Актуальность темы
исследования. Настоящий диссертационный проект опирается прежде всего на те философские идеи, которые присутствуют в творческом наследии великого русского мыслителя Густава Густвовича Шпета. К сожалению, трагическая судьба самого философа, а также длительный запрет на публикации работ в период советской власти послужили главной причиной того, что его философия долгое время оставалась неизвестной, а потому и недоступной изучению со стороны не только специалистов, но и широкой философской общественности. Ситуация несколько изменилась только в последнее десятилетие, когда стали появляться первые публикации работ философа. Но публикации в основном носят либо журнальный, либо одноактный характер в виде отдельных изданий трудов, поэтому отсутствие академического или хотя бы максимально полного издания сочинений Г. Г. Шпета значительным образом затрудняет исследовательскую работу. В связи с чем, задача по определению места, роли и значения шпетовской философии приобретает особую актуальность и можно сказать, что данная работа еще только начинается.
Как известно Шпет в свое время испытал огромное воздействие со стороны феноменологического учения Эдмунда Гуссерля, лекции которого ему доводилось слушать лично. Работа «Явление и смысл» была написана Шпетом вскоре по возвращении из зарубежной поездки и посвящена критическому анализу феноменологической концепции, изложенной Гуссерлем в «Идеях к чистой феноменологии сознания». Данный труд Шпета был оценен его современниками, в частности, Б. В. Яковенко и В. В. Зеньковским, в основном как популяризаторский, а на автора бы 4 навешен ярлык «правовернейшего гуссерлианца». Конечно, время показало, что подобная оценка не соответствовала действительности и Шпет не был простым адептом и пропагандистом гуссерлевских идей, однако собственно шпетовская позиция в данной книге до сих пор вызывает самые противоречивые точки зрения, что объясняется прежде всего тем, что Шпет в этом труде изложил свои идеи в основном в форме некоторых критических отступлений и замечаний, в результате чего его собственный подход оказался самым тесным образом переплетен с гуссерлевским, что внешне косвенно наталкивает на мысль о его подчиненной и даже в некоторой степени зависимой роли. В то же время существует версия, согласно которой Шпет, якобы в данной работе исчерпав свой интерес к гуссерлевской феноменологии, предпочитает далее двигаться строго в герменевтическом русле. И, наконец, существует также мнение о том, что в данной работе Шпету удалось заложить основания новой философской дисциплины. Очевидно, что какой-либо единой точки зрения по поводу новаторства Шпета в этом сочинении пока не выработано, что свидетельствует прежде всего о сложности самой проблемы.
Также нет какой-либо ясности и определенности в отношении другой его работы «Герменевтика и ее проблемы». В том, что данный труд для своего времени был новаторским это ни у кого не вызывает сомнений, однако сегодня, когда труды Хайдеггера, Рикера и Гадамера стали достоянием широкой общественности, а пальма первенства основателя философской герменевтики признана за Гадамером, сам собой напрашивается вопрос: не утратила ли своей свежести и оригинальности данная работа для нашего времени, не «опоздала» ли она? И здесь совершенно недостаточно дать просто отрицательный ответ, но необходимо попытаться раскрыть тот творческий потенциал, который 5 несомненно присутствует в этом создании, чтобы уже на нем наглядно продемонстрировать, что возможности которые заложены в нем не только не исчерпаны, но еще не поняты и не разработаны как следует. Очевидно, что для того, чтобы выявить оригинальность герменевтической модели Шпета, а также тот факт, что она и по сей день не утратила своего творческого потенциала, необходимо сопоставить и проанализировать модель западноевропейской философской герменевтики, которая уже сформировалась и существует на Западе, с концепцией герменевтики, которую предлагает Шпет. И только тогда, когда на свет проступит то общее, что объединяет обе модели, а также то, что их различает, а сделать это можно исходя из их оснований, станет ясным насколько данное произведение не только продолжает сохранять свою оригинальность и творческий характер, но и насколько она способна мотивировать дальнейшее развитие герменевтики, направляя ее в определенное русло.
