Политико-экономическая парадигма. 
География мира. 
Том 1. Политическая география и геополитика

В основе этой парадигмы лежит представление о том, что глобальные политические отношения в современном мире определяются экономическими доминантами.

В настоящее время одной из главных теорий, объясняющих геополитические различия в мире, является геополитическая экономия, основанная во многом на теории мировых систем Иммануила Валлерстайна (Immanuil Wallerstein, США; р. 1930).

Теория мировых систем — макросоциологическая концепция общественного развития, которую часто относят к неомарксистской школе. Во многом перекликаясь с теорией смены общественно-экономических формаций К. Маркса, она базируется, главным образом, на экономических основаниях и вводит пространственно-временной фактор в анализ общественных процессов. Одной из важнейших составных частей этой концепции является представление о стадийности или цикличности мировых политико-экономических процессов, об их глобальной взаимосвязи. Развившееся на основе концепции Валлерстайна направление геополитической экономии, по мнению многих исследователей, способно максимально точно построить модель распределения политико-экономической власти в мире и заполнить некий вакуум, образовавшийся в объяснительных возможностях традиционной геополитики.

Одной из основ геополитической экономии является представление о существовании так называемых длинных волн (больших циклов) экономического развития Кондратьева. Представления об этих волнах советский экономист Я. Д. Кондратьев (1892—1938) ввел в научный оборот еще в середине 1920;х гг. Согласно данной идее, экономическое развитие отдельных регионов и всего мира подчиняется волнообразному закону, который характеризуется чередованием этапов подъемов, спадов (застоя) и новых толчков, связанных с технологическими прорывами и изобретениями, ведущими к началу нового цикла. В настоящее время наиболее распространенной точкой зрения на периодизацию длинных волн Кондратьева для развитых регионов мира является следующая:

• • 1780/1790 — подъем — 1810/1817 — застой — 1844/1851;
• • 1844/1851 — подъем — 1870/1875 — застой — 1890/1896;
• • 1890/1896 — подъем — 1914/1920 — застой — 1940/1945;
• • 1940/1945 — подъем — 1967/1973 — застой — ?

Сегодня выделяют пятую волну (цикл), с которой связывают постиндустриальное развитие. Разные регионы мира, районы внутри государств и территории переживают эти волны в разное время. Каждая из фаз этих четырех длинных волн характеризуется своими технологическими особенностями и связанными с ними типами регионального развития. Оказывается, что запаздывание развития одних районов по отношению к другим даже внутри одного государства может составлять несколько циклов, и в один и тот же момент времени «по-соседству» можно встретить регионы первого и пятого циклов. Исходя из анализа преобладающего типа регионального развития возможно произвести районирование любой территории вне зависимости от ее государственной принадлежности и масштаба.

Политические (а точнее — политико-экономические) отношения различных регионов между собой чаще описывают в терминах «ядро — полупериферия — периферия»^[1]. Различия между этими понятиями лежат в отношениях властвования (господства) — подчиненности (зависимости). Часто можно встретить определения ядра как региона (территории), эксплуатирующего периферию, а полупериферии — как территории, способной эксплуатировать периферию, но одновременно эксплуатируемой ядром.

Различия «ядро — периферия» наблюдаются на всех пространственных уровнях — от локального до глобального. Город может рассматриваться как ядро по отношению к периферии окружающих сельских территорий; лидирующий в экономическом развитии регион государства или их группы — по отношению к более «отсталым» районам; наиболее развитые страны мира — по отношению к ресурсным и экономически зависимым государствам. Эти отношения значительно более сложны и иерархичны, чем представленная здесь упрощенная схема. Так, в самом развитом государстве могут соседствовать регионы, находящиеся на четвертом-нятом цикле Кондратьева, и отсталые, преимущественно аграрные районы, являющиеся явной периферией. Однако в глобальных отношениях оба они выступают частью большого региона — ядра по отношению к другим регионам мира, которые, в свою очередь, территориально структурированы на «суб-ядра» и «суб-периферию».

