Арабографическая литературная традиция Западной Африки

Арабографическая литературная традиция составляет один из интереснейших и малоизученных элементов литературного процесса в странах Западной Африки. Ее уникальность заключается, прежде всего, в том, что она возникла еще до европейской колонизации и создания современных государств, в которых европейские языки (английский, французский, португальский) являются официальными. В отличие от африканских литератур, развивавшихся на европейских языках, арабографическая литературная традиция изначально была ориентирована на местного читателя.

Активное изучение африканской литературы становится заметным с начала 60-х гг. XX в. Основное внимание в африканском литературоведении уделяется литературе на европейских языках — «еврофонной африканской литературе» («Europhone African literature»), по определению Нгуги ва Тхионго [276]. Лишь исследователи, изучающие литературы Восточной Африки (на языке суахили) и Эфиопии, рассматривают в своих работах и литературные произведения, написанные на африканских языках. Особенно заметно игнорирование литератур, развивающихся на языках Западной Африки. Это объясняется не только интересами самих литературоведов, но и объективными обстоятельствами, связанными с историей данного региона.

Вероятно, первое систематическое описание западноафриканских литератур дал Ф. Миджид. Согласно его классификации, в Западной Африке к началу XX в. существовали следующие разновидности литературной традиции: «1) чисто туземная. вай и берберская: 2) классическая арабская- 3) на туземных языках арабскими буквами- 4) современная английская у африканцев- 5) на туземных языках европейскими буквами» [261, vol. 2, р. 235]. К концу XX в. общая картина осталась, в основном, неизменной. Изменился лишь состав каждой из выделенных Ф. Миджидом разновидностей литературы и их статус как в Западной Африке, так и за ее пределами. В начале XX в. европейское литературное влияние в Западной Африке было, как отметил Ф. Миджид, «почти полностью английским и протестантским» [261, vol. 2, р. 239]. Тогда на побережье английский язык использовался, в основном, для чтения и перепискиоригинальной литературы почти не было [261, vol. 2, р. 246−247]. В настоящее время, кроме литературы на английском языке, развиваются литературы на других европейских языкахфранцузском и португальском. Именно эта группа литератур оказалась наиболее доступной для читателей в других странах мира, прежде всего, в Западной Европе и США.

Интересно отметить, что еще в начале XX в. такую популярность за пределами Африки африканских литератур на европейских языках фактически предсказывал Ф. Миджид, когда он писал об уже появившейся английской литературе Сьерра-Леоне, Золотого Берега и Лагоса: «Однако, в отличие от сочинений западноафриканских туземцев-мусульман, эти произведения адресуются их собственному народу в меньшей степени, чем европейцам. Хауса, мандинго, фула пишет по-арабски, чтобы другие хауса, мандинго или фула могли прочитать и понять. Ему никогда не приходит мысль об иностранных читателях, и он не беспокоится об их внимании. Туземец с побережья пишет для обучения европейцев образу жизни своей страны. Он пишет ради материальной выгоды, что ни в коей мере нельзя сказать о целях писателя-мусульманина» [261, vol. 2, р. 247].

Литература

на языках Западной Африки в латинской графике («европейскими буквами», по определению Ф. Миджида) также получила значительное развитие. В начале XX в. большинство языков, получивших латинскую письменность, едва ли можно было назвать «письменными языками», в отличие, например, от языка хаусаоснову письменности составляли переводы Библии [261, vol. 2, р. 248−249]. К настоящему времени на некоторых языках, например, на эве, игбо, тви (чи), фон и других вышло в свет значительное количество литературных произведений. Именно латиницу внедряет большинство миссионерских организаций, распространявших христианство в Западной Африке.

В то же время, в тех районах Западной Африки, в которых письменная традиция на латинице уже укоренилась, предпочтение часто отдается литературе не на африканских, а на европейских языках. Впрочем, само понятие «африканский язык» для некоторых районов Западной Африки нуждается в уточнении. Так, например, в дельте Нигера, в прибрежных городах бывших британских колоний и Либерии, различные варианты английского языка или креольские языки на его основе уже стали родными для части населения. В некоторых странах Западной Африки сложился слой «франкофонов», для которых основным языком, независимо от их этнического происхождения и самосознания, является французский язык.