Все это верно и относится также к остальным произведениям оригинального русского мыслителя, которые находятся в аналогичном состоянии, т. е. на начальной стадии научной разработки и глубокого философского анализа. В свою очередь предлагаемую диссертационную работу необходимо рассматривать как одну из попыток по интерпретации шпетовской философии, а также возможном дальнейшем ее развитии.
Степень разработанности темы. Исходя из выше сказанного с необходимостью следует вывод, что разработка философского наследия Шпета еще только-только начинается о чем достаточно красноречиво свидетельствует тот факт, что работа В. Г. Кузнецова «Герменевтика и гуманитарное познание» до сих пор остается единственной полномасштабной попыткой вписать герменевтические идеи Шпета в общефилософский контекст нашего времени. Поэтому с сожалением приходится констатировать, что исследования философского творческого 6 наследия Г. Г. Шпета все еще немногочисленны, нет монографий, мало диссертаций. В основном речь идет о журнальных статьях, сборниках, материалах шпетовских чтений и философских конференций. Кроме предисловий, примечаний и послесловий к шпетовским трудам и переписке («Начала», 1992, № 1- 1993, № 3- «Логос», 1991, № 2- 1992, № 3- 1996, № 7) следует выделить статьи: В. Г. Кузнецова «Герменевтическая феноменология в контексте философских воззрений Густава Густавовича Шпета» («Логос», 1991, № 2) — В. В. Калиниченко «Густав Шпет: от феноменологии к герменевтике» («Логос», 1992, № 3) — Кандиды Гидини «Особенности герменевтики Г. Г.Шпета» («Начала», 1992, № 2) — Фритьофа Роди «Герменевтическая логика в феноменологической перспективе: <.> Г. Шпет» («Логос», 1996, № 7). К первым шпетовским чтениям в Томске (1991 г.) издан сборник «Всесоюзная научная конференция. Творческое наследие Г. Г. Шпета и современные гуманитарные исследования». Также имеются тезисы и статьи, посвященные Г. Г. Шпету, в материалах конференций по русской философии: Тульчинский Г. Л. «Прочитан ли Шпет?» и Розенфельд У. Д. «Шпет как историк русской антропологической философии» в сборнике: «Русская философия: преемственность и роль в современном мире» (4.1. СПб., 1992) — Велейтенок В. В. «Языковая онтология Г. Шпета» в сборнике: «Философско-литературные штудии» (Вып. 2. Белорусский государственный университет. Минск, 1992). Важно также отметить интересное послесловие к переизданной в Томсе книге Г. Г. Шпета «Явление и смысл»: Е. В. Борисов «Явление и смысл Г. Шпета в контексте развития феноменологии Э.Гуссерля. В 1995 г. появились три статьи о Г. Г. Шпете в справочных изданиях по русской философии: Е. В. Пастернак — биографический словарь «Сто русских философов», И. М. Чу баров — словарь «Русская философия», В. Моисеев — малый энциклопедический словарь «русская философия». В 1996 г. вышел 7 сборник материалов Вторых шпетовских чтений.
Конечно, всего этого крайне недостаточно для того, чтобы говорить, что философское учение Шпета обрело в общественном самосознании какую-либо определенную форму, но одно ясно уже сегодня, что разработка философских идей русского мыслителя все более и более привлекает к себе внимание, занимая прочное место в истории русской философии. Что же касается собственно логического аспекта учения Г. Шпета, то за исключением вышеупомянутой статьи Ф. Роди, посвященной рассмотрению герменевтической логики, каких-либо иных фундаментальных исследования в этой сфере не существует. А между тем, не будет преувеличением сказать, что создание новой философской логики — одна из главных целей и, пожалуй, заветных мечтаний Шпета, поскольку эта мысль красной нитью тянется через все его работы.
