Легенда старого замка

ЛИТЕРАТУРНЫЕ НАБРОСКИ

В стране свирепствует моровая язва, именуемая Красной Смертью. Народ тысячами гибнет под ударами страшной болезни; некому работать, некому обрабатывать поля, сеять, жать; некому вести торговлю. И к мору прибавляется голод. Люди дошли до отчаяния, озверели; кто мог, бежал в горы и леса и там ютился в пещерах, укрываясь от своих же собратий, выходя лишь по ночам, как дикий зверь.

Властители страны, князья, дворяне, сановники — мужчины и дамы — собрались в замке принца, свезли туда запасы на целый год и, заперев ворота замка, огородив себя от народа мечами наемников, предаются безумному разврату. Каждую ночь гремит в стороне замка музыка, льется рекою вино, и обезумевшие от страха смерти сильные мира изощряются в изобретении все новых и новых наслаждений.

А за стенами замка бродят, как волки, голодные, преследуемые Красной Смертью, люди, и, когда они слишком близко подходят к стенам замка и начинают беспокоить «господ», их расстреливают с башен стражники. По временам изголодавшаяся «чернь» решается на отчаянные поступки. Она вооружается дрекольем и идет на приступ замка, она бросается в глубокие рвы, окружающие замок, она карабкается на неприступные стены, ожесточенная, исступленная, гонимая голодом, отчаяньем, призраком смерти. Тогда «верная» стража, руководимая кровожадным начальником, осыпает несчастных градом стрел, избивает их еще беспощаднее, чем Красная Смерть. А когда израненные обессиленные рабы срываются со стен и падают в ров, ров быстро наполняют водой, топя в ней и живых и мертвых. Но некому убирать трупы. И они лежат на полях, плавают во рву, разлагаясь, гния, заражая зловонным смрадом воздух. И смрад этот по временам проникает в замок, возбуждая беспокойство в его обитателях.

Таков фон «драматической фантазии» Е. Чирикова, напечатанной в XV сборнике «Знания».

На этом фоне расписана самая драма, очень простая и несложная по замыслу. В замке живет шут Фрог (ни один замок не может обойтись без шутов) и карлик Буль. У шута имеется сестра — красавица Зоргетта, о существовании которой почти никто из сановных обитателей замка не знает. У Зоргетты есть жених Габрио, но он живет вне замка, и Зоргетта ходит к нему на свидания, так как в замок никого не пускают. Но вот в один прекрасный день отдается приказ не выпускать никого из замка. Зоргетта в отчаянии, но ее утешает карлик Буль, влюбленный в нее любовью ребенка; он знает пролом в стене, через который можно проникнуть на волю. Это тем более кстати, что над головой Зоргетты собираются грозовые тучи. Принц, узнавший о ее существовании, решил взять ее себе, но, чтобы доставить новое развлечение гостям, он велел сначала обвенчать ее с карликом, связав это венчание с целой серией развратных торжеств.

Зоргетта проникает на волю и тайно приводит в замок Габрио. Они должны в эту ночь бежать вместе в горы. Все готово. И вдруг оказывается, что Габрио зачумлен, у него начинаются все признаки моровой заразы, и он умирает на руках шута. Шут в ужасе. Его бедствие осложняется тем, что каждую минуту труп может быть обнаружен, и тогда ему грозит смерть. И здесь ему приходит в голову мысль осуществить давно уже зревшую в нем месть. Он прячет труп Габрио во дворце, по соседству с залами, где предполагается торжество. Быстро разлагающийся труп распространяет заразу, и, когда все гости в сборе, их поражает невыносимый смрад, наполняющий залы, а вслед за смрадом среди гостей появляется призрак Красной Смерти, убивающий их своим прикосновением.

Пьеса была очень интересно задумана автором, и тем обиднее, что она выполнена весьма неудовлетворительно. Его «фантазия» — произведение насквозь символическое, а символическое произведение, которое неизбежно сочиняет реальную обстановку для воплощения известной идеи, должно воплощать эту идею наиболее ярко и последовательно. Художник-реалист имеет дело с не зависящей от его воли действительностью; а так как действительность слишком часто бывает логически непоследовательной, то и внутренний смысл (а с ним и ценность) художественного произведения оценивается по его психологической вероятности. В символическом же произведении автор подыскивает произвольную (в смысле исторических условий) обстановку для воплощения своих идей, а потому он и должен выбирать такую обстановку, которая (не отступая от требований правдоподобия) позволяла бы возможно полнее воплотить эти его идеи. Он должен выбрать не только соответствующее время и место действия, но и ввести в игру такие характеры и создать между ними такое взаимоотношение (коллизию), чтобы задуманная им мысль осуществилась возможно рельефнее.

Г-ну Чирикову это не удалось. Он удачно наметил внешнюю обстановку и, пожалуй, характеры (хотя они уже затасканы в литературе). Но он создал между ними такое отношение, при котором развязка драмы могла явиться только случайным исходом. В самом деле, представьте, что Габрио попал бы в замок еще не зараженным (его зараженность совершенно случайный момент), что тогда вышло бы из всей драмы? Ровно ничего, Габрио и Зоргетта благополучно бежали бы, и, если бы Фрог взял на себя задачу отомстить за горе сервов (на что имеются слабые намеки), он совершенно изменил бы всю драму. Для того, чтобы развязка драмы последовательно вытекала из ее завязки, необходимо, чтобы внесение заразы в замок явилось бы целесообразным актом, как, например, в балладе «Альпухара» Мицкевича.

Эта подмена целесообразного и необходимого случайным отражается не только на художественном достоинстве пьесы, но и на моральной ценности вложенной в нее идеи. Серв Габрио, умышленно проникающий в замок с целью отомстить за горе и бедствия народа, Габрио, быть может, нарочно заразившийся ради этой цели, — это цельный, сильный, яркий тип. Габрио же, пробравшийся в замок на свидание к невесте и там случайно умирающий, причем только труп его — и то в силу печальной необходимости — является невольным орудием отмщения, — такой Габрио только вводный персонаж. С ним вся идея сводится к кущей мысли, что от судьбы ни за какими стенами не укроешься. И не удивительно, что, при таком непоследовательном и логически необязательном построении драмы, автору пришлось в конце концов выводить на сцену бутафорский образ Красной Смерти, каким его могла видеть народная фантазия, но каким его не мог видеть полный зал сеньоров и дам. Логика художественного творчества жестоко наказала автора за игнорирование ее законов.

А между тем какую эффектную и какую близкую и понятную русскому читателю картину мог нарисовать автор, если бы он развязку своей драмы вырвал из рук слепой случайности и отдал в руки сознательной воле борца!