Заблуждение как гносеологическая категория. 
Основные подходы к проблеме истины и заблуждения

Философы античности и средневековья о проблеме истины и заблуждения

Платон (428/427—348/347 гг. до н.э.) считал заблуждение столь же правомерным компонентом человеческого знания; как и истину. Мнение, по Платону, представляет собой определенный тип (уровень) понимания земного (не заблуждение в нашем понимании, но и не истина). Это такая же объективная видимость, как вид преломленной в воде палки (вспомните из курса философии пример: человек стоит у входа в пещеру и видит отражение танцующей у костра женщины). Человек не волен видеть иначе, пока он живет в царстве этой видимости. Лишь вознесясь в своем сознании в мир архетипов (идей), став причастным этому миру, он обретает способность иного — истинного — видения реальности.

Аристотель (384—322 гг. до н.э.) определил истину, как соответствие представлений действительности, а заблуждение — как несоответствие. Ложное мнение, по Аристотелю, — это мнение, отстающее от изменения состояния вещей. «В самом деле, — пишет Аристотель, — одна и та же речь кажется истинной и ложной; например, если истинно утверждение, что кто-нибудь сидит, то, когда он встанет, эго же самое утверждение будет ложным. То же самое и, но отношению к мнению: если кто-нибудь правильно полагает, что такой-то человек сидит, то, когда этот последний встанет, первый, сохраняя о нем то же самое (прежнее) мнение, будет уже судить неправильно»^[1].

В средневековой схоластике заблуждение связывалось только с логическими ошибками. В период возникновения экспериментального естествознания проблема соотношения истины и заблуждения рассматривалась с другой точки зрения: опыт — критерий истины. Зарождающаяся опытная наука объявляет бесплодными все логические построения схоластов, основанные на дедуктивных заключениях и отрицающие происхождение знания из опыта.

• [1] Антология мировой философии. Т. 1. Ч. 1. М., 1969. С. 433, 434.