Монополия на законное насилие
Более того, несанкционированное законом насилие несовместимо с властью. Французский политолог М. Дюверже проводил различие между силой (puissance) и властью (pouvoir): первая базируется исключительно на способности заставлять принуждать других, а вторая — также на вере принуждаемого в законность такого принуждения и необходимость подчиняться ему. Сила и физическое принуждение — это закон… Читать ещё >
Монополия на законное насилие (реферат, курсовая, диплом, контрольная)
Одна из главнейших задач государства — разрешение противоречий между необходимостью порядка и разнообразием интересов в обществе, сопряженных с противоречиями и конфликтами. Иначе говоря, предназначение государства состоит в том, чтобы обуздать человеческие страсти и обеспечить нрава и свободы человека при социальной и политической стабильности.
Власть имеет своим основанием целый комплекс источников и форм, которые призваны уравновешивать и ограничивать ее. Это авторитет традиции и обычая, разного рода организаций, объединений, институтов гражданского общества, таких как церковь, семья, университеты, бизнес, общественное мнение и средства массовой информации, профсоюзы и заинтересованные группы, господствующие в обществе нравственные императивы и др.
При этом государство, власть и насилие немыслимы друг без друга. На протяжении всей писаной истории любая властная система так или иначе, в той или иной степени была основана на силе. «Гений или демон политики, — писал М. Вебер, — живет во внутреннем напряжении с богом любви, в том числе и христианским богом в его церковном проявлении, — напряжении, которое в любой момент может разразиться непримиримым конфликтом»[1]. Поэтому, как представляется, сила часто выступала в качестве не последнего, а первого и решающего аргумента.
По-видимому, выражение «сильный всегда прав» восходит еще к тем временам, когда спор решался исключительно с помощью физического насилия. Установка могла быть такой: если я обладаю способностью подавить или убить другого человека, то я «сильнее» его, я способен подчинить его своей власти. Здесь можно согласиться с Т. Гоббсом, который говорил, что «соглашения без меча лишь слова, которые не в силах гарантировать человеку безопасность»[2].
История предоставляет нам множество примеров, подтверждающих обоснованность этих и подобных высказываний. Ведь самое современное демократическое государство невозможно представить без насилия как средства обеспечения стабильности и нормального функционирования государственной машины, хотя такое насилие и называют узаконенным, или легитимным. В этом смысле вряд ли можно согласиться с теми исследователями, которые пытаются противопоставить понятия «власть» и «насилие» .
Власть, не опирающаяся на силу, не способная добиться реализации своего предназначения, в том числе силой или угрозой применения насилия, может оказаться просто блефом.
Во все времена верх одерживали идеи, которые подкреплялись силой, и побеждали пророки, которые были способны привлечь силу для собственного утверждения. Иначе говоря, побеждали вооруженные пророки.
В этом смысле, может быть, не меньшую, чем сама церковь, роль для распространения и утверждения христианства сыграл император Константин, который сделал его государственной религией Римской империи.
Насилие играло одну из ключевых ролей в самом возникновении государства. Нс случайно многие мыслители и исследователи придавали и продолжают придавать столь большое значение насилию в реализации функций государства. В этом вопросе был абсолютно прав К. Маркс, который характеризовал насилие как «повивальную бабку истории». М. Вебер не без оснований подчеркивал, что «главное средство политики — насилие»[3].
Власть слишком часто являлась результатом военной победы, революции, узурпации, братои отцеубийства, государственного переворота или какого-либо иного подобного им деяния. Для любого историка это настолько очевидный факт, что здесь вряд ли есть надобность приводить какие-либо примеры. Поэтому безо всякого преувеличения можно сказать, что уже у ее первоистоков на власти лежит каинова печать братои отцеубийства: Сет убил Осириса, Каин убил Авеля, Ромул убил Рэма…
Ключевые ценности, принципы, институты политической демократии, такие как верховенство права, национально-государственный суверенитет, разделение власти на три самостоятельные ветви, конституционализм, парламентаризм, политический и идеологический плюрализм и др., прошли испытание насилием. На этом пути каждая из ныне демократических стран пережила революции, гражданские войны, цареубийства и другие формы насилия.
Так, Великобритания, считающаяся одной из самых совершенных демократий современного мира, пережила две революции — Английскую буржуазную середины XVII в. и Славную революцию (правда, бескровную) 1688 г. Причем в первый раз она избавилась от своего короля — ему отрубили голову. Еще в большей степени это применительно к Франции, которая, прежде чем окончательно принять демократические ценности и институты, прошла через несколько революций и переворотов.
