Феноменология символа: гносеологический и онтологический аспекты

Данная работа представляет собой опыт аналитической реконструкции символа, понятого в качестве одной из фундаментальных категорий сознания. Основная проблема состоит в выявлении компетенций символа как концепта, > реализующего возможность культурной коммуникации.

Применяемый в работе синхроническо-диахронический метод обуславливается необходимостью рецепции многообразных коннотаций символа для вычленения его концептуального инварианта. Но, поскольку поле реализации этого инварианта при широком понимании категории символа оказывается трудноопределимым, в контексте философии языка следует учесть продуктивность феноменолого-диалектического метода, разработанного А. Ф. Лосевым. Единство методов позволяет говорить о цельной реконструкции понятия символа как единстве явления и смысла.

Актуальность темы

определяется тем, что, являясь имманентной для построения практически любой теории, категория символа еще не получила i общепризнанной трактовки. Смешение понятий, часто допускаемое при употреблении смежных терминов, связано с недостаточной определенностью категориального аппарата философии языка, вследствие чего символ отождествляется то с аллегорией, то со знаком, то с именем, то с мифом. Но проблема представляется более глубокой, чем просто подмена одного термина другим, ибо за этим скрывается невнятность не только на синтагматическом уровне, но и на уровне парадигматическом. И если знак получает свое сущностное оформление в семиотике, аллегория описывается через призму художественной практики, а миф становится объектом структурального исследования, то «символология» как таковая (например, концепция человека как Homo symbolicum в философии Э. Кассирера) возможна лишь в рамках s отдельных теорий, не получивших статуса общезначимых.

Несмотря на актуальность проведения исследования в указанной области (так, С. Лангер утверждает, что анализ символической способности человека является специфической чертой современного философствования, а в фундаментальном понятии символизма мы имеем ключ ко всем гуманистическим проблемам1), в отечественной литературе проблема символа не являлась предметом систематической историко-философской реконструкции. Существует по меньшей мере две причины недостаточной разработанности темы: с одной стороны, как показал А. Ф. Лосев, в советскую эпоху термин «символ» был скомпрометирован плехановской теорией иероглифов, с другой стороны, зарубежная символология за этот достаточно долгий период успела развить символическую мысль в нескольких не связанных друг с другом направлениях, и поэтому, как указывает К. А. Свасьян, «философ должен пройти нелегкий путь критического осмысления тех концепций символа, которые возникли за это время на Западе. Важнейшими из них являются „Философия символических форм“ Э. Кассирера, учение о символе А. Н. Уайтхеда, символическая или „глубинная психология“ К. Г. Юнга, герменевтическая символология М. Хайдеггера, „метафорический символизм“ С. Лангер». Существующие работы по этой теме либо никак не определяют саму категорию символа, либо рассматривают его в ряду других категорий, отказывая символу в самодостаточности, либо, соглашаясь с его автономностью, объясняют его через некоторый конечный отрезок философской мысли. Даже у теоретиков символа данная категория выступает как конкретизация понятий, существующих в смежном поле знака4, тропа5,.

1 Langer S. Feeling and form. N.Y., 1953; Problems of Art. N.Y., 1957. .

Лосев А. Ф. Проблема символа и реалистическое искусство. М., 1976. С. 5.

3 Свасьян К. А. Проблема символа в современной философии. Ереван, 1980.

4 Аверинцев С. С. Символ // Философский энциклопедический словарь. М., 1973.

5 Лосев А. Ф. Указ. соч.- Диалектика символа и его познавательное значение // Изв. АН СССР. Т.31. Вып. З М., 1972; Логика символа // Контекст-72. М., 1973; Символ и художественное творчество // Изв. АН СССР. Т.30. Вып.1. М., 1977. мифа1. Вследствие сказанного научная новизна данной работы связана отнюдь не с целью систематизации имеющихся концепций символа на некоторых иных, в противовес существующим, основаниях, но с попыткой ответа на вопрос о закономерности притязаний символа на роль универсальной категории, имеющей применение в научном, художественном, мифическом и языковом творчестве.