Цель и задачи исследования
Особенностью философских трудов Г. Шпета является тот факт, что он излагает собственные взгляды и идеи в процессе критического рассмотрения и анализа работ, предшествующих ему в основном западных мыслителей. Все это накладывает характерный отпечаток и создает некоторые трудности в понимании его собственной позиции. Отсюда сама собой возникает необходимость в выделении и отделении позиции Шпета от взглядов и точек зрения тех философов, чьи идеи он анализирует, ибо только тогда все его учение может приобрести целостный характер самостоятельной концепции. Это особенно видно на примере «Явления и смысла», которое вызвало к жизни столь разнородные точки зрения исследователей, что трудно понять и уловить позицию самого Шпета. Исходя из этого выдвигаются следующие цели и задачи исследования:
1. Выделить и сопоставить точку зрения Г. Шпета с позициями других западных философов, чтобы тем самым в большей степени прояснились 8 ее новаторство и оригинальность.
2. В ходе анализа ставится задача обнаружения и раскрытия единой внутренней логической структуры языка, мышления и понимания.
3. Анализ внутренней логической структуры самосознания как абстрактного мышления невозможен без обращения к феноменологическому учению Гуссерля, поскольку Шпет воспринял от него общий подход, а также те цели и задачи, которые выдвигал немецкий философ. Однако пути и средства, предложенные Шпетом, оказались по многим параметрам принципиально отличными от гуссерлевских и носят новаторский характер. В связи с этим встает задача прояснения и истолкования самой позиции Шпета как оригинальной философской интерпретации феноменологии, что в свою очередь дает основание говорить о стремлении к созданию феноменологической герменевтики как самостоятельной философской дисциплине.
4. Исследование внутренней логической структуры языка и мышления неизбежно приводит к проблеме понимания, поскольку само понимание выступает в качестве органического синтеза того и другого. Следовательно обращение к проблемам герменевтики, как науки о понимании должно стать завершающим этапом в данном анализе.
Научная новизна. Впервые философское учение Г. Шпета рассматривается преимущественно с логической точки зрения, когда исходным пунктом анализа оказывается тезис о единой логической структуре языка, мышления и понимания. В этом контексте известные идеи Шпета приобретают новое и неожиданное звучание.
Логический подход позволяет по-новому взглянуть и осмыслить такие фундаментальные понятия шпетовской философии как «внутренняя форма», «внутренняя логическая структура», «внутренний смысл» и т. д. 9.
Дело в том, что это не просто понятия, но за ними скрывается принципиально новый и практически неизученный пласт философии, обладающей сложной внутренней структурой. Достаточно сказать, что формально-математическая логика, которую принято считать основанием естественных и точных наук, имеет дело в основном с внешней формой выраженной в знаках, словах, символах и т. д., однако при этом ничего не знает и не может сказать что-либо о внутренней форме, о внутренней логической структуре или внутреннем смысле, в то время как для философии все эти понятия начинают приобретать все более важное и первостепенное значение, ибо только благодаря им стало возможно впервые заговорить об открытии единого философского основания. Всякая форма представляет собой единство внешней и внутренней форм, однако до сих пор понятие «форма» принято связывать и фактически отождествлять только лишь с внешней формой.
О методологических приемах исследования. Вновь открывшееся пространство феноменологической герменевтики уже не может ограничиться использованием одних только известных методологических приемов. Шпет прекрасно понимал это и стал развивать гипотезу о возможности создания принципиально новой герменевтической логики. В этой связи особое значение придается интерпретации как философскому способу уразумения внутреннего смысла, которая внутри себя как раз таки и обладает самобытной, до сих пор еще мало исследованной логикой понимания. На почве герменевтической логики предпринимается попытка создания нового герменевтического метода — метода логической реконструкции. Конечно, в ходе исследования применяются также и иные методологические приемы, как, например, сравнительный анализ и системный подход.
Теоретическая и практическая значимость работы. В настоящем.
10 диссертационном проекте предпринята попытка создания целостной интерпретации логических аспектов философии Г. Шпета, при этом выделяются три главных направления: феноменология, герменевтика и философия языка, в соответствии с которыми шла эволюция взглядов философа. В каждой из этих сфер философской деятельности обнаруживается новое понимание и видение проблем, предлагаемое русским мыслителем, что создает реальные предпосылки для их синтеза и раскрытия единого логического основания.
Материалы данной работы могут быть использованы в учебной программе по специальности онтология и теория познания, а также в учебных курсах по истории русской философии, логике, теории познания и систематической философии.
