Социальный контекст. 
Социальная психология

Большинство современных исследователей считают, что социальная психология изучает и личность, и группы, и социальную психику, но в определенном контексте. Д. Майерс, чтобы понять необходимость и важность термина «социальный контекст», предлагает вспомнить известную сказку Шарля Перро «Золушка». Согласно сюжету, Золушка, в присутствии злой мачехи была «кроткой и непривлекательной, непохожей на ту прекрасную и обворожительную Золушку, которую повстречал принц. Дома она буквально съеживалась, была совершенно иной. А вот на балу Золушка чувствовала себя красавицей и действительно была прекрасной, она двигалась, говорила и улыбалась так, как ей это на самом деле было свойственно»^[1].

В действительности, социальный контекст познания человеком окружающего мира очевиден, и эта проблема является одной из самых животрепещущих на сегодняшний день в социальной психологии. Однако в современной литературе предложены лишь отдельные фрагменты, в частности, А. Тэшфелом были рассмотрены два социальных фактора, имеющих отношение к контексту: социальный консенсус и проблема ценностей^[2].

Термин социальный консенсус употребляется в психологии социального познания в двух смыслах — узком и широком. В узком смысле социальный консенсус — это некоторое согласие между испытуемым и экспериментатором в эксперименте. В широком смысле социальный консенсус означает, что познание элементов внешнего социального окружения зависит не только от индивидуального опыта, способностей, психологического склада личности, когнитивного стиля воспринимающего, но и от принятых образцов толкования явлений в той или иной культуре, в том или ином типе общества.

При определенных условиях, в силу разных причин консенсус может нарушаться, например, когда люди не согласны следовать «общепринятому», тогда мы имеем дело с феноменом " слома социального консенсуса" . Феномен слома в настоящее время требует специального исследования, но уже сейчас можно сказать, что без такого альтернативного взгляда на мир и его проблемы господствовал бы полный застой в обществе и науке.

К проблеме социального консенсуса также относятся вопросы, связанные с культурными различиями в способах общения. Недаром говорят, что каждый язык есть своеобразное мировоззрение. Разный смысл, вкладываемый в одни и те же понятия и выраженный одними и теми же словами, приводит к разной трактовке и конвенциальных выражений. По мнению Т. Г. Стефаненко, духовный опыт народа — носителя данного языка веками порождает определенную картину мира, консенсус по поводу которой выражен в совершенно определенных словесных формах. Интересны с этой точки зрения исследования, посвященные «загадочной русской душе», где многие особенности не только национального характера, но и построения картины мира отчетливо проявляются в русском языке^[3].

Стоит отметить, что особенности интерпретации визуальной информации также культурно обусловлены: в искусстве, рекламе, различных графических изображениях имеет место конвенциональная представленность, когда плакаты и лозунги одной страны могут быть абсолютно непонятны в другой.

Другой важный компонент социального контекста социального познания — социальные ценности. Проблема ценностей занимает важное место в структуре социологического и психологического знания. В социологии предлагается понимать ценности как общепринятые убеждения относительно целей, к которым человеку нужно стремиться. В социально-психологическом знании ценности метафорически называют «осью сознания» (А. Г. Здравомыслов, В. А. Ядов), полагая, что вокруг этой оси организуется восприятие человеком мира. В психологии ценности рассматриваются как абстрактные цели, которые нужны человеку для того, чтобы иметь некоторую «точку отсчета» для конкретного оценивания тех или иных событий. Ценности выступают как регуляторы социального поведения личности и группы^[4].

К проблеме социальных ценностей многие исследователи, например А. Тэшфел, Г. Олпорт, относят феномены " сверхвключения" (когда в категорию включаются объекты, на самом деле к ней не относящиеся) и «сверхисключения» (когда для субъекта восприятия кажется опасным включить в нее кого-нибудь «недостойного»). Различные элитные группировки, будь то в политике или в искусстве, часто используют эти приемы. Они встречаются и в обыденной жизни, например в школьной практике, когда «отличник», да еще претендующий на медаль, настолько позитивная категория, что в нее порой, боясь ошибиться, не включают весьма сильных и перспективных учеников^[5].

