Прагматика новейших лексических заимствований в журналистском произведении

ПРАГМАТИКА НОВЕЙШИХ ЛЕКСИЧЕСКИХ ЗАИМСТВОВАНИЙ В ЖУРНАЛИСТСКОМ ПРОИЗВЕДЕНИИ

журналист речь неологизация моральный Современность обнажает перед массовой коммуникацией общечеловеческие проблемы истины, добра, справедливости, милосердия, этнической и религиозной толерантности и т. д. Информационная эпоха выдвигает на передовые рубежи процесс гуманизации мышления журналиста, который, несомненно, должен осуществляться в формах диалогичности и продуктивного сотрудничества с читателем. В связи с этим журналисту необходимо постоянно и неуклонно повышать требования к самому себе как автору, производителю продукта речевой деятельности, к тексту, являющемуся феноменом информационной культуры.

Наше исследование ставит перед собой цель изучения фактов языковой действительности, в частности, нас интересует прагматика новейших лексических заимствований в журналистском произведении.

Понятие «речевая культура журналиста», несмотря на ограничение профессиональной сферой, тем не менее, по-нашему мнению, значительно шире, богаче и разнообразнее термина «культура речи». Особенно это касается этического аспекта, предполагающего морально-нравственную ответственность журналиста за публично произнесенное (написанное) им слово. Это связано с тем, что именно в информационно-коммуникативном пространстве СМИ зарождаются и формируются ныне модные тенденции в употреблении тех или иных слов и выражений, активизируется процесс неологизации, широко используются с целью создания экспрессии, яркости, оригинальности и публицистичности внутренние и внешние заимствования. Таким образом, именно журналисты, вовлеченные в публицистический дискурс в качестве субъекта, творящего текст, должны постоянно помнить о культурной миссии СМИ. Однако, сколь тяжела эта ноша, осознают все, работающие в этой сфере, равно как и понимают причины, обусловившие трудность выполнения этой миссии, среди которых можно выделить, пожалуй, две главные кардинальные изменения общественного устройства и не менее значительные изменения СМИ. Так, Г. С. Мельник отмечает: «С конца 80-х годов начался процесс разгосударствления прессы, разветвления ее горизонтальной структуры. Возросло число изданий различных фондов, общественных организаций, движений, кооперативов. Сформировались новые модели и новые формы коммуникации, произошли типологические изменения, связанные с изменениями языка и стиля эпохи. Этому способствовали гласность и отмена цензуры"1.

Ничем не ограниченная свобода журналиста в выборе новых способов выражения смысла, так как привычные формы в результате тиражирования мгновенно утрачивают остроту воздействия, приводит в ряде случаев к потребительскому отношению к языку. Вместо того, чтобы искать внутренние ресурсы, заложенные в самой системе, творчески анализировать сложившийся дискурс, работники СМИ заимствуют все без разбора, не гнушаясь лагерно-тюремным жаргоном.

В стремлении уйти от официальности и «агитпропа» советских времен, отразить все многообразие связей России с внешним миром, освоить понятия мировой экономики, политики, информационных технологий периодическая печать и особенно электронные СМИ создают и распространяют новые штампы, засоряют язык жаргонами и заимствованиями, попирая традиции родного языка, и покушаются на русскую ментальность. «Ментальность, или менталитет, определяет мировоззренческую структуру сознания, те глубинные формы миросозерцания, которые определяются категориями и формами родного языка"2.

Самой большой бедой для русского языка сегодня является бездумное заимствование многочисленных слов, главным образом, из английского языка. И здесь ведущая роль принадлежит, несомненно, массовой коммуникации. Традиционно российское газеты, а ныне все современные СМИ, являются главным посредником в миграции лексических заимствований из одного языка в другой в результате языковых контактов, языкового взаимодействия.

Не будет преувеличением сказать, что ни один день нашей жизни не обходится без очередного новейшего лексического заимствования (далее НЛЗ). Особенно изобилуют ими такие сферы общественной деятельности, как политика, экономика, искусство, реклама, компьютерные технологии, активно освещаемые СМИ.

В лингвистической литературе существует давняя традиция классифицировать все мигрирующие слова из одного языка в другой, исходя из степени их освоенности языком-рецептором (начиная с известных делений Шлейхера на слова иностранные и заимствованные). Однако в русистике заимствованное слово употребляется в двух значениях. Широкий подход к термину позволяет считать заимствованиями все слова, взятые из какого-либо языка. При таком понимании «заимствованное слово» равнозначно термину «иноязычное слово». Узкая (строгая) трактовка относит к заимствованиям только те слова, которые отвечают критериям формально-семантической освоенности. Эта точка зрения противопоставляет заимствованное слово иностранному слову.