Литература

на арабском языке («классическая арабская», по Ф. Миджиду) в значительной степени утратила прежний высокий статус. Арабская литература, используемая в кораническом образовании, по-прежнему популярна. Однако новые сочинения на арабском литературном языке создаются значительно реже, чем в XIX — начале XX вв. В то же время, благодаря развитию печатного дела в арабских странах и укреплению контактов между ними и некоторыми странами Западной Африки во второй половине XX в., некоторые сочинения африканских авторов на арабском языке теперь издаются в странах Ближнего Востока и Северной Африки, например, в Египте, Ливане, Марокко.

Литература

которую Ф. Миджид назвал «чисто туземной», также сохранилась и даже переживает в некоторых областях Западной Африки второе рождение. Письменная традиция на вай (в оригинальной графике) не была вытеснена латиницей. Туарегская (берберская) литература с использованием письма тифинаг (шифинаг) также сохранилась, хотя Ф. Миджид полагал, что она почти совершенно вытеснена арабским письмом [261, vol. 2, р. 236]. Однако не приходится говорить и о значительном развитии литературы на языке вай или туарегских языках Мали и Нигера.

В то же время, на протяжении XX в. неоднократно предпринимались попытки создания «национальных» письменностей, приспособленных к таким языкам, как кпелле, лоома, менде, бете, йоруба, мбум, волоф, бамана, манинка, фула и хауса. Большинство подобных попыток представляют интерес лишь для лингвистов, изучающих историю письма. Однако, по крайней мере, в одном случае, у манинка и некоторых других народов, говорящих на близкородственных языках манден, в Гвинее и Мали, «национальная» письменная традиция на основе письма нко переросла в литературную. Сочинения, написанные с использованием нко, издаются и распространяются и за пределами Западной Африки.

В данной работе основное внимание уделяется арабографической литературе Западной Африки, которую Ф. Миджид именовал литературой «на туземных языках арабскими буквами». Как отметил Абдул Фаттах Олайивола, «у большинства западноафриканских племен, которые приняли ислам так же рано, как и йоруба [по мнению Олайиволы, в Х1У-ХУШ вв. — Н. Д.], было найдено письмо аджами в разных объемах. Объем [текстов] аджами, как оказалось, зависел от того, насколько глубоко данное племя взаимодействовало с исламом и, следовательно, с арабским языком» [346, р. 1].

Следует отметить, что и в наши дни основные формы государственного устройства во всех без исключения странах Западной Африки сохраняют «колониальный» характер. Государственными языками везде остаются языки колониального управления. Исключение составляют лишь Мавритания и Чад, но и в этих странах европейский (французский) язык не утратил господствующего статуса. Ни в одной стране Западной Африки африканские языки не заняли место европейских. Вероятно, это и невозможно в рамках нынешней системы управления. В некоторых странах статус африканских языков даже понизился по сравнению с колониальной эпохой. Им отводятся функции языков устного общения, функциональной грамотности, в основном, в деревне, а также сказок и просветительской литературы.

И в колониальную эпоху, и после ее завершения европейцы, а затем и сами африканцы проявляли большой интерес к западноафриканскому фольклору. Из народного творчества черпают богатый материал и современные литературы, развивающиеся на европейских языках. В результате и у читателей, и у литературоведов сложилось представление о том, что для Западной Африки характерно сочетание письменной литературы на английском, французском или португальском языках, с одной стороны, и устной литературы («oral literature», «orature») на африканских языках, с другой. В действительности, даже на побережье Гвинейского залива, испытавшем сильнейшее европейское влияние, возникновение литератур на африканских языках предшествовало появлению тех литератур на европейских языках, которые в настоящее время хорошо известны за пределами Африки и среди африканской интеллигенции.

Литературы на языках Западной Африки, имевших письменную традицию до европейской колонизации, заметно отличаются от «младописьменных» западноафриканских литератур как на европейских, так и на африканских языках. Прежде всего, это касается круга тем и сюжетов, которые восходят скорее к общемусульманской, чем к западноевропейской литературной общности. Понимание литератур на языках хауса, фула, волоф, канури невозможно без учета традиции, к которой они обращены. Трактовка этих литератур как преимущественно устных (или устных в письменной записи) представляет собой механический перенос ситуации у других народов Западной Африки.