Другой путь воздействия социальных ценностей на процесс социального познания связан с принятием решения группой. В данном случае ценности определенным образом «давят» на выработку группой того или иного решения, связанного с той или иной социальной проблемой. В качестве механизма принятия группового решения можно рассмотреть явление " группомыслия" («groupthink»), открытое И. Джанисом на материале анализа важнейших политических решений, принятых президентскими Советами США (о вторжении на Кубу, о войне против Северной Кореи, об эскалации войны во Вьетнаме). Все эти решения при последующем анализе были признаны ошибочными. Джанис обозначил в качестве важнейшего фактора ошибочного группового решения особый феномен «groupthink», определяя его как «стиль мышления людей, которые полностью включены в единую группу, где стремление к единомыслию важнее, чем реалистическая оценка возможных вариантов действий»^[6].

Возникновение такого стиля мышления обусловлено в основном воздействием на членов группы единообразной системы оценок социальных проблем, зависимостью всех обстоятельств от жесткой привязанности членов группы к определенной системе ценностей, стремления сохранить принятые ценности даже за счет снижения качества решения.

В целом, можно сказать, что социальные ценности и социальный консенсус (вместе образуя социальный контекст) играют огромную роль в социальном познании. Например, в процессе взаимодействия индивида с другими индивидами и группами, что образует определенную систему связей и отношений с социальным миром, воздействуя на процесс индивидуального познания.

В работе Л. Росса и Р. Нисбетта «Человек и ситуация» описано много примеров из повседневной жизни и экспериментальных исследований, подтверждающих " власть ситуации" и условий при оценке и прогнозировании поведения людей. Авторы указывают на то, что «подробности, характеризующие специфичность данной ситуации, могут иметь неоценимое значение. Например, как выглядел тот человек? Производил ли он впечатление больного или пьяницы, или хуже того — трясущегося наркомана? Был ли он одет как типичный респектабельный представитель среднего класса или как благопристойный рабочий, или походил с виду на бездомного бродягу?»^[7]. По словам Л. Росса и Р. Нисбетта, именно ситуационная переменная приводит к значимым различиям в результатах.

Однако существуют исследования, в которых рассматривается значимость «личностных черт и диспозиций при одновременной неспособности признать важность ситуационных факторов при их воздействии на поведение». Это получило название «фундаментальной ошибки атрибуции»^[8]. По мнению авторов и большинства исследователей в области социальной психологии, представленная выше позиция не учитывает всей сложности и изменчивости самой ситуации взаимодействия, что гораздо шире субъективной оценки действительности.

Интересной, на наш взгляд, является позиция К. Левина на возможность предсказывать поведение человека (три принципа социальной психологии). В данном аспекте он развивал мысль, что истолкованию любого поведения должен предшествовать анализ его социального контекста (принцип ситуационизма). Под поведением К. Левин понимал функцию личности и ситуации (или, выражаясь его же языком, функцию «жизненного пространства», включающего в себя как самого индивида, так и существующее в его психике представление об окружающей среде). Таким образом, основным положением ситуационизма К. Левина является тезис о том, что социальный контекст пробуждает к жизни мощные силы, стимулирующие или ограничивающие поведение^[9].

Согласно принципу субъективной интерпретации, воздействие любой объективно стимулирующей ситуации зависит от личностного и субъективного значения, придаваемого ей человеком. Чтобы успешно предсказать поведение определенного человека, необходимо учитывать то, как он сам интерпретирует эту ситуацию, понимает ее как целое. Это означает, что социально-психологическая теория всегда стремилась уделять столько же внимания субъективной интерпретации стимулов и реакций, сколько она уделяет и самим взаимосвязям стимулов и реакций.