В нашем исследовании мы будем придерживаться широкой трактовки обозначенного термина. Последнее связано со стремлением сохранить целостность рассматриваемого объекта, ибо среди НЛЗ есть заимствования в строгом смысле и слова, находящиеся на пути к освоению принимающим языком. Экстралингвистической основой служит тот фактор, что в связи с небывалым расцветом технических завоеваний и возросшей возможностью оперативного и многоканального тиражирования НЛЗ в журналистском произведении процесс заимствования заметно ускорился. Поэтому в ряде случаев установить четкие границы перехода слова из «чужого» в «свое» задача архисложная, да и не актуальная в рамках данного исследования. Для нас более значимым является противопоставление ЛЗ/НЛЗ, позволяющее раскрыть причины активизации и особенности функционирования этого вида неологизмов в современных текстах СМИ. По мнению А. В. Суперанской, «.порой люди настолько слепо следуют за иноязычными трафаретами, что забывают, что слова для тех же понятий давно существуют в русском языке. Так, специалисты в области звукозаписи говорят: саунд вместо звук, нойз вместо шум (помехи), сонг вместо песня. Вместо давно заимствованных и хорошо освоенных слов лозунг, прейскурант стали говорить слоган, прайс-лист, т. е. повторно заимствовать слова для тех же понятий из другого английского языка"3.

Замена ЛЗ уже освоенного, адаптированного для общения НЛЗ, наталкивает на мысль, что автор, прибегая к обновленному варианту, эксплуатирует не семантическую, содержательную сторону слова, а, прежде всего, его эмоциональноэкспрессивную коннотацию.

И это обстоятельство еще раз аргументирует тезис В. В. Колесова: «Мы живем в режиме риторического мышления, потому что во главу угла поставили одну единственную функцию языка коммуникативную; накопление информации для нас важнее постижения нового в пределах самой главной функции языка «речемыслительной», когнитивной. Отсутствует единство информационного поля (в образной системе представлений) и цельности мировосприятия, которое дается в символической структуре слова родного материнского языка"4. Подкрепить сказанное можно следующими примерами. Вот как строится заметка «Uma2rman» (кто не знаком с английским, навряд ли догадается, что это слово расшифровывается как «Ума Турман»), замешанная на откровенном журналистском стебе: «Участники группы братья Кристовские в Красноярске решили отдохнуть в ночном клубе «Колорадский папа». Но на фэйс-контроле их не опознали, а с дресс-контроля завернули одеты плохо! Что еще за стиль милитари, что за дурацкие олимпийки?! Хоть куча денег в кармане, в Сибири не любят Армани? В костюмах же от «Большевички» желанны певцы и певички! у"5.

Люди с утонченным языковым вкусом называют язык современных СМИ «воляпюк», не без оснований иронизируя над пристрастиями журналистов к незнакомому иноязычному термину. Раскроем любую российскую газету, чтобы не быть голословными, и сразу же обнаружим: Нива электората, российское ноухау, презентационная выставка, западные инвесторы, учитывать хеппи-энд, коллекция прет-а порте, профессиональные про-райдеры, «бой-френд» с «герлфрендой», смысл граффити, шикарный скутер, новогодний «уикенд», долг перед наркодилерами, собственный лейбл, зарубежные клипмейкеры, после дефолта, делать ремиксы, боди-пирсинг в области бровей, повышение ай-кью, чудовищные фэн-дэксы, приложить пресс-рему, медиамагнат и его экстрадиция и т. д.

Писать непонятно стало модно, мысль, облеченная в иноязычный термин, легко вводит в заблуждение потребителя информации, при этом возникает зона коммуникативного напряжения, так как адресат чувствует свою языковую некомпетентность в предлагаемом адресатном диалоге, все это умножает число коммуникативных неудач и приводит иногда к курьезам.

Маркетинговая политика большинства глянцевых изданий типа «Ом» и «Птюч» заключается в том, что, снабжая тексты большим количеством иноязычных вкраплений (часто в нетранслитерированном варианте), авторы тем самым обнажают свою позицию, состоящую не в привлечении большого количества читателей, а наоборот, подчеркивают исповедуемый ими принцип некоторой избирательности. Так, из всех функций НЛЗ на первый план выходит нарочитая демонстрация языковой компетентности журналиста.

Использование нетранслитерированных элементов часто квалифицируют как покушение на традиции русского языка и русскую ментальность, как грубое вторжение в русскую этнокультурную картину мира чужеродных мировоззренческих элементов. Многие исследователи отмечают агрессивный характер проникновения англицизмов в современные языки. Непереведенное слово в тексте зачастую остается «черной дырой» и справедливо воспринимается как нежелание считаться с читателем (идущее в разрез с элементарной этикой), лишенное ориентации на его языковую компетентность (точнее некомпетентность).