Сложность литературного процесса в Западной Африке требует особого внимания к терминологии. Как представляется автору данной работы, следует различать термины, связанные с суждением по аналогии, и терминологию, сложившуюся непосредственно в рамках изучаемой литературной традиции. В качестве классического примера суждения по аналогии можно привести, к примеру, следующее высказывание: «В условиях средневековья грамотность была привилегией, главным образом, духовенства. Поэтому распространение каждого алфавита связывалось с определенной религией: квадратный шрифт распространялся вместе с иудаизмом [.], арабское письмо — с исламом и употреблялось для языков всех мусульманских народов независимо от происхождения (ныне — для арабского, персидского, афганского, урду и др.)» [60, с. 406]. Можно утверждать, что все народы мусульманского мира были в большей или меньшей степени знакомы с арабским письмом. Однако многие языки, на которых говорили мусульмане, вплоть до XX в. оставались бесписьменными. С другой стороны, несколько значительных по численности мусульманских общин, например, в Бенгалии и на Яве, пользовались не только арабским письмом, но и «национальными» письменностями иного происхождения.

В данной работе не рассматривается проблема применимости термина «средневековье» по отношению к тому или иному этапу развития некоторых областей Азии и Африки. Несомненно, можно найти сходство, к примеру, между средневековыми европейскими литературами и литературами мусульманского мира. В научных и популярных изданиях «средневековыми» нередко именуют и африканские литературы доколониального периода. Однако, по-видимому, такая характеристика также связана с суждением по аналогии. Сходные тенденции проявлялись в Х1Х-ХХ вв. и в европейской этнографической науке.

С суждением по аналогии связана и «типологическая» характеристика западноафриканских литератур по жанру. К литературам на европейских языках в принципе применимы термины, используемые в европейском литературоведении. В меньшей степени такой подход оправдан по отношению к некоторым литературам на африканских языках, получившим развитие в колониальную эпоху. В то же время, изучение арабографической литературной традиции невозможно без обращения к ее собственной терминологии. Многие термины, заимствованные из арабской литературы (например, мадх, ваз, риса5, назм и т. п.), и сегодня хорошо знакомы западноафриканским авторам и читателям. В некоторых языках Западной Африки такие слова заимствовались, сохраняя не только значение, но и внешний облик настолько, насколько это позволял звуковой строй данного языка. С развитием литературной традиции на африканских языках было связано параллельное использование арабского заимствования и его местного эквивалента (например, в языке хауса wa’azi/gargacfi 'проповедь, обычно в стихах', тас1а1ш/уаЬо поэтическое сочинение хвалебного содержания').

В данной работе арабографические литературы рассматриваются как часть западноафриканской культурной традиции. Как известно, само слово «традиция» понимается по-разному. В африканском литературоведении в качестве традиционной" часто рассматривается исключительно устная словесность народов западной Африки — эпос, сказки, устная поэзия.

В данной работе речь идет об иной традиции. Ее особый характер давно известен исследователям, однако описать эту традицию, основанную на использовании арабского письма, оказывается достаточно сложно. Нередко ее называют «исламской», «ученой» или «аристократической», в отличие от «народной» (обычно устной) литературы. Определение арабографической традиции как «исламской» кажется автору данной работы вполне обоснованным в историческом плане. Несомненно, без влияния ислама эта традиция не смогла бы возникнуть и развиваться. Само арабское письмо до сих пор ассоциируется в Западной Африке и за ее пределами с исламом, несмотря на существование христианской и внеконфессиональной литературы в арабской графике. В то же время, очевидно, что для мусульман данная градация является не менее «народной», чем, к примеру, хвалебные эпитеты или детские песни. Скорее следует говорить о разной основе этих традиций. Арабографическая традиция Западной Африки ориентирована на письменную фиксацию, хотя многие сочинения (особенно поэзия) могут исполняться и устно. Типичный пример устной модификации литературной традиции представляет собой устный тафсир на африканских языках. До недавнего времени он, как правило, не записывался, однако в его основе всегда лежал арабский тафсир, созданный и сохранявшийся в письменной форме.