Структура работы. Диссертация состоит из введения, трех глав, заключения и библиографии.
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
.
Подводя итог проведенному исследованию можно констатировать, что тот круг проблем и вопросов, которые Шпет поднимает в своих работах во многом до сих пор остается еще не изученным, поэтому основная разработка философского наследия великого мыслителя еще впереди. Однако достигнутые результаты позволяют утверждать о колоссальном вкладе русского философа в общее дело всей философии, ибо только теперь появилась реальная возможность подвести единый фундамент под всю громаду современного знания, причем как философского, так и научного включительно.
Коррелятивный анализ идей Витгенштейна и Шпета показал, что живой разговорный язык обладает имманентной ему логической структурой, которая является единой как для отдельно взятого слова, так и всего языка в целомв то же время все и всяческие попытки создания искусственного языка науки неминуемо обречены на провал, поскольку ведутся с позиций искоренения многозначности, которая, по существу, является продуктом интеллектуальной интуиции и живым духом языка в целом, поэтому стремление избавиться от нее ведут лишь к его умерщвлению и превращению в мертвую недееспособную схему. Поскольку каждое слово современного языка является понятием, постольку весь язык оказывается понятийным, а как таковой продуктом осмысленной творческой деятельности самосознания, которому соответствует интеллектуальная интуиция как продукт синтеза эмпирической и эйдетической интуиций. Таким образом обнаруживается сложная внутренняя логическая структура современного понятийного языка, которая уходит своими корнями в глубочайшую древность, и.
158 раскрывает тот факт, что современный понятийный язык является продуктом развития всего предшествующего социального мира.
Открытие Шпетом внутреннего смысла как единого философского основания впервые позволило протянуть интимную внутреннюю связь между первым шагом проточеловека, сделанным им еще на заре социальной жизни, и самыми последними шагами человечества в их наиболее развитой форме. Преобразование внешнего мира было бы принципиально невозможно, если бы не произошло качественного сдвига внутри самого проточеловека, но и внутреннее изменение проточеловека можно было бы зафиксировать только по его внешней деятельности. Внутреннее изменение преобразовало примата в проточеловека главной характеристикой которого отныне становится то, что он суть мысле-деятельность как органический синтез языка, мышления, психической и физической деятельностей, следовательно, внутренний смысл и есть не что иное как внешнее выражение мысле-деятельности. Таким образом между внутренним смыслом синтетического предмета как преобразованной природной вещи и мыс л е-деятельностью устанавливается абсолютно неразрывная связь, ибо одно без другого в принципе невозможно. А так как речь идет именно об органическом синтезе, то это значит, что и мысле-деятельность и внутренний смысл синтетического предмета возникают одновременно. Проточеловек не мог сначала подумать, а затем что-либо сделать, поскольку то и другое неразрывно связаны и существовать в отдельности не могут, так как по внутреннему смыслу синтетических предметов мы можем однозначно утверждать о том, что он не возникает сам собой, а является продуктом мысле-деятельности, но и о самой мысле-деятельности, мы судим только по тем внешним преобразованиям и внешним проявлениям которые ей с необходимостью присущи. Единство мысле-деятельности и внутреннего.
159 с. смысла лежит в основании социального мира в целом, который возникает уже с первого шага, сделанного проточеловеком, поэтому принципиальное отличие социального мира от природного как раз в том и заключается, что весь социальный мир с момента своего рождения и по настоящее время пронизан единой интимной нитью, каковой является внутренний смысл как продукт мысле-деятельности, органический синтез которых и образует тот фундамент на котором возвышается здание современного социального мира, рассмотрение и изучение которых вне рамок последнего в корне ошибочно.
