Изменения в положении России в конце XX века

В конце 19 — начале 20 века общественный строй России определялся переходом на новую стадию капитализма и в то же время сильными феодальными пережитками, преимущественно в деревне.

Революция 1905 г. привела к превращению неограниченной самодержавной власти в конституционную монархию. Однако пережитки неограниченного самодержавия сохранились во многих областях жизни.

Таким образом, государство и право России развивается под знаком революции. Одним из ее последствий явился новый шаг по пути превращения феодальной монархии в буржуазную.

Наиболее важным, эпохальным событием явилось рождение в ходе революции 1905;1907гг. принципиально нового политического явления — Советов рабочих, крестьянских, солдатских депутатов — боевых органов революционной власти. Революция была подавлена, и Советы погибли, но им было суждено перевернуть мир.

Революция заставила царизм дать народу демократические права и свободы. Возникает свобода печати, собраний политических организаций. На базе этого возникают политические партии, выходят из подполья ранее созданные.

Закладываются организационные и правовые основы новой общественной и государственной системы.

Законодатель после периода контрреформ вновь обратился на путь либерализации судебного процесса: отменена публичная казнь, расширяется право присяжных в процессе, в судебных палатах вводится обязательное назначение защитника. В русском законодательстве появляется институт уголовно-досрочного освобождения, время проведенное арестованными в предварительном заключении, стало засчитываться в срок заключения. Суду предоставляется право восстановления в правах или реабилитация.

В годы войны процессуальное или судебное право подвергается изменениям, вызванным чрезвычайными обстоятельствами. Судопроизводство в военно-полевых судах осуществлялось в исключительном порядке: краткосрочное слушание, отсутствие защиты, корпоративность состава суда, невозможность обжалования.

Новым явлением стала административная юстиция — прототип арбитража, появление которой было обусловлено развитием административно-хозяйственных отношений и связей.

Некоторые рассуждения иных специалистов поражают инфантилизмом: в 1927 г. угрозы войны не было, значит, создавать современные капиталоемкие отрасли промышленности — базу военно-промышленного комплекса — не надо было; в 1933 г. Гитлер пришел к власти, значит, теперь об этом можно было бы подумать. Но ведь тяжелая промышленность не создается даже по мановению длани Сталина за один год. СССР понадобились две с половиной предвоенные пятилетки, чтобы развернуть машиностроение, химическую промышленность, металлургию и т. д. Лишь на их основе можно было развивать и собственно военную промышленность. И, думается, главный просчет сталинского руководства не в том, что оно осуществило «форсаж», а в том, что оно запоздало с техническим переоснащением армии. И интересно, насколько больше оно «запоздало» бы с этим, если бы всерьез задумалось о развертывании новых индустриальных отраслей не в 1927 г ., а, скажем, в 1933 г .? Итак, как это не покажется парадоксальным, но, на наш взгляд, «нормальное» экономическое развитие в конце 20-х — 30-е гг. для СССР было бы авантюрой; «авантюрный» же индустриальный скачок выступал как наиболее реалистический вариант социально-экономического развития.