По мнению автора данной работы, следует различать устный вариант письменной традиции и собственно устную традицию (в современном мире ориентированную на звукозапись). Собственно устная традиция (вовсе не всегда «доисламская») отличается тем, что ее тексты можно записатьоднако их почти невозможно возвести к какому-либо письменному первоисточнику. В качестве примера можно привести многие сказки и детские песни, которые записывались в арабской или латинской графике сначала для европейцев, а затем и для африканских читателей.

Арабографическая письменная традиция на языках Западной Африки представляет собой один из наименее исследованных элементов «суданской» мусульманской цивилизации. Говоря о мусульманской цивилизации, не следует отождествлять ее с цивилизацией мусульман. Не только в период становления ислама, но и на всем протяжении истории мусульманского мира в нем сосуществовали мусульмане, христиане, иудеи и приверженцы многих других религий. В некоторых областях и государствах, обычно относимых к мусульманскому миру, или миру ислама, немусульмане составляли (а кое-где составляют и в наши дни) большинство населения. Тем не менее, для всех этих областей и стран именно мусульманская кулыура оказывалась господствующей, пронизывая литературу, фольклор и язык даже тех общин, которые не приняли ислам. Во многих областях мусульманского мира, и, прежде всего, на его периферии, название «мусульмане» превращается в этноним. Языки, на которых говорят мусульмане, воспринимаются как «мусульманские языки» и теми, кто исповедует ислам, и иноверцами. В современных научных изданиях можно найти и примеры использования близкого по значению термина «исламские языки» («Islamic languages») или «исламизированные языки» [270, р. 16]. Очевидно, что в подобных публикациях языки, на которых говорят мусульмане, не вполне правомерно отождествляются с языками, использующими на письме арабскую графику. Несомненно, арабы-христиане или китайцы, использующие малайский язык на письме, не участвуют в создании исламской литературы как таковой. Однако их литературная деятельность не протекает изолированно от процессов и тенденций, общих для мусульманской цивилизации.

Наряду с мусульманскими языками, существуют и другие общности языков, связанных с конкретной цивилизацией и, как правило, общей религией тех, кто на этих языках говорит и пишет. Установление единства таких языков возможно на основе культурно-исторической классификации, противопоставленной как генетической, так и типологической. По определению Н. А. Мещерского, «культурно-историческая классификация имеет дело почти исключительно с литературно-письменными языками, с закрепленными на письме вариантами языков, обслуживающих этнические коллективы народностей или наций. Культурно-историческая общность между языками вызывается чаще всего экстралингвистическими факторами в процессе их развития. При этом в такую общность нередко вовлекаются языки различного в генетическом отношении происхождения и не сходные по чертам их типологии» [80, с. 12].

Под влиянием ислама, общих элементов мусульманской культуры и коранического образования сложилась лексико-семантическая общность, мусульманских языков, независимо от их генетической классификации. Одновременно изменялась семантика многих слов, не относящихся к заимствованиям. Перестройке подвергся и синтаксис, особенно на уровне предложения. Для развития некоторых языков роль арабского литературного языка оказалась настолько значительной, что в них фактически сложились две параллельно функционирующие подсистемы — арабизированная, или «ученая», и «народная» («язык необразованных»). В первой подсистеме арабизмы или лексика, заимствованная из другого «ученого» языка, например, персидского, численно преобладают, так что некоторые тексты вполне поддаются описанию в терминах «переключения кода» (code-switching). Подобные тексты можно с равным основанием именовать и арабскими, и, к примеру, берберскими (османскими, хаусанскими, и т. п.). В отличие от «языка необразованных», на фонологическом уровне в арабизированном «ученом» языке сохраняется большинство фонем арабского литературного языка. Для записи текстов на большинстве мусульманских языков до XX в., как правило, применялась арабская графиказнакомство с арабским письмом способствовало возникновению и сохранению «ученого» языка с его фонологическими, лексическими и синтаксическими особенностями.