В связи с тем, что символ в представляемой работе ни в коем случае не является просто термином, но претендует на универсальность в качестве одной из категорий сознания, положениями, выносимыми на защиту, являются следующие:

• в соответствии с задачей определения границ категории в символе 1 могут быть продуктивно разведены два аспекта — гносеологический и онтологический, и феноменология символа должна отчетливо различить процесс конституирования сознанием значений, или смыслов, и условия возможности онтологической постановки вопроса об их месте в реальной практике;

• гносеологический аспект в понимании символа постулирует его знаковую природу и доступность сознанию механизмов его функционированияонтологический аспект наделяет символ способностью трансцендировать инобытие в бытии;

• гносеологический и онтологический крен в понимании символа чреваты односторонностью подхода в связи с нарушением основного принципа, символа: два указанных начала сочетаются в нем в неразрывном диалектическом единстве;

• обе указанные ситуации рассмотрения категории символаонтологическая и гносеологическая трактовки — должны быть заданы и решены.

1 Тахо-Годи A.A. Термин «символ» в древнегреческой литературе // Вопросы классической филологии. М., 1980. VIIЛосев А.Ф. О понятии и социальной природе символа и мифа // 1ноземна фшолопя. Вып.28. Льв1 В, 1972. исходя из индивидуальности субъекта, в котором присутствуют креативное и перцептивное начала. Аутентичность процедуры присоединения телеологического начала (целеполагание субъектов коммуникации) к диалектической природе символа составляет отличительную черту современной философии символа.

Структура работы в соответствии с задачей исследования представляет собой введение, рассмотрение проблемы определения символа, изучение гносеологического и онтологического аспектов в понимании символа, анализ диалектики онтологии и гносеологии в феноменологии символа и заключение.

Необходимость четырехчастной структуры связана с особенностями понимания природы исследуемого объекта. В первой главе определяются границы смыслового поля символа.

Для того, чтобы приступить к изучению собственно феноменологии символа, нужно ввести некоторое его определение. Но поиск удовлетворительного определения символа — этого всеобъемлющего и собирательного понятия — представляется весьма затруднительным предприятием. Дефиниции можно подбирать до бесконечности — его проявления многообразны, его коннотации неисчерпаемылюбая его манифестация истинна и, будучи единичной, не единственна. Символ можно сколь угодно долго определять, но самое продуктивное определение всегда оставляет за собой право быть скорректированным другим — столь же адекватным и продуктивным. Отсюда следует, что не собственно поиск окончательной дефиниции является самоцелью, но вскрытие целостной природы символа, понимание самой его структуры. В таком случае актуализация одного из возможных определений будет делом чисто техническим, а адекватность его будет поверяться контекстуальной значимостью. Этому посвящен первый параграф первой главы диссертационного исследования.

Категориальное, а не дефинитивное рассмотрение объекта с целью выявления его подлинной природы невозможно без учета диалектики явления и, сущности. Для этого следует определить границы понимания символа в связи с различными коммуникативными прецедентами. Наиболее соответствующим для такого рассмотрения методом будет являться сочетание синхронического и диахронического подходов. Но подобное рассмотрение в применении к символу, как, впрочем, и всякая классификация вообще, говорит более о явлении, чем о сущности. Поэтому возникает потребность и в другом взгляде на проблему едино-раздельной целостности символа, и здесь следует учесть опыт феноменолого-диалектического метода, предложенного Лосевым при построении его ономатического корпуса. Поиску адекватного метода и критическому рассмотрению его продуктивности посвящен второй параграф первой главы работы. '.