Насколько оправдано деление реципиентов в системе массовой коммуникации на «своих» и «чужих», с позиции воспринимающих возможностей целевой аудитории, обусловленных социальным статусом или пробелами в образовании (чаще гуманитарном), остается в журналистике проблемой открытой. Однако можно констатировать уже сейчас, что «жонглирование» иностранными словами и узкоспециальными терминами свидетельствуют не о высокой образованности журналиста, а об отсутствии у него культуры речевого поведения, языкового вкуса и уважения к собеседнику. Впрочем, об этом же свидетельствует и упрощение речи, дешевый популизм, именуемый в лингвистике «языковой маской» Здесь также важно проявить чувство меры, особенно если намеренное «шутовство» и «балагурство» не соответствует важности разговора с читателем.

Вообще, прагматика НЛЗ тесно связана со стратификацией общества. Даже давно и прочно освоенные в языке-рецепторе слова могут вызвать отторжение у представителей определенных социальных групп. Так, например, в письме пенсионера из редакционной почты «Кубанских новостей», помимо «дилеров, киллеров, рэкетиров», которые ветеран требовал запретить, назывался и вполне освоенный «альтруизм». Кстати, появление в русском языке таких слов, как «уик-энд», «альтруизм», обусловлено одним из мощных внутриязыковых стимулов, получивших название «языковой экономии» (О. Есперсен) или «закона экономии языковых усилий» (А. Мартине).

Процесс заимствования в этом случае осуществляется не с целью номинации новых для российской действительности реалий, а с целью более рационального выражения тех или иных уже известных понятий. Например, цыпленок, выращенный на мясо, бройлер, защитник в футболе стоппер, жареный картофель чипсы и т. д.

К внутриязыковым причинам появления НЛЗ в журналистском тексте, несомненно, относится их новизна, свежесть, экзотичность. Этими качествами названные единицы обладают сполна, особенно в момент вхождения в новую языковую сферу. Существует точка зрения, согласно которой этот момент сопряжен с эмоциональным отношением к НЛЗ как иностранному слову, неологизму, созданному из чужого и своего материала. Однако нередки случаи, когда НЛЗ входило в язык как стилистически нейтральное и только в процессе освоения и переосмысления его на русской почве приобретало дополнительный экспрессивностилистический оттенок, не свойственный ему в языке-доноре. По мнению М. Н. Черкасовой, «интерес для исследователя современного публицистического дискурса представляют его текстообразующие элементы, то есть то, на что делается акцент и что скрепляет ткань текста, позволяет понять интенции автора. Выделяются ингерентные (присущие данному тесту) и адгерентные (приобретаемые только в определенном контексте) текстообразующие элементы"6.

Нетрудно заметить, что одним из самых распространенных ингерентных текстообразующих элементов в журналистском произведении наряду с жаргонизмами будут НЛЗ.

В подавляющих случаях эта лексика представлена англоамериканизмами, слова из других языков значительно малочисленны и более экзотичны, например: суши, мачо, сакэ, мохито, текила, мамбо, маракасы и др.

Влияние же английского языка на русский язык носит не только прогрессирующий, но и угрожающий характер, и если раньше заимствования происходили в основном через письменные источники, то сейчас активно в этот процесс включились и электронные СМИ. Так, в передаче «Дежурная часть» корреспондент в сюжете о пневматическом оружии познакомил телезрителей с очередным НЛЗ: кроукиллер убийца ворон, блеснув знаниями в области английской лексикологии. Другого повода для употребления этого НЛЗ вряд ли можно обнаружить.

Традиционно в России радикально настроенные социальные группы обладают повышенным интересом к иностранным словам. И сегодня, подчеркивая радикальность перемен, многие используют «эффективность» заимствованного слова. Как известно, российские СМИ являются главной ареной складывания общественно-политического словаря современности.

В связи с этим НЛЗ можно рассматривать как возможные, потенциальные средства выражения семантики в структуре публицистического дискурса.

В настоящий момент мощными толчком к переосмыслению старых, деактуализировавшихся дефиниций и активизации процесса неологизации в публицистическом тексте являются капитализация постсоветской России и четкая ориентация основных сфер экономической и политической деятельности на западные образцы и морально-этические ценности.

В этой связи особенно заметны движения в рамках общественнополитического словаря: реанимируются архаизмы дореволюционной России (Дума, губернатор, департамент, дворянское собрание и т. д.), подвергаются стремительной архаизации «советизмы» (политбюро, оргвыводы, соцсоревнование, пятилетка, ударник и т. д.) и, конечно же, пополняются ряды НЛЗ (мэр, спикер, импичмент, спичрайтер, электорат и т. д.).