Исходя из идеи представления о напряженных системах (третий принцип социальной психологии), К. Левин указывал на то, что анализ любой отдельной стимулирующей ситуации должен начинаться с признания, во-первых, того, что «поведение должно выводиться из всего количества одновременно сосуществующих фактов», а во-вторых, того, что «эти одновременно сосуществующие факты имеют характер силового поля постольку, поскольку состояние каждой части данного поля зависит от любой другой его части». Существование простых механических закономерностей, соотносящих отдельные стимулы с конкретными реакциями, попросту невозможно, если учесть, что и те, и другие встроены в динамический контекст, видоизменяющий и ограничивающий действие этих закономерностей^[10].

Продолжая рассматривать подходы отечественных авторов на проблему «социального контекста», возьмем пример из работы В. Б. Ольшанского.

Размышляем самостоятельно

Представьте себе такую картину. Земельное угодье, поле. На нем крестьянин, усердно обрабатывающий этот участок, как говорится, в поте лица своего. Но вот рядом появляется мальчишка, достает из кармана своих штанов помидор и… запускает им прямо в голову крестьянина. Прямое попадание. А теперь вопрос к вам: «Что будет испытывать крестьянин? Как он себя поведет? Какие действия предпримет?» .

" Смотря какой крестьянин" , — скажут, возможно, многие. «Это зависит от его темперамента» , — добавит человек, знакомый с азами общей психологии. Если крестьянин — холерик, то он, видимо, бросится за мальчишкой, чтобы надрать ему уши. Если крестьянин — флегматик, то лишь постоит в задумчивости, оторванный от дел. Специалист по психофизиологии хорошо объяснит, почему у крестьянина посыпались искры из глаз. Однако ни первый, ни второй не возьмутся предсказать точнее возможное поведение крестьянина в данном примере.

Тогда-то и настает черед социального психолога. «Начнем с начала, — прежде всего скажет он. — Нет крестьянина вообще, нет мальчишки вообще. Еще Вольтер говорил о том, что каждый из нас является созданием того времени, в котором он живет. Поэтому каждого человека следует рассматривать в определенном социальном контексте, т. е. в тесной связи со всем его социальным окружением. Допустим, данный пример относится к периоду феодализма. Крестьянин трудится на участке земли, арендованном у феодала, а проказливый мальчишка — сын этого феодала. Каким бы темпераментом ни обладал крестьянин, вряд ли ему непременно захочется как-то проучить озорника. Возьмем иную эпоху. Крестьянин — это фермер, возделывающий собственный участок земли, а мальчишка — сын другого фермера, давно задолжавшего первому крупную сумму денег.

Очевидно, в этом случае у нас больше оснований ожидать агрессивных реакций в адрес мальчишки со стороны крестьянина^[11].

Данный пример показывает необходимость обязательно учитывать определенный социальный контекст, в рамках которого осуществляется рассматриваемая нами ситуация взаимодействия тех или иных людей^[12].

Таким образом, современные социальные психологи, и отечественные, и западные, указывают на то, что само взаимодействие людей осуществляется в некотором социальном контексте (определенном окружении, месте, времени). Дословно термин социальный контекст означает требование привязанности исследования к определенной практике. Именно этот контекст служит отправной точкой анализа социально-психологических исследований.

• [1] Майерс Д. Социальная психология. Интенсивный курс. С. 24.
• [2] См.: Tajfel Н., Fraser С. Introducing Social Psychology. Penguin Books. N.Y., 1978.
• [3] См.: Стефаненко T. Г. Этнопсихология. M., 2003.
• [4] См.: Андреева Г. М. Психология социального познания.
• [5] Там же. С. 183−184.
• [6] Jams I. Victims of Groupthink. Houghton; Mifflin, 1972.
• [7] Росс Л., Нисбетт P. Человек и ситуация: уроки социальной психологии.
• [8] Росс Л., Нисбетт Р. Человек и ситуация: уроки социальной психологии. С. 16−22.
• [9] Там же. С. 22−30.
• [10] См.: Росс Л., Нисбетт Р. Человек и ситуация: уроки социальной психологии. С. 22−30.
• [11] Ольшанский В. Б. Личность и социальные ценности // Социология в СССР: в 2 т. М., 1966. Т. 1.
• [12] См.: Свенцицкий А. Л. Социальная психология.