, В. Б. Власовой, Л. Е. Куббеля, М. Г. Левина, H.H. Чебоксарова, В. Д. Плахова, Г. А. Праздникова, Я. Я. Рогинского, А. Г. Спиркина, И. В. Суханова, С. А. Токарева, С. П. Толстова и др.

Во-вторых, рассматривая феномен национального мироотношения и выдвигая гипотезу о наличии у каждого народа глубинных метафизических комплексов, укорененных в религиозных представлениях и лежащих в основе культуры, мы обращаемся к тем авторам, которые в той или иной форме ставили проблему исторической динамики метафизики, ее этнокультурной обусловленности, проблему «раздвижения границ» метафизики. Безусловно, ведущее значение имеют здесь произведения немецкой классической философии, прежде всего — Канта, а также — работы авторов, обозначившие собою проблему «конца» классической метафизики и перехода к неклассическим философским методологиям. Мы имеем в виду произведения В. Виндельбанда, Г. Риккерта, Л. Витгенштейна, Б. Рассела, М. Хайдеггера, Э. Блоха, Э. Гуссерля, Н. Гарт-мана, В. Дильтея, Д. Дьюи, У. Джемса, Ф. Ницше, А. Бергсона, Г.-Х. Гадамера, Б. Страуда, М. Шлика, Ст. Тулмина, К. Поппера, П. Фейерабенда, И. Лакатоса, М. Полани, Р. Гвардини и др. В этом же плане особую важность представляют работы классиков отечественной философии, посвященные проблемам возможностей и границ метафизики, ее исторической динамики и преодоления. В современной философской литературе эти проблемы ставятся такими авторами, как: Ж. Делез, Ж. Деррида, У. Куайн, К. Хюбнер, 3. Бауман, В. В. Бибихин, В. Д. Губин, Т. Х. Керимов, Т. А. Клименкова, И. Я. Лойфман, И. П. Малинова, М. К. Мамардашвили, Д. В. Пивоваров, В. И. Шарин и др.

В-третьих, принципиально важным проблемным блоком для нас является проблематика, связанная с рефлексией отечественной философской традиции и прежде всего — ее религиозного направления. Помимо произведений В. Соловьева и Н. Лос-ского, В. Зеньковского и Н. Бердяева, А. Лосева и И. Ильина, посвященных истории русской философии, мы отметим работы Л. Р. Авдеевой, В. Н. Акулинина, Н. Алексеева,.

A. Валицкого, К. И. Власенко, П. П. Гайденко, М. Н. Громова, А. Игнатова, В. И. Керимова,.

B.И. Копалова, А. Королькова, В. Котельникова, В. В. Кравченко, В. А. Кувакина, В. Б. Куликова, В. В. Лазарева, В. Ш. Сабирова, Г. Ф. Слесаревой, H.H. Старченко, Г. Л. Тульчин-ского, С. С. Хоружего, Л. Шапошникова, А. Янова и др.

В-четвертых, в логике нашего исследования мы с необходимостью обращаемся к исследовательской литературе, посвященной изучению герметизма и гнозиса, их философских и богословских оснований, этнокультурных детерминант и исторических трансформаций. В этой связи мы хотели бы упомянуть работы М. Бертело, Г. Вернадского, Р. Генона, Ф. Зелинского, В. Зеньковского, В. Иванова, М. Лонгинова, Л. Менара, П. Пекарского, А. Пыпина, Т. Соколовской, Е. Тарасова, Л. Торндайка, Е. Трубецкого, В. Тукалевского, Ф. Успенского, Ф. Гудмана, Г. Йонаса, Р. Коха, И. Морозова, Й. Ритмана, Р. Светлова, С. П. Суровягина, М. Холла и др. А в целях методологического обоснования контрадикторности герметико-гностического и православного мироотношенче-ских типов, согласно нашей гипотезе о принципиально различной логике смыслообра-^ зования в каждом из них, мы используем семиотическую традицию в философии с ее предельно четкой постановкой проблемы символизма. Исследовательское поле здесь представлено работами Ч. Пирса, Ф. де Соссюра, В. Гумбольдта, Э. Кассирера, Э. Бю-иссанса, Ж. Мунена, Ч. Морриса, Р. Барта, Ж. Лакана, К. Леви-Стросса, Э. Бенвениста, А. Мартинса, М. Фуко, Н. Трубецкого, М. Бахтина, А. Лосева, Г. Бейли, А. Голана, Д. Нормана и др.