Вторая и третья главы представляют собой исследование феноменологии символа с точки зрения двух разнонаправленных, но одинаково присущих изучаемой категории аспектов. Символ как одна из всеобъемлющих и употребляемых издавна категорий на протяжении большей части своего существования тяготеет либо к естественно-философскому, либо к художественному контексту. Первый из них, как правило, характеризуется принадлежностью к гносеологической проблематике, в то время как второй сосредотачивается на проблемах онтологического порядка. Общим для них обоих является представление результата встречи двух разнонаправленных начал в едином целом, что заключено в самой семантике термина и что обуславливает цельность категории при всем многообразии ее проявлений.

Выделение каждого из двух диалектических аспектов символической природы в отдельную главу (Глава 2. Гносеологический аспект в понимании символа. Глава 3. Онтологический аспект в понимании символа) связано с недостаточной разработкой категориального аппарата в философии языка. Именно из этой философской дисциплины традиционно заимствуется большая.

часть терминологических характеристик, включая сам символ и близкие к нему понятия.

При этом в гносеологических концепциях довольно часто наблюдается смешение понятий символа и знака, а в теориях, представляющих онтологическую проблематику, обычно происходит подмена символа аллегорией. Как правило, смешение возникает вследствие того, что категория символа полагается предельно широкой, и потому ее определение просто выносится за скобки. Основным и единственным последовательно проводимым отличием символа от рядоположных категорий является отрицание в нем всем доступной наивности и апелляция к мистическому, таинственному, в то время как знак/аллегория наделяется инструментальным, фактически-утилитарным смыслом, отсылающим к иному содержанию.

Как и в гносеологической традиции, онтологический аспект постулирует в символе функцию замещения. Но если для концепций первого рода характерно полагание замещающего и замещаемого объектов, а также субъекта самого символического акта в одну и ту же плоскость, то для теорий второго типа символ выступает, как правило, заместителем инобытия в бытии. То есть в онтологической парадигме символ понимается как трамплин, трансцендирующий переход в иную действительность. Отсюда принципиальная недосказанность символа, недоступность для простого логического схватывания явления в понятии, присутствие скрытых смыслов и стремление преодолеть однозначную знаковую выразимость. Этим же объясняется и отсутствие точного анализа категории символа, и необозримость поля символической деятельности. Нередуцируемый «остаток», присутствующий в символе после всех процедур логического снятия, и составляет специфику символа в его онтологическом понимании. Иными словами, здесь неоднозначность символического поля выводится не из способности символа аккумулировать в себе многообразие смыслов, а из того, что за видимой оболочкой всегда скрывается второй, неявный смысл, относящийся, как правило, к инобытию. Если в гносеологической парадигме смысловая насыщенность символа связана с его поливалентностью, способностью актуализировать одну или более из возможных коннотаций, то онтологический угол зрения выводит многозначность символа из пересечения в нем принципиально нетождественных друг другу сторон бытия. Одно из них при этом обычно не признается подлинным и должно быть преодолено в свободном творческом трансцендентном акте в пользу иного. 1.

В четвертой главе рассматриваются особенности символического бытия и познания в связи с отчетливым пониманием диалектики онтологического и гносеологического аспектов природы символа и с учетом прецедентов, созданных предыдущей философской традицией, включая прецеденты неаутентичного разрыва указанных составляющих.

Обращаясь к феноменологии символа в современной философии, было бы странным рассчитывать на сохранение им того же статуса, каким он обладал в начале века, в связи с трансформацией судьбы классической метафизики с течением времени. Символ как выражение стремления к сохранению традиции, закрепленной в определенном образе, символ как устойчивая категория сознания в эпоху крушения универсализма должен был бы, следуя логике > развития событий, отойти в разряд атавистических пережитков, уступив место более динамичному и сравнительно более легко прочитываемому знаку. Но вместо этого налицо обратная картина: символ продолжает функционировать, актуализируя свои новые, ранее дремавшие потенции. Анализу новых, возможностей, открывающихся при таком понимании символа, и посвящена последняя, четвертая глава диссертации.

Работа снабжена библиографическим списком, включающим источники, научно-критическую и справочную литературу на русском и иностранных языках.