На рис. 1.5 приведен один из примеров районирования целого субконтинента на основании пространственной иерархии «ценр — полупериферия — периферия».

На этой карте Европы хорошо видны регионы, которые находятся на вершине иерархии геополитико-экономических отношений и территории, максимально отставшие от них на «расстояние» нескольких циклов Кондратьева. Высокая концентрация регионов с процессами, характерными для ядра первого порядка в центральной части Западной Европы, несомненно, может служить обоснованием того непреложного факта, что вся Западная Европа как макрорегион является одним из мировых центров экономической и политической силы.

Какие же выводы о новой политической структуре мира делают сторонники школы геополитической экономии?

Рис. 1.5. Центр, полупериферия и периферия в Европе¹:

I — градации центра: II — градации полупериферии;

III — градации периферии; IV — слабо используемые территории Некоторые ученые, например Джои Агшо (John A. Agnew; р. 1949), утверждают, что на смену старому биполярному геополитическому порядку пришел своего рода «геополитический беспорядок». Что это означает? Анализ описанных выше глобальных тенденций приводит к мысли о том, что окончание эры «холодной войны» и закат бывших сверхдержав не стал очередным перераспределением власти в мире в пользу возникающих новых или уже имеющихся сверхдержав. Ученые считают, что современные процессы ведут к общему упадку роли государств как главных структурных элементов мировой геополитики. Резко возросшая роль экономических и информационных процессов привели к тому, что большее влияние на решение глобальных и международных политических проблем имеют внегосударственные экономико-политические субъекты — региональные, транснациональные и глобальные корпорации, финасовые институты и пр. Этим новым вершителям мировых судеб часто уже не требуется опосредующая роль какого-либо государства и его институтов в решении глобальных проблем. Более того, сами эти экономико-политические агенты постепенно теряют национальногосударственную идентичность.^[2]

Так, например, десятилетиями базировавшийся в Техасе и считавшийся гордостью американской промышленности, один из крупнейших мировых нефтедобывающих концернов ENSCO имеет несколько тысяч сотрудников, работающих на шельфовых буровых платформах на разных континентах. Его совладельцы были известны как часть «нефтяного лобби», способствовавшего избранию президентом США Дж. Буша-старшего. В 2009 г. ENSCO перевел свою центральную штаб-квартиру в Лондон, став британской компанией, рассудив, что это принесет значительную экономию на налогах. Какое государство должно выступать в этом случае главным проводником интересов концерна ENSCO? Что уж говорить об «ударе по национальному самолюбию» американцев, когда крупнейший «Бэнк оф Америка» покупается японцами — главными экономическими, а некогда и политическими противниками США? При этом мы уже привыкли к тому, что все чаще средства массовой информации открыто называют экономические структуры, стоящие за развязыванием опаснейших военных конфликтов, таких как «Война в Заливе» или Чеченская война.

Еще одной важнейшей чертой современного геополитического порядка (или «беспорядка»?) сторонники геополитической экономии считают снижение роли стратегического милитаризма как регулятора глобальных политических отношений. Потенциально в близком будущем большое число государств сможет обладать достаточным количеством оружия массового поражения, чтобы уничтожить весь земной шар. Это делает начало любого военного конфликта равносильным попытке коллективного самоубийства. Одновременно с этим по указанным причинам стратегическое оружие массового поражения рассматривается скорее как обуза, нежели политическая выгода для бывших и нынешних сверхдержав.

Значительным развитием идей геополитической экономии и своеобразной попыткой отойти от строго детерминистского сугубо экономического взгляда на будущее мироустройство стала концепция американского политолога Фрэнсиса Фукуямы (Yoshihiro Francis Fukuyama; р. 1952), поданная им под броским заголовком «Конец истории». Согласно Фукуяме, глобализация мировых процессов на основе победы западных идеалов рыночной экономики, либеральных ценностей и демократического политического устройства приведет к отмиранию оснований для геополитического противостояния стран и регионов мира, что составляло в прошлом основу истории человечества. При преобладающем влиянии описанных выше политико-экономических процессов в мире победит «рациональное» сознание, составляющее основу капиталистического развития и системы западных общественных отношений. Мир должен постепенно превратиться в единую взаимозависимую управляемую систему.