Наконец, в-пятых, важнейшее значение для нас имеет богословская, философская и научная литература, посвященная проблематике православного вероучения и русского традиционного мироотношения. Здесь мы имеем в виду и литературу по истории и системе православного богословия (работы Г. Флоровского, Вл. Лосского, С. Булгакова, П. Флоренского, Ф. Достоевского, В. Зеньковского, Е. Трубецкого, Н. Бердяева, В. Розанова, о. Амвросия (Юрасова), М. Ф. Антонова, O.E. Иванова, о. Киприана (Керна), Д. Макария, И. Свеницкой, А. Кураева, С. Хоружего, М. Лодыженского, А. И. Осипова, А. Ранович, А. Замалеева, Е. Овчинниковой и др.), и историко-церковные исследования (работы А. Лопухина, Е. Голубинского, А. Карташева, Л. Беловицкого, Ю. Козлова, Т. Майковой, С. Мельгунова, Н. Никольского, Р. Скрынникова, Я. Щапова, А. Шмемана, И. Экономцева и др.), и произведения, посвященные национальному сознанию русского народа (работы И. Киреевского, А. Хомякова, К. Аксакова, Г. Федотова, Ф. Дстоевского, Н. Бердяева, В. Соловьева, К. Леонтьева, Л. Тихомирова, К. Победоносцева, Ю. П. Андреева, В. И. Копалова, В. М. Князева, С. З. Гончарова, С. К. Шардыко, Л. А. Кленова, Д. Лихачева, В. Мильдона, Б. Раушенбаха, К. Власенко и мн. др.).

Целью данной работы является осмысление фундаментальных онтологических особенностей русского православного мироотношения, укорененных в вероучитель-ной системеих обоснование спецификой онтологии, гносеологии и антропологии вероучения и исследование их выражения в православно-философской традиции, уникальным образом осмысливающей и саму проблему оснований, возможностей, предмета и задач метафизики.

Сформулированная цель может быть реализована посредством решения ряда конкретных задач:

1. Необходимо рассмотреть сам феномен национального мироотношения как предмет философской рефлексии, традиции его постижения, проанализировать его генетические истоки, заключенные в фундаментальных мироотношенческих типах или «чистых онтологиях сознания», обозначаемых нами как типы герметико — гностический и православный, эксплицировать онтологические параметры каждого из них.

2. Сравнить герметико — гностический и православный типы метафизики по ряду онтологических, гносеологических и антропологических параметров. Представляется возможным также проследить некоторые пути их «исторического и географического продвижения» в европейской и русской культуре.

3. Необходимо описать православное мироотношение как комплексный феномен с точки зрения реального проявления совокупности его фундаментальных онтологических черт, совокупности его метафизических предпочтений.

4. Требуется осуществить православно-догматическое и православно-философское обоснование метафизического идеала всесовершенства и полноты бытия, акцентации русского православного мироотношения на поиск единого предельного основания бытия через понятие Божественного Абсолюта.

5. Рассмотреть соборность как сущностную характеристику православного мироотношения, как непосредственный метафизический исток жизненного смыслополага-ния, как «ключевое» понятие, синтезирующее собою идеал Божественной полноты и мирочеловеческих отношенийсравнить соборность с «системностью» как сущностной доминантой мироотношения герметико — гностического типа.

6. Необходимо проанализировать логику самоосмысления носителя русского православного мироотношения через рассмотрение специфического характера православно-догматической и философской метафизики Божественного мироустроения, обосновать специфику ее антропоцентризма, задающую человеку возможность осмысления глубинной иерархии миропорядка и своего места в ней.

7. Сформулировать специфическое для православной богословской и философской метафизической традиции понимание человека как образа Божественного Абсолюта, в ипостасном единстве которого органично соединены «я» и «не-я», трансцендентное и имманентное. Необходимо также выявление особенностей постижения в православной метафизической системе условий, оснований и механизмов его «деструкции», культивированных онтологией, гносеологией и антропологией герметико.

— гностического типа. Необходимо обосновать метафизическую логику «восстановления подлинной природы человека» православной концепцией спасения как преодоления мироотношенческого релятивизма.

8. Проследить некоторые тенденции динамики русского православного мироот-ношения, и, прежде всего — динамику метафизических ориентаций народа, обусловившую, по нашему мнению, имеющую место ныне трансформацию социальной реальности в России, и осуществить феноменологическое описание различных составляющих современного состояния национального мироотношения.

Методологическая и теоретическая основа исследования.

Особенности феномена русского традиционного мироотношения и цель исследования обусловили своеобразие методологических оснований и параметров работы. С определенной степенью условности ведущий метод решения стоящей перед нами проблемы может быть обозначен как метод «восхождения от философской феноменологии к метафизике», как метод синтеза, позволяющий соединить феноменализм как интенцию сознания к постижению данностей опыту и ноуменализм как интенцию к поиску предельных оснований сущего, в данном случае — предельных оснований русской этнокультурной идентичности. Мы осуществляем философскую рефлексию по поводу конкретного социального феномена и осмысливаем его в контексте общей логики исторического процесса как поля межэтнического взаимодействия. При этом и сама методологическая традиция синтеза осмысливается нами как традиция, имеющая глубокие корни в русском мироотношении, типе рациональности, стиле философствования.