Многие мусульманские языки долгое время существовали только в «народной» форме. «Народный» язык спорадически фиксируется в письменной форме, и с течением времени на его основе при благоприятных исторических обстоятельствах может развиваться новый литературный («ученый) язык». Так сложились основные языки ислама — фарси, османский, чагатайский, урду и малайский в Азии, суахили, фула и хауса в Африке. Литературные сочинения на этих языках широко использовались для распространения и сохранения общей культурной традиции в разных областях мусульманского мира.

Следует отметить, что на многих мусульманских языках, включая арабский литературный язык, создавалась и немусульманская литература, например, христианского содержания. Тем не менее, даже в письменных произведениях на этих языках, казалось бы, вовсе не связанных с исламом, и сегодня заметно влияние мусульманской культуры. Достаточно вспомнить, что в переводах христианской литературы на мусульманские языки Азии и Африки сохраняются многочисленные арабские заимствования. Несмотря на неоднократную смену письменности, в мусульманских языках России и стран СНГ даже букварь до сих пор именуют по названиям первых двух букв арабского алфавита («алифба», и т. п.).

В разных областях мусульманского мира и в мусульманских общинах за его пределами отношение «народный язык — ученый язык ислама» не могло выглядеть одинаково. Иногда это были варианты одного языка (например, у персов, фульбе, малайцев), тогда как в других частях мусульманского мира «народный» язык и язык ученого сословия могли относиться к разным языковым группам и семьям (у сомалийцев — сомали и арабский, у мусульман Боснии — боснийский (сербскохорватский) и турецкий, и т. п.).

Взаимоотношения между мусульманским языком и его «ученой» формой или другим языком ислама никогда не были простыми и бесконфликтными. Мусульманские ученые («люди калама») отстаивали иерархию языков в форме «классический арабский язык (сакрализованный язык, язык непереводимого Корана [123], на котором говорят в раю) — язык образованных (персидский, фула и т. п., в арабских странах — арабский литературный язык) — народный язык или диалект». Такая иерархия проявлялась, в частности, в отношении к рукописям. Бережнее всего образованные мусульмане хранили и передавали из поколения в поколение не только Коран, но и другие сочинения, написанные по-арабски. К текстам же, записанным на «народном» языке, относились без уважения, если только их автором не был авторитетный ученый или почитаемый в народе суфий.

Разумеется, далеко не всегда и не во всех слоях общества эта модель воспринималась как единственно возможная. Политическая и военная власть могли связываться и с другими языками и культурными традициями, особенно в период кризисов и завоеваний, например, после вторжения монголов в XIII в. Даже правоверные мусульмане из числа «людей меча» едва ли соглашались с восходящей к Платону классификацией сословий. На практике «людям калама» нередко отводилась лишь роль придворных советников и поэтов. Традиционная образованность невысоко ценилась и в немусульманских империях ХУШ-ХХ вв., завоевавших многие области, населенные мусульманами. Колониальных администраторов интересовал, прежде всего, военный потенциал мусульманских вождей, независимо от уровня их учености. В XX в. в ходе борьбы за независимость во многих странах Азии и Африки к власти пришли «свои» военные. Новая победа «людей меча» привела к вытеснению «ученой» формы языка, например, в Турции и Индонезии. Напротив, в тех случаях, когда власть переходила к «людям калама», например, в некоторых районах Западной Африки в ХУШ-Х1Х вв., традиционная иерархия языков и литератур подкреплялась авторитетом государства.

Говоря о письменной традиции как составной части мусульманской цивилизации в Западной Африке, невозможно игнорировать и памятники арабского письма, возникшие в христианской или даже «языческой» среде. В то же время, в отличие от восточной части арабского мира с ее богатейшей христианской письменной традицией, в Западной Африке и в Магрибе попытки создания немусульманской или антиисламской литературы, как правило, исходили извне. Европейские и американские миссионеры не раз пытались использовать в своей деятельности тексты на африканских языках, изданные в арабской графике, включая переводы Библии. Известны случаи, когда христианские сочинения переводились с арабского языка, например, на язык хауса. Такие тексты представляют определенный интерес и для лингвистов, и для религиоведов.