Среди сторонников данной парадигмы необходимо также упомянуть имя французского исследователя и политика Жака Аттали (Jacques Attali; р. 1943). Аттали максимально заострил и политизировал все общие постулаты политико-экономической парадигмы: новые политико-экономические реалии он именовал наступлением «эры денег», информационных технологий и либерально-демократических ценностей; править миром, с его точки зрения, начинают законы «геоэкономики», ставящие во главу регионов ядра, между которыми постепенно сгладятся основные противоречия.

Французский историк и геополитик Филипп Моро-Дефарж (Philippe Moreau Defurges, p. 1943) считает, что роль геоэкономических факторов в мировой политике стала ключевой. Экономические союзы и ассоциации по своей влиятельности в мире сравнялись и даже стали существенно превосходить роль государств. Он предполагает, что геополитическая картина мира XXI в. будет состоять из экономических блоков.

В качестве одной из теорий, являющейся результатом развития идей геополитической экономии, выступает теория глобального (мирового) города. Термин «мировой или глобальный город» появился еще в начале XX в., но получил научное признание и вошел в оборот после публикации книги П. Холла «Мировые города» в 1966 г. Под этим термином сегодня подразумеваются города, где сосредоточена непропорционально высокая доля экономических и политических институтов, способных принимать значимые для всего мира или крупных регионов решения. Иными словами, это центры принятия решений мировой экономики и политики. Основными приметами глобальных городов являются:

• — сосредоточение крупнейших финансовых институтов, таких как биржи и банки;
• — высокая доля штаб-квартир ведущих транснациональных корпораций;

размещение международных политических и экономических организаций;

• — проведение на постоянной основе мировых или международных форумов и встреч;
• — наличие крупных международных торговых организаций и структур — бирж, выставок и пр.;
• — наличие крупного международного транспортного узла;
• — способность стать международным центром создания, аккумулирования и распространения информации;
• — специализация на предоставлении высокотехнологичных бизнесуслуг для вышеназванных функций.

Перечисленные функции превращаются в предмет специализации глобальных городов и структурируют городское пространство сообразно этим функциям. Глобальные города становятся и по облику, и по городской структуре, и по многим другим параметрам больше похожи друг на друга, нежели на другие города своих стран и регионов. Они все более ориентируются не на экономику окружающих территорий и даже государств, а на глобальные или транснациональные интересы, углубляя свою своеобразную «экстерриториальность». Конечно, появление таких городов в том или ином регионе не случайно, а подготовлено всей историей развития не только самого города, но и региона в целом. Очень важную роль, помимо прочих условий, играет и стадия, цикл экономического развития, переживаемый регионом и его центром. При этом преимущества для появления глобального города имеют территории, стоящие на высших ступенях иерархии циклов Кондратьева. В терминах геополитической экономии глобальные города приобретают функции «ядра в ядре» или мировых гиперядер (гиперцентров). Именно между ними, а точнее — между тяготеющими к каждому из них группами стратегических интересов, идет главное соперничество в глобальных экономических и политических решениях.

Какие же города могут претендовать на роль глобальных?

В середине 1960;х гг. Холл относил к их числу Лондон, Париж, Рандштад, Рейнско-Рурскую агломерацию, Москву, Нью-Йорк и Токио. Новые реалии в мире и развившиеся представления о самих глобальных городах привели к иной, более сложной классификации. Появились представления о существовании иерархии глобальных городов; исследователи принимают неодинковые основания для построения таких иерархий. Неудивительно, что различные города попадают в категорию глобальных у разных авторов. Пожалуй, только три города называются глобальными абсолютно всеми исследователями — Нью-Йорк, Лондон и Токио.

• [1] В качестве синонимов к термину «ядро» можно встретить — «центр» или «хартленд"(не путать с маккиндеровским термином), к термину „периферия“ — „хинтерленд“.
• [2] См.: Грицай О., Иоффе Г., Трейвиш А. Центр и периферия в региональном развитии. М» 1991.