Безусловно, фундаментальную роль в процессе исследования играют такие общефилософские методологические принципы, как принцип историзма, позволяющий к каждому социальному феномену подходить с учетом его реального места в истории и исторической динамикипринцип объективности социального анализа, предполагающий возможность, находясь «в границах культуры», реально «выйти за эти границы», с помощью специальных исследовательских процедур соединить индивидуальную опытную рефлексию и «отвлеченные сущности» — принцип системности, обусловливающий подход к исследуемому феномену русского православного мироотношения как к уникальной и автономной целостности, имманентно оптимизирующей свою динамику, как к сложной системе, ни один из элементов которой не может быть произвольно отброшен или заменен на иной.

Будучи сверхисторично, — пишет С. Булгаков, — христианство внеисторично, но имеет историю. В этой истории Церковь принимает догматические очертания, дает нормы вероучению исповедания правой веры. Жизнь Церкви, хотя таинственная и сокровенная, не становится оттого алогической и адогматическойнапротив, она имеет свой логос, свое учение и проповедь" 3. И далее: «Полнота правой веры. сохраняется всей Церковью и передается ею из поколения в поколение как предание Церкви. Предание есть живая память Церкви, которая содержит истинное учение, как оно раскрывается в ее истории» 4.

Цельность и красота православной метафизической системы явлена, помимо Священных текстов, в творениях Св. Отцов Православной Церкви, создавших свои произведения в первые века христианства в борьбе с различного рода внехристиан-скими и еретическими системами. Именно в этот период закладывались основания вероучения, откристаллизовывалась догматика, оформлялось литургическое богослужение. Этот период — период становления православного богословия и период интенсивной философской рефлексии над основными понятиями, составившими содержание догматических формул. Здесь же формировались основы основ православного метафизического комплекса, устойчивые традиции христианской жизни. Они, в свою очередь, явились формообразующим фактором, конституировавшим неповторимую и целостную православную культуру, особые типы социальности.

Именно поэтому для постижения специфики православной метафизики мы считаем необходимым в качестве методологического основания использовать святоотеческие творения. Мы обращаемся к текстам Св. Писания и к творениям Св. Отцов Церкви: Афанасия Александрийского, Григория Богослова, Василия Великого, Григория Нисского, Кирилла Иерусалимского, Иоанна Златоуста, Максима Исповедника, Иоанна Дамаскина, Григория Паламы и др., так как именно в них мы видим глубинный исток православной метафизики. Она явлена в догматах о Св. Троице, о Богочеловечестве Иисуса Христа, в идее творения, в учении о судьбе человека и о смысле его бытия, о грехопадении и спасении, в идеалах любви, смирения, блаженства.

3Булгаков С. Н. Православие: Очерки учения православной церкви. М.: Терра, 1991. С. 46.

4 Булгаков С. Н. Указ. соч. С. 47.

За два тысячелетия христианства православное богословие прошло, конечно же, определенную эволюцию. Историки богословия и Церкви предлагают различные схемы его исторической типизации. Однако, общепринятым является мнение о том, что русское богословие, а позднее — русская религиозная философия (прежде всего, конечно же, — в ее традиционалистском направлении) стали наиболее последовательными продолжателями святоотеческой метафизической традиции. И, по мнению Г. Фло-ровского, именно наиболее последовательное осуществление этой традиции в философском и культурном процессе в России всегда было условием наибольших взлетов философии и культуры. И именно православная метафизика превосходным образом выражена в текстах Г. Флоровского и В. Лосского, С. Булгакова и В. Зеньковского, Н. Данилевского и К. Леонтьева, Е. Трубецкого и С. Трубецкого, Ф. Достоевского и И. Ильина, И. Киреевского и К. Аксакова, К. Победоносцева и С. Франка и мн. др.

Кроме того, целый ряд отечественных философов, выходящих в своих творениях за пределы православно-догматического традиционализма, также в той или иной степени выражают мироотношение православного христианина, оформляют элементы православной метафизической системы. Мы можем упомянуть здесь имена В. Соловьева, П. Флоренского, Н. Лосского, Н. Бердяева П. Вышеславцева и мн. др.

Названные авторы явились последовательными носителями русской национальной идеи, идеи русского традиционализма, а их произведения выступают превосходным образцом феноменологического описания и рефлексивного обобщения различных граней русского традиционного сознания. Именно поэтому они, в этом своем качестве, играют роль не только мировоззренческих авторитетов, но и фундаментальнейшей эмпирической и теоретической основы для дальнейших философских исследований.