В США национальный суверенитет и республиканская форма правления стали результатом Войны за независимость США (1775−1783), чаще называемой Американской революционной войной, или первой американской революцией. Здесь политическая демократия и рыночно-капиталистические отношения одержали окончательную победу лишь в результате кровопролитной Гражданской войны 1861 — 1865 гг. (Война Севера и Юга), названной второй американской революцией, Что касается современного общества, то здесь как бы в едином организме сочетается множество разнообразных конфликтующих, зачастую несовместимых друг с другом интересов, устремлений, установок и т. д. Причем люди не всегда могут быть лучшими и объективными судьями собственных интересов, потребностей, поступков и решений. Даже не сознавая это, они способны совершать деяния, которые в конечном счете вредят их собственным интересам, нарушают их нрава и свободы.
Здесь морально-этических, традиционных и иных норм и правил, регулирующих отношения между людьми, группами, коллективами на добровольной основе, отнюдь не достаточно. Государство оказывается не в состоянии обеспечить выполнение своей главной функции по реализации общей воли подданных одними только уговорами или же полагаясь на их сознательность и добрую волю.
В таких случаях задача и ответственность государства состоит в том, чтобы действовать, когда это необходимо, вопреки интересам тех или иных социальных групп, партий, объединений, союзов, предприятий, корпораций и т. д. В данном контексте власть является как бы данью, отдаваемой греховной природе человека, средством, призванным бороться с несовершенством человека и социального мира в целом.
Мировая история по большому счету еще не знала государства без механизмов и средств предотвращения и наказания уголовных правонарушений, без системы правоохранительных учреждений. Насилие или угроза его применения являются мощным фактором, сдерживающим людей от всякого рода поползновений на жизнь, свободу, собственность членов общества.
Непременным атрибутом государства является человек с ружьем. Армия и правоохранительные органы призваны гарантировать внутреннюю и внешнюю безопасность как самого государства, так и всех его подданных без исключения. В этом контексте прав был французский мыслитель конца XVIII — начала XIX в. Ж. де Мэстр, который говорил: «Бог, сотворивший власть, сотворил и наказание… палач сотворен вместе с миром» .
Не случайно при определении мира политического К. Шмитт особое значение придавал jus belli — праву вести войну. Объясняя свою мысль, он говорил, что государство, выступающее как единство политического, вправе требовать от всех тех, кто принадлежит к данному народу, быть готовыми идти на смерть в войне с врагами. «Благодаря этой власти над физической жизнью людей, — писал К. Шмитт, — политическое сообщество возвышается над всякого иного рода сообществом или обществом»[4].
Иначе говоря, государство вправе не только применить к своим подданным в случае необходимости насилие, но и требовать от них служения государству с оружием в руках, быть готовыми идти на смерть в войне с врагами.
Борьба за власть в государстве осуществляется в разных формах и разными средствами: мирными и вооруженными, с помощью революций, контрреволюций, восстаний, мятежей или иных противоправных действий.
В этом контексте интерес представляет тот факт, что нередко в разных языках одним и тем же словом обозначается не только власть, но также государство, держава, мощь, сила. Об этом свидетельствуют значения французского слова pouvoir, английского — power, немецком — Macht. Еще более интересен смысл слова Gewalt в немецком языке, которое означает нс только власть, но и насилие.
Как показывает исторический опыт, в реальной жизни бывают ситуации, когда отсутствие желания и воли применить силу там, где этого требуют жизненно важные интересы самосохранения государства, жизнеспособность и благосостояние народа, иначе как преступлением называть нельзя. Насилие или угроза применения насилия служат мощным и зачастую весьма эффективным средством достижения искомых большинством народа целей, особенно в периоды крупных социально-экономических и политических преобразований. При таких условиях сила выступает в качестве последнего, но весьма значимого и убедительного аргумента и средства.
В этом смысле можно согласиться с Р. Йерингом, который полагал, что слабость представляет собой смертельный грех государственной власти и государства как ее носителя. Власть не может не быть решительной, дееспособной, иначе она перестает быть властью, поскольку теряет способность выполнять свои функции и предназначение. Зачастую слабость в глазах людей менее простительна, чем жестокость и произвол со стороны государства. Известно, что еще бл. Августин считал необходимым проводить понятийное различие между правовым порядком и бандой разбойников.
Не случайно в мусульманском мире Средневековья был весьма популярен хадис: «Имам-деспот лучше смуты». В Европе в период религиозных войн формировалось убеждение в том, что тирания лучше гражданской войны, ввергающей народ в хаос. И действительно, нередко для большинства людей бывает важнее эффективность и дееспособность власти в обеспечении порядка в обществе, нежели ее легитимность и демократичность. Верно заметил Р. Арон: «Всякая власть кажется предпочтительной в отсутствие власти» .