Теоретически арабографические переводы Библии могли бы сыграть ту же стандартизирующую роль, что и переводы, изданные на латиницепереводчики и редакторы пытались установить определенную орфографическую норму и языковой стандарт. Однако для тех, кто мог понимать арабскую графику, такие тексты, по-видимому, оставались «чужими», а африканцы-христиане предпочитали пользоваться латиницей.

В любом справочном издании можно найти общую информацию о распространении арабской и других систем письма и их краткое грамматологическое описание. Менее изучены отдельные письменностиграфические традиции, возникающие на основе данной системы письма. Особый интерес для исследователей — лингвистов, историков, этнографов — представляют конкретные социальные или локальные варианты письма, позволяющие определить социальную и этноконфессиональную принадлежность писавшего и даже его политические вгляды. По отношению к таким вариантам письма нередко используется наименование «почерк» (или «почерковый стиль»). По-видимому, такое название не вполне пригодно для использования в качестве термина, поскольку «почерком» именуется и совокупность особенностей письма, характерных для конкретного человека (отсюда «почерковедческое исследование» в криминалистикесм., например, [67]). В данной работе «почерку» в первом значении соответствует термин «дукт» (от лат. ductus), давно используемый в европейской палеографии. В русской палеографической традиции как термин с тем же значением используется и слово «пошиб». Кроме того, в отечественной научной литературе и дукт, и письменность, и даже система письма нередко обозначаются словом «шрифт» («готический шрифт», «русский гражданский шрифт», «арабский шрифт»), даже если речь идет о рукописных памятниках.

Дукт — это, прежде всего, видимая, узнаваемая читателем сторона конкретной графической традиции. В то же время, использование дукта может выходить за рамки данной письменности, например, из-за его престижности для писца. Известны случаи, когда влияние определенного дукта сказывается на других системах письма (стилизация под «готический шрифт» и некоторые варианты арабского письма в русской разновидности кириллицы, и т. п.).

В качестве примера социальной и этноконфессиональной значимости дукта можно упомянуть такую разновидность латиницы как т. н. «ирландский островной пошиб». Этот вариант латинского письма использовался до середины XX в. как национальный (и католический), противопоставленный формам письма, принятым в Великобритании, т. е. письменности колонизаторов-протестантов. Национальным долгое время был и германский готический курсив («готический шрифт») — как известно, «чем больше увеличивался разрыв между немецким письмом и письмом других западноевропейских народов, чем больше готический курсив становился выражением национальной самобытности, тем сильнее дорожило им национальное чувство» [77, с. 164]. Вытеснение готической разновидности латинского письма современным «общеевропейским» вариантом латиницы повлекло за собой отказ от относительной «визуальной изоляции» немецкой письменной традиции. Локальные варианты дукта в латинице известны и в африканских обществах, в том числе тех, которые традиционно рассматривали как бесписьменные только потому, что в них не использовались на письме местные языки. Например, в королевстве Конго переписка на португальском языке впервые упоминается еще в 1550 г.- в конце XVIII в. существовало даже особое «конголезское письмо», напоминающее граффити гангстеров Лос-Анджелеса и отличавшееся от обычного «ангольского почерка» [338].

Возвращаясь к истории создания данной работы, стоит добавить, что до 1988 г. сведения автора о западноафриканской арабографической традиции, в основном, ограничивались тем, что можно было найти в библиотеках Ленинграда и Москвы, либо почерпнуть из рассказов африканских студентов, обучавшихся в вузах Советского Союза. В первом случае, информация часто оказывалась неполной или устаревшей. Во втором случае, информация, как правило, была неполной, а иногда и недостоверной. Иного и не следовало ожидатьв последние десятилетия будущие мусульманские ученые Западной Африки предпочитают продолжать обучение в университетах Ближнего Востока и Северной Африки, либо недалеко от дома, например, в Исламском университете в Сай (Нигер). Среди студентов, приезжавших учиться в СССР, встречались владевшие практическими навыками арабского письма, однако их число совершенно не соответствовало уровню распространенности арабской графики в странах Западной Африки (исключение составляли, вероятно, только гамбийцы и фулаязычные студенты из Гвинеи). С конца 1988 г. зарубежные рукописные собрания и научные публикации стали доступнее. За несколько лет автору данной работы удалось ознакомиться с фондами библиотек Семинара африканских языков и культур (ныне Института африканистики и эфиопистики) Гамбургского университета, университетов Франкфурта-на-Майне и Байрёйта, а затем и с богатейшими коллекциями книг и рукописей в Великобритании и США. Кроме того, интересные сведения об арабографической письменной традиции на языке хауса были получены во время полевой работы в Нигерии в 1993 и 1995 гг.