Один из ярких образцов того, как апология русской национальной идеи, специфические для русского человека, носителя традиционного мироотношения, представления о судьбе России рождаются в русском православном соборном сознании, как они «укоренены» в нем, каким образом сами православные метафизические ориентации откристаллизовываются на протяжении длительного и непрямого жизненного пути человека, представляет собой жизнь и творчество К. Н. Леонтьева. Его «национальная идея» — это идея, выраженная человеком, с позиций огромного опыта «светской жизни» осознавшего свои православные истоки, однозначно и навсегда связавшего себя с вероучением и Церковью и взглянувшего на историческую судьбу Отечества глазами русского православного христианина.

Теоретическая новизна исследования. 1. В диссертации осуществлен философский подход к исследованию этнического мироотношения, представляющего собой целостную систему выработанных этносом образов бытия, сущего, существования, трансцендентного и имманентного. Фундаментом национального мироотношения является комплекс представлений народа о сущем, имеющий истоки в его религиозных вероучительных традициях. Каждый народ имеет свою метафизическую традицию, и философская метафизика выступает ее рефлексивным выражением. Специфика метафизических систем и динамика метафизики имеет, таким образом, глубокие религиозные и этнические истоки.

2. Сделан вывод о наличии и историческом воспроизводстве двух принципиально контрадикторных типов мироотношения и метафизики. Они выступили открытыми противниками в первые века христианства и принимали и принимают ныне различные исторические формы, в той или иной степени доминируя в мироотношениях конкретных народов. Эти типы мы обозначаем как герметико-гностическая и православная традиции. В работе показаны их фундаментальные различия, лежащие, прежде всего, в области метафизики, в области «простраивания человеком его отношений с трансцендентным, с сущим». В работе выявлены некоторые «маршруты исторического путешествия» фундаментальных мироотношенческих типов, обусловивших специфику русской и западной культур и их философского самосознания.

3. Раскрыта специфика русского традиционного мироотношения и его метафизической традиции, осуществляем обоснование ее особенностями православного вероучения. Прежде всего, в работе отмечена та специфическая черта православной метафизики, которая может быть условно обозначена, как ее «классичность». Но это такая метафизическая система, которая, «рассуждая об отвлеченных сущностях», тем не менее, реально «не забывает» бытие. Здесь трансцендентное и имманентное, всеобщие основания бытия и живой человеческий опыт слиты воедино и предстают как ипостаси единого целого, имеющие общую сущность. Православная метафизическая система, оставаясь классической метафизикой, раздвигает границы метафизики, как бы оставляя в стороне проблему «конца метафизики», продуцированную современной неклассической философией Запада.

4. На материале святоотеческих творений и произведений классиков отечественной религиозной философии мы рассматриваем православную онтологию троичности, обусловливающую мироотношенческий образ Всесовершеннейшей Любви, а, следовательно, — формирующую религиозно-философскую онтологию любви как предельного основания бытия. Показано, каким образом последовательное проведение образа Троического и Личностного Единосущия, и только оно, дает возможность постичь все-совершенство и предельную полноту бытия, как носитель русского традиционного ми-роотношения оказывается способным соотнести себя с этим всесовершенством, увидеть и себя во всей полноте своего существования. Эта полнота человеческого существования раскрывается в феномене соборности духа, которая выступает доминантой русского традиционного мироотношения.

5. Православная онтология троичности специфическим образом находит свое преломление в православной космогонии и космологии. В работе показан ее принципиально антропоцентричный характер, но антропоцентризм здесь имеет свою специфику, отличающую ее от герметико-гностического видения мира. Человек здесь господствует над прочим тварным естеством, но это господство обретается способностью человека сознательно встроить себя в целостную иерархию миропорядка, увидеть себя не «центром мира», а одним из множества его элементов, но элементом, безусловно, необходимым, охраняемым и любимым. Не интенция к постоянному разрушению иерархии миропорядка, а имманентное уважение и укрепление ее выступает, поэтому доминантой русского традиционного мироотношения.

6. Показана специфика православного антропологического учения, рассмотрен метафизический смысл понятия образа троичности в человеке, основания дисгармонии человеческого существования. Показано, что через постижение человека как образа и подобия Бога в православии задается мироотношенческий образ ипостасного единства в человеке «я» и «не-я», трансцендентного и имманентного, исторически свойственный русскому традиционному мироотношению. В этой связи рассмотрены такие проблемы, как проблема соотношения совершенства и несовершенства, конечности и бесконечности человеческой природы, проблема свободной воли человека, проблема смысла и конца истории в той их постановке и решении, которые свойственны именно русской философской традиции.