Заключение

.

В работе была предпринята попытка реконструкции символа с целью выяснения границ его компетенции в качестве одной из универсальных философских категорий.

Исследование показало, что для решения указанной проблемы движение в сторону определения понятия не дает желаемых результатов, поскольку, в силу широты понимания символа и его функций, любая дефиниция, являясь верной, будет недостаточной. Более продуктивный путь заключается в выяснении основных сущностных моментов категории символа. Так, полагание символического инварианта как моно-дуо-плюралистической элемента в сочетании с телеологическим аспектом дает положительный ответ на вопрос о сфере компетенций символа и удовлетворяет его притязаниям на общезначимость.

Такой анализ оказался возможным благодаря сочетанию традиционного синхроническо-диахронического рассмотрения с феноменолого-диалектическим методом. В символе изначально заключена способность поддержания гармонического равновесия двух разнонаправленных величин и связанная с этим возможность аккумулировать множество смыслов без риска исчерпать смысловое поле. Но если диалектика сущности и явления оказывается довольно очевидным фактом, то полагание в рамках одной категории гносеологической и онтологической проблематики существенно расширяет представление о символе. Напротив, разрыв в понимании познавательной и бытийной природы ведет к неправомерному сужению компетенций символа и чреват не только подменой понятий, но и забвением его внутренней формы.

В соответствии с такой задачей в символе были предложено продуктивное разведение двух аспектов — гносеологического и онтологического. Это связано со спецификой феноменологии символа, в рамках которой должно отчетливо различить вопрос о процессе смыслообразования и проблему онтологических перспектив его постановки. При этом основным связующим моментом являлось то, что обе ситуации задавались и решались исходя из творческой индивидуальности субъекта, в которой присутствуют креативное и перцептивное начала.

Гносеолого-онтологическая диалектика символа предстает как своеобразный коррелят структурного диалектического ряда содержания и формы. Анализ показал, что существуют три категории, в которых формально-содержательный баланс гарантируется метаструктурным элементом. Это имя, миф и символ. Их объединяет то, что они имеют смысл и значимость лишь тогда, когда они реально и актуально существуют в сознании своих носителей. Основное различие связано с тем, что за первыми двумя категориями стоит обширная языковая и мифологическая практика, символ же долгое время либо никак не определялся, либо осознавался как термин, лишенный большей части своих характеристик.

Было установлено, что гносеологическое направление в понимании символа является наиболее древней и устойчивой традицией рассмотрения символа, поскольку строится на рациональном начале. Такое понимание утвердилось еще в античной философии (Аристотель, стоики) и прошло через всю философскую традицию, в наиболее общем виде нашедшее выражение у Гегеля и ставшее вариантом решения методологической проблемы в философии Кассирера. Онтологический аспект в символе изначально акцентировался только в художественной практике, поскольку долгое время собственно символическую функцию выполняли термины имени и мифа. Рассмотрение символа с точки зрения пересечения в нем разных планов бытия стало актуальным при онтологическом повороте, совершенном в XX веке Хайдеггером.

Философское рассмотрение символа в конце XX века не стремится к созданию целостной концепции. Это не связано с потерей интереса к указанной категории. Просто символ, оставаясь имманентной сознанию структурой, полностью осознается как таковой и возвращается к своему первоначальному функционированию на интуитивном уровне. Принципиальное же различие в употреблении понятия сравнительно с более ранней традицией заключается в том, что теперь эта интуиция, взамен прежней гипотетичности, легко может проявить свои скрытые потенции. Диалектика онтологического и гносеологического аспектов, изначально свойственная символу, в настоящее время, вследствие прецедентов, созданных Гегелем, Кассирером, Хайдеггером, Лосевым, становится имманентной нашему пониманию. Смещение акцента в герменевтическую плоскость — присоединение телеологического аспектазнаменует переход на качественно новый уровень символической коммуникации.