В конце XX в. заметно вырос интерес филологов и историков к арабографическому письменному наследию африканских народов. Вышли в свет несколько важных публикаций сводного характера, в частности, «Всемирный обзор исламских рукописей», составленный под эгидой фонда «ал-Фуркан» [328] Сведения о некоторых неарабских сочинениях в арабской графике можно найти и в продолжающемся многотомном издании «Арабская литература в Африке» [144]. Благодаря исследованиям последних лет, постепенно вырисовывается реальная картина использования арабского письма в Западной Африке, намного более сложная, чем это казалось в недавнем прошлом. Только теперь выяснилось, что заслуживающие дальнейшего изучения рукописи на языке хауса сохранились в Мали и Сьерра-Леоне, на канури — в Гвинее, на дьюла — в Того, т. е. за пределами основного ареала этих языков. Арабографическая письменная традиция Западной Африки уже ни в коей мере не является terra incognita, и при ее описании невозможно не учитывать достижения предшественников. В то же время, именно здесь можно удовлетворить и амбиции первооткрывателя. Так, например, автору данной работы удалось обнаружить в рукописных собраниях неожиданно большое число сочинений по лексикографии (на хауса и сонгай), существенно.

17 различающиеся варианты некоторых литературных произведений, таких как песнь о битве при Табкин Кото Абдуллахи дан Фодио, а также атрибутировать некоторые рукописи, созданные выходцами из Западной Африки в Бразилии и в Вест-Индии.

Варианты арабского письма, получившие распространение, в Западной Африке, отличаются рядом графических особенностей. Кроме того, в африканистике уже сложилась традиция воспроизведения таких текстов в латинской графике, обычно ориентированной на современную латинизированную орфографию. В данной работе также используется транслитерация с элементами фонематической транскрипции. Знаки долготы гласных в текстах на африканских языках опускаются.

Арабские тексты и названия сочинений приводятся в транслитерации на основе русского гражданского шрифта, за исключением арабских цитат и заимствований в текстах на африканских языках.

Не ассимилированные арабизмы в текстах на африканских языках приводятся в латинской графике, что соответствует практике, принятой в Западной Африке с начала XX в.

Следует особо отметить, что западноафриканские авторы и переписчики ориентировались на арабский язык Корана, а не на диалектытем не менее, как и в Северной Африке, в письменных арабских текстах широко использовались варианты написания и особенно огласовки, недопустимые в письменной традиции Ближнего Востока и в арабском литературном языке нашего времени.

ЗАКЛЮЧЕНИЕ

.

Арабское письмо было материальной основой весьма разнообразных письменностей и литературных традиций на многих языках Европы, Азии и Африки. Прошлое западноафриканской арабографической традиции, несомненно, ставит ее в ряд с другими письменными традициями мусульманского мира. До европейской колонизации литературы Западной Африки развивались под сильнейшим влиянием магрибинской арабской литературы. Своеобразие «суданской» литературной традиции было связано с длительной изоляцией от ближневосточного арабо-персидско-турецкого культурного ареала. В отличие от Ближнего Востока, в Западной Африке после исчезновения хариджигской ереси, датируемого XV в., все мусульмане принадлежали к одному из суфийских тарикатов (прежде всего, Кадириййа и Тиджаниййа). Мусульманская литература была исключительно суфийской как по содержанию, так и по форме. Значительная часть сочинений на африканских языках, как и местных произведений на арабском языке, предназначалась для рецитации во время зикра (мадх, обращенный к пророку Мухаммаду, шейхам сАбд ал-Кадиру ал-Джилани и Ахмаду ат-Тиджани). В отличие от литературы суахили в Восточной Африке, в западноафриканской традиции не упоминалась особая роль сАли в исламе, что свидетельствовало о суннитском характере местной традиции.