7. Через рассмотрение христологической проблематики мы выясняем метафизический и мироотношенческий смысл православного идеала спасения, который обусловливает для носителя русского традиционного мироотношения возможность самому преодолеть, «убить» смерть, страдание, обратить в условия и формы собственного самоосуществления все внешние, чуждые, враждебные для человека структуры.

8. Осуществлено осмысление того, как же происходит процесс становления и динамики православного мироотношения в диалектике индивидуального и социального, в поле жизни индивидуального человека и в поле исторической судьбы народа. С этой точки зрения проведено исследование биографии и творчества философа, чья личная судьба действительно предстает как долгий и непростой путь «восхождения к вере», К. Н. Леонтьева. Необходимо отметить, что православная и русская национальная государственно-патриотическая идея слиты в его творчестве нераздельно, что, конечно же, свидетельствует о глубокой укорененности социальных ориентаций русского чело- ^ века в метафизике православия. С другой стороны, имманентным данному исследованию явился вопрос о том, какое отношение имеет его предмет и логика к современной социальной реальности в России. В работе показано, что глубинным истоком имеющего ныне места кризиса этнокультурной системы в России стала именно деструктивная динамика русского мироотношения и его метафизических ориентаций. В связи с описанием этой динамики в работе намечаются некоторые ее траектории в будущее, осмысливаемое нами как эпоха новой постиндустриальной российской цивилизации. В работе показано, что модернизационный прорыв страны в новую постиндустриальную эпоху может быть осуществим лишь при условии органичного соединения постиндустриальных технологий с системой русского традиционного мироотношения.

Практическая значимость исследования. Результаты данных исследований положены в основу курса философии и ряда специальных курсов для студентов философского и других гуманитарных факультетов. Они были представлены в федеральные органы исполнительной власти в качестве аналитических материалов для оценки социально-политической и кадровой ситуации в стране, создания антикризисной программы, экспликации в этом плане задач федеральных органов, для определения основных направлений кадровой политики государства.

Апробация работы. Основные положения диссертационной работы излагались автором на всероссийских конференциях «Судьба России: духовные ценности и Наго циональные интересы» (Екатеринбург, 1994, 1996, 1998, 2000), на II Всероссийском философском конгрессе «XXI век: Будущее России в философском измерении» (Екатеринбург, 1999), на научно-практической конференции «Воспитание духовности» (Екатеринбург, 1999), на международной конференции «Наука и образование в стратегии национальной безопасности и регионального развития» (Екатеринбург, 1999), на научной конференции «Историческая перспектива России: капитализм или социализм» (Екатеринбург, 1999), на научно-практической конференции «Экономическая, правовая и духовная культура России на рубеже тысячелетий» (Екатеринбург, 1999), на научно-практической конференции «Русское хозяйство: история, экономика, культура» (Екатеринбург, 2000), на региональной научно-практической конференции «Право и власть в информационном обществе» (Екатеринбург, 2000), на региональной научной конференции «Человек и общество в информационном измерении (Екатеринбург, 2001), на Всероссийской научной конференции «Культура и цивилизация» (Екатеринбург, 2001), на Совместном расширенном заседании Объединенного ученого совета по Гуманитарным наукам УрО РАН и полномочного представителя Президента РФ в Уральском федеральном округе (Екатеринбург, 2001), на семинаре докторантов при Уральском государственном университете (Екатеринбург, 1997;1999), на теоретическом семинаре «Русская идея» в ИППК УрГУ (Екатеринбург, 1995;1999), на заседании кафедры социальной философии УрГУ (Екатеринбург, 1999). Диссертация обсуждалась на кафедре философии и культурологии ИППК при УрГУ и была рекомендована к защите. Содержание диссертационной работы опубликовано в монографии «Православный образ Отечества: Духовный смысл русского патриотизма», в целом ряде научных статей.

Структура работы. Диссертация состоит из введения, пяти глав, заключения и списка литературы, содержащего 506 наименований. Работа изложена на 333 страницах.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

Для адекватной поставки вопроса о судьбе русского народа и русского национального государства необходимо осознать сам русский национальный интерес, инкрустировать его в контекст этнологического, историко-философского, методологического, мировоззренческого обоснования места этноса в современном социальном пространстве, необходимо введение научных представлений о его исторической судьбе, о специфике расселения и территории, необходима корректировка соответствующей терминологии.

Подводя итоги нашему исследованию, мы делаем следующие выводы, которые обозначаем в качестве теоретической его новизны, и выносим на защиту как основные теоретические результаты.