Об обоснованности данного тезиса свидетельствуют последствия «арабской весны» — волны демонстраций и путчей, начавшихся в арабском мире 18 декабря 2010 г., в ходе которой, свергнув авторитарные режимы, народы стран Ближнего Востока и Северной Африки получили взамен хаос и беззаконие.
Именно в силу слабости власти, ее неспособности защищать интересы как своих граждан, так и национально-государственные интересы, в начале 30-х гг. XX в. Веймарская республика рухнула под натиском националсоциалистического движения, установившего в Германии самую свирепую тираническую диктатуру. Точно так же — во многом из-за анархии периода Гражданской войны (1917−1922/1923) — власть в России перешла в руки большевиков.
При оценке этих реалий необходимо исходить из признания того факта, что не было, нет и, скорее всего, не будет идеальной власти и идеального государства. Человечество еще не придумало некую совершенную форму государственного устройства, которая была бы эффективна, жизнеспособна, справедлива и т. д., иными словами, одинаково нравилась бы всем и в одинаковой мере выражала бы интересы и волю всех без исключения групп, слоев, сословий, классов. В изречении древних римлян " Gubernatorum vituperatio populo placet", т. е. «Народу нравится критиковать правителей», отражена суть вопроса.
В этом смысле Т. Гоббс был во многом прав, утверждая: " Non veritas sed auctoritas facit legem" - «Не истина, а власть создаст закон». Здесь Гоббс имел в виду, что правовые нормы не являются данными от природы или естественными нормами, а представляют собой искусственное образование.
Исходя из этого постулата, Т. Гоббс говорил, что правовой порядок обладает качеством законности, т. е., по его мнению, правовая власть означает не чистую, или голую, власть, а власть, наделенную авторитетом. В этом и состоит сущность императива монополии государства на легитимное насилие.
Более того, несанкционированное законом насилие несовместимо с властью. Французский политолог М. Дюверже проводил различие между силой (puissance) и властью (pouvoir): первая базируется исключительно на способности заставлять принуждать других, а вторая — также на вере принуждаемого в законность такого принуждения и необходимость подчиняться ему. Сила и физическое принуждение — это закон сильного, который может принудить более слабого подчиниться просто вследствие неравенства сил. Что касается государственной политической власти, то в ней насилие — один из узаконенных механизмов ее реализации.
С учетом всего вышеизложенного необходимо учесть следующее обстоятельство. В принципе, насилие может быть применено и нередко применяется родителями в отношении детей, руководителем предприятия — в отношении подчиненных и т. д. Но в любом из этих случаев применение насилия противоречит закону.
Более того, закон запрещает такие действия под угрозой применения насилия к ним самим. Формы, средства, условия и т. д. использования государством насилия или угрозы его применения строго определены и регламентированы законом. Поэтому и говорят о легитимном, или узаконенном, насилии со стороны государства. Важно учесть также не только легитимность насилия, применяемого государством, но и то, что только ему принадлежит это исключительное право.
Коль скоро все граждане независимо от социального положения, национальной, религиозной, профессиональной или иной принадлежности равны перед законом, то ни один из них не вправе (кроме тех случаев, которые предусмотрены законом) применить насилие в отношении другого человека. Это касается и разного рода организаций, объединений, союзов, заинтересованных групп и т. д.
Наиболее завершенную разработку данный тезис получил у М. Вебера. Он, в частности, утверждал, что государство невозможно определить социологически в терминах его целей или из содержания его деятельности, поскольку нет такой задачи в обществе, которую оно ни бралось бы осуществить. В то же время нет такой задачи, которая была бы присуща исключительно государству, поскольку существует множество таких, которые наряду с государством могут быть реализованы другими общественными институтами и организациями.
Поэтому, утверждал Вебер, государство следует определять исходя из тех средств, которые оно использует для выполнения стоящих перед ним задач. В этом отношении особенность государства состоит в том, что оно обладает монополией на законное насилие.
Другими словами, право применения насилия или угрозы его применения отнято у всех индивидов и коллективов, составляющих общество, и сосредоточено в одном месте — у государства. Государство не просто наделено правом на применение насилия, а пользуется исключительным правом, т. е. монополией, на применение насилия. Поэтому-то и говорят, что государство обладает монополией на легитимное, или узаконенное, насилие.
Таким образом, можно сделать вывод, что государство, будучи концентрированным воплощением идеи политического, выступает в качестве центрального, или осевого, элемента политической системы. Оно призвано обеспечить целостность и единство институтов и органов, выполняющих разнообразные функции управления. Например, политические партии, избирательная система, система представительства и т. д. немыслимы в отрыве от государства. В этом смысле государство является базисной структурой правления и порядка в обществе.