Последняя группа слов достаточно часто встречалась и на страницах советской печати. Однако биполярный мир (страны социализма и страны капитализма) дифференцировал их по функционально-идеологическому признаку возможности/невозможности отражать явления и реалии как западной, так и советской действительности. Например, о слове стриптиз в одном из исследований написано: «Стриптиз это название чуждого нам явления, которое с такой силой осуждения описал А. Вознесенский. И само явление, и вкусы капиталистического общества получили в нашей прессе заслуженную, резко отрицательную оценку"7.

К этой же группе относили не только наименования «запретных плодов капиталистического рая», но и ряд других номинаций: брифинг, истеблишмент, масс-медиа, нарциссизм, парковка, шоу-бизнес, эскапизм.

В постперестроечных текстах СМИ подобные НЛЗ утрачивают идеологическую подоплеку и локальную маркировку, например:

Обогатившись и заграбастав фабрики, заводы, компании, российский истеблишмент, конечно, не заинтересован в возвращении командной системы экономики советского стиля, однако большинство новой элиты столь же опасаются пуститься в плавание по водам крутой и острой, по подлинной конкуренции, предпочитая не расставаться с полученными формами субсидий и привилегий [Известия 27.12.95]; Больше всего его удивило, что в России есть настоящие Гей-клубы [Сегодня 1.11.95]; Генерал Лебедь в связке с «умницей» Скоковым вряд ли привлечет к себе патриота из оппозиционного электората [Независимая газета 21.11.95]; Александр Бовин, ныне покойный спичрайтер Брежнева, вспоминал, как в первый раз готовил для генсека речь, которую он должен был зачитать на съезде партии8.

Эти примеры еще раз аргументируют тезис о том, что журналисты явно злоупотребляют НЛЗ, а иногда поспешная замена русских номинаций иноязычными эквивалентами представляется преждевременной и не всегда оправданной. Доперестроечные опасения перенести вместе с иностранным словом капиталистический быт сейчас сменились нетерпением сделать это как можно быстрее. Однако слово лишь называет явление, но не изменяет его.

По словам В. В. Колесова, происходит варваризация речи, а именно «насыщение русской речи варваризмами, иноязычными словами, которые никак не обогащают ее, а просто дублируют уже существующие в языке слова. Это явление грозит лишить нас важнейшего средства интеллектуального и творческого действия, каковым, в первую очередь, является литературный язык народа» .

Нельзя не согласиться с мнением исследователей о том, что все усиливающийся поток заимствований наводит на мысль об экспансии особого рода культуры, организованной американской ментальностью и оформленной английским языком. Скорее всего, правы те, кто сегодня бьет тревогу в связи с агрессивной американизацией русского языка, а значит и русской культуры, русской ментальности и осуждает излишнюю навязчивость средств массовой информации по распространению и пропаганде чуждых широкому кругу читателей варваризмов по смыслу и по звучанию.

Вместе с тем известно, что отношение к заимствованиям это не только языковедческая, но и идейно-политическая проблема. Пристрастность к чужим словам всегда была признаком социальным. Ориентация постперестроечных СМИ на принимающие возможности целевой аудитории, учет фактора адресата приводят к тому, что употребление НЛЗ осознается как типологическая характеристика того или иного издания, телеканала, радиостанции, формирующая их речевой облик и стилистическую концепцию.

Примечания

• 1. В дискуссиях филологической общественности неоднократно обращалось внимание на отсутствие ответственности современных мастеров пера и эфира за искажение строя и смысла русской речи. Сейчас, когда все чаще лингвисты призывают к аскезе вседозволенности в новой языковой политике, которую пропагандируют СМИ, порой прибегая к откровенной манипуляции языковым сознанием массовой аудитории, самое время вспомнить о речевой культуре журналистов и принять меры по ее повышению, начиная с вузовской подготовки. Мельник, Г. С. Mass-Media: Психологические процессы и эффекты / Г. С. Мельник. СПб., 1996. С. 20.
• 2. Колесов, В. В. Жизнь происходит от слова / В. В. Колесов. СПб., 1999. С. 138.
• 3. Суперанская, А. В. Русский язык XXI в. / А. В. Суперанская // Журналистика и культура речи. М., 2005. № 3. С. 5.
• 4. Колесов, В. В. Жизнь происходит от слова. С. 177.
• 5. Комсомольская правда. 2006. 22−29 июля.
• 6. Черкасова, М. Н. Ингерентные и адгерентные текстообразующие элементы публицистического дискурса / М. Н. Черкасова // Журналистика в 2004 году. М., 2005. С. 319.
• 7. Брагина, А. А. Неологизмы в русском языке / А. А. Брагина. М., 1973. С. 92. Комсомольская правда. 2006. 11−18 мая.
• 8. Колесов, В. В. Русская речь. Вчера. Сегодня. Завтра / В. В. Колесов. СПб., 1998. С. 287.