— В диссертации впервые осуществлен комплексный подход к исследованию онтологии этнического мироотношения как сложного социокультурного и духовного явления, представляющего собой целостную систему выработанных этносом в процессе освоения кормящего ландшафта и в ходе его исторической судьбы образов бытия, сущего, существования, трансцендентного и имманентного, судьбы человека, жизни и смерти, счастья, одиночества, социальности, повседневности и мн. др. Мироотношение каждого народа уникально и автономно, оно весьма исторически ригидно, выступает константой, консолидирующей этнос на протяжении его жизни, определяет оптимум межэтнического взаимодействия, формирует «границы» этнической системы.

Ядром и фундаментом национального мироотношения является комплекс представлений народа о сущем, имеющий истоки в религиозных вероучительных его традициях. Каждый народ имеет свою метафизическую традицию, и философская метафизика выступает ее рефлексивным выражением. Специфика метафизических систем и динамика метафизики имеет, таким образом, глубокие религиозные и этнические истоки.

— Историко — культурный подход позволяет говорить о наличии и историческом воспроизводстве двух принципиально контрадикторных типов мироотношения и метафизики, которые выступили открытыми противниками в первые века христианства и которые принимали и принимают ныне различные специфические исторические формы, в той или иной степени доминируя в мироотношениях конкретных народов. Мы обозначаем эти типы как герметико-гностическую и православную мироотношенче-скую и метафизическую традиции. В данной работе мы показываем их фундаментальные различия, лежащие, прежде всего, в области метафизики, в области «простраивания человеком его отношений с трансцендентным, с сущим». Каналом, в русле которого развертываются эти различия, выступает логика символических форм, логика смыслообразования, совершенно различная в данных типах мироотношений. А сами сущностные различия касаются и постижения Бога, и осмысления мира и места в нем человека, и проблем жизни и смерти, духовного и социального идеалов, структур социальности и т. д. Мы акцентируем также внимание на некоторых «маршрутах исторического путешествия» фундаментальных мироотношенческих типов, обусловивших специфику русской и западной культур и их философского самосознания.

— Основной акцент в работе сделан на специфике православного мироотношения и его метафизичеческой традиции, на обосновании ее особенностями православной догматики. Эта специфика задана всей сложной архитектоникой православного вероучения: и православной онтологией, и гносеологией, и антропологией, и аксиологией, и этикой.

Прежде всего, мы отмечаем ту специфическую черту православной метафизики, которая может быть условно обозначена, как ее «классичность». Метафизика в данном понимании — это действительно ученине о сущем, причем, даже — о Божественном Единосущем, в постижении Которого Православие наиболее последовательно проводит идею Абсолюта, Всесовершенства, предельной полноты бытия и единого предельного основания его многообразия. Православная метафизика — это всегда целостная автономная система, четко выстраивающая свою основную проблематику, придающая основным своим понятиям в конечном своем понятийном ряду единый и единственный смысл и формирующая, поэтому, единое мировоззрение. Но это такая метафизическая система, которая, «рассуждая об отвлеченных сущностях», тем не менее, реально «не забывает» (М. Хайдеггер) бытие. Здесь трансцендентное и имманентное, всеобщие основания бытия и живой человеческий опыт, «я» и «не-я» слиты воедино и предстают как ипостаси единого целого, имеющие общую сущность. Трансцендентен и имманентен Сам Бог, Он и апофатичен, и личностен одновременно. Троица едина только в ипостасях Своих. Мир и человек также едины и нераздельны, но и уникальны по своему естеству. «Не-я» предстает как живая и непосредственная грань моего личностного существования. И сам человек един и целостен во всем многообразии своих конкретных проявлений, подобно Божественной Троице. Внутренний разлад и дисгармония не являются имманентными человеческому естеству.

Выводя основания отношений «человек — мир» за пределы самих этих отношений, в область Божественного Абсолютного, преодолевая рационализм в богопостижении и, с другой стороны, обосновывая гносеологический реализм, православная метафизическая система тем самым, оставаясь классической метафизической системой, раздвигает границы метафизики, как бы оставляя в стороне проблему «конца метафизики», продуцированную современной неклассической философией Запада. Она синтезирует в себе и классическое европейское ноуменологическое, и неклассическое западное феноменологическое видение бытия и в таком своем виде может быть воссоздана в отечественном философском процессе как восстановление имевшей здесь место глубокой традиции и преодоление доминантных ныне некласических методологий.

— В работе на материале святоотеческих творений и произведений классиков отечественной религиозной философии рассматривается православная онтология троичности, обусловливающая постижение Бога как Всесовершеннейшей Любви, а следовательно — формирующая религиозно-филососкую онтологию любви как предельного основания бытия. Мы показываем, каким образом последовательное проведение образа Троического и Личностного Единосущия, и только оно, дает возможность постичь всесовершенство и предельную полноту бытия, как человек оказывается способным соотнести себя с этим всесовершенством, увидеть и себя во всей полноте своего существования. Эта полнота человеческого существования раскрывается в феномене соборности духа, которая выступает доминантой русского традиционного мироотношения. Основания, содержание и проявления соборности, так, по крайней мере, как они были осмыслены в отечественной философской традиции, стали также предметом нашего исследования.