В рамках западноафриканской арабской и арабографической традиции существовала иерархия литератур как по языку, так и по происхождению их создателей. Наибольшим престижем пользовались сочинения на арабском языке, созданные в Северной Африке и ал-Андалусе. Кроме Корана и хадисов, ближневосточная традиция быда представлена, в основном, сочинениями египетских авторов, прежде всего, ас-Суйути. Далее следовали сочинения западноафриканских ученых (мавританских арабов, берберов Сахары и Сахеля, а также принявших ислам фульбе и сонинке) на арабском языке. Из сочинений на африканских языках выше всего ценились произведения на языке фула. Под влиянием западнофульбской литературы складывались местные традиции на языке волоф в Сенегале и на сонгайских языках в Мали и Нигере. Среди первых авторов, писавших на этих языках, были и ассимилированные фульбе. У восточных фульбе литература на языке фула господствовала лишь в Адамаве. В странах хауса авторы-фульбе довольно быстро утратили родной язык и сыграли важную роль в развитии литературы хауса на аджами.

В то же время, далеко не вся история развития западноафриканской арабографической традици связана исключительно с деятельностью фульбе. Наиболее архаичная традиция на африканских языках в Канеме и Борну и возможно, литература на языке мандинка, по-видимому, были связана с рецепцией мусульманской культуры еще до того, как среди фульбе появились активные проповедники ислама.

Развитие арабографической литературы на языках Западной Африки в XX в. во многом определялось вкусами и пристрастиями европейских путешественников, миссионеров и колониальных чиновников. В условиях господства западной цивилизации по инициативе европейцев были переведены на латинскую графику все языки Западной Африки, прежде использовавшие арабское письмо. Процесс латинизации продолжается и сегодня при активном участии американских миссионеров-лингвистов из Летнего лингвистического института (СИЛ).

Несовершенство арабского письма остро ощущалось и мусульманскими просветителями. Видя отношение к арабской графике как к «второсортному» письму, реформаторы-африканцы стремились либо полностью перейти на «европейское» письмо, либо уподобить арабские письменности идеалуевропейской латинице. Примером второго подхода является современный «арабо-африканский» стандарт, пропагандируемый ИСЕСКО. В результате реформ утрачиваются традиции западноафриканской каллиграфии и некоторые особенности западноафриканского ислама.

Несмотря на кризис, который испытала западноафриканская арабографическая традиция в результате колонизации и модернизации, она сохраняется и сегодня, особенно на языках хауса и фула. Влияние суннитского.

Египта, ваххабитской Саудовской Аравии и шиитского Ирана ведет к осознанию того, что мусульмане могут и не быть суфиями, что сказывается на содержании литературы. Рефоматоры уделяют особое внимание правильности арабского литературного языка и способствуют его распространению. В перспективе это может привести к восстановлению статуса арабского языка и литературы не только в религиозной сфере. Сочинения западноафриканских авторов на арабском языке и на африканских языках в латинской графике теперь нередко издаются и печатаются в странах Ближнего Востока и Северной Африки. Если «арабо-африканский» стандарт получит широкое распространение, арабографические сочинения, несомненно, будут издаваться чаще, чем сегодня. Однако иная внешняя форма письмаориентированного скорее на арабо-персидскую традицию, ведет к тому, что старые тексты на аджами оказываются малопонятными для большинства читателей не только из-за языка. Таким образом, о сочинениях в «арабо-африканской» графике нельзя говорить как о простом продолжении западноафриканской литературной традиции.

Сегодня обычной практикой становится публикация на боко поэзии, которая первоначально была записана на аджами. В современных литературных произведениях аджами может оставаться «письмом черновика», но язык уже почти не отличается от стандартного хауса. Подобные сочинения предназначены для публикации в латинской графике, даже если по своему содержанию они мало отличаются от доколониальной поэзии хауса. Ни по содержанию, ни по языку современной литературы хауса сегодня почти невозможно определить, в какой графике было первоначально записано то или иное сочинение, и в каких вариантах (только боко, только аджами или и аджами, и боко) оно доступно читателям. Таким образом, исчезает барьер, разделявший ранее литературу в латинской графике, ориентированную на литературные традиции Европы, и арабографическую литературную традицию Западной Африки.