Проблема поколения в истории культуры (1996)

Стадиальный подход к истории культуры показывает, что она формируется в целостном процессе антропо-социо-культурогенеза и развивается на протяжении сотен тысяч лет как традиционная культура, согласно принятому в культурологии точному определению. Конкретные формы этого типа культуры от первобытности к феодализму менялись в разных регионах — на Востоке и на Западе, на Юге и Севере нашей планеты, однако сам принцип, устои, инвариантное качество традиционности сохранялись.

В аспекте интересующей нас проблемы качество это выражалось в том, что культура не знала проблемы поколения — не знала потому, что жизнеспособность общества зависела от стабильности достигнутых им способов существования при неразвитости личностного начала в сознании, деятельности и поведении членов социума (с точки зрения социально-психологической — невыделенность Я из Мы и, соответственно, первичное отношение Мы-Они, а не Я-Ты).

На этом уровне развития каждый входящий в мир человек как представитель нового поколения должен был быть приобщен в ходе онтогенеза к тем ценностям, идеалам, знаниям и умениям, которые вырабатывались длинной чередой его предков; основным критерием деятельности и поведения был принцип: «Так поступали твои деды и отцы, поэтому ты должен поступать так же». Проблема поколения не могла возникнуть в этих условиях как проблема, выходящая за границы технологии передачи накопленного социумом (родо-племенной общиной, кланом, народностью, сословной и профессиональной группой) опыта. Сохраняющийся по сей день у народов, «застрявших» на этой ступени исторического развития, закон кровной мести является ярким примером такого отождествления поколений, ибо представитель каждого нового поколения отвечает за поведение всех своих предков.

Таким образом, традиционный тип культуры сохраняет свойственный животному миру принцип сохранения информации, но изменяет способ ее трансляции — генетически-биологический механизм заменяется социокультурным (в этом смысле культуру часто трактуют как механизм социального наследования).

Художественно-образное самосознание культуры на этих ступенях истории человечества — в мифологии, эпосе, фольклоре, религиозном и светском искусстве средневековья — оставило нам точнейшие модели варьирования этого инварианта традиционности и того, как в развитых культурах (древневосточных и средневековых) он принимал форму каноничности благодаря формализации и текстовому закреплению традиции.

Ситуация стала радикально меняться с развитием буржуазного общества — его производственной индустриальной основы, востребованного ею научнотехнического прогресса и складывавшихся на этой почве новых общественных отношений, новой психологии, новых принципов поведения и деятельности.

Рождавшийся — начиная с эпохи Возрождения на Западе — тип культуры был инновационным, или личностно-креативным, поскольку прогресс потребовал от членов социума — и продолжает требовать вплоть до сего дня — инициативы, творческого совершенствования имеющихся умений, непрерывного развития знаний; тем самым индивид вырастает в свободную творческую личность и каждое поколение утверждает свое отличие от предыдущего, свою самостоятельность, оригинальность, общественно ценную именно этими своими качествами. Так в истории культуры складывается принципиально новая ситуация, порождающая для каждого поколения коллизию, точно названную И. С. Тургеневым «отцы и дети», а затем многократно исследовавшуюся искусством в романах, посвященных проблеме смены ценностей у ряда поколений, особенно яркой, когда процесс этот протекал в пределах одной генетики (напомню романы Э. Золя, М. Горького, Д. Голсуорси и многих других писателей-реалистов XIX—XX вв.). Но «свидетельские показания» искусства интересны и в другом отношении — непрерывной сменой самих принципов формообразования, стилей, вкусов оно показывает, что художественную ценность приобрело не следование традиции, как во времена господства классицизма и академизма, а разрыв с традицией, — символом наиболее последовательного поведения этой позиции стал «Черный квадрат» К. Малевича. В конечном счете в художественной жизни западного мира сложилась неизвестная традиционной культуре и невозможная в ней молодежная субкультура, особенно сильно проявившаяся в эстрадной музыке и совершенно чуждая вкусам старших поколений. Формула В. Шекспира «распалась связь времен» — получила четкое эстетическое воплощение.