— Православная онтология троичности специфическим образом находит свое воплощение и в концепции мироустроения, в православной космогонии и космологии. В работе мы показываем принципиально антропоцентричный характер этой концепции, но антропоцентризм здесь имеет свою специфику, очень сильно отличающую ее от герметико-гностического видения мира. Человек здесь господствует над прочим твар-ным естеством, но это господство обретается способностью человека сознательно встроить себя в целостную и стройную иерархию миропорядка, увидеть себя не «центром мира», а одним из множества его элементов, но элементом, безусловно, необходимым, охраняемым и любимым, способностью осознать бесконечную дистанцию между собою и Творцом и возможность бесконечного преодоления этой дистанции. Не интенция к постоянному разрушению Божественной иерархии, а имманентное уважение и укрепление ее выступает поэтому доминантой русского православного мироот-ношения.

— В работе показана специфика православного антропологического учения, рассматриваются метафизический смысл понятия образа троичности в человеке, основания дисгармонии человеческого существования. Именно через постижение человека как образа и подобия Бога в Православии задается возможность осмысления ипостас-ного единства в человеке «я» и «не-я», трансцендентного и имманентного. Разорванность образа и подобия в результате волевого выбора самого человека стала основанием всех модусов его дисгармонии. Мы рассматриваем в этой связи такие проблемы, как: проблема соотношения совершенства и несовершенства, конечности и бесконечности человеческой природы, проблема свободной воли человека и его грехопадения, имеющего метафизическое выражение как возникновение у человека способности к произвольному умножению смыслов бытия, проблема добра и зла в их соотношении, проблема преодоления зла в имманентном существовании человека и в историческом процессе, проблема смысла и конца истории.

— Православное антропологическое учение естественным образом «замкнуто» на идее Боговоплощения, единения Божественного и человеческого в личности Христа, на проблеме искупления и спасения человека. В работе через рассмотрение христоло-гической проблематики мы выясняем метафизический смысл идеала спасения, который, безусловно, задает жизнеутверждающую доминанту православного мироотноше-ния, обусловливает для человека возможность самому преодолеть, «убить» смерть, страдание, обратить в условия и формы собственного самоосуществления все, на взгляд эгоцентрирующего мир и мыслящего бинарными оппозициями носителя, например, западного мироотношения, внешние, чуждые, враждебные для человека структуры.

— В процессе исследования нам было интересно, как же происходит процесс становления и динамики православного мироотношения в поле жизни индивидуального человека и в поле исторической судьбы народа. С этой точки зрения мы сочли необходимым обратиться к биографии и творчеству философа — яркого выразителя русского традиционного православного мироотношения, чья личная судьба действительно предстает как долгий и весьма непростой путь «восхождения к вере», К. Н. Леонтьева. Необходимо отметить, что православная и русская национальная государственно-патриотическая идея слиты в его творчестве нераздельно, что, конечно же, свидетельствует о глубокой укорененности социальных ориентаций русского человека в метафизике Православия.

С другой стороны, безусловно, имманентным нашему исследованию был вопрос о том, какое отношение имеет его предмет и логика к современной социальной реальности в России, точнее, — напротив, вопрос о глубинном состоянии мироотношения наших современников стал отправной точкой для осмысления всей проблематики традиционного русского мироотношения. В работе мы показываем, что глубинным истоком имеющего ныне места кризиса этнокультурной системы в России стала именно дест-руктиваня динамика русского мироотношения и его метафизических ориентаций. Изменились принципы постижения человеком своего места в мире и социуме, изменилось отношение к трансцендентному, которое ныне предельно «опрощено», изменилось традиционно уважительное отношение к иерархии миропорядка, мир оказался весьма эгоцентрированным, а человек — утратившим основания своей жизни и деятельности. Как следствие, трансформировались и социальные ориентации человека, и его предпочтения в межличностном общении, и его ориентиры в повседневности, и т. д. В связи с описанием этой динамики мы делаем в работе попытку наметить некоторые ее траектории в будущее, осмысливаемое нами как эпоха новой постиндустриальной российской цивилизации. Мы показываем, что модернизационный прорыв страны в новую постиндустриальную эпоху может быть осуществим лишь при условии органичного соединения постиндустриальных технологий с системой традиционного русского мироотношения. Традиционализм русского общества, классическая его метафизическая традиция могут и должны стать неотъемлемым элементом постиндустриальной России.