Значительным вкладом Шпета в общее дело философии явилось также открытие синтетической природы интеллектуальной интуиции, которая впервые возникает как продукт органического синтеза опытной интуиции и эйдетической, благодаря чему раскрывается также сложная внутренняя логическая структура самосознания, которое не может творить иначе как через посредство интеллектуальной интуиции. Сам факт рождения интуиции нового рода явился водоразделом отличающим самосознание современного человека от мистического сознания первобытного человека, который не мог еще обладать интеллектуальной интуицией присущей самосознанию. Соответственно каждой интуиции было определено три рода знания — практическое, присутствующее исключительно в практической деятельности и передающееся посредством подражания, воспроизведения и способом наглядной демонстрациииз-устное, передающееся только коммуникативным способом через запоминание и повторение информации, благодаря чему язык начинает приобретать относительно самостоятельную роль и развиваться более интенсивно, и наконец, теоретическое, главной характеристикой которого является то, что оно есть продукт осмысленной, осознанной деятельности, а потому требует необходимых.
160 интеллектуальных усилий и достаточно высокого уровня образования, которые не под силу первобытному человеку.
Естественно также было предположить, что не только мышление, но и язык и понимание также обладают сложноорганизованной внутренней логической структурой в которых каждая из интуиций находит свою форму выражения, что, в свою очередь, дает основание утверждать Ь то^, что язык, мышление и понимание имеют единую логическую структуру, благодаря чему они оказываются взаимообусловленными. Этот факт имеет принципиальное значение в том плане, что теперь вопрос о создании единой философской логики, которая могла бы лечь в основание всей философии, а также служить прочным фундаментом как для естественных, так и для гуманитарных наук в целом, фактически поставлен Шпетом на повестку дня и герменевтика, как новая философская наука, в этом плане должна сыграть решающую роль, поскольку логика понимания," или как ее определяет Шпет, герменевтическая логика не может не быть универсальной, так как вне понимания познавательная деятельность в принципе невозможна.
Следующим шагом в данном направлении явилась закладка Шпетом фундамента герменевтики как самостоятельной философской дисциплины. Выделение двух сфер внутри герменевтики — теоретической, занимающейся проблемами «понимания вообще», взятого безотносительно к какому-либо конкретному предмету, а также прикладной, в которой речь идет о проблемах и вопросах, связанных прежде всего с каким-либо конкретным предметом исследования, а значит по сути дела имеется в виду «понимание чего-то», — впервые позволило взглянуть на герменевтику не как на искусство интерпретации, в котором господствуют в основном психологически нагруженные методы вживания, вчувствования или же чисто дескриптивные, опирающиеся в основном на.
161 умо-зрительную интуицию, а как на самостоятельную философскую дисциплину, которую никак нельзя свести к проблемам интерпретации как понимания «чего-то», ибо всякая интерпретация всегда есть «понимание чего-то» и только после этого выступает сама проблема понимания. Взамен этого Шпет предложил опереться на логику понимания как наиболее соответствующую тем целям и задачам, которые выдвигает перед собой герменевтика. В самом деле, если исходить из того факта, что всякое понимание достигается посредством интерпретации, то не означает ли это, что в самом акте интерпретации присутствует некое логическое основание, которое позволяет делать это, в противном случае, само понимание даже посредством интерпретации было бы просто невозможным. Таким образом, задача заключается в том, чтобы извлечь данную логику из самого акта понимания и представить ее в чистом виде, но уже как новую герменевтическую логику. В свою очередь, интерпретация как способ уразумения внутреннего смысла может послужить источником для создания нового герменевтического метода, который опирался бы уже на герменевтическую логику. Конечно, сам Шпет не предлагает новой модели герменевтической логики исоответственно, нового герменевтического метода, однако это и не входило в его задачи. Самое главное что эти проблемы подняты и должны решаться.
Наконец, необходимо отметить то чрезвычайно важное обстоятельство, что сам факт открытия внутреннего смысла как единого философского основания, посредством которого впервые удалось решить проблему субъект-объектного противостояния, которая стала главным внутренним стержнем в развитии всей западноевропейской парадигмы философствования на протяжении многих веков и долгих тысячелетий, является красноречивым доказательством того, что данная парадигма.
162 исчерпала весь свой внутренний потенциал и что отныне пришло время, когда на авансцену мировой философской мысли должна выступить новая парадигма, способная предложить не только новый круг вопросов и проблем, но также свое собственное, оригинальное видение и решение их.