Ироническая диалектика истории, замеченная еще Г. Гегелем и К. Марксом, состоит в данном случае в том, что свобода творчества личности — одно из главных завоеваний человечества в историческом процессе его выхода из поля действия биологических законов программирования поведения особи — обернулась трагедией для единства социума и преемственной связи поколений. Последовательное развитие «принципа свободы», оторванного и метафизически противопоставленного «принципу социальной связи», ведет к эффекту, точно названному в западной социологии «некоммуникабельностью». Существенно понимать универсальность его действия — не только в межличностных отношениях (они смоделированы в театре абсурда), но и во взаимоотношениях других типов субъекта социокультурного действия — классов, наций, рас, полов, поколений. Взаимное отчуждение социальных групп ведет в одних случаях к войнам, в других — к революциям, в третьих — к идеологическим баталиям, в четвертых — к взаимному отчуждению, если не удаются попытки подчинения одной группой другой (или одним индивидом другого).

Единственная возможность выхода из этой драматической для самого существования общества и культуры ситуации — отказ от насилия и преодоление самоизоляции субъектов всех уровней благодаря сознательному, целенаправленному и последовательному проведению «принципа диалога», способного формировать духовное единство без подавления индивидуальности и свободы его участников.

Необходим, следовательно, поиск различных способов диалектического соединения связи поколений и новаторской активности каждой новой генерации, которые должны действовать на всех уровнях — семейном, педагогическом, социально-организационном, культурноисторическом. Только так противостоянию «отцов и детей» может быть противопоставлен диалог поколений, обеспечивающий одновременно преемственность исторической жизни человечества и ее прогрессивное развитие.

Хотя в мире, да и в нашей стране, все еще господствует сложившееся в древности монологическое сознание, вобравшее в себя наряду с групповым монологизмом — религиозным, политическим, юридическим, этическим, эстетическим, художественным — монологизм индивидуальный, выражающий абсолютизацию прав личности во всех сферах деятельности, все чаще и шире проявляются в последние десятилетия разнообразные попытки восстановления «связи времен», диалога «детей с отцами». Одна из наиболее ярких — отмеченное всеми исследователями постмодернизма в архитектуре и других видах искусства возвращение к исходным позициям классики, при сохранении художественных завоеваний модернизма (подробно и со ссылками на многие примеры я писал об этом в «Философии культуры», «Эстетике», ряде статей последних лет). Аналогичные процессы могут быть отмечены и в других сферах культуры — в разных областях научного знания, в которых типичному для первой половины XX в. противопоставлению современного, «неклассического» стиля мышления «классическому типу рациональности» все явственнее звучат голоса, выявляющие связи «неклассического» с «классическим» мышлением: сошлюсь, прежде всего, на формирование во второй половине века системного подхода, реабилитировавшего осмеянную позитивистами в недавнем прошлом «системологию», а затем рождение синергетики, которая в целом ряде отношений восстановила эвристическую ценность методологических установок классической науки — принципов историзма, законообразности процесса развития, его прогрессивного характера, единых принципов изучения природных и социокультурных систем, взаимосвязи науки и философии. Ни в самой философии, хотя она является наиболее «тяжеловесной» формой общественного сознания, запаздывающей, по сравнению с искусством, в осмыслении протекающих на ее глазах процессов, можно увидеть зреющую реакцию на иррационализм, интуитивизм, эссеизм и маргинализм, возвращение «равнения» не на художественно-метафорический способ мышления, а на теоретический дискурс. Как ни кажется отдаленной эта абстрактно-методологическая проблематика от социально-психологической и нравственно-этической проблемы поколений, мы обнаруживаем здесь разные манифестации единого социокультурного процесса, в котором находит свое выражение начавшийся переход от господства научно-технического и индивидуалистически-креативистского типа цивилизации к новому, нарождающемуся ее типу, логикой истории призванному разрешить основные конфликты своего предшественника, в их числе и имманентный ему конфликт поколений, губительный для самого существования культуры, общества, человечества.