Далеко не последнее методологическое значение здесь может иметь проблема соотношения прав индивида, «общечеловеческих ценностей» и интересов отдельных народов и государств. На мысль о фундаментальности этой проблемы наводят тезисы доклада Центра по правам человека и народов при Падуанском университете, представленного на вторую Хельсинкскую гражданскую Ассамблею (Братислава, 1992 г.). Пафос Доклада состоит в том, что «человек есть тот исходный субъект, от которого берет начало суверенитет и который появляется раньше, нежели государство» .1 Этой фразой европейский рационализм выразил принцип абстрактного гуманизма, берущего начало еще в древней метафизической традиции герметизма. Он абсолютно чужд русскому мироотношению, отечественной религиозной и философской традициям.

Русское мироотношение, имеющее своими истоками соборную традицию и православную догматику, рассматривает человека отнюдь не как исходный и не как самодостаточный субъект. Человек занимает, хотя и очень высокое, но строго определенное место в мире и в общественной иерархии. Оно действительно высоко — человек есть образ и подобие Божие, но, тем не менее, русская традиция задает и логику ограничений в повседневности, связанных для человека с конкретностью его субъекгности. Русское мироотношение абсолютным образом предполагает осознание невсесовер-шенства человеческого «я», ограниченность его возможностей. Оно четко и строго соотносит права и свободы человека с его ответственностью, с его включенностью в иерархию структур социальной реальности.

Как неотъемлемый элемент своей жизни, как необходимые формы обретения личностной гармонии русский человек воспринимает наличные этнокультурные, правовые, нравственные и государственные системы. Это мироотношение — есть основание социальных ориентаций русского человека.

Русское соборное мироотношение предполагает осознание необходимости социальной иерархии и дисциплинирование духа посредством сознательного встраивания человеком себя в эту иерархию. Разрушение социальных структур противно самому православному пониманию человека. Он идет на это в редчайших случаях, крайне не.

1 Самоопределение, права человека и права народов И Материалы парламентских слушаний на тему: «Русский вопрос — пути правового решения (От Русской идеи — к идее Новой России)» М.: Государственная Дума, 18 февраля 1997. годуя на самого себя (отсюда легендарное русское терпение, на смену которому приходит бунт, безжалостный и беспощадный), тут же, едва разрушив систему, восстанавливает традицию, часто в более жестких формах.

Проявлением способности русского духа к самоограничению как средству обретения высшей свободы, выступает сознательное подчинение человека институтам нации, религии, Церкви, государства как внешним по отношению к человеку авторитетам, осознание беспрекословности догмы, умение в каждом конкретном случае смирять свою индивидную волю перед верой и авторитетом, в том числе, авторитетом этнической традиции, перед интересом народа и государства. Свобода и право человека означают здесь освобождение его от власти собственных страстей, случайностей и разрушительной силы индивидуализма. Следствием является непротиворечивость индивидного бытия, прав отдельного человека и интересов социального целого. В условиях такого мироотношения, т. е. для русской ментальности социальные формы и институты из внешних, навязанных человеку и чуждых ему сил становятся органичным способом его индивидного существования.

Права и свободы человека предстают для русского мироотношения, русского сознания, как его действительно добровольное, глубоко личностно воспринятая включенность его в систему социального целого — этноса и его государства.

Русское мироотношение исповедует идею приоритетности охранения целостности, духовной и социальной гармонии структур Отечества, идею безусловного превосходства интересов общности перед интересами составляющих ее частных лиц. Включенность русского человека в иерархию общественных структур осуществляется на принципах подчинения своих интересов интересам того целого, с которым связана его судьба, безусловного неприятия индивидуализма, выраженного как в гипертрофировании конкретного «я», в сознательном разрыве любых социальных узтак и в мифической любви к «абстрактному человечеству». Причем абстракция общечеловеческого есть своеобразное переворачивание абстракции индивидуального. Общечеловеческое — это, по сути, всего лишь индивидуально всеобщее. Но тогда бессмысленно говорить о всеобщей культуре человечества, а «общечеловеческие ценности» воспринимаются лишь как система норм и принципов вполне определенного (европейского, романо-германского, англосаксонского) культурно-исторического типа.

Нынешняя эпоха часто характеризуется как эпоха планетарной взаимосвязанности, транснационализации прав человека и народа. Мироотношение же, укорененное в православной традиции, предполагает видение феномена зтносубъектности в историческом процессе как имманентного истории человеческого рода. В силу этого процессы интернационализации невозможно, в соответствующей парадигме, рассматривать как абсолютно доминирующие тенденции, а вопрос об уникальности судьбы Россииесть и всегда будет вопросом, имманентным истории русской общественной мысли.